Онлайн чтение книги Я буду любить тебя вечно
6

Юлька, подойдя ближе к костру, стала видимой и своим появлением посеяла панику среди подростков – двух девочек и двух пацанов четырнадцати-пятнадцати лет. Они расположились на чем-то темном возле большого костра, в котором горели толстые поленья. Стуча зубами от холода, Юлька непринужденно спросила:

– Можно я погреюсь возле костра? – и этим разрядила обстановку.

Напряженность исчезла, вновь началось веселое перешептывание и уверенный мальчишеский говор с уже пробивающимися басами. Ребята начали крутиться возле нежданной гостьи.

– Да ты совсем замерзла, пацанка! – прохрипел курносый веснушчатый предводитель.

Юлька жалобно кивнула и сунула заледеневшие руки чуть ли не в огонь.

– Бухло вышло, долбанешь косячок? Быстрей согреешься! – подытожил предводитель и протянул Юльке самокрутку.

Она передернула плечами. Девчонка с очень коротким ежиком на голове крикнула предводителю:

– Ты не кумекаешь, что телка не тянет? Задуй ей паровоз!

Кучерявый предводитель улыбнулся детской улыбочкой, раскурил самокрутку, потом повернул горящим концом к себе и начал раздувать огонек.

– Давай, тяни пас – вдыхай дым. Для тебя старается! – разъяснила коротко стриженая девчонка.

Юлька послушно приблизила лицо к самокрутке и задохнулась от вначале сладковато-травянистого, затем дерущего гортань вкуса конопляного дыма, потом дело пошло веселей, стало и в самом деле теплее. Закружилась голова. Она присела на что-то темное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся двумя расстеленными грубыми одеялами, потом, отяжелев, откинулась на спину. Вначале почувствовала биение собственного сердца. Оно вдруг разрослось в груди до невиданных размеров и с каждым ударом грозило вырваться наружу. Упругие ребра еле его удерживали. Происходило удивительное: достаточно было подумать о любом внутреннем органе, как она сразу начинала его явственно чувствовать, словно держала в руках. Стало страшно от ощущения полного контроля над ними, казалось, что, если возникнет дикая мысль прекратить работу какого-нибудь органа, так и произойдет, и неминуемо наступит смерть. Чувствовала себя полным властелином своего тела и в то же время его палачом.

Неожиданно оглушила симфония запахов. Открыла глаза. Перед ней, как в тумане, плыла металлическая кружка – источник аромата. Скорее догадалась, чем услышала, – это чай. Чужие губы обожгло кипятком, но почему больно ей? Удивительно сложный вкус соответствовал ошеломляющему запаху. Вкус имел множество оттенков, составляющих единое целое. Сквозь это чудо подкатывала тошнота, и дикая боль вонзалась в виски. Бесконечное падение вверх. Неужели мир перевернулся?

По едва заметной тропинке поднималась группа людей, в основном это были мужчины. На них была грубая, плотная одежда темно-коричневого цвета – кафтаны, шапки а-ля казачок того же цвета, некоторые были в кольчугах и вооружены мечами и копьями. Двое рослых воинов, идущих во главе группы, держали под руки обессиленную светловолосую девушку в одной серо-белой полотняной рубашке до пят, с запекшейся кровью на лице и безумным взглядом.

Юлька не узнавала местность – с горизонта исчезли высотные городские здания, вокруг раскинулось бескрайнее зеленое море леса. Как ни вглядывалась, не могла найти золотые купола Лавры – они тоже пропали!

Девушка еле передвигала ноги, и воины практически волокли ее. Весь ее облик выражал полнейшее отчаяние, до безразличия. Недалеко от себя Юлька увидела грубо рубленную деревянную скульптуру-колоду, чертами лица смахивающую на каменных баб, установленных в ботаническом саду. Хотя нет, черты у баб расплывчатые, безликие, а у этой ярко выражена беспредельная жестокость и властность. Юлька подошла поближе, чтобы рассмотреть ее как следует.

– Хорс – древнее кровожадное божество Киевской Руси, – пояснил незаметно возникший слева полноватый господин в коричневой, в крупную полоску тройке, благоухающий одеколоном «Русский лес».

Нудным голосом экскурсовода, которому все надоело, он продолжил:

– У его подножия совершались жертвоприношения, иногда человеческие, а обычно все больше домашнюю птицу били.

Слегка округлое или опухшее лицо пятидесятилетнего мужчины выражало полнейшее добродушие, подбородок прикрывала чеховская бородка, а темные с поволокой глаза – очки с толстыми стеклами без оправы.

«Наверное, у него совсем по-детски беззащитное лицо, когда он без очков», – подумала Юлька.

– У современных историков укоренилось мнение, что Хорс, занимая в пантеоне князя Владимира место рядом с Перуном и Даждьбогом – небесными божествами, являющимися прообразами солнца, грома, молнии, – относится к солярным божествам, то есть связанным с солнцем. Я же придерживаюсь мнения, что он был связан с луной. Да вы бы и сами увидели, если бы попали сюда в прошлое полнолуние, как совершаются культовые обряды при поклонении этому божеству. Кстати, жертвоприношение ему также совершают во время полнолуния. Да-с. – Он посмотрел на странную группу людей, подходящих к ним. – Бедная девочка, она пострадала из-за любви и поклонения этому божеству. Деревянному идолу. Но она не виновата. Она просто исповедовала веру своих родителей, а те – своих предков. – Мужчина в черной семитской шляпе сокрушенно покачал головой, и длинные тонкие пейсы-локоны закачались в такт над ушами, усиливая впечатление от его слов.

– Что же она сделала? – спросила Юлька, напрягшись, так как люди, издавая непонятные возгласы, подошли к ним и расположились рядом с деревянным идолом. Ей было очень жаль видеть молодую девчонку, пожалуй, ее ровесницу, в столь плачевном состоянии. И тут Юльку пронзила страшная догадка: – Ее хотят… принести в жертву?

– Нет, не хотят, и она ничего не сделала, кроме того что была замечена в поклонении этому божеству. – Мужчина сладко зевнул и тряхнул головой теперь уже в старой буденовке с выцветшей звездой. Запахло лошадиным потом.

– Понимаете, сударушка моя, дикие времена – дикие нравы, совсем как сейчас. Всегда существовали зависть, подлость, невежество, корысть и безразличие. Культ луны предполагает оборотничество, – он вытянул руку, быстро перебирая пальцами, как будто играл на пианино. – Вы что-нибудь слышали об этом – о вовкулаках, оборотнях? Это, сами понимаете, теория, а на практике… Родители с кем-то побили горшки, она отказала кому-то из власть предержащих, домогавшемуся ее, сосед возжелал их корову и ларь со старыми тряпками. А тут мор напал на домашнюю скотину. Мрет проклятая, и непонятно почему – то ли обожралась, то ли недожрала. А, по поверью, если принести дань скотному богу Велесу, зарыв в землю девицу, заподозренную в злых умыслах, то можно прогнать «коровью смерть».

Тут пускается слушок, что завелся двоедушник – существо, способное совмещать две души, человеческую и демоническую. А кто из нас не является двоедушником и не несет в себе два начала? Прославленный Юнг вообще предполагал, что эго объединяет в себе множество разнообразных личностей, блуждающих в темноте бессознательного.

Разве тот, кто сегодня самый заядлый капиталист и большой приверженец церковных обрядов, еще вчера не проповедовал идеи коммунизма и не взрывал церкви? История не раз демонстрировала, что рабы, поменявшись местами со своими господами, становятся еще большими тиранами. Им ведь невдомек, что самый роскошный храм, возведенный на древнем святом месте, не искупит крови, пролитой при его строительстве, и не заменит построения храма в собственной душе. У каждого должен быть свой храм, но не каждый его имеет…

По преданиям, ведьма-двоедушница днем ведет себя как обычный человек. А ночью, засыпая непробудным сном, выходит из тела и бродит в другом обличье – в образе кошки, собаки, летучей мыши, кочерги. Во как накручено, и никакое алиби не поможет! – Он заразительно рассмеялся, и на голове у него появилась потертая, простреленная фуражка, а на плечах – кожаная куртка; запахло душистыми папиросами и железной волей. – Можно, конечно, разбудить ее ночью, поменяв положение головы и ног. Милая моя, так кто же не проснется, если его за ноги ночью будут тягать?! – Он вытер пот со лба. – Удар судьбы выпал этой бедняжке, заподозренной в том, что она ведьма-двоедушница, потому что исповедует запрещенную веру своих предков, и родители что-то не поделили с соседями, и она отказала тому, кто ее хочет!

В вырытую глубокую яму столкнули рыдающую девушку со связанными руками и стали засыпать землей. Юлька, не помня себя, бросилась ей на выручку. Господин экскурсовод в черном кимоно и с такого же цвета повязкой на лбу (на ней было написано белыми буквами «Мы не позволим!») удержал ее, обхватив обеими руками за туловище, при этом прижимая потные ладошки к грудям. Запахло ритуальными палочками и сырой рыбой.

– Пустите! По какому праву?! Я призову к ответу по всей строгости закона! Я не допущу этого! – негромко визжала Юлька, делая вид, что хочет освободиться. Ну, освободилась бы она, и что дальше?

На месте ямы вырос шевелящийся холмик. Толпа работала дружно: одни подбрасывали землю, другие месили ее ногами. Вскоре все было хорошо утрамбовано и только пятно свежей земли указывало на место казни. Юлька рыдала на казенной груди крупного чиновника с депутатским значком, с толстой золотой цепью поверх блестящего галстука. Пахло коньяком «Хенеcси» и крупными взятками.

– А знаешь, Юлька, что, зарыв в землю эту простую безымянную труженицу, они выкопали для себя Страх. С этого момента начинается история причисления этого ничем не примечательного холма к местам нехорошим, нечистым. Существует поверье, что душа двоедушника, конечно не лучшая, становится упырем, который живет то в могиле, то в зарослях, то под водой, а тут как раз протекает прекрасная, пока не загаженная река Лыбедь. Такой упырь пьет кровь, вызывает болезни, падеж скота. Понимаешь, Юлька, совершив этот проступок, они своих коров не спасли! Этот холм под названием Лысая гора будет пристанищем всякой нечисти, станет вызывать кривотолки во все времена.

– Кто вы такой? – спохватилась Юлька.

– Я – режиссер. Человеческая жизнь – это пьеса. У каждой пьесы есть свой сюжет, а сценарист работает в тесном содружестве с человеком, для которого сценарий и пишется. Есть действующие лица и исполнители. Не всегда исполнители соответствуют действующим лицам, но хуже всего, когда статисты вдруг становятся действующими лицами. Так, жили двое молодых людей целых шесть лет, она думала – он действующее лицо, а тот оказался статистом, хорошо, что бабка-ворожка подсказала, погадав на картах. Нет, говорит, милая, рядом с тобой человека, статист он. Выгнала девушка статиста и зажила одна. Одиноко, но счастливо жила.

А режиссер для чего? Видит – пьеса слишком гладко пошла, без резких поворотов, всяких там коллизий, неожиданных ходов – одним словом, рутина рутиной. Тут он и вмешивается, а то по накатанному пути неинтересно жить. Ты скуку не любишь? Прекрасно! Как честный человек, предлагаю пожить со мной шесть месяцев гражданским браком! – На голове у него теперь залихватски сидела бескозырка, дул соленый морской бриз. – Не хочешь, а зря! Зря, говорю, счастья своего не видишь. Как пройдешь мимо него, обратно захочешь вернуться, а там только шкурки от счастья остались. На, съешь банан, шкурки только не выбрасывай – сгодятся!

Банан был большой и желтый, прекрасно пахнул. Юлька почувствовала, что голодная, распанахала шкурку и вонзила зубки в нежную плоть банана…