Онлайн чтение книги Я побрился. Затем привёл домой старшеклассницу I Shaved and Took in a High School Runaway
4 - 6

Саю переоделась в свою форму, а Асами пришлось надеть мои спортивные штаны и свитер.

— Прости за это. Вещи стиранные.

— Стариком воняет.

— Серьёзно?!

— Ты так разволновался.

Девушка рассмеялась и добавила: «Да шучу я».

Когда слышишь от старшеклассницы, что от тебя стариком воняет, это больно, и хотелось, чтобы она так не шутила.

— К тому же стиркой ведь Саю-тясо занимается. В таком случае запах должен быть очень приятным... Блин...

— Может не будешь нюхать?

Когда я сказал это, Асами рассмеялась.

Я посмотрел на Саю, она конечно не стала такой же бодрой как раньше, но всё же улыбнулась.

Похоже всё же немного успокоилась.

Мы говорили уже после того, как её закончило рвать. Она сказала, что готова продолжать, но тему сменить всё же хотелось.

Просто слушая, живот начинал болеть. А саму Саю до сих пор преследовали эти воспоминания. Скорее всего, когда её стошнило, она вспоминала смерть своей подруги.

Для девушки-подростка это очень тяжёлые воспоминания.

Асами тоже хоть и не смотрела на Саю, но явно переживала за неё. Болтая со мной обо всяких глупостях, она временами посматривала на подругу.

После того, как переоделись и поболтали о всяком, мы все замолчали.

После нескольких секунд грустной тишины Саю заговорила.

— Ладно... Я продолжу.

Ей добрым голосом задала вопрос Асами:

— Ты уже в порядке?

— Да, уже успокоилась.

— Вот как.

Саю улыбнулась ей и посмотрела на меня.

Я тоже уже был готов слушать дальше.

— Если ты не против, то и я, — сказал я, а девушка кивнула и вздохнула.

А потом снова начала рассказывать.

***

Когда Юко покончила с собой, меня стали переполнять печаль и чувство потери.

Я думала сбежать вместе, но она одна нашла худший из способов уйти.

Я собиралась защищать Юко, но не поняла, от чего она так мучается. От этого было обидно и грустно.

Шли дни и месяцы, но успокоить чувства мне было некогда.

Так как я была там, когда Юко упала, то стала свидетельницей.

Школьный консультант, директор и полиция задавали мне вопросы.

Я рассказывала, как всё было, мне раз за разом приходилось вспоминать смерть подруги, и было больно от того, что посторонние думали, будто это я убила Юко.

Она была моей дорогой подругой, но всякий раз как я вспоминала её лицо, у меня начинал болеть живот, и я не могла заснуть.

Через несколько дней после самоубийства Юко мой дом начали осаждать журналисты.

Когда я выходила из дома и когда возвращалась. Они точно подгадывали время, всегда меня поджидали журналисты и телевизионщики. И когда я была в школе, они часто звонили домой.

Маме проблемы были не нужны.

Я была лишь балластом для семьи и несла неприятности.

В день, когда умерла Юко, я, плача, обо всём рассказала, а мама только вздохнула:

— Даже такая как ты не могла убить одноклассницу.

Я удивилась, а слёзы и всхлипы, не утихавшие раньше, прекратились.

— ... Да, не могла, — тихо кивнула я.

Она была моей единственной подругой. Я проглотила эти слова.

Постоянно занятый брат стал каждый день возвращаться домой.

Он успокаивал истерившую мать и проверял, как дела у меня.

Я столько раз плакала на его груди.

Уже несколько недель стоило включить телевизор, и там постоянно говорили про Юко. Потому его я не включала.

Домашний звонок пугал, СМИ у школы пугали, я перестала ходить в школу.

Обычно маму не волновало, болею я или нет, она отправляла меня в школу, а сейчас если я говорила, что не хочу идти, она ничего не отвечала.

Днём меня пугали посторонние и настроение матери, а по ночам воспоминания о Юко.

Начиная с меня, все три члена семьи Огивара оказались истощены.

Наша семья и так была на грани коллапса, и однажды отношения окончательно были разрушены.

Я проснулась утром и пошла в гостиную, а там плакала мама.

— Что случилось?.. — спросила я, думая, что что-то произошло, а она подняла голову со стола и зло посмотрела на меня.

— Это всё твоя вина!..

Будучи в состоянии истерии мама постоянно так говорила.

Деталей я не знаю, но мама развелась с отцом после того, как родила меня. И обстоятельства, о которых я не спрашивала, были причиной её нелюбви.

Из-за развода мама стала эмоционально нестабильной. И когда смотрела на меня, часто говорила такое.

— Итсуса пошёл в его компанию и так старается, а ты, за что бы ни бралась, одни беды приносишь!

— Прости.

Если я извинялась, мама успокаивалась и засыпала. Приступы истерии вытягивали из неё все силы.

— Почему чьё-то самоубийство должно преследовать нас... Всё потому, что ты решила поиграть в дружбу! Хотя сама толком ничего не чувствуешь!

— ... Прости.

Чувствую. Просто перед мамой этого не показываю.

Если сдержусь, на этом всё и закончится.

Я думала сдержаться и в этот раз. Если продержусь, пока она не выскажется, всё закончится.

Однако.

Мама широко открыла глаза и посмотрела на меня.

Меня слегка озадачило то, что она была не такой как обычно, а мама сказала.

— Может... На самом деле это ты убила её?

Эти слова были для меня последней каплей.

Я сама не поняла, как подошла к ней и дала пощёчину. Первый приступ агрессии за всю жизнь.

— Я этого не делала! Ненавижу тебя!

Впервые я поддалась гневу и закричала.

Я привыкла терпеть оскорбления.

Но то, что меня стали подозревать в убийстве Юко, отрицали наши дружеские чувства, было невыносимо.

Она ведь даже не знала, как я любила Юко.

— Ты даже ничего не знаешь! Я впервые открылась подруге, а над ней стали издеваться из-за меня, а потом...

Подавленные чувства вырвались на свободу.

Увидев меня такой, мама была ошарашена.

Я плакала, держала маму за воротник и трясла.

— Тебе не понять... Когда подруга умирает по твоей вине!

— Ты...

— А ты продолжаешь говорить мне все эти бессердечные слова!

Накричав, я убежала в свою комнату.

Надела форму, сложила в сумку необходимые вещи и взяла кошелёк.

Когда собиралась выйти, через дверь заглянул брат.

— Что за переполох... Саю, ты в форме? Собралась пойти в школу?

— Нет. Я ухожу.

— Уходишь? Куда? Когда вернёшься?

— Куда угодно! И я не вернусь!

— Эй!

Я оттолкнула брала и вышла в коридор и выбежала из дома.

Брат вышел следом и пошёл за мной. Он был взрослым и куда сильнее, потому быстро схватил меня.

— Пусти!

— Глупая, прекрати! Успокойся.

— Но ведь!

Я снова начала плакать.

— Мама... Сказала, что это... Я её убила!.. — всхлипывала я, а брат потерял дар речи и стал гладить меня по спине.

— Она... Сказала такое? — он обнял меня и тихо проговорил. — Лучше пока не приближаться к ней. Меня не чужое мнение больше волнует, а ваше душевное спокойствие, — сказал брат и потянул меня за руку.

— Пошли к станции.

— А... Ага.

Я думала, что он будет возражать, и в итоге была вынуждена просто невнятно кивнуть.

Мы молча шли до станции.

И мне было легче от того, что рядом находился брат.

Мы добрались до станции, он попросил меня подождать, а сам пошёл к банкомату.

А когда вернулся, протянул мне увесистый конверт.

— Если уйдёшь без денег, вынуждена будешь сразу же вернуться.

— А, но...

— Там триста тысяч. Если особо не тратиться, можно прожить полгода.

— Что! Прости.

Услышав мои слова, брат усмехнулся.

— Сложно убегать из дома, когда денег нет. Послушай, обязательно ночуй в гостиницах. Если окажешься в опасности, свяжись со мной. Если пообещаешь мне это, я объясню всё маме.

Я взяла конверт и обняла брата.

— ... Спасибо.

— ... Ты так старалась. Передохни немного.

Он погладил меня по голове и слегка подтолкнул.

— Я пошла.

— Счастливого пути. Если подумаешь, что попала в беду, сразу звони меня.

— Поняла я.

Брат был для меня вместо родителей.

Вот так родители беспокоятся за своих детей... Так я подумала и сразу же отбросила эту мысль.

Вот так и началось моё бегство из дома.

***

Сбежав из дома, я познала истинный смысл слова «одиночество».

В комнате отеля никто меня не видел и мне не с кем было поговорить.

Свобода принесла чувство пустоты.

— Кто же я?.. — уже неизвестно в который раз спросила я.

Я родилась на свет без желания матери.

Брат дорожил мной, но я ощущала, что в его доброте была и жалость.

У меня не было друзей, а когда появилась подруга, она оставила меня и умерла.

Если подумать, я для всех была пустым местом.

Когда ещё и физически осталась одна, чувство одиночества ещё усилилось.

Когда брат дал триста тысяч, я постоянно думала, что делать.

Я сбежала от матери, но легче мне не стало.

Хотелось сделать что-то плохое, но смелости выпить алкоголь или покурить мне не хватило, потому я обычно совершенно голая удовлетворяла себя в номере гостиницы. Когда заканчивала, чувствовала себя несчастной, но почему-то остановиться не могла.

Так я и продолжала жить одна, но деньги заканчивались, и вот осталось лишь несколько десятков тысяч.

Брат попросил меня ночевать в безопасных местах, и в интернет-кафе можно было прожить на эти деньги целую неделю, потому я перебралась туда.

Я была экономнее, чем мог подумать брат, и на третий день в кафе мне уже позвонили.

— Ты сейчас где?

— В отеле.

— В каком отеле? Просто я подумал, что если бы ты каждый день ночевала в отеле, у тебя уже должны были закончиться деньги.

Я уже не помню, как именно его обманывала.

Но уже через пару дней ложь оказалась раскрыта, и брат постоянно названивал мне.

И я поняла, что мне на всё стало наплевать.

Домой к маме я возвращаться не хотела. Я не могла представить, что смогу с ней помириться, если вернусь.

Брат помог мне сбежать, и было больно нарушать данное ему слово, но я хотела, чтобы меня оставили в покое.

Я выключила телефон и выбросила в мусорный бак в магазине.

Деньги закончились.

Что-то искать сил уже не было.

Не зная, что делать, я просто слонялась по вечернему городу, когда меня окликнул мужчина в костюме.

— Что старшеклассница делает здесь в такое время?

Он был слегка пьян и лицо его покраснело. Я вспомнила, что была пятница.

Я сама удивилась тому, что улыбнулась.

— Я сбежала из дома. И возвращаться мне некуда.

— ... Хм.

Мужчина посмотрел на меня и задумался.

А потом сказал:

— Тут опасно. Может переночуешь у меня.

Я сразу же напряглась.

Вспомнила, что брат говорил мне на случай опасности.

Но в это время мне уже было на всё плевать.

К тому же это была возможность где-то переночевать.

— А я вам не помешаю? — спросила я.