Онлайн чтение книги Непобежденный Invictus
Глава 7

После того как они вернулись в дом на Квиринале, Катон сказал Макрону, что очень устал и хочет отдохнуть.

Сделав глубокий вдох, он вошел в спальню. В комнате было темно и мрачно, и он открыл ставни на окне, выходящем в атриум. Увидел, как небольшая птичка села на краю неглубокой впадины, куда собиралась стекающая с черепичной крыши вода. Катон глядел, как птичка прыгнула в воду, подняв брызги, и принялась чиститься, трепеща крылышками и дергая головой. Ее нехитрая радость и равнодушие к проблемам мира показались Катону невыносимыми, и он быстро отвернулся. И его взгляд упал на кровать. Когда он спал на ней этой ночью, то чувствовал некое утешение, ощущая себя ближе к ушедшей жене. Но теперь он ощутил гнев, понимая, что это место, где она ему изменяла. Что эту кровать Юлия делила с любовником. Теперь она была для него оскверненной.

Краем глаза он уловил тусклый блеск амулета, который заметил еще вчера, и ощутил глубоко внутри отвращение. Взяв амулет в руки, он принялся его разглядывать. Тонкая и сложная работа, узор в виде виноградных листьев. В конечном счете, был ли этот подарок предназначен ему, с горечью подумал Катон. Или его забыл здесь любовник Юлии? А потом он заметил среди узора две буквы, «К» и поверх нее «Ю». У него упало сердце, казалось, до самого живота. Катон отшвырнул амулет, и тот укатился под кровать.

Он наклонился и заглянул под кровать. Увидел там амулет рядом с небольшой шкатулкой, убранной достаточно далеко, так, чтобы ее было сложно заметить постороннему, если кто-то вошел бы в комнату. Катон лег на живот и протянул руку, достав до шкатулки. Взял ее пальцами за замочек и вытащил, а затем сел на покрытый плиткой пол, скрестив ноги, открыл замочек и откинул крышку.

Внутри лежала куча свитков папируса, прижатая портретом светловолосого мужчины, выполненным на тонкой дощечке. Катон вздрогнул. Сглотнул и резко прокашлялся. А затем принялся разглядывать портрет. Мужчина с изящными чертами лица, примерно его возраста. С карими глазами и легкой улыбкой на губах. В отличие от лица Катона на этом не было ни шрамов, ни морщин. Симпатичный…

Эта мысль будто ударила его, и Катон представил себе Юлию, страстно, с вожделением глядящую на этот портрет. Кровь вскипела у него в жилах, и Катон зло швырнул портрет в шкатулку лицом вниз, а потом вытащил свитки.

И сразу же понял, что это такое. Любовные письма. Написанные одной рукой и подписанные именем «Крист». Катон принялся читать их, медленно, и его все больше наполняли боль и ярость. Письма свидетельствовали о страстной любви, которая становилась все сильнее, о подарках, которыми осыпала Юлия своего любовника, об изысканных удовольствиях плоти, которые их связывали, и, что самое болезненное, о том, как им надо избавиться от обременительного препятствия на их пути к счастью, от мужа Юлии. Возможно, надеялся Крист, что муж сам совершит достойный поступок и погибнет в бою… если нет, то придется объясниться с ним, когда он вернется из Британии. Юлия должна будет все рассказать мужу как можно скорее и потребовать развода.

Спустя немалое время Катон прочел все письма и сложил их обратно в шкатулку. Опустил крышку и плотно закрыл замочек.

– Почему же ты так поступила со мной? Почему, Юлия? Я же ничего плохого не сделал… ничего не сделал, чтобы заслужить такое.

Потом Катон улегся на кровать, сжавшись в комок и погружаясь в темные пучины отчаяния. Лежал неподвижно, закрыв глаза, но не засыпая, и вдруг услышал резкий стук во входную дверь дома. Тишина, потом снова стук. И снова. Наконец Катон услышал шаги Аматапа, который неспешно шел к двери, чтобы встретить бесцеремонного посетителя. Послышался грохот засова и скрип задвижки, донесся шум улицы, приглушенный. На смену им пришли голоса – громкие и раздраженные. Они стали громче, когда Аматап и посетитель вышли в атриум.

– Заверяю тебя, господин, хозяина здесь нет, – сказал Аматап. – А теперь уходи, пока я не послал за вигилами.

– Валяй. Посылай за ними, – возразил другой голос. – Я с радостью вынесу это дело на суд властей. Поглядим, что скажут по этому поводу магистраты города, а?

– Господин, со всем уважением прошу тебя уйти, – терпеливо ответил Аматап. – Оставь послание, которое я мог бы передать хозяину. Уверен, он ответит сразу же, как сможет.

– Чушь. Я останусь здесь, пока префект не вернется.

– Ты не можешь так поступить, господин.

– Не могу? А что ты будешь делать, если останусь?

Вздохнув, Катон слез с кровати и встал. Затем открыл дверь спальни и вышел в атриум. Он увидел перед собой коренастого мужчину с бритой головой, стоящего напротив Аматапа, который умолял его уйти. На пришедшем была выкрашенная охрой туника, а на его мощной шее висела толстая золотая цепь. Он стоял, сложив огромные руки на широченной груди, из-под туники виднелись короткие толстые ноги. Довершали угрожающую картину армейские калиги, подбитые гвоздями. Катон подошел к ним, хмурясь.

– Кто ты такой, во имя Гадеса, и чего ты хочешь, явившись в мой дом без приглашения?

Посетитель быстро повернулся и внимательно оглядел Катона.

– Ты Квинт Лициний Катон?

– Префект Квинт Лициний Катон, да.

Мужчина пожал плечами.

– Мы тут не в армии, не так ли? Так что давай с самого начала оставим эту ерунду.

Катон остановился на расстоянии в длину меча от пришедшего и холодно оглядел его.

– Очень хорошо. Но ты служил. Это я сразу понял. Не слишком долго, судя по возрасту, чтобы выслужить срок, и явно не был демобилизован по здоровью. Я бы сказал, что ты опцион, а может, даже центурион.

Мужчина на мгновение сжал губы, а затем кивнул.

– Десятый легион. До центуриона дослужился.

– Уверен, не слишком долго им был. Предположу, что тебя выгнали с позором.

Надменное выражение исчезло с лица посетителя, и он поглядел на Катона в ярости.

– Так что, легионер, представься, – потребовал Катон. – Сейчас же.

– Хорошо. Марк Торций Тавр меня зовут.

– И чем я тебе могу помочь, Тавр?

– Можешь заплатить мне должное, вот что ты можешь сделать.

Катон нахмурился.

– Долг перед тобой? Я тебя впервые вижу. В чем дело?

Тавр сунул руку в висящую на боку сумку и достал связанные веревками восковые таблички. Открыл и принялся громко читать вслух.

– Задолженность по счету префекта Квинта Лициния Катона, восемьдесят пять тысяч девятьсот пять динариев, не считая лихвы за текущий месяц.

У Катона расширились глаза.

– Ты ошибаешься. Я у тебя ничего не занимал. Я тебя не знаю вообще.

– Деньги были взяты твоей покойной женой, господин. Она делала займы от твоего имени под залог твоей недвижимости.

– Юлия? Я не верю.

– У меня в конторе на Форуме есть полная запись всех займов. Подписанных ею и скрепленных печатью ее кольца. Там весь расчет, если ты захочешь с ним ознакомиться. Но могу тебя заверить, все это доказуемо и, что более важно, имеет юридическую силу.

Катон выставил руку.

– Дай посмотреть.

Тавр замешкался, а затем подошел ближе, держа таблички в руке, чтобы Катон мог их прочесть, но не выпуская. Катон принялся читать длинные столбики цифр и букв, с датами, с нехорошим ощущением.

Чем вообще Юлия занималась в его отсутствие? Какую жизнь вела? На некоторые вопросы он уже получил ответы, но ведь не могла же она израсходовать целое состояние просто на роскошную жизнь? Просто немыслимо. И тут он увидел особенно большую цифру ближе к концу записей. Тридцать тысяч динариев.

– Это что?

Тавр поглядел в таблички.

– Это за небольшую виллу, которую она хотела приобрести. Неподалеку от Остии. Знаю эту виллу. Маленькая, но на самом берегу моря.

– Она купила еще один дом? – ошеломленно спросил Катон. – Она ничего об этом не сообщала.

– Могу догадаться, господин, – ответил Тавр, пожимая плечами. – Учитывая, что я слышал, что она его кому-то подарила.

– Подарила? – переспросил Катон, чувствуя, как ярость охватывает его с новой силой. – Кому подарила?

– Должно быть, трибуну Кристу, господин. Нет смысла скрывать это. Он похвалялся на Форуме вскоре после того, как были подписаны документы. Но для тебя это не меняет ничего. Твоя жена брала взаймы у меня под залог этого дома. Выплатить долг она не успела, да покоится она с миром, а за время твоего отсутствия росла и лихва. Все совершенно законно. Так что я пришел за долгом.

Катон потряс головой.

– Но у меня нет таких денег. Даже малой их части. Практически все мое жалованье выплачивали моей жене по доверенности, пока меня не было.

– Ничем не могу помочь, господин. Это касается лишь тебя и твоей жены. Она подписывала документы от твоего имени, следовательно, долг на тебе. Так что мне хотелось бы узнать, как ты собираешься со мной расплачиваться, и, лучше всего, прямо сейчас, если позволишь.

Катона будто ударили.

– Как, черт побери, я могу такой долг выплатить? Я же не возьму деньги из ниоткуда. Это просто нелепо.

Катон помолчал, потом шмыгнул носом.

– Это либо ошибка, либо обман. Юлия никак не могла накопить такой огромный долг.

– Лихва на лихву, префект. И, несомненно, распутная жизнь твоей бывшей жены.

Катон почувствовал острое желание набить морду ростовщику сейчас же, но осознавал, что это ничего не изменит. Но желание побыстрее с ним расстаться было все таким же.

– Ты назвал свое имя, – холодно сказал Катон. – Я займусь этим делом сразу же, как появится возможность, и если сказанное тобой правда, то приду к тебе, чтобы договориться о решении.

– Договориться? – переспросил Тавр и рассмеялся. – Единственное, о чем ты имеешь возможность договариваться, друг мой, это отдашь ты долг наличными или отдашь в уплату этот дом.

– Убирайся, – приказал Катон. – Убирайся сейчас же. Пока еще имеешь возможность, жадный кусок дерьма.

Видимо, на лице у него были написаны все его чувства, поскольку Катон увидел в глазах Тавра страх. Ростовщик отступил на шаг.

– Ладно, хорошо, префект. Пусть будет так. Все в твоих руках. Но если я не увижу тебя у себя в конторе в течение трех дней или не получу от тебя известие, то я вынесу вопрос в суд. Герой войны или нет, но магистрат по взысканию долгов весьма плохо относится к тем, кто их не выплачивает.

– ВОН! – крикнул Катон, выбросив руку в сторону двери.

– Как пожелаешь, префект. Только не забывай, три дня. Это все, что у тебя есть.

Тавр развернулся и быстро пошел к двери, а Аматап едва поспевал за ним. Ростовщик распахнул дверь, вышел на улицу и исчез, предоставив Аматапу закрывать открытую настежь дверь. Катон привалился к стене рядом с открытым окном спальни и запрокинул голову.

– Юлия… что же ты сделала со мной? Что же ты сделала с бедным Луцием?