Онлайн чтение книги Жена чайного плантатора The Tea Planter's Wife
Глава 5

Через два дня, услышав звук подъезжающей машины Лоуренса, Гвен, несмотря на легкую тревогу, испытала приятное ощущение от предвкушения встречи. День был прохладный, туманный, и она снова занималась домашними счетами. Они не сходились, и она никак не могла разобраться, в чем дело. Бросив возиться с ними, она договорилась, чтобы дхоби передали, что она хочет завтра его видеть. Помимо этого, Гвен ничего больше не успела – она не закончила обход сада, и озеро оставалось скрытым за пеленой тумана, что вызывало досаду.

Гвен накинула на плечи широкий шарф с бахромой, чтобы скрыть царапины на руках, и побежала по коридору к входной двери.

Фрэн вылезала из «даймлера» с широчайшей улыбкой на лице. Гвен кинулась к ней и крепко-крепко обняла. Потом отстранилась, чтобы получше рассмотреть кузину:

– Боже, Фрэн, какая же ты!

Сорвав с головы желтую шляпку в форме колокольчика, украшенную красным фетровым цветком, Фрэн закружилась, указывая на свою прическу:

– Как тебе?

Ее каштановые волосы были подстрижены в еще более короткий боб, чем раньше, но с длинной челкой. При солнечном свете более светлые пряди отливали золотом. Глаза она подвела черной тушью, а губы накрасила ярко-красной помадой, из-под челки искристо сверкали голубые глаза.

Фрэн засмеялась и еще раз обернулась вокруг себя.

Вращение продемонстрировало ее точеную фигурку, которую свободно облегало платье из тонкого муслина без рукава. Кружевная кайма на подоле и нитка черных бус до пояса довершали ее туалет. Перчатки, закрывавшие руки чуть выше локтя, прекрасно подходили к желтому платью и шляпке.

– Тут довольно прохладно, – сказала она. – Я думала, будет жара.

– У меня много теплых шалей, ты сможешь их взять. С приходом муссона станет еще немного прохладнее. Говорят, это случится со дня на день. Как там в Коломбо?

– Мерзко. Чертовски влажно. И все такие сердитые. Но что за прекрасная поездка. Я никогда не видела ничего подобного. Мы забрались вверх, наверное, футов на тысячу. А что за виды с этих железных мостов!

– Виды прелестные, но у меня от них разболелась голова, – сказала Гвен и повернулась к мужу. – На какой мы здесь высоте, Лоуренс?

– Привет, дорогая. – Его счастливой улыбки и очевидного удовольствия при виде ее хватило, чтобы мигом стереть из памяти воспоминания об их последней встрече в постели. Лоуренс немного помолчал, а потом наклонился к дверце машины, чтобы помочь выбраться наружу другой женщине, сидевшей спереди. – А ответ на твой вопрос, – сказал он, выпрямляясь, – около пяти тысяч футов.

– Это его сестра, – шепнула Фрэн и скривилась. – Она уже была в Коломбо, остановилась в отеле «Галле-Фейс». Мы забрали ее. Она со мной едва ли парой слов перемолвилась за всю поездку.

Высокая женщина, стоявшая с другой стороны машины, откинула голову и рассмеялась чему-то сказанному Лоуренсом.

– Гвендолин! – окликнул он жену. – Поздоровайся с моей любимой сестрой Верити.

Они вдвоем подошли к Гвен, и Верити протянула ей руку. У сестры Лоуренса были темно-карие глаза и такая же ямочка на подбородке, как у брата, лицо вытянутое, желтоватое. Гвен невольно подумала, что фамильные черты Хуперов женщинам идут гораздо меньше, чем мужчинам. Когда Верити наклонилась и поцеловала Гвен в щеку, от нее пахнуло немытым телом.

– Откуда эти царапины? – спросил Лоуренс и прикоснулся к руке Гвен.

Она улыбнулась:

– Задела за дерево. Ты меня знаешь.

– Милая Гвендолин, я так хотела познакомиться с тобой! Лоуренс рассказал мне все. – (Гвен снова улыбнулась. Она знала о близости мужа с сестрой, но искренне надеялась, что он не стал рассказывать ей все .) – Мне так жаль, что я пропустила вашу свадьбу. Это непростительно, знаю, но я застряла в чернейшей Африке. – Верити коротко рассмеялась, выпятила свои тонкие губы и повернулась к Лоуренсу. – Я буду в своей старой комнате?

Он с улыбкой взял ее за руку:

– А где же еще?

Она дважды чмокнула его в щеку:

– Мой дорогой, дорогой брат, как я по тебе скучала! – (И они, взявшись за руки, поднялись по ступенькам в дом.) – О, Гвендолин! – обернувшись, окликнула ее Верити. – Пусть кто-нибудь из слуг принесет наверх мою сумку. Сундук привезут только завтра.

– Конечно, – сказала Гвен, глядя им вслед.

Сундук. Сколько же времени собирается провести здесь сестра Лоуренса? Фрэн следила за выражением лица Гвен.

– Все в порядке?

– Абсолютно прекрасно, – с улыбкой ответила Гвен, а про себя подумала: «Ну, будет прекрасно». – Но я так рада, что ты наконец здесь.

– Я хочу услышать обо всем, – сказала Фрэн и подтолкнула Гвен локтем. – Я имею в виду все .

Они обе засмеялись.

На следующее утро Гвен встала рано, чтобы успеть поймать Лоуренса за завтраком. Полная радостного ожидания, что удивит его и наконец получит возможность поговорить, она с улыбкой распахнула дверь столовой.

– Ох! – вырвалось у нее при виде Верити, с аппетитом уплетавшей кеджери; от запаха рыбы у Гвен скрутило живот.

– Дорогая, – сказала та и похлопала по сиденью соседнего с ней стула. – Лоуренс только что ушел, но это к лучшему: мы проведем вместе утро и получше узнаем друг друга.

– Это будет мило. Ты хорошо спала?

– Не так чтобы очень, но я сплю хуже всех на свете. Хотя, как я вижу, того же не скажешь о твоей кузине Фрэн.

Гвен засмеялась, но заметила темные круги под глазами Верити, которые вчера не были так видны.

– Верно, – сказала она. – Фрэн любит понежиться в постели.

– Думаю, утренняя прогулка доставит нам удовольствие. Что скажешь?

– Мне нужно встретиться с дхоби в половине двенадцатого. Кажется, пара лучших рубашек Лоуренса не вернулась из стирки.

– О, у нас до этого уйма времени, дорогая. Так ты пойдешь? Я очень расстроюсь, если ты откажешься.

Гвен взглянула на Верити. Сестра Лоуренса не была непривлекательной, но ее лицу не хватало теплоты; вероятно, виной тому были залегшие между бровями морщины. Должно быть, она сама понимала это, потому как то и дело намеренно приподнимала брови, чтобы разгладить кожу. От этого глаза ее делались круглыми и она становилась немного похожей на сову. Но если не брать в расчет круги под глазами, сегодня Верити выглядела свежее, не такой желтой. «Горный воздух должен пойти ей на пользу», – подумала Гвен и ответила:

– Хорошо. Нельзя допустить, чтобы ты расстраивалась. Но я пойду только при условии, что вернусь вовремя и встречусь с дхоби перед обедом. И мне нужно переобуться.

– Обещаю. А теперь подойди сюда и сядь. Кеджери божествен. Или попробуй буйволиный творог с джаггери . Этот сироп добывают из дерева китхул .

– Я знаю.

– Конечно знаешь.

Гвен посмотрела на миску с творогом. Он был похож на комковатые сливки, политые коричневой патокой.

– Не сегодня. Мне хватит тоста.

– Ну, неудивительно, что ты такая худенькая, если это все, что ты ешь.

Гвен улыбнулась, но немного напряглась, потому что ее золовка начала довольно нервно барабанить пальцами по столу. Она вообще не планировала посвящать утро прогулке, особенно притом, что сразу после обеда они собирались все вместе поехать в Нувара-Элию, а чемодан еще не собран.

Вернувшись в свою комнату, чтобы надеть прогулочные туфли, Гвен застала там занятую уборкой Навину.

– Вы пойдете гулять с сестрой, леди?

– Да.

Мгновение казалось, будто Навина собирается что-то сказать, но этого не произошло, сингалка молча подала Гвен обувь.

Выйдя на утреннее солнышко, Гвен ощутила больший энтузиазм относительно прогулки. Утро стояло великолепное и все еще прохладное, хотя туман быстро таял. Видно было вдаль на многие мили, на небе – только редкие облачка. В зарослях деревьев пели птицы, а воздух был напоен сладким ароматом.

– Мы спустимся к озеру, а потом немного прогуляемся вдоль него. Я покажу дорогу. Ты не против? – спросила Верити.

– Абсолютно. Я до сих пор не знаю толком, где тут можно гулять.

Верити улыбнулась и взяла ее под руку.

Гвен посмотрела на ближайший покрытый чайными кустами склон, блестевший на солнце яркой зеленью. Сборщицы чая уже принялись за дело, их пальцы, срывавшие листья, маленькими птичками порхали над кустами. Гвен указала на дорожки, зигзагами пересекавшие плантацию и поднимавшиеся вверх:

– Я бы не отказалась пойти туда. Мне интересно посмотреть на сборщиц вблизи.

Верити нахмурилась:

– Щипальщиц, дорогая, не сборщиц. Но нет, не сегодня. Ты можешь упасть в оросительную канаву. У меня есть идея получше. Мы свернем с дорожки у озера и пойдем в мой любимый лес. Там просто волшебно. Мы с Лоуренсом на каникулах играли там в прятки.

– Вы оба уезжали в Англию в пансион?

– О да, хотя в разное время. Я училась в Малверне. Лоуренс намного старше меня. Ты, конечно, это знаешь.

Гвен кивнула, и они направились к озеру. Шли вдоль него около получаса. Озеро было очень темным и спокойным в центре, ближе к краям – покрыто рябью, а у скалистых берегов пенилось. Серые птицы с белыми грудками и коричневыми брюшками, стоя на валунах, расправляли крылья и прихорашивались.

– Водяные курочки, – объяснила Верити. – Здесь мы свернем. – Она указала на тропинку.

Лес сперва был редкий, но, по мере того как они углублялись в него, становился гуще и воздух наполнялся запахами и звуками, которые издавали снующие вокруг существа. Гвен остановилась и прислушалась.

– Это всего лишь ящерицы, – сказала Верити, – и птицы, конечно, и еще какие-нибудь древесные змейки. Беспокоиться не о чем, поверь. Тут диковато, лес прямо-таки дремучий, но ты не отставай от меня, и все будет в порядке. Теперь пойдем друг за дружкой. Ты сзади.

Гвен протянула руку, чтобы потрогать ветку низкого дерева с толстым стволом, но тут же укололась о листья и отдернула руку. Лес и правда был совсем дикий, ей еще не доводилось бывать в таких, хотя страшно не было. Скорее ее приятно волновала эта атмосфера первозданности. Под ногами трещали сухие ветки, а воздух в самых влажных и темных местах, куда не проникал солнечный свет, казалось, был подкрашен зеленой краской.

Верити улыбнулась:

– Если хочешь что-нибудь узнать, просто спроси. Я уверена, ты здесь прекрасно освоишься.

– Спасибо, – отозвалась Гвен. – Кое-какие вопросы есть. Я думала про ключи от кладовой. Их два. Мне нужно держать у себя оба?

– Нет, это будет для тебя ужасной морокой. Отдай один аппу . Тогда ему не придется беспокоить тебя по каждому мельчайшему поводу. – Верити указала на фиолетовые цветы у края тропы. – Ну разве не прелесть! Жаль, что я не взяла корзинку.

– Может, в следующий раз.

– Укрась волосы, – предложила Верити и наклонилась сорвать цветок. – Вот, давай я помогу. – Она продела стебелек сквозь завиток волос Гвен и отстранилась, чтобы оценить результат. – Ну вот. Очень мило. Он подходит к твоим глазам. Пошли дальше?

Они пошли. Верити болтала без умолку и, казалось, очень радовалась этой прогулке с невесткой, так что Гвен расслабилась и совсем потеряла счет времени. Запах озера уже давно перестал долетать до них, когда она вдруг вспомнила о намеченной встрече с дхоби .

– О боже! Я совсем забыла. Верити, нам нужно возвращаться.

– Конечно, но не иди назад той же дорогой. Это займет целую вечность. Есть короткий путь. Мы с Лоуренсом всегда им пользовались. Так ты вернешься гораздо быстрее. – Верити указала ей на тропинку, а сама сделала шаг в обратном направлении.

– А ты не пойдешь?

– Я, пожалуй, вернусь длинным путем, если ты не против. Такое прекрасное утро, и время меня не поджимает. Видишь эту тропу? Пройдешь по ней ярдов пятьдесят, потом поверни направо, там небольшой перекресток. В центре растет фиговое дерево. Ты его не пропустишь.

– Спасибо.

Верити лучисто улыбнулась:

– Тропа приведет тебя прямо к дому. Держи нос по ветру. Увидимся дома.

Гвен пошла в направлении, указанном Верити, затем повернула туда, где на небольшой полянке росло фиговое дерево. Она по-настоящему наслаждалась утром и пришла к заключению, что ее золовка гораздо дружелюбнее, чем ей показалось вначале. Гвен была рада. Хорошо, если они подружатся. Она шла и шла, ожидая вскоре увидеть сверкающую гладь озера, но через некоторое время заметила, что тропа уводит ее все глубже в чащу леса. Путь ей преградили огромные валуны, и даже птичье пение смолкло. Гвен огляделась, но умение ориентироваться в пространстве никогда не было ее сильной чертой.

Еще немного дальше тропа круто уходила вниз. Это явно был неверный путь. Гвен обернулась и увидела, что уже довольно давно идет под уклон, тогда как для возвращения к дому нужно было подниматься наверх, в этом она не сомневалась.

Гвен села на поросший мхом валун, провела рукой по волосам и утерла со лба пот, немного подумала и решила вернуться назад по своим следам. Она не испугалась, только разозлилась на себя за то, что заблудилась. Проблема состояла в том, что чем дальше она шла, тем меньше узнавала путь. Упавшая с дерева ветка запуталась в волосах. Пока Гвен ее вытаскивала, всю прическу растрепала. Пройдя еще немного, она споткнулась, упала на задницу, поцарапала руки и порвала новое вуалевое платье.

Поднявшись на ноги, Гвен стала стряхивать листья и грязь с одежды и почувствовала, что бедро у нее горит. Подняв юбку, она извернулась посмотреть, что там, и увидела: обычно бледная кожа стала ярко-красной. Кто-то ее укусил. Гвен огляделась и заметила на земле в том месте, где она упала, множество муравьев.

Хорошо хоть день солнечный. Гвен двинулась дальше, несколько раз свернув неудачно, она наконец нашла фиговое дерево. Значит, ее ждет впереди длинный кружной путь, но иного выбора, кроме как воспользоваться той же дорогой, какой они с Верити пришли сюда, не оставалось. Она опоздает, сильно опоздает.

Когда Гвен добралась до озера и увидела вдалеке свой новый дом, у нее отлегло от сердца. Она не стала приводить в порядок ни волосы, ни одежду, а бросилась бежать. Подбегая к дому, увидела Лоуренса, он ходил взад-вперед у кромки воды и заслонял рукой глаза от полуденного солнца. Заметив ее, он остановился и смотрел, как она несется к нему.

Гвен так обрадовалась нежданной встрече с Лоуренсом, что сердце ее едва не разорвалось от счастья.

– Хорошо прогулялась? – спросил он с серьезным видом, потом один из уголков его губ пополз вверх, а брови едва заметно приподнялись; он заулыбался.

– Не смейся, я заблудилась.

– Что мне с тобой делать?

– Я не нарочно. – Гвен почесала бедро. – И меня жутко искусали.

– Кто?

Гвен поморщилась:

– Да какие-то муравьи.

– На Цейлоне нет просто «каких-то муравьев». Но, серьезно, я никогда не простил бы себя, если бы с тобой что-то случилось. Обещай, что будешь осторожнее.

Гвен постаралась придать лицу торжественное выражение, но не смогла и расплылась в улыбке. Кончилось тем, что оба прыснули со смеху.

– Ты говоришь, как мой отец.

– Иногда я себя им и чувствую. – Лоуренс привлек ее к себе. – Только не в таких случаях.

Поцелуй был долгим и глубоким.

В этот момент появилась Верити.

– О, вот ты где! – беспечно воскликнула она. – Простите, что прерываю. Я уже давно вернулась. Мы ужасно волновались.

– Но я пошла по тропе, которую ты показала. Меня искусали муравьи.

– Ты повернула направо? Не забыла? У фигового дерева.

Гвен нахмурилась.

– Ну да ладно. Теперь ты здесь. – Лоуренс обнял жену одной рукой и, вынув платок, стал стирать грязь с ее щек. – Ты пропустила обед, естественно, но можешь поблагодарить Верити. Она вместо тебя поговорила с дхоби .

Верити с улыбкой кивнула:

– Благодарности ни к чему. Сказать аппу , чтобы приготовил для тебя пару сэндвичей? И я поищу какой-нибудь лосьон, чтобы снять зуд от муравьиных укусов.

– Спасибо.

Верити направилась к дому, а Лоуренс взял Гвен за руку:

– А теперь, дорогая, нам пора готовиться к поездке на бал.

– Лоуренс, – начала она, сжимая его руку, – я хотела сказать… о том дне.

Лицо его помрачнело.

– Прости, я был резок.

Гвен мгновение смотрела в землю. Она хотела этого разговора, но не сейчас, когда его сестра находилась рядом и могла их услышать. Может быть, после бала им удастся остаться наедине и все обсудить.

– Давай пока забудем об этом, – предложила она. – Но я хотела объяснить, почему отправилась в рабочие линии.

Лоуренс не дал ей договорить:

– Макгрегор уже сказал мне.

– Ты знаешь, что один мужчина пострадал?

– Ты добра, Гвен, и очень заботлива, но этот человек вечно создает проблемы. Кое-кто считает, что он сам себя поранил.

– Зачем ему это?

– Чтобы вынудить нас оплатить его лечение.

– Ну, если люди получили травмы, мы в любом случае должны им помогать.

– Только не в том случае, если эту травму они нанесли себе сами.

Гвен задумалась.

– Мне не понравилось, как разговаривал со мной мистер Макгрегор.

– Просто у него такая манера общения. Ничего личного. – Гвен вздохнула, вспоминая стальные глаза и поджатые губы Макгрегора, и засомневалась. – Предоставь ему разбираться с рабочими. Боюсь, он не приходит в восторг, когда его авторитету бросают вызов, особенно женщины. Он стойкий приверженец старых традиций.

– Кажется, тут полно таких.

Лоуренс пожал плечами:

– Нам еще многое предстоит сделать, но, поскольку на Цейлоне существуют различные фракции, мы не можем позволить себе отталкивать людей, торопясь с переменами. Нам нужен консенсус, чтобы внести хоть какие-то существенные изменения в жизнь страны в целом.

– А если консенсуса нет?

Лоуренс ответил очень серьезно:

– Должен быть, Гвен.

Последовала пауза.

– Тебе нравится Макгрегор.

– Думаю, да. Я оставил его здесь управляющим на время войны всего с двумя помощниками. Он не мог сражаться, понимаешь.

– О?

– Ты, вероятно, заметила, что он прихрамывает. Но Ник прекрасно справился с тысячей рабочих, и я бы доверил ему свою жизнь.

– Придется и мне научиться любить его.

– Строго говоря, теперь под его командой полторы тысячи работников, так как я вступил во владение еще одним поместьем. Возникли проблемы с некоторыми кули, которых перевели на новое место. Тут много чего происходит, помимо ощипывания листьев.

– А почему сборщицы всегда женщины?

– Чуткие пальцы. Мы называем сбор листьев щипанием.

– Верити говорила. А мужчины?

– Есть много работ, где нужна мускульная сила: копание, посадка, внесение удобрений, прочистка канав и, конечно, обрезка. У нас целые команды обрезчиков, а их дети носятся вокруг и собирают ветки, чтобы отнести их домой на растопку. Не забывай, что ты действуешь из чистой порядочности, а задача Макгрегора – обеспечить твою безопасность. – (Гвен кивнула.) – Ты, вероятно, заметила, что домашние слуги считают себя на голову выше слуг в поместье. Их мы тоже не хотим огорчать. Как ты вообще справляешься? Ничто не доставляет особых проблем?

Гвен подумала, не сказать ли ему о счетах, но решила не делать этого. За дом отвечала она, так что как-нибудь разберется, в чем тут дело.

Лоуренс поцеловал ее в губы, и она снова уловила знакомый запах мыла и лимона.

– А теперь пойдем, моя прекрасная супруга, – сказал он. – Не пора ли нам немного развлечься?

Ежегодный бал гольф-клуба должен был состояться в «Гранд-отеле» городка Нувара-Элия. Точь-в-точь как особняк Елизаветинской эпохи, отель был окружен содержавшимися в идеальном порядке садами с травяными лужайками, поросшими маргаритками. Гвен давно ждала этого события. Теперь у нее появился повод надеть новое серебристо-розовое платье с юбкой годе, и они с Фрэн наконец-то станцуют чарльстон.

Поездка до Нувара-Элии заняла три часа, все по горным дорогам, и Гвен слегка затошнило. Но когда они добрались до места и она вылезла из машины, то довольно быстро пришла в себя на свежем воздухе, напоенном запахом мяты. Городок выглядел так, будто они не на Цейлоне, а в Глостершире: башня с часами, лестница к величественному военному мемориалу и совершенно английская на вид церковь.

В момент отъезда Гвен, выйдя из дому, была удивлена тем, что Верити уселась на переднее сиденье машины рядом с Лоуренсом. На его лице промелькнуло раздражение, но он не попросил ее убраться назад. Туда отправилась Гвен.

Верити повернула голову и спросила:

– Ты ведь не против? Я не видела брата целую вечность.

Гордость Гвен была немного уязвлена – на переднем сиденье полагалось ехать ей, но она понимала, что Лоуренс и Верити, вероятно, хотят наверстать упущенное.

Комнаты в отеле для всех были заказаны заранее.

– Я забронировал вам с Фрэн номер на двоих, – обращаясь к Гвен, сказал Лоуренс, когда они вошли в холл. – Вы прекрасно проведете время вместе. – (Гвен посмотрела на сновавших вокруг людей и попыталась проглотить готовые сорваться с языка слова.) – Это будет как в старые добрые времена, – продолжил Лоуренс, словно оправдываясь, и повернулся к клерку.

– Дело не в этом, – прошипела Гвен. – Ради бога, Лоуренс…

– Не сейчас, Гвен, прошу тебя. Вот ключи.

Она схватила его за рукав:

– Мы так не договаривались!

Он не ответил. Гвен прикусила язык, подавив внезапно нахлынувшие эмоции, и, не желая, чтобы ее видели плачущей в холле гостиницы, отвернулась.

Лоуренс протянул к ней руку:

– Прости, я знаю, нам нужно поговорить. Боюсь, я был не совсем…

Оборвав фразу, он резко вздохнул – к ним подошла Верити. Дружелюбно взглянув на Гвен, она прильнула к брату и положила голову ему на плечо. Лоуренс бросил на Гвен извиняющийся взгляд. Она, покраснев от гнева, развернулась и пошла искать Фрэн.

Их номер оказался просторным и комфортабельным, с диваном, двумя кроватями под пологом с москитными сетками, двумя маленькими прикроватными тумбочками и подходящим к ним туалетным столиком, на котором стояла со вкусом подобранная композиция из трех бледных орхидей.

Фрэн скинула с плеч теплый шерстяной плед, который дала ей Гвен, сняла платье и мигом забралась под хрустящую от крахмала простыню на одну из кроватей. Она вытянула руку, на запястье тихо звякнул браслет.

– Смотри, это буддийский храм. Я купила его на базаре в Коломбо. – (Гвен рассмотрела новый амулет на браслете кузины.) – Так как тебе нравится замужняя жизнь? – спросила Фрэн, игриво приподняв брови и широко улыбаясь.

– Да, это очень приятно.

– Приятно? Это должно быть гораздо более захватывающим. – (Гвен изобразила непонимание и пожала плечами.) – Давай рассказывай. Ты знаешь, о чем я говорю. – Лицо Гвен помрачнело, и она опустила глаза; Фрэн мигом села. – О Гвенни, что с тобой?

Последовала недолгая пауза – Гвен боролась с собой, ей хотелось выложить все начистоту, но как при этом не нарушить верности Лоуренсу?

– Ты меня пугаешь. Он обидел тебя? – Сестра протянула к ней руку.

Гвен замотала головой и подняла глаза:

– Он не нарочно.

– Ты вся в царапинах.

– Это я сама, по глупости.

– Хорошо. Лоуренс как будто очень мил, едва ли он на такое способен.

Гвен нахмурилась:

– Да, он мил.

– Тогда почему у тебя такой несчастный вид? – Фрэн помолчала. – Так дело в этом? Он действительно мил, даже слишком. Ты не получаешь никакого удовольствия?

Гвен сглотнула стоявший в горле ком и ощутила, как по шее у нее расползается жар.

– Сперва все было. Потом…

– О, это совсем нехорошо. Какой смысл быть связанной с одним мужчиной, если тебе с ним невесело. Он вообще знает, что делать?

– Он был женат. Конечно знает.

Фрэн покачала головой:

– Одно не всегда следует из другого. Некоторые мужчины просто не созданы для этого.

– В Англии наши отношения складывались восхитительно. – Гвен чувствовала, что краска смущения заливает ее все сильнее. – И в Коломбо.

– Значит, у него есть какая-то проблема.

– Вообще, я думаю, его что-то беспокоит, но он не говорит.

– Разговорами тут не поможешь. Давай-ка сделаем так, чтобы ты выглядела совершенно неотразимой и у него руки сами тянулись к тебе. Вот путь к сердцу мужчины!

Гвен улыбнулась. После отъезда Фрэн в Лондон, еще до брака с Лоуренсом, Гвен пыталась поговорить с матерью об интимных вещах. Попытка закончилась беспомощным заиканием. Мать, похоже, слыхом не слыхивала об оргазмах, а от мысли о том, что ее отец, всю жизнь носивший усы в форме дверных ручек, доводит мать до такого состояния, можно было только скривиться или умереть со смеху. От матери Гвен никогда не слышала даже пустых фраз вроде: «У мужчин есть свои потребности», над которыми девчонки потешались в пансионе.

Фрэн прервала ее раздумья:

– Забыла тебе сказать. Думаю, я могу получить работу, когда вернусь домой.

– Тебе не нужна работа. У тебя есть недвижимость для сдачи внаем.

– Мне она нужна не ради денег, просто наскучили вечеринки и шампанское. У тебя всегда была твоя старая сыроварня, так почему бы и мне не обзавестись чем-нибудь?

Эти слова всколыхнули воспоминания. Гвен ощутила болезненную тоску по родителям и старому, ветхому поместью, где они жили. После того как мать превратила старый амбар в сыроварню, все вокруг напиталось своеобразными запахами. Гвен встряхнула головой. Она сейчас была здесь, в стране корицы и жасмина, какой смысл оглядываться на прошлое.

– Ну что, начнем готовиться? – предложила Фрэн.

После того как они обе приняли ванну, Гвен повязала голову лентой, расшитой жемчугом, а Фрэн помогла ей убрать волосы так, чтобы ее темные кудри свободно свисали сзади вдоль тонкой шеи. Короткие каштановые волосы самой Фрэн, убранные под красную повязку с пером, блестели и красиво подчеркивали абрис головы.

Фрэн окинула сестру оценивающим взглядом.

– Ну как? – спросила та.

– Операция по соблазнению начинается! – с усмешкой ответила ей кузина.

К одиннадцати часам бал был в полном разгаре. Оркестр сделал перерыв, и Гвен принялась рассматривать людей вокруг. Большинство женщин были одеты в старомодные платья пастельных тонов длиной чуть выше лодыжек, даже девушки не отличались в этом от матерей.

Лоуренс, очень красивый в белом смокинге, не мог глаз оторвать от жены, и они с наслаждением кружились в вальсе, но потом им завладела сестра. Когда Гвен отошла, Лоуренс криво улыбнулся ей. Нигде не находя Фрэн, она совсем потерялась. Прислонилась к колонне недалеко от входа и стояла, прислушиваясь к обрывкам разговоров и кивая смутно знакомым лицам, но вдруг рядом прозвучал мужской голос:

– Миссис Хупер, как приятно видеть вас.

Гвен обернулась и увидела его – облаченный в темный вечерний костюм с каким-то невообразимым жилетом, украшенным вышивкой в красно-золотистых тонах, он выглядел великолепно. Его взгляд задержался на ее лице чуть дольше, чем допускала обычная вежливость. Гвен вспомнила эти блестящие глаза цвета карамели, и теперь, как тогда, стоило ему улыбнуться, они сразу потеплели, отчего изменилось выражение всего лица. Гвен встрепенулась и стала подыскивать слова, подходящие для описания этого человека. Экзотический, так она подумала при первой их встрече, но не только. Может быть, лишающий покоя? Гвен попыталась улыбнуться, но не преуспела в этом, потом, вспомнив о правилах приличия, протянула руку, и он едва заметно коснулся губами шелковой перчатки, которая тянулась до самой подмышки.

– Мистер Равасингхе! Как у вас дела?

– Вы сегодня выглядите прелестно. Не танцуете?

– Благодарю вас, нет, в данный момент не танцую. – На этот раз, польщенная комплиментом, Гвен засияла улыбкой, но тут же смутилась. – Лоуренс где-то здесь со своей сестрой.

– Ах да. Верити Хупер, – кивнул мистер Равасингхе.

– Вы знакомы с ней?

Он склонил голову:

– Наши пути пересекались.

– Я только недавно встретилась с ней. Кажется, она очень любит Лоуренса.

– Да, я это помню. – Он помолчал и улыбнулся Гвен. – Не хотите ли потанцевать, миссис Хупер, когда оркестр вернется?

– Прошу вас, зовите меня Гвен. Но я не уверена, стоит ли мне. – Она огляделась и увидела входившую в зал Фрэн – та несла что-то, зажав под мышкой. Как обычно, она выглядела эффектно и в полном соответствии с обстановкой: на ней было приталенное красное платье с расклешенной юбкой и красные туфли на пуговках. – О, послушайте! Я должна познакомить вас со своей кузиной и лучшей подругой Фрэнсис Майнт.

Как только та подошла, Гвен почувствовала, что между ней и Сави сразу возникла симпатия. Они долго смотрели друг на друга, и он, казалось, никак не мог заговорить. Фрэн сияла здоровой красотой и была просто очаровательна. Никогда еще она не выглядела лучше, подумала Гвен, хотя главным, что ее выделяло, было жизнелюбие. Уверенность в себе влекла к ней людей, будто они хотели напитаться энергией от близости с ней, чтобы часть ее сияния отразилась в них. Либо восторг, либо неодобрение – иначе к Фрэн не относились.

Гвен ощутила мимолетный укол ревности. Хотя при обеих встречах с ней Сави Равасингхе явно выглядел восхищенным, но никогда он не смотрел на нее так. Да и сказать по правде, стоило ему обратить на нее внимание, как она сразу робела и ощущала, что заливается краской. Теперь же просто чувствовала себя глупо. Сави заботился о ней, как старший брат о сестре, взял под свое крыло, и даже его предложение потанцевать, сделанное только что, Гвен расценила как проявление доброты, не более.

– Смотрите, что я принесла, – сказала Фрэн и показала им две пластинки, записанные каким-то новым способом с применением электричества и микрофонов. – Я попрошу вон того парня прокрутить их. – Она указала на мужчину в костюме, который отвечал за граммофон. – Вы танцуете чарльстон, мистер Равасингхе? – Он покачал головой и изобразил на лице смятение; Фрэн с улыбкой взяла его за руку. – Ну ничего, я научу вас обоих.

Глянув поверх плеча сестры, Гвен заметила Лоуренса, которому преградила путь американская вдовушка Кристина. Это была одна из тех дам, вокруг которых роятся мужчины. Скроенное по косой, изящное черное платье, облегавшее ее фигуру в нужных местах, обеспечивало это. Гвен посмотрела на взбившиеся волной надо лбом Лоуренса волосы, и ей захотелось подойти к мужу и забрать его. Она подняла руку, подавая ему знак, но он вовсе не замечал ее, свою жену, и не переставал улыбаться чужой женщине! Гвен подавила жгучие уколы ревности, глядя, как американка подняла руку и погладила Лоуренса по щеке. Когда тот наконец отвел от нее взгляд и увидел, что Гвен смотрит на него, он кивнул Кристине и подошел к жене:

– Гвендолин, вот ты где.

– О чем ты говорил с той женщиной? – Она понимала, что ее голос звучит обиженно.

Лоуренс слегка скривился:

– О кое-каких делах.

Гвен прищурилась и втянула ноздрями воздух:

– Лоуренс, я видела, как она прикасалась к твоему лицу. – (Он засмеялся.) – Это не смешно…

Лоуренс обхватил ее рукой за талию, притянул к себе и усмехнулся:

– Я готов смотреть только на тебя. Но она вроде как владеет банком. – Можно подумать, это все объясняло! Потом лицо его помрачнело, и он стал серьезным. – Важнее то, что я видел, как ты разговаривала с Сави Равасингхе. Пожалуйста, развлекайся, танцуй чарльстон с Фрэн, делай что хочешь, но я бы предпочел, чтобы ты не общалась с этим человеком.

Гвен убрала с талии его руку:

– Тебе он не нравится?

– Не имеет значения, нравится он мне или нет.

– Тогда в чем причина? Неужели дело в том, что он сингал?

– Надеюсь, ты не считаешь меня настолько ничтожным?

– Вообще-то, нет. Но, по-моему, мистер Равасингхе – очаровательный человек.

Лоуренс с сомнением посмотрел на нее:

– Очаровательный? Тебе так кажется?

– Да. – Она немного помолчала. – Твои знакомые сингалы когда-нибудь приходят к тебе в гости?

– Изредка.

– А мы пойдем к ним?

– Я знаю, тебе это покажется странным, но нет, даже к таким относительно преуспевающим, как Равасингхе. – Лоуренс покачал головой, а когда заговорил снова, тон его изменился. – Вообще-то, он сейчас пишет портрет Кристины.

– Он художник? А я и не знала. Ты как будто не одобряешь это.

– С чего мне не одобрять? – возразил Лоуренс. – Ну ладно, тут есть несколько человек, с которыми я хочу тебя познакомить.

– О нет! Фрэн сейчас будет учить нас с Сави танцевать чарльстон. – И, чувствуя, что сердится на мужа, Гвен повернулась к нему спиной и направилась вслед за сестрой и мистером Равасингхе к граммофону.

После этого Лоуренс к ней не подходил. Делая вид, что не интересуется им, Гвен исподтишка поглядывала в его сторону, заметила, что он не раз танцевал с Кристиной, и попыталась отнестись к этому по-взрослому, но, видя их вместе, переживала до тошноты. Как он смел указывать ей, с кем общаться, когда эта женщина прижималась к нему и трогала его лицо, как будто он был ее собственностью! Это зрелище возбудило в Гвен сатанинскую веселость, и она выпила подряд несколько бокалов шампанского.

Около часа Фрэн, Сави Равасингхе и Гвен разучивали чарльстон под неодобрительными взглядами окружающих. Зрительницам постарше, без сомнения, хотелось, чтобы поскорее вернулся оркестр и продолжились вальсы и фокстроты. Одна или две молоденькие девушки присоединились к танцующим, и на какое-то время компанию им составила даже Верити. Она так много смеялась, что Гвен невольно потеплела к ней.

Потом Фрэн куда-то исчезла, и Верити нигде не было видно, так что Гвен сникла и ее бравада улетучилась. Она взяла еще бокал шампанского с подноса у проходившего мимо официанта, покинула бальный зал и вышла в холл, где прислонилась к стене за лестницей, чувствуя себя нетрезвой и размышляя, как же ей вырвать Лоуренса из когтей американки.

Когда к ней подошел Сави Равасингхе, глаза у нее были на мокром месте.

– Ждите здесь, – сказал он. – Я найду вашего мужа.

– Мне плохо. Прошу вас, не оставляйте меня.

– Хорошо. Вы в каком номере? Я помогу вам подняться по лестнице.

Гвен захихикала:

– Кажется, я немного пьяна.

Сави взял из ее руки бокал и поставил на стол:

– Ничего, стакан воды и крепкий сон это легко исправят. Пойдемте. Обопритесь на меня.

Он поцеловал ее обтянутые перчаткой пальцы и взял ее под локоть. Сквозь тонкий шелк платья Гвен чувствовала, как прохладна его рука по сравнению с ее разгоряченным телом. В глубине сознания маячила мысль: нехорошо, что она позволяет постороннему мужчине провожать ее в номер, но, после того как Лоуренс танцевал с Кристиной, она решила отбросить прочь осторожность.

– У вас есть ключ?

– В сумочке. – Она остановилась и посмотрела на Сави. – Вы всегда помогаете мне выпутываться из неприятностей.

– Ну, если вы намерены и дальше в них попадать, – засмеялся он.

– Вообще-то, мне немного не по себе.

– Понятно. А теперь мы с вами пойдем наверх, миссис Хупер. – Он утешительно пожал ей руку, и у Гвен ослабли колени. – Держитесь за меня, я доведу вас и сразу пойду искать вашу кузину.

Они успели преодолеть всего несколько ступеней, как вдруг Гвен услышала звук шагов. Взглянув вверх, она увидела спускавшуюся Флоранс Шуботэм, нос у нее блестел, многочисленные подбородки подрагивали. «И как только эти подбородки не мешают разговаривать», – подумала Гвен, ожидая услышать какое-нибудь едкое замечание, но, к ее удивлению, Флоранс прошаркала мимо, ничего не сказав.

– Черт! Она наверняка скажет Лоуренсу.

– Скажет – что?

Гвен неопределенно махнула рукой и ощутила сильное головокружение.

– А, ничего. Просто что я напилась.

Мистер Равасингхе довел ее до номера, и они вместе вошли внутрь. Когда Гвен ощутила прикосновение его пальцев к своим лодыжкам – он снимал с нее туфли, – то слегка возбудилась и закусила губу, пытаясь не выдать чувств, которых ей не следовало испытывать. Сави помог ей улечься на кровать. Гвен закрыла глаза, и он нежно погладил ее по виску. Было приятно, и ей хотелось, чтобы он продолжал, однако, чувствуя легкий стыд, она немного отодвинулась и пробормотала заплетающимся языком:

– Я люблю Лоуренса.

– Конечно любите. Вас еще тошнит?

– Немного. Комната качается.

– Тогда я побуду здесь, пока вы не уснете. Мне бы не хотелось оставлять вас в таком состоянии.

«Он такой милый», – думала Гвен между приступами головокружения, потом произнесла это вслух, икнула, и рука ее подлетела ко рту.

– Упс!

Сави продолжал нежно гладить ее лицо.

Краем сознания Гвен понимала, что нужно попросить его уйти, но чувствовала себя такой одинокой, так тосковала по дому и нуждалась в человеческом участии, к тому же с последним бокалом шампанского из ее головы испарилась и последняя мысль об осмотрительности. Перед мысленным взором то и дело всплывал образ Кристины в черном платье, флиртующей с Лоуренсом, отчего глаза у нее защипало, и она пробормотала себе под нос что-то невнятное.

– Я могу помочь вам устроиться поудобнее, если хотите.

– Благодарю.

Сави поддерживал стакан, пока она пила, подложил ей под голову еще одну подушку. Гвен стянула с себя шаль, ей было жарко, а потом, то погружаясь в лихорадочный сон, то выплывая из него, как будто распалялась еще сильнее. Иногда Сави был все еще здесь, или это ей только казалось, а иногда пропадал. И Гвен снился очень тревожный сон, будто мистер Равасингхе трогает ее, а она тянет к нему руки, только он вдруг превращался в Лоуренса – и все становилось нормально. Ей ведь можно заниматься любовью с мужем. Когда она очнулась по-настоящему, то увидела, что, должно быть, во сне расстегнула ворот платья и спустила чулки – она помнила, что ей было очень жарко, – а ее новые французские трусики валялись на полу. Когда посреди ночи появилась Фрэн, она велела Гвен залезть под одеяло.

– Посмотри, в каком ты состоянии, Гвен, – полуодета и вся какая-то растрепанная. Чем ты тут вообще занималась?

– Я не помню.

– От тебя разит алкоголем.

– Я пила, Фрэнни, – подтвердила Гвен, все еще чувствуя себя пьяной, – пила шампанское.

Фрэн задула газовый рожок, забралась в постель к Гвен и прижалась к ней, как в детстве.

На следующее утро за завтраком Фрэн не появилась, а Верити ушла на прогулку. Лоуренс был в приподнятом настроении и спросил, понравился ли Гвен вчерашний вечер. Она ответила, что да, но только произошел перебор с шампанским и у нее разболелась голова, а потому пришлось рано уйти спать.

– Я искал тебя, но не смог найти. Верити сказала, что тебя, кажется, увела наверх Фрэн.

– Верити сама была изрядно навеселе. Почему ты не пришел меня проведать?

– Не хотел тебя будить. – Лоуренс помолчал и улыбнулся. – Думаю, вы с Фрэн хорошенько встряхнули наше солидное общество.

У Гвен запылало лицо. Воспоминания о вчерашнем вечере были довольно смутные. Она помнила, что чувствовала головокружение, а потом мистер Равасингхе помогал ей подняться по лестнице. Взглянув на мужа, Гвен подумала: что же ему сказать?

– Тебе понравилось танцевать с Кристиной? – спросила она, намереваясь пошутить, но фраза прозвучала укоризненно.

Лоуренс пожал плечами и намазал маслом тост, потом положил сверху джем.

– Мы с ней давно дружим.

– И это все?

Он посмотрел на нее и улыбнулся:

– Теперь все.

– А раньше было не так?

– Нет, до тебя было не так.

Гвен закусила губу. Она понимала, что это глупо, но невольно почувствовала себя уязвленной.

– А теперь все кончилось?

– Совершенно.

– Не похоже.

Лоуренс нахмурился:

– Ей нравится провоцировать. Не обращай внимания.

– Значит, это не из-за нее?

– Что?

Гвен судорожно вздохнула:

– То, каким ты был. – Ей показалось, что лицо мужа омрачилось, когда он покачал головой. – Для нее тоже все закончилось, да?

– Что это, Гвен, испанская инквизиция? Я уже объяснил тебе, что все кончено.

– И ты об этом собирался сказать мне вчера? – (Лоуренс выглядел озадаченным.) – В холле, когда мы только что приехали…

– Ах это… да… да, конечно.

Гвен решила оставить эту тему и огляделась в поисках другого предмета для разговора. Потом она вспомнила. Впервые ей выпал подходящий момент, чтобы спросить о маленькой могиле. Она отхлебнула чая и промокнула губы салфеткой, потом, за тостом с мармеладом, специально заказанным за границей у фирмы «Фортнум и Мейсон», как она заметила, кротко улыбнулась мужу и спросила:

– Лоуренс, кто такой Томас?

Он напрягся всем телом и сидел, не поднимая на нее глаз.

Пока длилось молчание, Гвен слышала обычные звуки завтрака: обрывки негромких утренних разговоров, легкие шаги официантов, тихое позвякивание ложек в фарфоровых чашках. Пауза тянулась и тянулась, от этого становилось неуютно. Лоуренс вообще собирается что-нибудь сказать? Гвен ощутила легкое покалывание в шее и беспокойно заерзала на стуле. Она намазала маслом еще один тост и протянула его мужу:

– Лоуренс?

Он посмотрел на нее, поднял руку, как будто хотел провести ею по лбу, и, случайно задев тост, выбил его из пальцев Гвен. Выражение его глаз мгновенно изменилось.

– Лучше бы ты туда не совалась.

Голос у него был ровный, но Гвен уловила в нем недовольство и нахмурилась, отчасти растерявшись, отчасти разозлившись.

– Я туда «не совалась», как ты выразился. Я искала подходящее место для беседки. И в любом случае туда забежал Спью и мне нужно было найти его. Я и понятия не имела, что наткнусь на могилу.

– Могилу? – Лоуренс сделал долгий судорожный вдох.

– Да. – (Последовала новая пауза.) – Прошу тебя, скажи. Кто такой Томас? – Выдохнув, Лоуренс устремил взгляд поверх плеча Гвен, а на нее не смотрел. Она доела последний кусочек тоста и пристально взглянула на мужа, потиравшего подбородок. – Мне показалось, это так грустно, что он лежит там совсем один. Почему его не похоронили при церкви? Люди обычно не хоронят покойников у себя в саду, даже если это дети. – Гвен сделала еще глоток чая.

– Томас был не просто ребенок. Он был сыном Кэролайн.

Гвен едва не поперхнулась.

Лоуренс молча вытер рот, положил на стол смятую салфетку и откашлялся, будто хотел заговорить. Но ничего не сказал, и Гвен решила все-таки разобраться до конца.

– Ты имеешь в виду – ребенок одной Кэролайн?

– Сын Кэролайн… и мой. – Лоуренс встал и вышел из-за стола.

Гвен откинулась на спинку стула. О Кэролайн она знала только то, что рассказал ей Лоуренс при их первой встрече. Он был женат, его жена заболела и умерла. О сыне он не упоминал. Ей стало очень жаль его, но почему он ни разу не обмолвился о сыне? И если этот мальчик так много для него значил, почему допустил, чтобы его могила так заросла?