Глава XXV ДЖИММИ ХИГГИНС СТАНОВИТСЯ НА ОПАСНЫЙ ПУТЬ

Онлайн чтение книги Джимми Хиггинс Jimmy Higgins
Глава XXV ДЖИММИ ХИГГИНС СТАНОВИТСЯ НА ОПАСНЫЙ ПУТЬ

I

Пока Джимми бродил по улицам французского городка, ожидая .выздоровления, на фронте продолжались кровопролитные бои. В середине июля немцы сделали последнюю отчаянную попытку перебраться через Марну, но объединенные силы французов и американцев остановили их. Вслед за тем союзные войска начали контрнаступление, атаковали германский клин с фланга и погнали бешено сопротивлявшегося врага прочь с французской земли. Вся Франция взволнованно замерла, но к радости людей примешивался страх: сколько уже было .подобных надежд за эти страшные четыре года, и каждый раз они рушились! Но сейчас можно было смело сказать, что это действительно поворотный момент. Как ни сопротивлялись немцы на каждом шагу, им все-таки пришлось очистить долину Марны, и союзники продолжали наносить им удары то тут, то там, быстро перемещая свои части и сбивая с толку неприятеля.

Обо всем этом Джимми читал в армейской газете «Старз энд страйпс» и теперь, впервые за четыре года, целиком поддерживал войну. Он мысленно присутствовал^ в каждом сражении, стиснув зубы, сжав кулаки, всей душой отдаваясь делу. Последствия наркоза прошли, и Джимми начинал уже забывать о своей ране; теперь он понял, что любые раны и даже смерть не страшны — хотя, конечно, в этом мало радости, но смириться все-таки можно, если знаешь, что это поможет обрубить зверю клыки и когти.

Раньше слово «немец» связывалось в представлении Джимми с такими людьми, как Мейснер, Форстер, Шнейдер, но теперь их место заняла огромная серая фигура над краем воронки от снаряда, с лицом, искаженным ненавистью, и со штыком на изготовке. Пожалуй, самым сильным ощущением Джимми за всю его жизнь была радость, которую он испытал в тот миг, когда сообразил, что какой-то американец всадил пулю в этого серого молодчика. Пускай будет побольше «пончиков», чтобы от их пуль свалились все серые фигуры до последней! Джимми, конечно, понимал, что политика, за которую он ратовал в Америке, преследовала совершенно иные цели, и если бы Джимми Хиггинсу в Лисвилле удалось тогда добиться своего, то не было бы никаких «пончиков», чтобы спасти Джимми Хиггинса в «Чатти-Терри»! В этом он ничуть не сомневался, и на некоторое время пацифист в нем умер.

В госпитале он прислушивался к разговорам солдат. Все они прошли сквозь те же испытания, заработали раны — кто легкие, кто потяжелее,— но это ни на йоту не сломило их дух — все как один они мечтали вылечиться и снова попасть на передовую, пака игра там еще не кончилась. Да, именно так они относились к войне: для них она была игрой, самой азартной, самой сенсационной из всех игр. Эти парни были воспитаны на футболе; футбол являлся главным предметом их обучения, и каждый год все новые сотни тысяч молодых американцев привыкали видеть в нем единственный интерес жизни. Они-то и внесли в армию и внушили миллионам своих менее счастливых товарищей, которым не пришлось учиться ни в высшей, ни в средней школе, дух и приемы футбольной игры: слаженность действий, быстроту, упорную тренировку, безоговорочную преданность друг другу, настойчивые поиски новых комбинаций, новых хитростей, при полном, главное, безразличии к тому, что можно сломать себе ключицу или повредить сердечный клапан. Лишь бы только выиграть!

И эта-то армия атаковала врага, который надеялся, что его пулеметы отбросят американцев и прикроют эвакуацию материальной части и тяжелых орудий. Вот почему молодые янки кинулись тогда овладевать искусством внезапного захвата пулеметов. Джимми прислушивался к тому, что говорят эти новые люди, и наблюдал, как они репетируют приемы нападения. Танки — это неплохо, и самолеты — неплохо тоже, когда они есть; но по большей части в нужную минуту ни тех, ни других не бывает. Поэтому «пончики» учились захватывать вражеские пулеметы при помощи простого штыка. Небольшой отряд, слаженный, как футбольная команда, с собственной системой сигнализации, хитро продумав все детали нападения, отправлялся ночью на облаву. Эта игра обходилась недешево — в лучшем случае треть игроков возвращалась живой! Во, даже если хоть один солдат пробивался к пулемету, это была победа, ибо он мог повернуть пулемет в сторону отступающих немцев и перестрелять их столько, чтобы в одну минуту перекрыть потери в отряде.

II

Плечо Лейси Гренича зажило, и его послали обратно в часть. Лейси признался Джимми Хиггинсу, что знакомство с социалистом имело для него огромное значение. Если бы он мот разделить с Джимми его взгляды, он согласился бы жить, несмотря на свой позор. Джимми назвал ему некоторые книги, советуя их прочесть, и Лейси обещал это сделать. Разумеется, Джимми был горд и счастлив: мысленным взором он уже видел, как завод «Эмпайр» передают в руки рабочих,— иными словами, харакири капиталистической системы в одной из отраслей американской промышленности.

Джимми получил письмо от знакомого рабочего с ремонтной станции — своего последнего места работы. Тот рассказывал, что их сектор занят американцами — теперь у них большая мастерская,— и спрашивал, когда Джимми думает вернуться. Но Джимми не стремился к возвращению — перспектива заниматься ремонтом мотоциклов не представлялась такой уж привлекательной человеку, который остановил целую армию гуннов и одержал победу при «Чатти-Терри». Доказав свои отменные боевые качества, Джимми подумывал о том, чтобы перейти в настоящую армию, на настоящую работу, достойную мужчины!

Он обратился к начальнику своей моторизованной части с письмом и, рассказав, что с ним произошло, попросил помочь ему. Начальник ответил, что назначает проверку, и если рассказ Джимми подтвердится, он будет представлен к награде и повышению. И что же? Через месяц, когда Джимми собирался выписываться из госпиталя, пришло официальное извещение, что ему присужден чин сержанта моторизованного транспорта и что он должен явиться в такой-то порт на Ламанше в военную комендатуру за получением назначения. Сержант Джимми Хиггинс!

Джимми, конечно, отправился туда и был назначен старшим над дюжиной мотоциклистов и ремонтников, недавно прибывших из-за океана. Эти люди смотрели на Джимми почтительно, как на ветерана и героя, так что он, за всю свою прежнюю жизнь не имевший ни над кем власти (если не считать Джимми-младшего и двух малышей), мог бы чуточку возгордиться. Но здесь предстояла настоящая работа и зазнайство было неуместно. Атмосфера была насыщена тревогой, ходили самые невероятные слухи, строились всяческие догадки,— дело в том, что маленькому отряду Джимми Хиггинса, состоявшему из особо квалифицированных людей, предстояло выехать по специальному заданию в какую-то экспедицию, по всей вероятности морем. Но куда — не говорилось, в армии это не положено. И вдруг в один прекрасный день им выдали овчинные полушубки и тяжелые сапоги на теплой подкладке. Это в середине-то августа! Все сразу поняли, что предстоит поездка на крайний север и, вероятно, надолго. Неужели внезапное наступление на Балтике? Балтика? Возможно, говорили умные люди, а может быть, и Архангельск. Про это место Джимми никогда прежде не слышал. Где оно находится? Оказалось, что это порт на крайнем севере России, куда союзники завезли несметные запасы, и теперь, когда русские вышли из войны, все это добро грозятся присвоить немцы.

Джимми так и затрепетал от головы до самых подошв своих новых теплых сапог. Он поедет в Россию и увидит революцию! Сейчас у него было весьма неясное представление о мировой обстановке, так как последние три-четыре месяца он читал лишь официальные газеты, занятые практической стороной войны и тщательно избегавшие каких бы то ни было намеков на неполадки и трудности. Люди, с которыми Джимми беседовал, уверенно заявляли, что союзники вынуждены . предпринять какие-то шаги в противовес Брестскому миру: ведь если немцам будет дозволено захватить беззащитную Россию и использовать ее в своих целях, они тогда продержатся еще сто лет! Русский народ должен сам это понимать и радоваться, что союзники идут ему на помощь. Джимми не чувствовал на этот счет большой уверенности, но тут ему вспомнились братья Рабины с их восторженной верой в союзников, и он, упрятав подальше сомнения, помог своему отряду погрузиться на борт транспорта.

III

Плыли по Северному морю и вдоль берегов Норвегии, где царят вечные туманы и дуют без устали ветры; плыли, подвергаясь ежесекундно опасности со стороны подводных лодок и мин. В экспедиции участвовало три транспорта с конвоем: двумя крейсерами и полдюжиной миноносцев, рисовавших вокруг судов свои пенистые узоры. Постепенно становилось все холоднее, дни уменьшались — суда входили в страду полночного солнца, но это было уже такое время года, когда там начинается полярная ночь. У солдат было много свободного времени для чтения и бесед. Джимми, по своему обыкновению, высказывался о войне с социалистической точки зрения, защищая русских революционеров, и, как всегда, кого-то разозлил, и тот донес начальству о его крамольных взглядах.

Командиром Джимми был лейтенант Ганнет. До войны он служил конторщиком на текстильной фабрике и никогда не занимал начальственного положения. А тут вдруг пришлось учиться командовать людьми, и он решил, что это нужно делать в очень резкой и повелительной форме. Ганнет был весьма добросовестный молодой человек и ревностный солдат, готовый терпеть любые трудности и опасности при выполнении своего долга. Джимми не мог, конечно, оценить эти качества. Он знал одно: у начальника такая манера сердито глядеть из-под очков, будто он заранее уверен, что ему все лгут.

Лейтенант Ганнет не стал даже спрашивать Джимми, что он такое говорил,— он сам повторил все, что ему донесли. И да будет известно Джимми Хиггинсу — он такого рода разговорчиков среди солдат не потерпит! Обязанности сержанта Хиггинса заключаются в том, чтобы содержать в исправности мотоциклы и следить за работой мотоциклистов. А по поводу всего прочего пусть держит язык за зубами и не лезет решать государственные дела. Джимми осмелился заметить, что он лишь повторил то, о чем все время говорит президент Вильсон. На это лейтенант отвечал, что его нисколько не интересует мнение сержанта Хиггинса о мнениях президента Вильсона,— пусть сержант Хиггинс оставит свои мысли при себе, иначе у него могут быть серьезные неприятности.- Джимми ушел от него, кипя гневом, снова чувствуя себя мятежником, каким он был некогда среди социалистов Лисвилла.

Интересно все-таки знать, какие права у солдата? Дозволено ли ему, например, беседовать о политике и соглашаться с высказываниями президента своей страны? Разрешено ли ему верить в то же, во что верит президент: в справедливый мир и право всех народов на свободу и самоопределение, хотя бы многие офицеры в армии и относились к этим идеям с презрением и ненавистью? Джимми этого не знал, и ему некого было спросить; он знал, однако, что, когда шел бороться за демократию, то не отказывался от своих прав гражданина. И если эти права вздумают у него отнять, это будет не без борьбы.

IV

Транспорты вошли в полосу низких густых туманов, айсбергов и скалистых утесов, покрытых снегом, над которыми кружили стаи чаек. Много дней и ночей плыли по арктическим водам — и вот, наконец, Белое море и Архангельский порт.

Союзники находились в Архангельске с самого начала войны, сооружая доки, склады и железнодорожные депо; но никак не могли настроить столько, сколько требовалось, а тут еще полностью развалилось транспортное ведомство гнилого русского правительства. Поэтому горы всевозможных материалов для нужд армии валялись под открытым небом в порту. По крайней мере такую версию Джимми слышал и даже читал в газетах, что такое заявление было сделано в ответ на запросы в английском парламенте. На этом-то основании он и решил, что его прислали сюда спасать от немцев эти горы ценного имущества, и был поражен, когда, оглядев порт, не нашел ничего похожего.

Дальше, вглубь материка, простирались непроходимые хвойные леса и замшелые болота, где даже летом можно

было увязнуть по шею. Теперь, в сентябре, они уже покрылись плотным льдом, и по ним надо было ездить на санях в оленьей упряжке, закутавшись в меха,— точь-в-точь дед Мороз с картинки, виденной в детстве, только бороды не хватает! Но главным средством сообщения армии были реки, перерезавшие леса и болота, и одна единственная железная дорога, которую сейчас приводили в порядок.

Никаких дорог для езды на мотоцикле в этом краю не было даже летом. Джимми выяснил, что ему предстоит работать в городе и ближних военных лагерях. Несколько улиц будут очищать от снега для его маленького отряда связных. Ну, пускай даже кто-нибудь из них когда и свалится в сугроб, а когда и мотоцикл повредит, все это еще туда-сюда — Джимми стерпел бы такое и с радостью руководил бы порученным ему делом, если бы его не грызла тревога.

Первые несколько дней было, конечно, не до размышлений. Он трудился, как муравей, над выгрузкой отряда на берег и оборудованием мастерской в железном бараке, где в каждом конце гудело по печке и были свалены кучи дров, доставляемых крестьянами на крепких розвальнях, запряженных оленями. Джимми и его подчиненные работали не только днем, но и по вечерам и не считаясь с воскресеньями. Командованию надо было разместить на берегу пять тысяч солдат со всем снаряжением, и это делалось в такой ужасной спешке, словно в любую минуту могли нагрянуть немцы. Прошло немало времени, прежде чем Джимми выбрался походить по городу, познакомиться с прибывшими сюда за месяц до них «том-ми» — английскими солдатами — и разузнать, чем они здесь занимались и чем собираются заниматься.

В начале Джимми считал, что экспедиция прибыла для борьбы с немцами, но теперь y него возникли сомнения: уж не для борьбы ли с большевиками? В Архангельске произошла социальная революция, и совет рабочих и крестьян взял власть в свои руки, но внезапно на город напали английские моряки и пехота, которые вынудили революционеров поспешно отступить. Сейчас снаряжается одна экспедиция по железной дороге и другая — водным путем по Северной Двине, чтобы вынудить русских социалистов отступить вглубь замерзших болот. А тут еще прибывают американские войска, их спешно выгружают на берег в полной боевой готовности. Для чего же как не воевать против рабочего государства?!

Джимми был в полном смятении. Все это было так ново для него и странно, а посоветоваться не с кем! Дома, в Лисвилле, если перед ним, как перед социалистом, возникла бы какая-нибудь проблема, он пошел бы к Мейснеру, Станкевичу или к своему партийному руководителю—товарищу Геррити или к товарищу Мейбл Смит, председателю литературной комиссии. А здесь, среди военных, Джимми не знал ни одного человека, мало-мальски знакомого с радикальными идеями; все смотрели на большевиков, как на бешеных собак, предателей, преступников, сумасшедших — какими только словами их не обзывали! Большевики изменили союзникам; они-де объединились с Германией, чтобы уничтожить демократию; потому-то американцы и прибыли сюда — преподать им урок законности и порядка. Американцы считали себя авангардом громадной экспедиции, которая дойдет до Петрограда и Москвы и уничтожит все следы большевизма на земле. А Джимми Хиггинс — он должен им в этом помогать! Джимми Хиггинс, скованный по рукам и ногам, с кляпом во рту, привязанный к колеснице милитаризма, должен принять участие в уничтожении первого в мире пролетарского государства!

Чем больше Джимми думал об этом, тем сильнее разгорались в нем гнев и чувство личной обиды — ну и подлый же трюк сыграли с ним! Он согласился поверить их пропаганде, наглотался их патриотизма, бросил все, чтобы поехать бороться за демократию. Он воевал за Америку, рискуя жизнью, пролил за нее свою кровь, пережил такие страшные муки! А они преподносят ему теперь сюрприз — воюй, мол, против рабочих, как какой-нибудь американский полисмен! Хороша демократия! Высаживаются как интервенты и гордятся тем, что намерены победить русских революционеров!

А Джимми Хиггинс, подчиняясь законам военного времени, обязан повиноваться и держать язык за зубами! Джимми вспомнил всех своих американских друзей, которые выступали как враги милитаризма: товарищей Мэри Аллен, Мейбл Смит, Эвелин Бэскервилл и товарища Геррити. Он не посчитался с их советами: если бы они сейчас увидели, что он делает, с каким презрением оттолкнули бы они его! При одной мысли об этом Джимми сжался от стыда, и ему не стало легче, даже когда кто-то из его подчиненных разъяснил ему подоплеку происходящих событий: чтобы вынудить англичан поставить свои войска под контроль французского главнокомандующего и таким образом спасти Францию, американцы тоже подчинили свои войска французу. И что же получилось? В результате их прислали сюда и заставляют воевать против революционного правительства, отказавшегося платить царский долг Франции и этим обидевшего хозяйственный народ, который всегда знал цену деньгам!

V

Джимми встретил одного человека, настолько похожего на Дерора Рабина, что едва не принял его за своего друга портного. Высокий черноусый крестьянин привез дрова в мастерскую; с ним был помощник — молодой парень, еврей, с острым лицом и живыми черными глазами. У него были впалые щеки, словно от многолетнего недоедания, и он все время надсадно кашлял. Ноги и руки его были обмотаны тряпками — видимо, вместо сапог и рукавиц. Но он казался бодрым. Бросив охапку дров на пол, он кивнул и сказал:

— Здорово!

— Здорово! — ответил Джимми.

— Я говорю по-английски,— сказал парень.

Джимми не удивился — его больше удивляло обратное: когда люди не говорили по-английски. Он улыбнулся и сказал:

— Вот как!

— Я был в Америке,— объяснил гость,— я там работал в одном страшном месте — на Грэнд-стрит.

Было ясно, что ему приятнее болтать, чем таскать дрова. Он постоял немного молча, потом спросил:

— А вы где работали в Америке?

Но тут крестьянин что-то проворчал ему по-русски, и парень снова принялся за работу. Уходя, он сказал:

— Мы с вами еще побеседуем об Америке — Джимми дружелюбно согласился.

Часа через два, окончив работу, Джимми вышел из мастерской и снова увидел этого еврея, который ждал его в темноте.

— Я иногда скучаю по Америке,— признался он и пошел рядом с Джимми по улице, похлопывая худыми руками, чтобы согреться.

— Зачем же вы сюда вернулись? — спросил Джимми.

— Я читал про революцию. Думал, а вдруг разбогатею.

— Фью! — присвистнул Джимми и ухмыльнулся.— Ну и что, разбогатели?

— Вы были в Америке членом профсоюза? — вместо ответа спросил его спутник.

— А как же!

— Какого?

— Механиков.

— Вы, может, бастовали?

— Еще бы!

— А вас колотили когда-нибудь?

— Еще как!

— А штрейкбрехером вы никогда не были?

— Ну нет!

— Вы, как у вас там говорят, классово-сознательный?

— Конечно, ведь я социалист!

Парень повернулся к нему и голосом, дрогнувшим от волнения, спросил:

— И у вас есть красный билет?

— Будьте уверены,— ответил Джимми,— вот здесь в кармане.

— Господи,— воскликнул парень,— товарищ! — И он протянул Джимми руки, обмотанные старой мешковиной.— Товарищ! — повторил он по-русски.

И, стоя в морозной мгле, оба почувствовали, как сердца их наполняются теплом. Здесь, почти у самого полярного круга, в этой лесной глуши, среди льдов, даже здесь дух международного братства творил чудеса!

Все еще дрожа от волнения, еврей дернул Джимми за рукав:

— Но если вы социалист, то почему же вы воюете с русскими рабочими?

— Я не воюю!

— А носите военную форму!

— Я только обслуживаю мотоциклы.

— Все равно, вы помогаете! Вы убиваете русских! Разрушаете Советскую страну. Зачем?

— Я ничего ведь не знал,— попробовал оправдаться Джимми.— Я хотел драться с кайзером, а они привезли меня сюда и ничего мне не сказали.

— Да, вот что с нами делают милитаристы и капиталисты! Мы — рабы! Но ничего, мы добьемся свободы! И вы нам поможете. Вы не будете больше убивать русских рабочих!

— Не буду! — поспешно отозвался Джимми. Незнакомец взял Джимми под руку:

— Идемте скорее, товарищ! Я вам кое-что покажу.

VI

Долго шли они, спотыкаясь, по темным улицам, пока не очутились возле ряда бревенчатых лачуг, щели в которых были заткнуты соломой и замазаны глиной. В таком месте американский фермер не стал бы держать даже скотину.

— Вот как живут рабочие! — сказал спутник Джимми и постучал в дверь одной из лачуг. Загромыхал засов, и женщина, облепленная ребятишками, отворила им дверь. Гости вошли в комнату, освещенную слабым светом коптящей лампы. В углу была громадная печь, там варилась в горшке капуста. Не сказав ни слова хозяйке, спутник Джимми жестом пригласил его сесть возле печки и уставился на него своими умными черными глазами.

— Покажите мне ваш красный билет,— вдруг сказал он.

Джимми снял полушубок, расстегнул вязаный жилет и из внутреннего кармана куртки вытащил свой драгоценный документ с инициалами секретарей лисвиллской, хоплендской и айронтонской организаций на марках. Незнакомец долго рассматривал его, потом кивнул:

— Ладно, я вам верю.— И, возвращая Джимми билет, сказал: — Моя фамилия Калинкин. Я большевик.

Хотя Джимми догадался об этом уже раньше, у него сильно забилось сердце.

— Мы тоже называли нашу организацию в Айронтоне большевистской,— сказал он.

— Нас отсюда выгнали,— начал рассказывать еврей,— но я остался, чтобы вести пропаганду. Я отыскиваю товарищей социалистов среди американцев и англичан. Я говорю им: «Не надо воевать против рабочих, воюйте против хозяев, против капиталистов». Понимаете?

— Ну конечно! — сказал Джимми.

— Если ваши власти меня поймают, меня убьют. Но я вам доверяю.

— Я не донесу,— поспешил успокоить его Джимми.

— Вы должны мне помочь,— продолжал Калинкин.— Вы должны пойти к американским солдатам и сказать им: «Русский народ столько лет был в рабстве, теперь, наконец, он освободился. А вы явились, чтобы снова закабалить его, чтобы убивать людей. За что?» Как вы думаете, товарищ, что они вам ответят?

— Ответят, что хотят бить кайзера.

— Но ведь и мы помогаем бить кайзера! Мы с ним тоже боремся!

— А говорят, вы заключили с ним мир!

— Мы боремся посредством агитации, для кайзера это — самое страшное. Мы тратим миллионы рублей, печатаем газеты, листовки. Вы, товарищ, знакомы с работой социалистов. Мы посылаем эту литературу в Германию, сбрасываем ее с самолетов. У нас есть типографии в этой, как ее? — Швеции, в Нидерландах, повсюду. Немец прочтет такое, подумает и скажет: «Чего ради нам проливать кровь за кайзера, почему бы нам не стать свободными, как русские?» Я знаю, товарищ, я беседовал со многими германскими солдатами. В Германии это распространяется как пожар. Может, это будет и не сразу, может, понадобится еще год или два, но все равно, когда-нибудь люди увидят правоту большевиков. Большевики хорошо знают рабочего, знают его душу, они жизни своей не жалеют, у них в сердце огонь, который невозможно погасить.

— Я-то понимаю,— сказал Джимми,— но американским солдатам такие вещи не расскажешь.

— Господи, будто я не знаю! — воскликнул Калинкин.— Я сам жил в Америке! Они считают себя избранным народом. Никто не смей их учить — они всё сами знают. Они демократия — классов у них не существует! А невольники труда — это, говорят они, всякий иностранный сброд, так ведь? Они будут нас расстреливать, я видел, что они вытворяли с забастовщиками на Грэнд-стрит!

— Я тоже все это испытал,— сказал Джимми.— Что же нам делать?

— Вести пропаганду! У нас первый раз в жизни так много денег на пропаганду — Россия отдает на пропаганду все свои средства. Наш призыв несется к рабочим всех стран. Мы кричим: «Поднимайтесь! Поднимайтесь и разбивайте оковы!» Вы думаете, товарищ, рабочие нас не слышат? Еще как слышат! Капиталисты это знают и трясутся от страха, потому и шлют свои армии воевать с нами. Они думают, что солдаты будут вечно выполнять их приказы. А вы как думаете, товарищ, будут?

— Нет, они думают, что русский народ восстанет против вас.

В ответ на это замечание Калинкин громко и весело рассмеялся:

— Это же наше кровное правительство! Впервые в России, впервые в мире государством правят рабочие; а кто-то хочет, чтобы мы восстали против самих себя! Они сажают этих — как их? — марионеток, которых называют социалистами, создают здесь, в Архангельске, правительство,— вроде как бы русское. Только они этим самих себя обманывают, а не русских!

— Они надеются, что это правительство продвинет свою власть и дальше,— заметил Джимми.

— Не дальше, чем продвинутся штыки интервентов! Но уж зато весь наш народ объединится, все станут большевиками, когда увидят, что сюда идут иностранные поиска. Хотите знать, товарищ, почему? Очень просто: каждый понимает, что случится, если капиталисты начнут создавать для нас новые правительства. Кабала—долги Франции, долги Англии. Вы это знаете?

— Да, да, я знаю,— сказал Джимми.

— Это пахнет миллиардами — одной только Франции пятнадцать миллиардов рублей! Большевики сказали: мы их так легко не отдадим! Чего ради! Куда пошли те деньги? Вы их давали царю. А для чего? Чтобы закрепостить русский народ, поставить его под ружье и погнать на войну; чтобы содержать полицию и сослать сто тысяч русских социалистов в Сибирь! Так или не так? И русские социалисты должны расплачиваться за такие долги? Ну нет, подождите! Мы говорим: вы нас не спрашивали, когда давали царю эти денежки, так с него и получайте! А они стоят на своем: вы обязаны платить! И посылают войска, чтобы захватить нашу страну, отнять у нас нефть, уголь и золото. Вот какие дела, товарищ! Они хотят свергнуть советы! Но если так, то им придется драться за каждый русский город, за каждую деревню! А мы все время будем агитировать солдат, будем вести пропаганду среди французов, англичан и американцев так же, как и среди немцев.

VII

После этой длинной речи Калинкин совсем обессилел: у него начался приступ кашля, он прижал руки к груди, и в отсветах печного пламени было видно, как побагровело его бледное лицо. Женщина подала ему воды и остановилась возле него, положив ему на плечо руку; ее широкое крестьянское лицо, изборожденное морщинами, жалостливо вздрагивало всякий раз, когда Калинкин кашлял. Глядя на них, Джимми тоже вздрагивал — он воспринимал эту встречу как властное указание судьбы. Теперь ему была, наконец, понятна обстановка, и он знал, в чем его долг. Все так ясно и просто, и вся его прежняя жизнь была по существу лишь длительное подготовкой к этому! И вдруг тайный голос заговорил в нем словами древнего пролетарского мученика: «Да минет меня чаша сия!» Но Джимми подавил в себе слабость и, немного помолчав, произнес:

— Скажите, товарищ, что же нам делать?

— Вы занимались пропагандой в Америке? — спросили Калинкин.

— Конечно! Я даже раз сидел в тюрьме за речь, которую произнес на улице.

Калинкин шагнул в угол, порылся там среди кочанов капусты и извлек какой-то пакет. В нем были листовки — штук, наверно, двести; одну из них еврей протянул Джимми и сказал:

— Наши спрашивали: как втолковать американцам правду? А я говорю: надо, чтоб они узнали, как мы агитируем немцев. Я говорю, переведите на английский язык прокламации, которые мы печатаем для германских войск, пусть американцы и англичане их читают. Как по вашему, это поможет, а?

Джимми взял в руки листовку и, пододвинувшись к лампе, прочитал:

«Прокламация Армейского (большевистского) комитета 12-й русской армии, расклеенная по городу Риге при эвакуации его русскими. Немецкие солдаты!

Русские солдаты 12-й армии обращают ваше внимание на то обстоятельство, что вы ведете войну во имя самодержавия, против революции, свободы и справедливости. Победа Вильгельма убьет свободу и демократию. Мы оставляем Ригу, но мы знаем, что силы революции в конечном итоге окажутся могущественнее, чем силы пушек. Мы знаем, что в конце концов ваша совесть возьмет верх над всем остальным и немецкие солдаты вместе с русской армией пойдут завоевывать свободу! В настоящий момент вы сильнее нас, но вы побеждаете лишь грубой силой. На нашей же стороне нравственная сила. История запомнит, что немецкие пролетарии пошли против своих революционных братьев и что они забыли международную солидарность рабочего класса. Это преступление вы можете искупить лишь одним способом. Вы должны понять интересы своего собственного народа и одновременно интересы всего человечества и должны направить всю свою огромную силу на борьбу против империализма и пойти с нами нога в ногу — за жизнь и свободу!»

Джимми перевел глаза на собеседника.

— Ну как? — нетерпеливо спросил тот.

— Все очень хорошо! — воскликнул Джимми.— Вот это-то им и нужно. И никто против такого не может возразить. Ведь это же сущая правда, большевики именно так и делают.

Калинкин печально улыбнулся:

— Товарищ, если вас поймают с этой листовкой, вас убьют, как собаку. Нас всех убьют!

— Почему?

— Потому что она большевистская.

Джимми чуть не сказал: «Но ведь это же правда!» Однако он сообразил, что его слова прозвучат наивно, и молча дослушал Калинкина:

— Показывайте листовку только тем, кому вы доверяете. Носите с собой по одной штуке, остальные спрячьте. А ту, которую будете иметь при себе, запачкайте так, чтобы вы могли сказать: «Я нашел ее на улице». Видите теперь, как большевики борются с кайзером? Зачем же с ними воевать? Ну вот, пока раздайте эти, а через несколько дней я приду и принесу вам еще.

Джимми одобрил его план действий. Он сложил вместе два десятка листовок, засунул их во внутренний карман куртки, надел полушубок и перчатки. Ему очень хотелось отдать все эти вещи больному, полуголодному, полузамерзшему большевику. Он похлопал его для бодрости по спине и сказал:

— Можете верить мне, товарищ, я все их раздам. Я не сомневаюсь, что результаты будут!

— Только смотрите, обо мне не рассказывайте! — напомнил Калинкин.

— Не расскажу, хотя бы они меня живьем поджаривали! — ответил Джимми.


Читать далее

Эптон Синклер. Джимми Хиггинс
Глава I ДЖИММИ ХИГГИНС ЗНАКОМИТСЯ С КАНДИДАТОМ 16.04.13
Глава II ДЖИММИ ХИГГИНС СЛУШАЕТ РЕЧЬ 16.04.13
Глава III ДЖИММИ ХИГГИНС ОБСУЖДАЕТ ВОПРОС СО ВСЕХ СТОРОН 16.04.13
Г лава IV ДЖИММИ ХИГГИНС НАПАДАЕТ НА ЗОЛОТУЮ ЖИЛУ 16.04.13
Глава V ДЖИММИ ХИГГИНС ПОМОГАЕТ КАЙЗЕРУ 16.04.13
Глава VI ДЖИММИ ХИГГИНС ПОПАДАЕТ В ТЮРЬМУ 16.04.13
Г лав а VII ДЖИММИ ХИГГИНС ЗАИГРЫВАЕТ С КУПИДОНОМ 16.04.13
Глава VII ДЖИММИ ХИГГИНС ПРЕТЕРПЕВАЕТ НЕПРИЯТНОСТИ 16.04.13
Глава IX ДЖИММИ ХИГГИНС ВОЗВРАЩАЕТСЯ К ПРИРОДЕ. I 16.04.13
II 16.04.13
Глава X ДЖИММИ ХИГГИНС ЗНАКОМИТСЯ С ХОЗЯИНОМ 16.04.13
Глава XI ДЖИММИ ХИГГИНС СТАЛКИВАЕТСЯ С ПРОБЛЕМОЙ ВОЙНЫ 16.04.13
Глава XII ДЖИММИ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ПАТРИОТОМ 16.04.13
Глава XIII ДЖИММИ ХИГГИНС СТАРАЕТСЯ ИЗБЕЖАТЬ ОПАСНОСТИ 16.04.13
Глава XIV ДЖИММИ ХИГГИНС ПУСКАЕТСЯ В СТРАНСТВИЯ 16.04.13
Г лава XV ДЖИММИ ХИГГИНС СТАНОВИТСЯ БОЛЬШЕВИКОМ 16.04.13
Глава XVI ДЖИММИ ХИГГИНС ВСТРЕЧАЕТ ИСКУСИТЕЛЯ 16.04.13
Глава XVII ДЖИММИ ХИГГИНС БОРЕТСЯ С ИСКУСИТЕЛЕМ 16.04.13
Глава XVIII ДЖИММИ ХИГГИНС ДЕЛАЕТ РЕШИТЕЛЬНЫЙ ШАГ 16.04.13
Глава XIX ДЖИММИ ХИГГИНС НАДЕВАЕТ ХАКИ 16.04.13
Глава XX ДЖИММИ ХИГГИНС КУПАЕТСЯ В ОКЕАНЕ 16.04.13
Глава XXI ДЖИММИ ХИГГИНС ПОПАДАЕТ В СВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО 16.04.13
Глава XXII ДЖИММИ ХИГГИНС РАБОТАЕТ НА ДЯДЮ СЭМА 16.04.13
Глава XXIII ДЖИММИ ХИГГИНС СТАЛКИВАЕТСЯ С ГУННАМИ 16.04.13
Глава XXIV ДЖИММИ ХИГГИНС ВИДИТ КОЕ-ЧТО В НОВОМ СВЕТЕ 16.04.13
Глава XXV ДЖИММИ ХИГГИНС СТАНОВИТСЯ НА ОПАСНЫЙ ПУТЬ 16.04.13
Глава XXVI ДЖИММИ ХИГГИНС НАХОДИТ СВОЕ ПРИЗВАНИЕ 16.04.13
Глава XXVII ДЖИММИ ХИГГИНС ГОЛОСУЕТ ЗА ДЕМОКРАТИЮ 16.04.13
Глава XXV ДЖИММИ ХИГГИНС СТАНОВИТСЯ НА ОПАСНЫЙ ПУТЬ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть