Онлайн чтение книги Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил Everyone in My Family Has Killed Someone
Глава 8

Я не думаю, что люди будут сильно убиваться по поводу моей кончины – так, поговорят за завтраком. Мы ели вместе со всеми гостями курорта – для вчерашнего ланча Кэтрин заказала отдельный зал, – и в столовой велись оживленные разговоры. Их обрывки долетали до меня, пока я пробирался между деревянными лавками: «…совсем замороженный!»; «В прошлом году я тоже застрял на восьмой лунке, хотя обошлось не так ужасно, как у этого парня, может быть, ему стоит поработать над подсечкой»; «Говорят, он даже не жил здесь?»; «Я теперь глаз не спущу с Джейсона и Холли».

Встав в очередь, я прошаркал вдоль раздачи и наполнил свою тарелку. К бекону никто не прикасался, – очевидно, обитатели гостиницы не желали смириться со своей смертностью и избегали насыщенных жиров. Нагрузившись пищей, я присоединился к своим – сел рядом с Люси напротив Софии. И в результате оказался чересчур близко к матери, но посчитал, что, оставив между нами пустое место и устроившись по другую сторону от Энди и Кэтрин, я слишком нарочито подчеркнул бы свое отчуждение. Случившееся с мужчиной на горе обсуждали за всеми столами, и по-моему, это давало Софии прекрасную возможность изложить свою версию убийства, но она была необыкновенно тиха, сидела, опустив голову, и возила еду по тарелке, вместо того чтобы есть. Поэтому мне пришлось слушать, как Марсело мягко защищается от последних улетных инвестиционных предложений Люси, какой-то маразматической схемы, настолько многоуровневой, что для ее одоления без лифта не обойтись. Раньше я посмеивался над Люси, пока не понял, что компании вроде той, в лапах которой она оказалась, охотятся за женщинами, используя в качестве оружия феминистские идеалы – независимость как финансовую, так и профессиональную, – чтобы сформировать у них ощущение собственной важности. Люси, муж которой сидел в тюрьме, была превосходной мишенью, чтобы подсадить ее на фальшивый успех.

Марсело, к его чести, спокойно выдерживал атаку этого Босса-Бэби, ожидая, когда она выдохнется.

– Рад, что тебе приятно быть причастной к какому-то делу, но не теряй чувства реальности. Как с той машиной, которую тебе подарили. – Марсело не удержался, чтобы слегка не поддеть невестку. – Я слышал, условия довольно суровые – ты можешь остаться с весьма высокой платой за аренду.

– Я отдаю себе отчет в том, что делаю, – пропыхтела Люси. – Мы, вообще-то, расплатились за нее вперед. – Последние слова она произнесла гордо, но Марсело ей явно не поверил. На этом Люси умолкла.

Окинув взглядом комнату, я увидел офицера Кроуфорда: он сидел один у окна и смотрел на пик. Ждал появления настоящих детективов, чтобы отправиться восвояси? Не знаю. В столовой горел весь свет, но с таким набычившимся небом атмосфера могла сойти за ранний вечер. Может быть, Кроуфорд наблюдал за дорогой и беспокоился, как бы ему не застрять здесь, наверху. Я сообразил, что с его места ему наверняка виден сарай для технического обслуживания, он не спускал с него глаз. И я немного устыдился, что не отдал этому парню должное. Вероятно, он прорабатывал выдвинутую Софией версию. Я тоже обдумывал ее слова, вспоминал следы на снегу, как они метались по этой маленькой площадке, будто в невидимой клетке. Теперь я знал, что видел последние движения горящего человека. Отчаянный танец, броски взад-вперед, не разбирая направления, пока его поглощало пламя. И все же ни капли подтаявшего снега.

– Все, что я хочу сказать, – с энтузиазмом начал Энди, обращаясь к Кэтрин и прерывая мои мысли, – это то, что теперь мы знаем по биткойнам, куда нужно направить внимание. Речь идет не об удвоении или утроении, как с обычными акциями. Это совершенно меняет условия игры.

София вынула из кармана листок бумаги, размашисто поставила на нем крестик и подмигнула мне. Я вспомнил, что совсем не слежу за своей карточкой семейного лото. Отметить галочкой торговые подкаты Люси я не мог, так как она говорила с Марсело, а не со мной. А вот зачеркнуть нижнюю правую клетку (Сломанная кость ИЛИ Кто-то умирает) право имел, но решил, что это недостойно. По крайней мере, делать это на глазах у других людей, выиграть-то я хотел.

Посреди стола высилась пирамида из круассанов. Энди потянулся за одним, но Кэтрин шлепнула его по руке.

– Я мыл руки, – жалобно проверещал он.

– Некоторые вещи не смываются. – Кэтрин взяла булочку салфеткой и плюхнула на тарелку мужа.

Энди надулся и взял в руки нож с вилкой.

– Не волнуйся. Он доберется сюда до пурги, – сказал Марсело Одри, но наш стол так изголодался по разговору, что все навострили уши, почуяв возможность беседы. Даже я.

– Мы остаемся? – спросила Люси.

– Думаешь, они закрывают курорт всякий раз, как кто-нибудь врежется в дерево на спуске с самого крутого склона? – Марсело как ни в чем не бывало покачал головой. – Люди гибнут, оказавшись на природе. Не обладая необходимыми навыками и знаниями… Если не уважаешь горы, чего тут ждать? – Он пожал плечами с убежденностью человека, который не сомневается: если он успешен в чем-то одном, удача гарантирована ему во всем.

Я видел, как Марсело устроил скандал и орал на паренька за стойкой бара по поводу пены на кружке с латте. Если он не уважает баристу, разве он может уважать горы? Сомневаюсь.

– Плата не возвращается, – вставила Кэтрин между глотками апельсинового сока и бросила взгляд на Софию, будто та больше других была склонна возражать. – Мы остаемся.

– А какой смысл уезжать? – завершил свою мысль Марсело. – Если теперь мы яснее осознаем опасности.

Мы с Энди оба посмотрели на Софию. Я из любопытства, как она отреагирует; Энди, скорее, с вызовом. Моя сестра чиркнула вилкой по тарелке, но не подняла глаз.

– Майкл не захочет появляться в месте, где полно копов, которые задают вопросы о каком-то мертвеце, – высказалась Люси.

– У них не будет никаких причин задавать ему вопросы, – заявил Марсело. – Прошлой ночью он находился в двухстах километрах отсюда.

– Думаю, просто это нехорошо – напоминать ему о…

– Майкл сам решит. Когда приедет сюда, – раздался твердый голос Одри.

Она могла по праву матери положить конец этому спору. Мы остаемся. Точка. Это не обсуждается.

– А что, если это Черный Язык? – наконец произнесла София; Энди удивленно фыркнул и осыпал стол хлопьями от круассана. – Знаете, самая распространенная причина смерти при пожаре – это не ожоги, а удушье. Огонь забирает слишком много кислорода из воздуха.

– Не за завтраком, милая, – сказал Марсело.

– Немного драматично, – проговорил Энди, закашлявшись и стуча себя кулаком по груди, чтобы проглотить откушенный кусок.

– А что такое Черный Язык? – хором спросили мы с Люси.

– Просвети нас по поводу текущих событий, а? – подключился Энди, пронзая воображаемым кинжалом воздух, как псих.

– Я серьезно, – сказала София. – Энди, тебе я уже говорила на улице, есть кое-что странное в…

– Не втягивай меня в это, – отозвался Энди.

– Эрн?

– Я тебе верю, но мне было плохо видно.

– На Эрнеста я бы не стала полагаться – у него есть привычка вонзать нож в спину.

– Люси, перестань, – умоляющим тоном произнесла София. – Слушай. Из того, что я читала, могу сказать…

– Маленькая мисс, желающая стать героем, поставила диагноз, да? И мы должны верить тебе? – Голос Кэтрин был таким злобным, что я даже удивился. В особенности тому, какой упор она сделала на слове «верить». – Ты видела тело – сколько? Минуту, может быть, две?

– Я несла этого чертова мертвеца с горы. Поверьте мне. Тут дело нечисто. Офицер Кроуфорд будет спокойно ждать и надеяться на скорый приезд начальства, потому что, думаю, он не осознает, с чем столкнулся.

В детективах обычно встречаются два типа копов: Единственная Надежда и Последнее Прибежище. В данный момент единственной надеждой Дариуса Кроуфорда было стать Последним Прибежищем. Я не был готов полагаться на него больше, чем на пальцы подрывника. София, очевидно, оценивала его так же.

– Ты хоть сама-то себя слышишь? – Теперь уже Кэтрин открыто насмехалась над ней. Буквально как в школьном кафетерии. Если бы у Кэтрин было шоколадное молоко, она могла бы сейчас вылить его Софии на голову. – Ты не пьяна?

Энди мог понадобиться прием Геймлиха, если он и дальше будет давиться своим круассаном. Марсело, шокированный замечанием Кэтрин, резко вдохнул. Я же совсем не удивился, с момента аварии моя тетка и капли спиртного в рот не брала, ее оскорбляло все, кроме абсолютной трезвости.

– А ты разве вызвалась помочь? – вступил в разговор я, пусть София видит, что хоть кто-то на ее стороне.

Я не собирался расспрашивать сестру за столом, так как это могло спровоцировать полноценную перебранку, но мне было любопытно узнать поподробнее о том, что это за Черный Язык.

Кэтрин ответила мне, обращаясь напрямую к Софии через стол:

– Просто я решила, что он просит помощи настоящих врачей, а не отстраненных от работы.

Заметьте, только полчаса назад, глядя на тело, я узнал, что хирургическая карьера Софии, похоже, потерпела крах, и до сих пор не разобрался, в чем тут дело. Я решил, что это кризис среднего возраста, карьерная встряска. Но Кэтрин обвиняла. Те же слова она, вероятно, прошептала Энди в толпе зевак.

София вспыхнула. Встала, и на секунду я подумал, что она сейчас бросится через стол на тетку и день у офицера Кроуфорда выдастся еще более кипучий, но вместо этого София сложила салфетку, бросила ее на тарелку и, прежде чем уйти, многозначительно заявила:

– Я все еще зарегистрирована.

– Обязательно было затевать это? – зашипел я на Кэтрин, когда сестра удалилась за пределы слышимости.

– Удивительно, что она не сказала тебе. Я думала, вы с ней спелись в последнее время. А то как же.

– Не сказала мне о чем?

– На нее подали в суд. – Кэтрин усмехнулась, а я сразу вспомнил про «может, пятьдесят». – Семья человека, умершего у нее на столе.

Энди за спиной жены изобразил, что пьет из бутылки. Теперь я понял, отчего Кэтрин с такой язвительностью обвиняла Софию в пьянстве. И подумал о шести банках пива, закопанных в снег у меня под дверью. Моя сестра любила выпить, но я никогда не замечал, чтобы она перебирала с алкоголем. Неужели София совершила ошибку? Почему она не сказала мне?

Я обратился к Марсело:

– Если на Софию подали в суд, ты защитишь ее?

Он посмотрел на Кэтрин почти с мольбой, но, встретившись с ее тяжелым взглядом, покачал головой и резко сказал:

– Она сама виновата.

Я подумал, что это совсем не похоже на Марсело; по-моему, София всегда была его маленькой принцессой.

– Ты взялся защищать Майкла в деле об убийстве, а родную дочь отказываешься?

– Майкл свое отсидел, – встряла Люси. – Не без твоего участия.

– Ты все еще защищаешь его! – выпалил я с большей горячностью, чем рассчитывал.

Потому что я распалялся, да, но злился вовсе не на Люси. Нам с ней следовало объединиться, по крайней мере в этом, но моя невестка явно решила, что лучше зароет голову в песок и переложит свой гнев на козла отпущения (меня), вместо того чтобы разбираться с настоящей проблемой – распадом ее брака.

Одри воспользовалась одним из своих обычных приемов – резко встала из-за стола, чтобы утихомирить нас. Все были вынуждены разойтись. Но я не угомонился. Моя злость не прошла. Кроуфорд с любопытством наблюдал за нашей семейкой, – вероятно, мы говорили громче, чем следовало. Интересно, знал ли он, что мы – Каннингемы, читай: автоматически подозреваемые. Ему известно, что мы ждем Майкла, значит, вероятно, и кто мы, он тоже в курсе.

– Не могу поверить, что эти слова приходится говорить именно мне, но неужели мы и правда собираемся каждый раз пулей вылетать из-за стола? Разве мы не способны провести вместе спокойно хоть полминуты? Это же воссоединение. Не пора ли нам начать типа воссоединяться?

Не знаю, почему я сказал это. Может, встреча с мертвецом так повлияла на меня, да и уход Софии напомнил об остракизме, которому я сам подвергался последние три года. Может быть, я решил наконец излить на кого-нибудь свою злость. Или съел слишком много бекона.

Если горящий человек не может растопить снег, то ярость моей матери, когда она впервые за эти выходные обратилась ко мне напрямик, точно могла бы.

– Воссоединение начнется, когда приедет мой сын.