Онлайн чтение книги Календарь преступлений
Август. ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ИГОЛЬНЫМ УШКОМ

Хорошо, что эта история о пиратах и украденном сокровище произошла в то время года, с которым по традиции связаны лунный камень и мак. Ибо лунный камень — удивительный в моральном отношении предмет. Своему законному владельцу он приносит только хорошее. Если держать его во рту во время полнолуния, лунный камень предсказывает будущее; к тому же он распаляет страсть влюбленного и охлаждает того, кто уже разгорячен, излечивает эпилепсию, оплодотворяет деревья и так далее. Но горе тому, кто наложит на него воровскую руку, ибо тогда лунный камень обнаруживает черную сторону своей натуры и не приносит вору ничего, кроме зла. Такое безошибочное правосудие, бесспорно, не помешает в истории о пиратстве, которая хотя и не может похвастаться лунными камнями, но касается других драгоценностей и достигла своего апогея в месяц Августа Цезаря[83]Август, Октавиан (63 до н. э. — 14 н. э.) — римский император с 27 г. до н. э., по имени которого назван восьмой месяц года. — месяц лунного камня. А мак возникает из крови убитого — его алые цветы усеивают поля сражений и места кровавой резни. Поэтому наш поэтический долг сообщить, что в этой августовской истории также фигурирует убийство.

Пират, о котором идет речь, был хозяином галеры «Эдвенчер», шотландцем, которого повесили в Лондоне два с половиной столетия назад — увы, в майский день — и чье имя с тех пор стало символом морского разбоя. Эллери и раньше приходилось сталкиваться с историческими лицами, но еще ни разу со столь колоритными, и нужно признать, что он взялся за дело о сокровищах капитана Кидда[84]Кидд, Уильям (1645?–1701) — знаменитый английский пират. с рвением, более приличествующим мальчишке, только что прочитавшему о золотом скарабее мистера Леграна,[85]Речь идет о новелле Эдгара По «Золотой жук». чем утомленному литератору и закаленному в борьбе с преступлениями сыну современного нью-йоркского полицейского.

* * *

Во всем был виноват Эрик Эрикссон, который являл собой трагическую фигуру исследователя в тот век, когда на земле уже нечего было исследовать.

Ему приходилось довольствоваться не абсолютно неведомым, а самым далеким, высоким или глубоким. Когда были известны пять проливов Северо-Западного прохода, открыл шестой. В западно-китайской провинции Шикань он обнаружил в хребте Амне Мачин пик почти на целую тысячу футов выше Эвереста, но потерял свои инструменты, в результате чего Эверест продолжает фигурировать в книгах как высочайшая вершина планеты. Эрикссон осуществил более обширные и подробные исследования гигантской впадины Джуф в пустыне Сахара, чем экспедиция Ситроена,[86]Ситроен, Андре (1878–1935) — французский инженер, создатель автомобильной компании, организатор ряда автоэкспедиций. но это не компенсировало досадный факт, что путь проложили другие люди. И так продолжалось всю его жизнь. Теперь, будучи пожилым человеком с подорванным здоровьем, Эрикссон почивал на своих горьких лаврах — почетных членствах и медалях разных научных обществ, членствах и званиях в клубах типа «Космоса» и «Атенеума» — и предавался воспоминаниям в нью-йоркской квартире или у камина старого каменного дома на острове возле мыса Монток на Лонг-Айленде.

Эллери услышал историю Уильяма Кидда и острова Эрикссона во время первой встречи с Эрикссоном в «Клубе исследователей». Не от самого Эрикссона — их всего лишь представили друг другу, а беседа была настолько краткой, что если во время нее и было сделано какое-либо открытие, то Эрикссоном, исследовавшим Эллери с быстротой, способность к которой любой другой исследователь едва ли мог заподозрить в ком-то, кроме себя. После этого высокий, загорелый и сутулый мужчина заковылял прочь, предоставив Эллери расспрашивать известного картографа, устроившего прием. Когда этот симпатичный персонаж упомянул об острове Эрикссона и пирате с «Эдвенчера», ноздри Эллери затрепетали от любопытства.

— Вы имеете в виду, что никогда не слышали эту историю? — спросил картограф с недоверием всезнайки. — Я думал, она известна всем. — И, с бокалом в руке, он начал рассказ.

Кто-то из предков Эрика Эрикссона в последней четверти семнадцатого столетия приобрел островок и смог удержать права на него во время территориальных конфликтов той бурной эпохи. Упорный северянин добыл королевский патент, который вынес долгое плавание в водах колониальной и американской истории.

— Знал ли Кидд об острове Эрикссона? — спросил сам себя картограф. — Это подтверждают косвенные доказательства. Например, нам известно, что в 1691 году он получил сто пятьдесят фунтов от городского совета Нью-Йорка за услуги во время беспорядков в колонии «после мятежа 1688 года». А после ареста Кидда в 1699 году по обвинению в убийстве и пиратстве на острове Гардинера, также неподалеку от Лонг-Айленда, было найдено сокровище. Оттуда в ясную погоду можно разглядеть в бинокль остров Эрикссона. Мог ли Кидд не знать о нем?

— Вам виднее, — рассудительно заметил Эллери. — Продолжайте.

Уильям Кидд храбро сражался с французами в Вест-Индии, продолжал картограф, а в 1695 году прибыл в Лондон. Рекомендованный королю, он получил от него задание арестовать всех пиратов и флибустьеров и в 1696 году отплыл на галере «Эдвенчер» из Плимута, но не для того, чтобы арестовывать пиратов, а чтобы перещеголять их.

— Остальное — известная история, — добавил картограф, — хотя местами и сомнительная. Мы знаем, что около 1698 года Кидд побывал в этих местах на маленьком шлюпе. Все двести пятьдесят лет, прошедшие с того времени, как Кидд дезертировал с «Эдвенчера» на Мадагаскаре и отплыл на шлюпе в эти воды, историки утверждают, что он посетил остров Эрикссона.

— Остров Гардинера, — поправил Эллери.

— И Эрикссона, — настаивал картограф. — Почему бы и нет? На корабле Кидда и на острове Гардинера нашли четырнадцать тысяч фунтов, но ведь сокровищ должно быть куда больше. Пират Джон Эйвери по прозвищу Длинный Бен за один рейд захватил восемьсот тысяч пиастров и дочь Великого Могола в придачу! Что же стало с остальной частью добычи Кидда? Мог ли он спрятать все в одном месте? Кидд знал, что его ждут крупные неприятности, — вы ведь помните, что он пытался подкупить губернатора Белломонта. А имея под рукой остров Эрикссона…

— Ну и что говорит история? — осведомился Эллери.

— Что однажды ночью Кидд приплыл в шлюпке в бухту на острове, с помощью хитрости проник в дом Эрикссона — он отлично сохранился до сих пор, — дал хозяину и его семье пятнадцать минут на то, чтобы убраться с острова, и в течение нескольких дней пользовался им как штаб-квартирой. Когда Кидд покинул остров и вскоре отплыл в Англию навстречу аресту и казни, Эрикссоны вернулись домой…

— И перерыли остров вдоль и поперек в поисках сокровищ, которые Кидд якобы спрятал там, — закончил Эллери.

— Разумеется, — сердито подтвердил картограф. — А вы бы так не поступили?

— Но они не нашли клад?

— Ни они, ни их наследники. Однако это не значит, что его там нет.

— Но и не значит, что он есть.

Тем не менее Эллери отправился домой с таким чувством, словно провел вечер в бурном море у побережья Испанского Мейна,[87]Испанский Мейн — прежнее название центрально- и южноамериканского побережья Карибского моря. цепляясь за мачту.

* * *

Менее чем через две недели, в погожий августовский день, напоминавший о климате острова Тортуга,[88]Тортуга — остров в Карибском море к северу от Гаити, служивший прибежищем пиратов. Эрик Эрикссон позвонил Эллери. Голос исследователя, казалось, доносился с глубины в шесть морских саженей.

— Не мог бы я с вами повидаться, мистер Квин? Я знаю, что вы занятой человек, но…

— Вы звоните из города, мистер Эрикссон?

— Да.

— Тогда приезжайте сразу же!

Никки не могла понять возбуждения Эллери.

— Зарытые сокровища! — фыркнула она. — Вы же взрослый человек.

— Женщины лишены воображения, — констатировал мистер Квин.

— Очевидно, так оно и есть, — холодно заметила его секретарша, — если вы имеете в виду воображение, которое возбуждают реки крови и пение «йо-хо-хо и бутылка рому». Кто когда-нибудь слышал о женщинах-пиратах?

— Двумя самыми кровавыми представителями пиратского бизнеса были Энн Бонни и Мэри Рид.[89]Бонни (Кормак), Энн (1697–1720?) и Рид, Мэри (1682–1721) — английские женщины-пираты.

— Значит, они не были леди!

Спустя двадцать минут в дверь позвонили, и Никки, все еще презрительно фыркая, впустила владельца острова, по гальке которого некогда ступали ноги капитана Кидда и его головорезов.

— Рад, что вы добрались так быстро, мистер Эрикссон, — с энтузиазмом приветствовал его Эллери. — Чем скорее мы приступим…

— Вы знаете, почему я здесь? — Исследователь нахмурился.

— Не нужно быть математиком, чтобы сложить два и два.

— Что вы имеете в виду?

— Бросьте, мистер Эрикссон, — усмехнулся Эллери. — Если вы беспокоитесь из-за Никки, то уверяю вас, что она не только является хранителем всех моих секретов, но и не питает ни малейшего интереса к зарытым сокровищам.

— К зарытым сокровищам? — Эрикссон нетерпеливо махнул загорелой рукой. — Я не из-за них хотел вас видеть.

— Вот как?

— Я никогда не верил в эту сказку, мистер Квин. Фактически все представление о Кидде как о пирате отдает мифом. Я убежден, что Кидд просто пал жертвой политической интриги. В книге Долтона представлено множество убедительных доказательств. Если вас интересуют настоящие пираты, займитесь Бартоломью Робертсом, захватившим за свою карьеру четыреста кораблей.

— Значит, теория относительно захвата Киддом острова Эрикссона…

— Возможно, Кидд посетил остров около 1698 года, но я никогда не видел ни малейших признаков того, что он что-то там зарыл. Мистер Квин, я хотел бы рассказать вам о цели моего прихода…

— Да, — вздохнул Эллери, и Никки почти пожалела его.

* * *

Проблема Эрикссона имела романтический аспект, но не связанный с пиратством. Его единственная сестра, вдова, умерла, оставив дочь, вскоре после того, как Эрикссон удалился на покой. Исследователь не поддерживал особо близких отношений с сестрой и последний раз видел ее дочь Ингу длинноногой девчонкой с прыщом на носу. Но на похоронах сестры «дядю Эрика» обняла золотоволосая норвежская богиня девятнадцати лет. Оставшись одинокой, девушка привязалась к дяде, и Эрикссон, закоренелый холостяк, обнаружил, что Инга заполнила в его жизни пустоту, о существовании которой он никогда не подозревал. Инга бросила колледж и переехала жить к дяде в качестве его подопечной, утешения в одинокой старости и наследницы скромного состояния.

Сначала они жили в нью-йоркской квартире Эрикссона, а по уик-эндам в каменном доме на острове. Но на красоту Инги начали слетаться назойливые молодые мотыльки. Поэтому Эрикссон — по его же словам, из эгоистических соображений — отремонтировал свою яхту и оправился с Ингой в круиз по Карибскому морю.

— Это было величайшей ошибкой в моей жизни, — пожал плечами исследователь. — Мы остановились на Багамах, и в Нассау[90]Нассау — столица Багамских островов — тогда английской колонии — на острове Нью-Провиденс. Инга познакомилась с молодым англичанином Энтони Хоббс-Уоткинсом, ведущим жизнь джентльмена-бездельника в Лифорд-Кей, на другом конце острова Нью-Провиденс. Это было первое серьезное увлечение Инги. Мне следовало увезти ее немедленно, но, когда я спохватился, было уже слишком поздно.

— Бегство? — с надеждой спросила Никки.

— Нет, мисс Портер, венчание в церкви. Я не мог помешать Инге. Да у меня и не было никаких конкретных доводов против этого брака.

— Значит, в Хоббс-Уоткинсе было что-то сомнительное?

— Не знаю, мистер Квин. — Массивное загорелое лицо Эрикссона оставалось бесстрастным, в отличие от его глаз. — Но хочу, чтобы вы это выяснили.

— Что вам о нем известно?

— Только то, что он рассказал сам, и то немногое, что мне удалось узнать. Во время войны он был капитаном британских ВВС, а с тех пор — практически никем. Я не ставлю ему это в вину — в нашем мире жить нелегко. Его увлечения типичны для британца из высшего общества — отлично стреляет, с азартом играет в поло и ворчит по поводу заходящей звезды Британской империи. Он знал всех нужных людей в Нассау, хотя жил там не так давно. Его отец, полковник Хоббс-Уоткинс, приехал на свадьбу, по его словам, откуда-то из Англии, — продолжал исследователь, снова пожимая плечами. — Толстый, краснолицый, крикливый, помешанный на лошадях — какая-то карикатура на его тип. Денег у них вроде бы куры не клюют, так что дело не в этом. Но в них есть… ну, что-то непонятное, и это меня беспокоит. Они как фигуры на киноэкране: двигаются, говорят, но не выглядят людьми из плоти и крови — всегда в двух измерениях… Не могу объяснить толком, — слегка покраснев, добавил Эрикссон, — но, когда человек всю жизнь бродит по горам, пустыням и джунглям, как я, у него развивается шестое чувство… Короче, я им не доверяю.

— Но ваша племянница, очевидно, доверяет, — заметила Никки.

— Ну, Инга молода, неопытна и по уши влюблена. Это и делает все таким сложным. Но Инга мне очень дорога, и я не могу позволить этому продолжаться, если не буду убежден, что она не совершает ужасную ошибку.

— Вы заметили какие-нибудь изменения в их поведении после свадьбы, мистер Эрикссон? — спросил Эллери.

Исследователь вытер затылок носовым платком.

— Отец и сын часто перешептываются, — с вызовом заявил он.

Эллери поднял брови, но Эрикссон упрямо продолжал:

— Сразу после свадьбы полковник Хоббс-Уоткинс уехал в Штаты — по делам, сказал он. Я предоставил яхту Инге и Тони на три недели для медового месяца. На обратном пути они подобрали меня в Нассау, и мы отплыли в Нью-Йорк, где встретились с отцом Тони… Три раза я натыкался на шепчущихся Хоббс-Уоткинсов, которые при виде меня тут же умолкали. Мне это не нравится, мистер Квин, не нравится до такой степени, что я нарочно остался со всей компанией в городе в эту жару вместо того, чтобы уехать на остров. Мой остров полностью изолирован и мог бы стать идеальным местом для… Но пока что Тони и Инга живут в моей квартире, я — в одном из моих клубов, а полковник потеет в отеле, потому что какие-то дела все еще удерживают его в Штатах. Однако больше я не могу оттягивать. Инга неделями приставала ко мне, требуя отправиться на остров, и уже начинает странно на меня поглядывать. Пришлось обещать, что мы уедем в этот уик-энд и останемся на острове до конца лета.

— Так для чего именно остров мог бы стать идеальным местом? — осведомился Эллери.

— Вы подумаете, что я свихнулся!

— Для чего, мистер Эрикссон?

— Ладно. — Исследователь вцепился в подлокотники кресла. — Для убийства!

Никки уставилась на него.

— О, я уверена… — начала она.

Но нога Эллери надавила на ее ступню.

— Убийства кого, мистер Эрикссон?

— Инги! Меня! Нас обоих… Не знаю! — Он с усилием взял себя в руки. — Возможно, у меня галлюцинации. Но я уверен, что эти двое — негодяи, а остров — идеальное место для того, что они задумали. Я хотел бы, мистер Квин, чтобы в этот уик-энд вы приехали туда и остались на некоторое время. Согласны?

Эллери посмотрел на свою секретаршу. Никки часто бывала третейским судьей в его работе. Но теперь она только улыбалась холодной улыбкой стороннего наблюдателя.

— И вы тоже приезжайте, мисс Портер, — сказал исследователь, неправильно интерпретируя взгляд Эллери. — Вы понравитесь Инге. Кроме того, ваш приезд сделает это обычным дружеским визитом. Не хочу, чтобы у Инги возникли даже малейшие подозрения… Не беспокойтесь о гардеробе — мы ведем на острове самый примитивный образ жизни. И там полно комнат — дом со времени постройки увеличился втрое. Что касается гонорара, мистер Квин…

— Мы обсудим гонорар, когда будет за что его платить, — прервал Эллери. — Хорошо, мистер Эрикссон, мы приедем на остров. Но я могу выехать самое раннее в субботу утром. А когда вы планируете отъезд?

— В пятницу. — Исследователь выглядел встревоженным.

— Не думаю, что они предпримут какую-нибудь попытку в первую же ночь, — успокоил его Эллери. — Да и вы не такой уж беспомощный старик.

— Господи, вы ведь не думаете, что я беспокоюсь о себе! Все дело в Инге… — Эрикссон улыбнулся и встал. — Конечно, вы правы. Моторка будет ждать вас на мысе Монток. Вы сами не знаете, какой камень сняли с моей души.

— А сам факт приглашения Эллери не вызовет подозрений у вашей племянницы? — спросила Никки. — Если, конечно, Эллери не состряпает одну из своих историй…

— Вроде этой, — просиял Эллери. — Я недавно познакомился с мистером Эрикссоном в «Клубе исследователей», услышал семейную сагу о сокровищах капитана Кидда и не мог удержаться, чтобы не приехать на остров и не попытаться разгадать тайну двухсотпятидесятилетней давности.

— Великолепно! — воскликнул Эрикссон. — Инга еще на Багамах заставила мужа и свекра наполовину поверить в эту историю, и если я остаток недели стану о ней говорить, то они будут следовать за вами, как туристы за гидом. До встречи в субботу.

— В самом деле великолепно, — сказала Никки, когда исследователь ушел. — Потому что это правда. Упаковать вашу абордажную саблю, капитан?

* * *

Эрик Эрикссон и его племянница встретили их в субботу утром на мысе Монток и перевезли через пролив в трескучей моторке. Было нелегко настроиться на зловещий лад. Инга была высокой блондинкой, сверкающей незамысловатой северной красотой, дружелюбной, веселой и, как показалось Никки, счастливой, каковой и следует быть новобрачной. Солнце светило вовсю, на горизонте белели паруса, соленый ветер развевал волосы девушек, и мир выглядел ярким и жизнерадостным. Даже Эрикссон держался спокойно, как будто неожиданно хорошо выспался или же присутствие Инги рассеивало его страхи.

— Мне это кажется таким возбуждающим! — крикнула Инга сквозь рев мотора. — А Тони и полковник не говорили ни о чем другом с тех пор, как дядя Эрик рассказал нам, почему вы едете на остров. Вы действительно считаете, что есть надежда?

— Хочу попытаться! — прокричал в ответ Эллери. — Между прочим, я разочарован. Я думал, ваши муж и свекор приедут с вами встретить нас.

— О, это вина дяди Эрика, — сказала девушка, а исследователь улыбнулся. — Он похитил меня, прежде чем я успела позвать на помощь.

— Виновен. — Руки Эрикссона, судорожно сжимающие штурвал, противоречили его улыбке. — Я так редко вижу тебя после того, как ты стала миссис Хоббс-Уоткинс.

— Дорогой, я рада, что ты меня похитил. Честное слово!

— Несмотря на отсутствие мистера Хоббс-Уоткинса?

Никки, несмотря на солнце, ощущала холод. Эрикссон боялся оставлять Ингу на острове с мужем и свекром.

Эллери болтал с Ингой об образце совершенства, за которого она вышла замуж, покуда Эрикссон неподвижно стоял у руля. Никки хотелось сказать великому детективу, что он напрасно расходует дыхание.

Девушка находилась на той стадии счастливого супружества, когда влюбленные пребывают в сверкающем мире, где не существует прошлого.

* * *

На горизонте появилась увешанная водорослями морская выдра с рыбой во рту, которая быстро превращалась в длинный невысокий остров со скудной растительностью. Когда моторка подплыла ближе, они разглядели навес, лодочный сарай и причал. На последнем стояла долговязая расхлябанная фигура, напоминая трухлявое дерево, которое оказалось одноногим стариком. Обрубок левой ноги доходил до колена, штанина старых джинсов была закатана над обрубком, обнажая прикрепленную к нему грубую и массивную деревянную ногу. С кожей, походившей на рифленую крышу навеса, горбатым носом, хитрыми глазами и грязной повязкой на голове, завязанной за ушами и защищающей от солнца, он выглядел настоящим пиратом, что не преминула отметить Никки.

— Потому мы и называем его Долговязый Джон,[91]Долговязый Джон Сильвер — пират из романа Роберта Луиса Стивенсона «Остров сокровищ». — сказала Инга, покуда ее дядя подводил моторку к причалу. — По крайней мере, Тони и я. Дядя Эрик зовет его Флюгельхаймер или как-то похоже. Очевидно, это его фамилия. Он не слишком умен и совершенно неотесан. Привет, Долговязый Джон! — крикнула она. — Ловите швартов!

Старик с необычайным проворством запрыгал бочком и подхватил канат сильной правой рукой. Потом он повернулся к Эрикссону и рявкнул:

— Кровосос!

— Ну-ну, Джон, — со вздохом сказал исследователь.

— Когда вы прибавите мне жалованье?

— Джон, у нас гости…

— Или вы хотите, чтобы я уволился?

— Привяжи канат покрепче, — улыбнулся Эрикссон.

— Я бедный человек, — захныкал старый пират, выполняя приказ. Внезапно он покосился на Эллери: — Это и есть великий сыщик?

— Да, Джон.

Старик злобно усмехнулся и плюнул в воду, казалось забыв о своих огорчениях.

— Он на острове уже много лет, — объяснил Эрикссон, когда они поднимались по лесной тропинке. — Мой управляющий. Сварливый старый черт и к тому же скряга — копит каждый цент, который я ему плачу, и твердит о прибавке, словно попугай. Я не обращаю на него внимания, и мы отлично ладим.

На бугре возвышался каменный дом. Более чистые флигели отходили от центрального здания, чьи камни почернели от возраста. Старую часть дома увенчивала квадратная башня с маленькими окошками, откуда, как подумал Эллери, вероятно, виден весь остров и значительный участок моря. Несомненно, это смотровая башня.

К одной из боковых стен кто-то — Эрикссон или один из его недавних предков — пристроил грубую, но удобную террасу. Пол был выложен устричными раковинами и имел большую яму для барбекю.

Двое мужчин — один плотный, средних лет, другой молодой и худощавый — поднялись с шезлонгов, приветственно размахивая темными очками.

При первом же взгляде на Хоббс-Уоткинсов Эллери понял, что Эрикссон был прав.

* * *

Было нелегко объяснить почему. Они выглядели почти «профессиональными» британцами, особенно полковник Хоббс-Уоткинс, но причина была не в том. Эллери посвятил этой загадке остаток дня, но так и не разгадал ее.

Внешне эти люди вели себя вполне естественно. Муж Инги был красивым парнем, хотя и чересчур худощавым — он сутулился, как будто смертельно устал, говорил неохотно и много пил, являя собой типичный образ молодого послевоенного европейца — опустошенного и разочарованного. И все же… Старший Хоббс-Уоткинс казался полковником Блимпом[92]Полковник Блимп — персонаж английского политического карикатуриста Дейвида Лоу (1891–1963), ставший нарицательным обозначением тупого и напыщенного британского вояки-реакционера. до мозга костей — шумным, хвастливым и полным старомодных предубеждений. Пережаренный ростбиф, как метко охарактеризовала его Никки. Однако во взгляде и голосе полковника ощущалось нечто, свидетельствующее о цинизме и хватке, не вполне соответствующих его имиджу.

Днем Эллери, играя роль историка-детектива, отправился обследовать остров. Инга, Тони и полковник настояли на том, чтобы сопровождать его.

Долговязый Джон удил рыбу в плоскодонке в бухте. Завидев их, он демонстративно повернулся к ним спиной.

Эллери расхаживал по берегу, остальные следовали за ним.

— Можете не стесняться, — окликнул он стоящих за его спиной Ингу и двух «людоедов». — Я всего лишь осматриваюсь.

— А мы не затопчем следы? — осведомился полковник Хоббс-Уоткинс.

— Вряд ли у вас много шансов это сделать, — весело ответил Эллери. — Инга, присоединяйтесь ко мне.

— Хорошо, что я пошел с вами, — вяло усмехнулся Тони Хоббс-Уоткинс. Он выглядел слишком покорным для новобрачного. Однако Эллери ощущал его внимательный, настороженный взгляд.

Они около часа бродили по длинному, узкому острову с каменной грядой посредине. Стать на якорь можно было только в бухте. Ни одно из деревьев, которое могло бы служить указателем к кладу, не выглядело старым. Остров не был защищен от моря лесом — столетия зимних бурь оголили его берега.

— Едва ли, — обратился Эллери к Инге, когда они в сумерках карабкались по тропинке к дому, — история о сокровищах имеет какое-то документальное подтверждение — карту или что-нибудь в этом роде…

— До наших дней не дошло никаких. Но говорят, что существовало письмо или страница дневника, написанная хозяином дома в 1698 году и рассказывающая об указателе в комнате капитана Кидда.

— Указатель? Комната Кидда? — воскликнул Эллери. — Никто об этом не упоминал!

— Разве Эрик вам не рассказывал? — пробормотал молодой англичанин. — Ну и ну! Забавный тип — ни капли воображения.

— А я удивлялся, почему вы сразу туда не пошли, — пропыхтел полковник. — Странно, Инга, что твой дядя не рассказал мистеру Квину самое интересное. Речь идет о комнате, откуда пират наблюдал за морем, когда захватил остров. Я прав, дорогая?

— Комната в башне, — кивнула Инга. — В пропавшем письме говорилось о ней и об указателе, который оставил там Кидд.

— Указатель? — Эллери жадно вглядывался в полумрак. — И эта комната сохранилась, Инга?

— Да.

— Что же это был за указатель?

Но в этот момент они вошли на террасу, где Долговязый Джон, стоя в яме для барбекю, размахивал трезубцем, которым подцеплял куски мяса, сердито глядя на пришедших, и Эллери не получил ответа.

* * *

Во время обеда взошла луна и сильно похолодало. Эллери подошел с тарелкой к краю террасы, и вскоре к нему присоединился Эрик Эрикссон.

— Ну? — осведомился исследователь.

— Ничего определенного, мистер Эрикссон. Но я с вами согласен — здесь что-то не так.

— Как насчет ночи? Я поместил вас рядом с комнатой полковника, и у меня есть пистолет, но Инга… одна с…

— Я уже все устроил. По счастливому совпадению Никки к вечеру так разнервничалась в этой первобытной обстановке, что не в состоянии спать одна в комнате. Так как она воспитана в строгости, ее компаньоном может быть только Инга — больше женщин на острове нет. Конечно, это грязный трюк по отношению к молодому супругу, — сухо промолвил Эллери, — но Тони может утешаться перспективой хорошего сна в комнате, соседней с моей.

Эрикссон с благодарностью стиснул его руку.

— Что же касается вечера, — продолжал Эллери, — то держитесь поближе ко мне. Я намерен искать сокровище как безумный.

— Ха! Застукал вас шепчущимися, — послышался голос. Это был молодой Хоббс-Уоткинс с бокалом в руке. — Выпытываете у Эрика насчет указателя, а, Квин?

— Мы как раз начали это обсуждать, — ответил Эллери. — Вижу, девушки уже удалились.

— Спасаются от комаров и москитов, — прогудел полковник, хлопая себя по спине. — Славные малышки, но чего требовать от женщин. А ты, Тони, не смейся над старым вдовцом! Луна светит вовсю, так что настало время для приключений, верно? Что касается указателя, мистер Квин…

— Да, мистер Эрикссон, вы не сказали мне ни слова о комнате капитана Кидда, — укоризненно промолвил Эллери. — Что за указатель он вроде бы там оставил?

— Типичная таинственная история, — усмехнулся исследователь. — Легенда гласит, что Кидд перед тем, как его повесили в Лондоне, отправил моему предку письмо с признанием, что он зарыл сокровище на острове Эрикссона в 1698 году и что для того, чтобы найти его, нужно посмотреть сквозь игольное ушко.

— Игольное ушко, — повторил Эллери. — Какой именно иголки?

— Вот в чем вопрос, как говорил Шекспир, — зловещим тоном произнес полковник Хоббс-Уоткинс. — Никто этого не знает — верно, Эрикссон?

— Боюсь, что да, полковник, и никогда не узнает, потому что все это чушь.

— Я с вами не согласен, Эрик, — почти энергично возразил Тони. — Разве здесь не могло быть иголки?

— Даже если она тут была, — отозвался Эрикссон, улыбаясь луне, — то за двести пятьдесят лет вокруг нее вырос достаточно большой стог сена.

— Одну минуту! — прервал Эллери. — Посмотреть сквозь игольное ушко в комнате в башне, мистер Эрикссон?

— Вроде бы да.

— Что находится в этой комнате?

— Ничего. Только четыре стены, пол и потолок. Уверяю вас, мистер Квин, мы уже искали везде — от скалы причудливой формы до раздвоенного дерева, видимых из окон под определенным углом, — но безуспешно.

Эллери посмотрел на башню и внезапно вскочил на ноги.

— Как я могу туда подняться?

— Вот это сыщик! — воскликнул полковник Хоббс-Уоткинс, тоже вскакивая со стула. — Мне самому не терпится попасть в эту чертову комнату!

— Но Эрик только всех расхолаживает, — пробормотал его сын.

Никки и Инга разговаривали у камина, в котором Долговязый Джон развел огонь. Инга подошла к мужу и что-то ему шепнула. Тони посмотрел на Никки и пожал плечами.

Исследователь поднимался впереди по винтовой лестнице, держа перед собой керосиновую лампу.

— В башне никогда не было электричества, — бросил он идущим следом, и его глубокий голос отозвался гулким эхом. — Лучше воспользуйтесь фонариками, иначе шею можете сломать на этих ступеньках.

Никки взвизгнула, наткнувшись на высохшее осиное гнездо. Ступеньки угрожающе прогибались при каждом шаге.

Подъем окончился на маленькой площадке у тяжелой двери из почерневшего дуба, отделанной железом. Эрикссон толкнул дверь своим могучим плечом, и она со скрипом поддалась.

— Вы двое лучше оставайтесь здесь, — обратился он к полковнику и его сыну. — Пол может не выдержать такой тяжести. Входите, мистер Квин.

Это оказалась тесная комнатушка с миниатюрными квадратными окнами. Грязный дощатый пол, волнистый как море; балки потолка всего в нескольких дюймах над головой; четыре стены, оклеенные обоями, — больше в помещении не было ничего, кроме пыли и паутины. Окна были закрыты.

— Откройте окна, Эллери, — сказала Никки, стоя в дверях. — Здесь просто нечем дышать.

— Вы не сможете их открыть, — возразила Инга. — Они намертво забиты вот уже шесть поколений.

Эллери оглядывался вокруг, стоя посреди комнаты.

— Вы не собираетесь ползать на четвереньках, мистер Квин? — окликнул с площадки полковник. — Как тот парень с Бейкер-стрит?[93]То есть Шерлок Холмс.

— Я нахожу более интересными эти стены.

Но Никки увидела там лишь обои под мрамор — предельно безобразные, полинявшие и покрытые полосами грязи.

Эллери подошел к одной из стен и поднес лампу к обоям, начав с нижнего угла и обследуя их дюйм за дюймом от пола к потолку. В одном месте он задержался, что-то разглядывая, потом возобновил осмотр, не оборачиваясь и не произнося ни слова, пока не завершил обход комнаты.

— Знаете, мистер Эрикссон, что это за обои? — сказал он наконец.

— Черт возьми, сэр! — воскликнул полковник. — Вы ищете сокровище или занимаетесь обоями?

Эрикссон нахмурился:

— Я знаю только то, что они очень старые.

— Говоря точнее, семнадцатого столетия, — кивнул Эллери. — Это настоящая фибровая бумага, изготовленная знаменитым Данбаром из Олдерменбери. Возможно, они очень ценные.

— Вот вам и сокровище, — заныла Инга.

— Если так, — пожал плечами ее дядя, — то это первая ценная вещь, которую я обнаружил на острове.

— Может найтись и вторая, — заметил Эллери, — если мы посмотрим сквозь игольное ушко.

— Неужели вы на что-то наткнулись, мистер Квин? — спросил муж Инги, и в голосе его прозвучало что-то похожее на оживление.

— Именно так.

Хоббс-Уоткинсы издали восторженные возгласы, а Инга обняла своего супруга. Исследователь выглядел ошеломленным.

— Вы хотите сказать, — громко осведомилась Никки, что вошли в незнакомую комнату и через десять минут раскрыли тайну, которая всех ставила в тупик двести пятьдесят лет? Придумайте что-нибудь получше, мистер Кью!

— Это всего лишь теория, — словно извиняясь, отозвался Эллери. — Инга, могу я позаимствовать швабру?

— Швабру?!

Инга, Тони и полковник начали кричать вниз Долговязому Джону, чтобы он принес лучшую швабру, какую может найти. Потом они ворвались в комнату и запрыгали вокруг Эллери, сотрясая древний пол.

* * *

— Если эта история правдива, — продолжал Эллери, — то Кидд, инструктируя вашего предка «посмотреть сквозь игольное ушко», мистер Эрикссон, не мог иметь это в виду буквально. Ранние охотники за сокровищами поняли это сразу, иначе они не стали бы искать скалу или дерево причудливой формы. Но они упустили из виду то, что все время было в доме — под самым их носом.

— Под самым носом? — переспросила Никки.

— Мраморный рисунок на этих обоях. Уникальная черта мрамора — его прожилки. Посмотрите на прожилки на обоях — некоторые из них тонкие, длинные и заостряются к концу, как…

— Как иголки, — медленно произнес исследователь.

Все начали шарить по стенам.

— Но где же иголка с ушком?! — воскликнула Инга. — Никак не могу найти!

— Ушко, ушко, — твердил полковник. — Здесь должна быть такая иголка!

— Конечно, — кивнул Эллери. — Вот она — рядом с окном.

Пока они с благоговением смотрели туда, куда указывал палец Эллери, в комнату вошел Долговязый Джон, топая ногами — обычной и деревянной.

— Швабра. — Он взмахнул ею.

Эллери схватил швабру, приставил конец рукоятки к «глазку» прожилки в форме иглы, благочестиво произнес: «Давайте помолимся» и ткнул рукояткой в стену.

Обои с треском разорвались. Эллери надавил сильнее, и рукоятка вошла в стену по самую щетку.

Тогда Эллери вынул швабру и шагнул назад.

— Мистер Эрикссон, — не без волнения произнес он, — честь первооткрывателя принадлежит вам.

* * *

— Не стой молча, дядя Эрик! — взмолилась Инга. — Что ты видишь?

— Видите ли вы хоть что-нибудь?

— Конечно, видит — луна светит вовсю!

— Дайте же ему присмотреться…

— Я вижу, — медленно заговорил Эрик Эрикссон, — кусочек северо-восточной береговой линии. Ты знаешь это место, Инга. Крошечная полоска берега, над которой слегка нависает скала. Ты там загорала.

— Дай посмотреть!

— И мне!

— Неужели…

— Какая удача!

— Мистер Эрикссон, — быстро сказал Эллери, — так как вы знаете, где находится это место, возьмите фонарь-«молнию», кол и идите туда. Мы будем наблюдать через дырку, а когда увидим ваш фонарь, то просигналим три раза фонариком в окно. Воткните в том месте кол в песок, и мы присоединимся к вам с лопатами.

— Я принесу их! — послышался голос.

Повернувшись, они увидели исчезающую деревянную ногу Долговязого Джона.

Через пятнадцать минут все вслед за бегущей впереди Ингой пробирались сквозь кустарник туда, где светил фонарь исследователя.

Эрикссон стоял на выступе скалы и улыбался.

— Спешить некуда, — сказал он. — Никаких сокровищ нам не найти до утра — когда будет отлив.

Кол Эрикссона торчал из морской воды в четырех с половиной футах от берега.

* * *

Никки без труда удалось сыграть роль нервной городской девушки. Как Инга может спать, думала она, ворочаясь в постели, когда ей через несколько часов предстоит стать наследницей пирата? Наглость капитана Кидда перешла всякие границы! Зарыть сокровище так, чтобы его половину суток покрывали воды Атлантики! За одно это его стоило бы повесить…

Потом Никки вспомнила, что Кидда в самом деле повесили, и это было ее последней мыслью перед тем, как ладонь зажала ей рот, свет фонарика на момент ослепил глаза, а голос Эллери зашептал в ухо:

— Ну и крепко же вы спите. Быстро одевайтесь и присоединяйтесь ко мне снаружи. Только не разбудите никого, не то я вас отшлепаю.

Никки выскользнула из дома в темный безжизненный мир. Она не могла разглядеть даже террасу. Но Эллери возник из пустоты и повел ее по тропинке через лес, стараясь ступать бесшумно. Пройдя несколько ярдов, он включил фонарик, прикрыв его ладонью.

— Теперь можно говорить? — холодно осведомилась Никки. — Сколько сейчас времени? Куда мы идем? И почему вы почти голый? Кроме того, вам не кажется, что это не по правилам? В конце концов, Эллери, это не наше сокровище.

— Сейчас без нескольких минут четыре, мы собираемся опередить наших друзей, это будет мокрой и грязной работой, а пиратская добыча требует пиратских методов. Предпочитаете вернуться в теплую кроватку?

— Нет, — ответила Никки. — Хотя для меня все это — не более чем детская игра. Каким образом вы намерены копать под водой?

— Время отлива — четыре двадцать девять. Я уточнил по графику приливов в доме.

Никки снова почувствовала возбуждение.

Она едва не запела «йо-хо-хо», когда они вышли на скалу и увидели оставленный Эрикссоном кол всего на расстоянии одного-двух дюймов от берега.

Серебристый солнечный свет появился над голубой поверхностью моря, когда лопата Эллери звякнула обо что-то. Никки, лежа на мокром песке, сунула голову в яму, и Эллери, чьи просоленные морем волосы мелькали футом ниже подбородка девушки, издал восторженный возглас:

— Это металлический сундук, Никки!

— Ура!

— Не спускайтесь в яму! Приготовьте лебедку.

— Что? Где? Какую еще лебедку?

— Вон тот барабан с намотанным канатом для подъема грузов. — Вчера вечером мужчины притащили к предполагаемому тайнику все переносное оборудование, какое только смогли найти в доме. — Разматывайте канат и опускайте его в яму.

Никки побежала к лебедке, стуча по песку босыми ногами.

Спустя четверть часа они стояли на коленях у края ямы, глядя на железный сундук с толстой выпуклой крышкой. На черно-зеленой поверхности виднелись остатки кожаной обивки. Сундук был весьма тяжелым.

— Вы можете его открыть? — шепнула Никки.

Эллери вцепился в край крышки и напряг плечи. Крышка треснула, как гнилая ореховая скорлупа.

Никки ахнула. Солнце уже взошло, и перед ними плясал миллион ярких огоньков.

Сундук был набит драгоценностями.

— Бриллианты! — мечтательно произнесла Никки. — Изумруды! Жемчуг! Сапфиры! Какая красота! Смотрите, Эллери. Ведь это пиратская добыча, сорванная с рук и шей испанских женщин…

— Камни, в свою очередь, вырваны из оправы, — пробормотал Эллери, — которую, вероятно, расплавили. Но кое-что они проглядели. Вот пустая золотая оправа. А вот серебряная…

— Еще несколько серебряных, Эллери.

— Это не серебро. — Эллери подобрал одну из оправ. — Это платина, Никки.

— Взгляните на эти старинные монеты! Это что такое?

— Что «это»?

— Эта монета.

— El peso duro — пиастр.

— Вот это да! — Никки запустила в сундук обе руки.

В этот момент в утреннем воздухе послышался негромкий звук — как будто вдалеке хлопнула дверь — и сразу же за ним, точно эхо, еще один.

Эллери выпрыгнул из ямы и вскочил на каменный выступ.

— Никки, это были два выстрела…

— Что? — Никки все еще рылась в найденных богатствах. — А как же сокровище, Эллери? Вы не можете оставить…

Но Эллери уже быстрыми шагами удалялся к дому.

* * *

Они нашли Эрика Эрикссона лежащим в халате и шлепанцах на пороге комнаты капитана Кидда. Голова была просунута в пустую комнату. Правая рука сжимала пистолет 38-го калибра.

Перевернув тело на спину, они увидели во лбу красную дырку, а на полу, в том месте, где его касался лоб, густую красную жидкость.

Тело было еще теплым.

Эллери поднялся.

— Теперь мы спустимся и запрем дверь в башню, — сказал он Хоббс-Уоткинсам, смертельно бледной Инге, одноногому управляющему и Никки.

Они повиновались. Извинившись, Эллери забежал к себе в комнату и вышел оттуда с полицейским револьвером в руке.

— Никки, садитесь с Ингой в моторку, поезжайте на Лонг-Айленд и уведомите береговую охрану и окружную полицию — здесь ведь нет телефона. Не возвращайтесь без представителей власти. А вы, джентльмены, подождете здесь — со мной и моей пушкой.

* * *

Позднее в тот же день Эллери спустился из комнаты в башне и посовещался с прибывшими офицером береговой охраны и капитаном полиции.

— Благодарю вас, — сказал он наконец. — Я чувствую себя в долгу перед беднягой Эрикссоном. — И он умолк, ожидая, когда всех приведут и посадят перед ним.

Полковник Хоббс-Уоткинс излучал доброжелательность, сочетающуюся с напряжением мышц, которое Эллери подметил еще вчера. Тони Хоббс-Уоткинс сидел неподвижно, но уже не казался ленивым и рассеянным. Инга выглядела бледной копией самой себя. Даже Долговязый Джон нервно постукивал деревянной ногой.

— Сегодня утром, минут через пятнадцать после восхода солнца, — начал Эллери, — когда я открывал на берегу сундук с сокровищами, Эрик Эрикссон в этом доме поднимался по лестнице в комнату на башне. Он был в халате и шлепанцах и имел при себе пистолет 38-го калибра с полностью заряженной обоймой. Его спальня находится как раз под башней, которая действует как усилитель динамики, — очевидно, Эрикссон проснулся от каких-то звуков в комнате в башне и решил узнать, в чем дело. Он взял с собой пистолет, потому что даже в собственном доме чувствовал опасность…

— Послушайте, — свирепо начал полковник, но умолк и вытер потную шею.

— Кто-то находился в комнате в башне. Что этот человек делал на рассвете в пустой комнате? Там была лишь одна полезная вещь — дыра, которую я проделал вчера вечером в стене. Тот, кто разбудил Эрикссона, наблюдал за мной через эту дыру. Наблюдал, как я выкапываю сокровище.

Все уставились на него.

— Эрикссон поднялся на площадку и распахнул дверь. Человек возле дыры повернулся. Возможно, они начали говорить, и Эрикссон, потеряв бдительность, опустил пистолет. Его собеседник выхватил револьвер 22-го калибра и всадил пулю в голову Эрикссона, убив его на месте. Но Эрикссон успел инстинктивно поднять пистолет и выстрелить. Мы знаем, что два выстрела прозвучали почти одновременно, потому что мисс Портер и я слышали их и потому что мы нашли пулю 22-го калибра в голове Эрикссона и гильзу 38-го калибра на полу рядом с пистолетом Эрикссона.

После выстрелов убийца сбежал вниз по лестнице, услышав, что все проснулись, — вы заявили, что вас разбудили выстрелы, и вы выбежали из комнат. Поняв, что он в ловушке, преступник прибег к единственно возможному способу: притворился, что тоже проснулся от выстрелов, и побежал вверх по лестнице вместе с остальными. От оружия он успел избавиться, прежде чем я вернулся в дом.

Один из вас убийца. Кто же именно?

Никто не произнес ни слова.

— Как я уже сказал, мы нашли пустую гильзу от разряженного патрона Эрикссона возле его тела. Он выстрелил в убийцу один раз, его пистолет выбросил гильзу, а пуля полетела своим путем.

Но есть интересный факт — мы не обнаружили пулю Эрикссона. Эти офицеры и я весь день обыскивали комнату в башне. Там нет ни пули, ни ее следов на полу, стенах или потолке. Окна остались нетронутыми. Во время выстрела Эрикссона они не были открытыми — как вы вчера отметили, Инга, окна накрепко заколочены уже несколько поколений, и когда мы попытались открыть их, не повредив, то ничего не добились.

Однако Эрикссон не стрелял наугад. Он был убит на месте, упав головой вперед, — значит, стреляя, он смотрел внутрь комнаты. Но для очистки совести мы обыскали площадку и лестницу, не найдя ни пули, ни ее следов, ни малейшего отверстия, сквозь которое она могла бы вылететь.

— Дыра в стене! — воскликнула Никки.

— Нет. Стены там очень плотные, а Эрикссон, стоя в дверях, мог находиться только под очень острым углом к дыре. Если бы пуля попала в отверстие, она застряла бы в стене или, по крайней мере, оставила бы заметный след, пройдя навылет. Мы разрушили участок стены, но снова не обнаружили ни пули, ни следов.

Итак, необычность ситуации заключается в том, что, хотя пуля Эрикссона должна была попасть во что-то, находящееся в комнате, нет никаких признаков того, что это произошло.

Невозможно? Вовсе нет. Существует логическое объяснение. Пуля попала в единственный предмет, который покинул комнату, — в убийцу. Один из вас скрывает пулевую рану.

Эллери повернулся к молчащим офицерам:

— Разденьте этих трех мужчин догола. А вы, Никки, пройдите куда-нибудь с Ингой — да, я сказал, с Ингой! — и проделайте с ней то же самое.

* * *

Когда полковник предстал в своей розовой наготе, его сын и даже Долговязый Джон оказались в таком же виде, и ни на ком из них не было обнаружено ни раны, ни даже царапины, Эллери молча повернулся к двери, сквозь которую Никки увела племянницу и наследницу состояния убитого и сокровищ.

Мужчины быстро одевались, словно время наступало им на пятки.

Когда Никки и Инга вернулись, капитан полиции осведомился:

— Где находится рана миссис Хоббс-Уоткинс, мисс Портер?

— У миссис Хоббс-Уоткинс, — ответила Никки, — нет никакой раны.

— Нет?!

— Может быть, — смущенно произнес офицер береговой охраны, — вы не осмотрели… э-э…

— Я осмотрела абсолютно все, — любезно улыбнулась Никки. — Вы ведь знаете, что я работаю у великого Эллери Квина.

Оба офицера посмотрели на упомянутого Эллери Квина, однако по их лицам было незаметно, что они в полной мере оценивают его величие.

— Ну… — промолвил офицер береговой охраны. Капитан полиции молча повернулся на каблуках. Но он тут же повернулся обратно, ибо Эллери заявил:

— В таком случае абсолютно ясно, кто убил Эрикссона.

Достав сигарету и зажигалку, он закурил и продолжал:

— Все возвращается к тому, что я выкопал этим утром. А что я выкопал? Старый сундук, несколько старинных монет, огромное количество извлеченных из оправы драгоценных камней и несколько пустых оправ. Никки, вы видели эти оправы. Из каких металлов они изготовлены?

— Из золота, из серебра, из платины…

— Из платины. — Эллери взмахнул сигаретой. — Платина не была известна в Европе примерно до 1750 года — больше чем на пятьдесят лет позже того, как Кидд якобы зарыл клад на этом острове. Более того, платина не использовалась для оправы драгоценностей до 1900 года, когда Кидд был уже мертв сто девяносто девять лет. Все это подтасовка, джентльмены.

Боюсь, что «сокровище», которое я откопал сегодня утром, было зарыто в песок совсем недавно. Думаю, оно имеет не больше отношения к капитану Кидду и другим пиратам семнадцатого столетия, чем мелочь в моем кармане. О, его безусловно пытались выдать за сокровище Кидда — сундук и несколько монет в самом деле старинные. Но драгоценности, как доказывают оправы, современные.

Почему же современные драгоценности зарыли на острове под видом пиратского клада? Предположим, они краденые. Тогда их можно было сбыть через скупщиков за малую часть стоимости. Но в качестве найденного сокровища их удалось бы продать открыто и по рыночной цене. Ловко придумано!

Эрик Эрикссон, джентльмены, подозревал, что Энтони Хоббс-Уоткинс и его отец полковник Хоббс-Уоткинс, который, возможно, вовсе не его отец, — не те, за кого себя выдают. Он оказался прав — это пара европейских воров, специализировавшихся на драгоценностях и, судя по размерам их добычи, достигших рекорда в своей нелегкой профессии.

Они прохлаждались на Багамах, думая, как обратить добычу в деньги, когда Эрик Эрикссон и его племянница приплыли на яхте на Нью-Провиденс. Услышав абсолютно мифическую историю о том, как Кидд зарыл свои сокровища на острове Эрикссона двести пятьдесят лет назад, которые так и не нашли, достойная парочка вдохновилась изобретательной идеей. Ловкачи задумали поместить драгоценности в старинный сундук — Багамы, служившие штаб-квартирой пиратов, изобиловали пиратскими реликвиями, — прибавить к ним несколько подлинных старинных монет и зарыть сундук на острове Эрикссона, чтобы позднее «обнаружить» его. План возник, когда Инга увлеклась этим парнем — он притворился, что это чувство взаимно, и женился на ней. В качестве единственной наследницы Эрикссона Инга после смерти дяди должна была получить все его состояние, включая остров. Тони Хоббс-Уоткинс, как муж Инги, взял бы его под свой контроль, а когда бы Инга умерла — ранней и безвременной смертью, не так ли, джентльмены? — наших друзей ожидали бы самые радужные перспективы… Сожалею, Инга, но сегодня день сокрушительных ударов.

Смертельно бледная Инга вцепилась в руку Никки.

— Если вы пытаетесь пришить мне убийство Эрикссона… — начал молодой человек резким и гнусавым голосом.

— Помолчи, — прервал его полковник.

— Давайте поразмыслим над этим, — продолжал Эллери. — Мы знаем, что пуля Эрикссона попала в его убийцу. Однако ни у кого из четверых возможных убийц не оказалось раны. Очевидно, пуля попала в такое место, где не могла нанести рану. — Он улыбнулся. — Не могла, так как это место не состояло из плоти и крови. Только один из четырех соответствует этой причудливой характеристике — тот, кто пользуется деревянной ногой вместо… Держите его!

Когда они скрутили отчаянно сопротивлявшегося Долговязого Джона и извлекли из его деревянной ноги пулю Эрика Эрикссона, капитан полиции ошеломленно спросил:

— Значит, эти двое, мистер Квин, не связаны с убийством Эрикссона?

— Весь план, капитан, был связан с убийством Эрикссона, — ответил Эллери, пожав плечами, — хотя осуществил его Долговязый Джон. Неужели вы не понимаете, что он тоже участвовал в заговоре? Как мог бы наш друг полковник, когда он после свадьбы покинул Багамы, чтобы провезти драгоценности в Штаты и доставить их на остров Эрикссона, прежде чем туда прибудут остальные, — как он мог бы зарыть сундук на острове, если бы управляющий не был членом банды? К тому же нужно было приготовить сцену для «находки» сокровищ: дыру, просверленную в стене комнаты в башне и выходящую на выбранное место, мифический «ключ» в виде игольного ушка на обоях и так далее — все это было бы невозможно без Долговязого Джона. Полагаю, ему должны были заплатить, когда, избавившись от Эрикссона, Хоббс-Уоткинсы получили бы через Ингу контроль над состоянием и островом.

Но эти господа не учли глупости и жадности Долговязого Джона. Они были слишком умны, чтобы убивать Эрикссона в то же утро, когда нашли сокровище. Даже если бы это входило в их план, они едва ли совершили бы такое грубое и топорное убийство, да еще в присутствии на острове опытного детектива. «Несчастный случай» больше соответствовал бы их стилю. Выбор был достаточно широк — шторм, перевернувшаяся лодка и тому подобное. Возможно, жертвой оказалась бы и Инга — таким образом, они достигли бы цели одним ударом и без риска для себя.

Но Долговязый Джон — простофиля и, как сказал мне Эрикссон, скряга. Он не мог ждать. Услышав, как я выхожу из дома в темноте, он догадался о моих намерениях и с рассветом поспешил в башню, чтобы шпионить за мной. Долговязый Джон видел, как я выкопал сундук, а может, и как сверкают на солнце драгоценности. Когда Эрикссон застал его в башне, он мог думать только об этих драгоценностях и о своей доле, когда хозяин дома будет убит. В результате он и убил его, дабы приблизить великий момент.

Поспешишь — людей насмешишь, не так ли, полковник? А вас, Тони, я должен с сожалением проинформировать, что намерен отвести вашу жену к самому лучшему адвокату в Нью-Йорке и позаботиться, чтобы ваш брак был немедленно аннулирован.

А теперь, джентльмены, если вы уведете этих пиратов, — обратился Эллери к офицерам, глядя при этом на Ингу, — мы с Никки постараемся заполнить возникшие пустоты.