Онлайн чтение книги Ключ к волшебной горе
XXXI

Пятого августа высочайший манифест, подписанный тринадцатилетним королем Каролем, а в действительности продиктованный его себялюбивой матерью, провозгласил вступление Герцословакии в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии.

Эта новость вызвала шквал возмущения среди простого населения. В столице, как поступали сведения, начались волнения, и вместо ожидаемого подъема национального самосознания и массовых проявлений патриотизма начались стачки и забастовки.

Даже в Варжовцах стало неспокойно, со здания городской управы сняли красное знамя, а на набережной задержали группу молодых людей, которые желали прилюдно сжечь портрет королевы Милицы.

Лев Константинович запретил домашним покидать виллу. Затем, собравшись, он зашел в комнату к Полине и сказал:

– Я направляюсь в русское консульство. Хочу узнать, каким образом мы можем покинуть эту страну, если такое вообще возможно. Консул – мой школьный товарищ, Василий Игнатьевич Лорис-Меликов.

– Папа, я не отпущу тебя одного! – воскликнула Полина. – Прошу тебя, разреши мне сопровождать тебя!

– В городе неспокойно, – произнес Новицких. Но, видя, что сопротивление дочери сломить невозможно, разрешил ей поехать вместе с ним. На извозчике они добрались до центра Варжовцов. Почти все магазины и лавки были закрыты, на дверях многих из них были расклеены воззвания к низвержению правительства и королевы Милицы.

По улицам гарцевали конные полицейские, один из них остановил карету, в которой находились Полина и Лев Константинович. Рыжеусый дородный страж порядка, узнав, что перед ним находятся подданные Российской империи, отдал честь и произнес:

– Вообще-то проезд к зданиям консульств запрещен, но вас, русских, я пропущу!

Новицких оказались перед витой оградой русского консульства. Около него находилось несколько соотечественников, растерянных и не понимающих, как же им попасть на родину и где искать убежища. На продолжительные звонки никто не отвечал, окна были занавешены. Наконец, после получаса трезвона, подъездная дверь приоткрылась, показалось испуганное лицо одного из мелких чиновников.

– Мы не принимаем, – скороговоркой произнес он. – Дамы и господа, консульство закрыто! Прошу вас разойтись! Его превосходительство консул не может дать вам аудиенцию!

– Доложите господину консулу, что на улице его ожидают подданные Российской империи! – в бешенстве прокричал Новицких. – В том числе и я, Лева Новицких, тот самый Лева, который давал его высокопревосходительству списывать алгебру и химию!

Спустя несколько минут появился и сам консул Лорис-Меликов – господин с рыбьим лицом, небольшим брюшком и светлыми волосами, уже изрядно спереди пооблезшими. Близоруко осмотревшись, он вытащил очки, надел их, наконец заметил Льва Константиновича и тонким голоском засюсюкал:

– Ах, Лева! Как я рад видеть тебя! Макар, Макар, где ключи от ворот? Пропусти господина Новицких в консульство!

– Не только меня, – резко ответил отец Полины. Он указал на небольшую толпу: – Эти дамы и господа нуждаются в помощи и совете, как и я.

Лорис-Меликов всплеснул руками, забормотал что-то о том, что консульство закрыто для посетителей, однако в итоге пропустил всех страждущих в здание.

Внутри, как сразу поняла Полина, царила паника. Шмыгали служащие, шелестевшие бумагами, бегали горничные, укладывающие в заполненные соломой ящики вазы, книги и посуду.

– Вы собираетесь бежать? – спросил Новицких.

Консул развел руками и обиженно прошепелявил:

– Лева, пойми, что я подчиняюсь приказам Певческого моста и лично государя императора. Герцословацкое правительство уведомило нас о том, что мы объявлены персонами нон грата и в течение суток обязаны покинуть страну. Королева Милица сделала ставку на Германию.

– Что же делать нам! – простонала одна из русских дам. – Господин консул, вы бежите прочь, оставляя нас в стране, которая является союзницей врага России!

Василий Игнатьевич Лорис-Меликов тяжело вздохнул:

– По моим данным, покинуть Варжовцы сейчас невозможно. Железнодорожное сообщение с Францией, Бельгией и Голландией прервано. Похоже, остается только молиться!

Консул, взяв Новицких под руку, увлек своего школьного товарища к себе в кабинет. Полина проследовала за ними. На стене кабинета висел огромный, во весь рост, портрет Николая Второго в мантии, с короной на голове и регалиями в руках. Полина увидела выпотрошенный сейф, на столе, диване и даже на полу лежала масса бумаг. Жарко полыхал камин.

Лорис-Меликов бросил в камин пачку листов и заметил:

– Уничтожаем секретную переписку и дипломатические шифры. Я уверен, что на границе нас обыщут с пристрастием, несмотря на неприкосновенность.

Он предложил Льву Константиновичу коньяку, Новицких отказался.

– А вот я охотно выпью. – Консул налил себе из наполовину пустого пузатого хрустального графинчика. – Лева, у меня есть к тебе предложение...

Консул выразительно взглянул на Льва Константиновича и его дочку.

– Нам известно, что в ближайшие дни, возможно, даже часы Милица издаст указ об интернировании граждан враждебных государств, в первую очередь англичан, русских, французов и бельгийцев. Это значит, что тех, кому не повезет, отправят в своего рода закрытые поселения, где условия как в тюрьме. Эта участь, по всей видимости, ожидает и вас.

Василий Игнатьевич жадно опрокинул в себя стопку коньяку, крякнул и продолжил:

– В таком хаосе нельзя оставаться трезвым... Так вот, Лева, все это может закончиться очень плохо. Поэтому я предлагаю тебе и твоим домашним присоединиться к посольскому поезду, который направляется отсюда в Петербург без остановок. Вы будете в полной безопасности. Нас, может быть, обыщут, но пропустят!

– А что ожидает тех, кто не сможет уехать на посольском экспрессе? – задал вопрос Новицких.

Консул охотно пояснил:

– Лева, буду откровенен – ничего хорошего. Но зачем тебе ломать голову над судьбой других? Отсюда надо бежать как можно быстрее! Ах, зачем я принял назначение консулом в Герцословакию! Хотя совсем недавно это было самое идиллическое и тихое местечко в Европе!

Лев Константинович с такой силой ударил кулаком по столу, что Лорис-Меликов, поднесший к губам еще одну стопку с коньяком, взвизгнул и уронил ее на ковер.

– Василий Игнатьевич! – сказал Новицких презрительно. – Вы как были трусом в школе, когда прятались за мою спину от драчунов и списывали у меня верные ответы, так трусом и остались. Но сейчас вы – российский дипломат! И вы, как крыса, бежите прочь, оставляя своих же соотечественников на произвол судьбы. Что вы предлагаете мне, русскому дворянину? Воспользоваться шансом и удрать, опасаясь интернирования?

– Но, Лева... – начал консул.

Новицких грохнул кулаком еще раз и сказал:

– Для вас, милостивый государь, я – Лев Константинович! Если бы не мое органическое неприятие дуэлей, я бы немедленно вызвал вас на поединок. Повторю: вы – трус, который недостоин носить звание русского консула. И я постараюсь, чтобы об этом узнали все!

Новицких вышел из кабинета Лорис-Меликова. Полина последовала за отцом. Василий Игнатьевич семенил за ними, призывая их одуматься и не судить его строго:

– У меня жена и четверо детей, Лева! На моем иждивении престарелые родители и теща с тестем! И две тетушки! И двоюродная бабушка! И карликовые пудели!