Онлайн чтение книги Колибри Kolibri
8

Лето все-таки решило задержаться. Анна проснулась на диване от солнечных лучей, дотянувшихся сквозь щель между шторами до ее закрытых век. От промозглой погоды предыдущих дней не было и следа. На часах – полшестого утра. Полотенце, которым она укрывалась ночью, упало на пол, но Анне не было зябко – грело солнце. Она потянулась. Рассекавшая комнату полоса высвечивала плясавшие в воздухе пылинки. Анна хотела чувствовать желание броситься навстречу новому, сорваться с дивана и взяться за работу, но вместо этого она беспокоилась.

В историях с Рийккой и Бихар чувствовалась некая неопределенность. Они вскрывали старые раны, давным-давно покрывшиеся твердыми рубцами. Анне подумалось, что работа следователя может оказаться для нее слишком трудной: практика далека от теории, ведение следствия – совсем не то же самое, что подбирать пьянчуг на улице. И что только она себе надумала? Что пойдет дальше по жизни, переехав в этот город и в этот треклятый район? В утреннем свете это показалось ей шагом назад, и мысль об Эско ничуть не облегчила ее состояния.

Кроме того, Анна до сих пор не связалась с Акосом.

Вздохнув, она пошла в ванную и попыталась расчесать колтуны: ее толстые густые волосы – предмет зависти финок – превращались в истинное проклятие, если только их не расчесать и позволить им высохнуть на подушке.

За утренним кофе Эско не поздоровался с Анной, хотя все остальные радостно пожелали ей доброго утра. Он угрюмо пил свой чернейший кофе и бормотал что-то Рауно, заставляя того натянуто усмехаться. Выглядел он опять неряшливо, Анне послышался запах перегара, когда Эско закашлялся.

«Да ты просто жалкий пьяница», – воодушевилась Анна и почувствовала, как внутри зажглась крохотная искорка надежды. Обиженные на жизнь горькие пьяницы не казались ей страшными, просто – отталкивающими.

Они обсудили вчерашние события. Сделали несколько предположений насчет того, кем мог быть стрелявший. Рауно предположил, что это помешавшийся охотник. Мысль казалась ужасной, но вероятной. Вирккунен приказал Анне присутствовать на вскрытии. Эско попытался возразить, потому что это вроде как было его дело, но Вирккунен обосновал свое решение таким тоном, что ни у кого не осталось сомнений, кто тут начальник. Он хотел дать Анне побольше возможностей ознакомиться со спецификой работы следователя по особо тяжким, ведь иначе профессионалом не стать, а для Эско найдутся дела поважнее. Анна хотела отказаться, сказать, что толстяк вполне может пойти вместо нее, что она еще успеет познакомиться с процедурой вскрытия, что у нее и без того выше крыши, чему учиться и дивиться на новом месте, но не смогла и рта раскрыть. Это все влияние Вирккунена. Эско не скрывал разочарования, но сидел молча.

– …В день смерти девушка имела половой контакт, – сказала патологоанатом Линнеа Марккула. Возраст – около сорока. Вокруг нее витает любимый аромат Анны – мускус.

Сразу же после утренней летучки Анне пришлось поспешить в отделение судмедэкспертизы, находившееся в нескольких километрах от центра в подвале университетской клиники. Линнеа уже приступила к работе в своем сверкающем синим светом и пахнущем смертью кабинете с кафельными стенами, где на стальном столе лежала мертвая Рийкка Раутио.

Анна взяла с собой фотоаппарат. Она надела белый халат и закрыла рот бумажной повязкой. Трудно дышать.

– Это объясняет ноги, – сказала Анна. Ей хотелось опустить повязку и глубоко вдохнуть.

– Что? – спросила Линнеа.

– Ноги. Волосы на ногах. Я заметила, что у нее очень гладкая кожа на ногах, как будто она только что их побрила. Это бросилось в глаза, потому что я лично всегда брею ноги после пробежки, когда моюсь в душе. Щетина начинает пробиваться через полдня, в смысле у меня. Конечно, у финок – волосы другие. Не такие неуемные.

Линнеа улыбнулась и потрогала голени Рийкки.

– До сих пор ничего не чувствуется. Вопреки распространенному заблуждению, волосы после смерти не растут. Впечатление их роста объясняется сжатием кожи. Так что, по идее, сейчас щетина уже должна ощущаться. Предположу, что в день смерти она сделала эпиляцию. Возможно, воском.

– Встреча с мужчиной до пробежки, – сказала Анна и продолжила мысленно: «Или во время пробежки».

– Откуда-то эти сперматозоиды в нее заплыли. Вряд ли она сначала ходила в клинику на ЭКО, правда, мы можем поинтересоваться, – усмехнулась Линнеа.

– А вдруг это изнасилование?

– Нет никаких признаков. Ты сама видела, что ни один из предметов одежды не был сорван, брюки и все остальное было в полном порядке.

– Может, на нее надели брюки уже потом?

– В теории такое возможно, но я бы заметила. На лежащее на земле тело их не наденешь так же, как на себя. Например, нижнее белье сминается определенным образом. Да и вагина без признаков насилия.

– А остальное?

– Никаких признаков, если не считать разорванной в клочья головы.

– Этого уже достаточно.

– Точно.

Женщины молча смотрели на лежащую перед ними на столе молодую девушку. Анна фотографировала. На груди и животе появились трупные пятна.

– А это что такое? – спросила Анна, указывая на плохо различимые следы внизу левого бока над бедром.

– Старые синяки. Уже почти прошли, но сначала были довольно крупными. Я бы сказала, что им чуть меньше двух недель. Их расположение свидетельствует о падении. Когда человек падает набок, например, поскользнувшись или с велосипеда, травмируется именно эта часть бедра.

– Тогда следы должны быть и на ладонях. Разве при падении первый удар приходится не на руки?

– Как правило, да. Но она могла быть в перчатках. Или не успела выставить руки – такое часто случается, но тогда и предплечье должно иметь повреждения, а здесь ничего не видно.

Анна попыталась мысленно вернуться на две недели назад, но ничего, кроме бесконечного солнечного света и рекордной жары, вспомнить не смогла. Ясно одно: две недели назад в перчатках никто не ходил, даже ночью. Она навела зум на пятна, трижды нажала на спуск, проверила результат и сфотографировала руки.

– Готово? А теперь заглянем внутрь, – сказала Линнеа и начала вскрывать тело привычными движенями, казавшимися такими уверенными и простыми, как будто перед нею лежало не тело человека, который еще совсем недавно был живым. Достигнув внутренних органов и желудка, Линнеа начала рассказывать о том, как ужасаются люди, узнав о ее профессии, что в баре она обычно представляется просто врачом или, что еще надежнее, медсестрой: – Назовешься патологоанатомом или судмедэкспертом, и самые уверенные в себе ухажеры исчезнут, как будто их и не было, а если представишься врачом, то половина посетителей заведения сразу вообразит, что у тебя вечерний прием прямо за кружкой пива. Медсестра – тоже неплохо, многим мужчинам эта профессия кажется достаточно унизительной и поэтому привлекательной. Проблема лишь в том, что я не интересуюсь мужчинами, которые интересуются такими женщинами. Но пять лет быть матерью-одиночкой – это чересчур. Хочется мужа, – рассмеялась Линнеа, взвешивая печень. – Ну, или хотя бы мужика.

«Вряд ли с этим могут быть сложности, – подумала Анна, наблюдая за работой приятной во всех отношениях блондинки: красивая, образованная, не деревенщина и, вероятнее всего, с неплохим достатком, – проблем возникать не должно».

– Никаких отклонений, – сказала Линнеа. – Здоровая молодая женщина, не рожавшая. Съела за два часа до смерти небольшую порцию чего-то. Судя по цвету, запила апельсиновым соком. Попозже я исследую содержимое желудка. Внутренние органы в порядке, кишечник в порядке, нет признаков употребления наркотиков или алкоголя. Разумеется, сделаем анализ крови, но осмелюсь предположить, что и он ничего не покажет. Легкие чистые, эта девочка даже не курила – такая вот правильная. Тут, правда, сперма, нужно провести анализ ДНК, вдруг это поможет выявить нашего мистера Икс.

Линнеа продолжила тихим голосом:

– Ее голова полностью разнесена дробью. Смерть наступила мгновенно. Направление выстрела – спереди, стрелявший находился так близко, что можно говорить о выстреле в упор. Жутко дерзко, правда?

– Согласна. Что насчет времени смерти? – спросила Анна.

– Девушку обнаружили утром около девяти часов. Я приехала на место около полудня. По моей предварительной оценке, смерть наступила накануне около десяти часов вечера, и вскрытие данный факт подтверждает. Итак, двадцать два часа, возможно, плюс-минус час, потому что ночь была холодной и шел дождь. Вообще-то странное время для пробежки, как думаешь?

– Ну да, – ответила Анна, – поздновато.

– Составишь мне в субботу компанию в баре? – спросила Линнеа, когда они снимали халаты и защитные повязки в раздевалке морга.

Анна чуть не вздрогнула. Сделала глубокий вдох.

– Я не могу, ко мне придет брат, – придумала она на ходу и почувствовала, как покраснела.

– Дети проведут выходные с отцом, так что я не собираюсь валяться дома на диване. А знаешь, бери брата с собой. Он такой же симпатичный, как ты? У него кто-нибудь есть? Сколько ему лет?

Анна покраснела еще сильнее.

– Тридцать девять. Никого нет, кажется. И он не говорит по-фински.

– Это не беда, я владею языком тела на отлично, – ответила Линнеа, хрипло рассмеявшись.

Анна тоже попыталась рассмеяться, хотя ей хотелось сломя голову бежать на улицу, выбраться из этого подвала на солнце. Акос и доктор-патологоанатом… Одна мысль казалась катастрофой.

Анна пообедала в тайском ресторане и мысленно поклялась, что больше никогда не будет травиться в столовой полицейского управления. Наслаждаясь гармонией вкусов кокосового молока и лимонной травы во рту, она закрылась в кабинете, скинула отснятые фотографии на компьютер и переписала записи набело. Далее – подготовиться к допросу родителей Рийкки. Утром Вирккунен приказал сделать это вместе с Эско, но Анна не собиралась напоминать об этом напарнику. Она записала несколько ключевых вопросов, которые ни в коем случае нельзя было забыть, и решила, что нужно дать всему идти своим ходом. На такой ранней стадии сложно заранее определиться с конкретикой, самое главное – составить общее представление о жизни Рийкки, о круге ее друзей; это позволит двинуть расследование вперед или вширь, как поле боя вокруг одинокого солдата. «Да, помощь потребуется, – подумала она. – Серьезная заварушка».

Анне не пришлось ни напоминать, ни ехать в Салойнен одной: Эско возник на пороге ровно в четырнадцать ноль-ноль и в свойственной ему недружелюбной манере сообщил, что им пора. Всю дорогу они сидели молчком, словно набрав в рот воды.

Сдавшие за одну ночь родители Рийкки сидели с потерянным, измученным видом в гостиной. С сочувствием в покрасневших глазах Эско поставил на столик перед страдающей парой привезенный с собой термос и упаковку печенья.

– Привез вам кофе, – сказал Эско. В ответ чета Раутио благодарно кивнула.

«Умеет ведь, – подумала Анна. – Может, я сделала поспешные выводы?»

– Будьте добры, расскажите о молодом человеке, с которым общалась ваша дочь. Долго ли они встречались? – начала допрос Анна и тут же одернула себя: не больше одного вопроса за раз.

– Этого юношу зовут Йере. Йере Коски. Учится на математическом. Встречались они года три, – ответил Юхани. Его голос звучал тихо, казалось, ему трудно говорить, потому что каждое слово приносит нестерпимую боль.

– Где они познакомились?

– На вечеринке у лицеистов. Там, наверное, все и началось. Знали-то они друг друга и раньше. Йере старше Рийкки на два года, но он тоже из местных.

– Какого вы были мнения об их отношениях? – спросила Анна.

Юхани немного смутился. Ирмели смотрела на свои ноги, словно удивляясь, откуда они здесь взялись.

– Ну как могут родители относиться к отношениям своей единственной дочки. Поначалу, естественно, мы не особенно радовались, особенно зная… – Юхани кашлянул, – зная, чем он занимался. Но…

– Но какая разница, – Ирмели перебила мужа и сердито на него посмотрела. Анне стало дурно от тона ее голоса. – Нельзя, невозможно препятствовать юной любви.

– Конечно, Йере вполне себе хороший парень, все-таки в университете учится. Рийкка казалась счастливой, так что мы приняли все как есть и радовались за нее, – сказал Юхани.

– А что такого плохого в этом Йере? – поинтересовался Эско.

– Собственно, ничего такого особенного, – Юхани вдруг смутился. – Его папаша Вейкко Коски в свое время подрабатывал разнорабочим, попивал. Сидит на пенсии по инвалидности, но ни для кого не секрет, что все дело в водке. Жена работает уборщицей в школе. Приятная женщина.

«Так вот где собака зарыта, – думала Анна. – Господа не хотели для своей дочки прачкиного сына».

– У Рийкки были отношения до Йере? – спросил Эско.

– Они так долго были вместе, – сказала Ирмели. – Она не успела завести себе других.

– Какой он, этот Йере. Расскажите все в подробностях, – сказал Эско.

– Совершенно обыкновенный юноша, ни пьяница, как его отец, ну или еще не пьяница. Любит свежий воздух, вечно где-нибудь в походе или на рыбалке, – сказал Юхани.

– Может, он и охотится? – спросил Эско.

В комнате воцарилась тишина. На лице Юхани появилось беспокойство, у Ирмели задергался угол рта: она с ужасом посмотрела на своего мужа.

– Вы же не…

– Разумеется, нет. Вы сказали, что Йере любит свежий воздух. Вопрос: охотится он или нет? – жестко повторил свой вопрос Эско.

– Охотится.

– Расскажите об этом поподробнее.

Юхани помедлил с ответом.

– Можно сказать, что он заядлый охотник. Ходит на зайцев, на тетеревов. Даже в Лапландию куропаток стрелять и Рийкку брал с собой. Любит лосиную охоту.

– Значит, у него имеется оружие, – констатировал Эско.

– Да, точнее, я бы предположил, что это так, ведь без него как-то…

– Нам нужны контактные данные этого Йере. У вас есть его телефон?

– Конечно. Мы уже вчера пытались до него дозвониться после того, как… как Рийкка… Но он не ответил.

Анна и Эско переглянулись. Эско кивнул и записал адрес и номер Йере себе в телефон.

– Ты продолжай, – сказал он Анне, – а я поеду вязать этого парня.

«Ты смотри, – подумала Анна. – Такое ощущение, что мы работаем вместе».

После его ухода в комнате воцарилось недоверие, и продолжать оказалось сложно. Юхани и Ирмели казались одновременно озабоченными и подавленными.

– Ни за что бы не подумали… – начала Ирмели.

– Думаю, вы понимаете, что нужно все проверить, – быстро ответила Анна. – Перевернуть все камни, исключить варианты, пока не останется всего один. Расскажите-ка мне еще немного о Рийкке, ну и о Йере. Какие у них были отношения?

«Так, опять три вещи сразу, – начала себя отчитывать Анна. – Никуда не годится».

Они были явно не в себе и не хотели говорить: Ирмели охватила дрожь, Юхани едва сдерживал слезы. Анна налила им кофе и решила подождать. Вскоре Юхани удалось собраться и он произнес сдавленным от страдания голосом:

– Йере вполне себе нормальный молодой человек. Старательно учится, любит природу, как я уже сказал. Подружившись с ним, Рийкка тоже начала ходить в походы и на рыбалку, даже подумывала получить охотничий билет – так хотела ходить с ним на охоту. Откровенно говоря, мы немного удивлялись, сами никогда ничего подобного не делали, хотя дичь едим часто.

– Мы за ягодами ходим в магазин, – сказала Ирмели и натянуто улыбнулась.

– Рийкка летом получила аттестат. Круглая отличница, – сказал Юхани.

– Умница, – сказала Анна.

Юхани вытер слезу.

– Много ли у нее было друзей? – спросила Анна.

– Много, еще с садика одна и та же девичья компания. Самая близкая подруга – Вирве Сарлин. Они всю школу отходили вместе, в одном классе, как говорится, не разлей вода.

Анна записала имя.

– Долго ли ваша дочь жила с Йере? – спросила она.

– Они съехались сразу после экзаменов.

– Что вы думали на этот счет?

– Никакого смысла в этом не было, учитывая, что она подала документы в университет в Ювяскюля и поступила. На наш взгляд, два переезда в один год – это чересчур, мягко говоря. Но она же была совершеннолетней, нас больше не слушала.

– Они ссорились?

– Скорее – нет, – ответила Ирмели и вопросительно посмотрела на мужа. Тот покачал головой:

– Мне кажется, они вели себя ровно.

– А в последнее время? Заметили ли вы что-нибудь особенное?

– В Рийкке или в их отношениях?

– И в ней, и в них. И о Йере тоже подумайте.

Они опять переглянулись, словно ища ответа друг у друга в глазах.

Они выглядели неуверенными.

– Ну, мы не знаем, – начала Ирмели. – Летом Рийкка заглядывала довольно редко, в основном постирать белье. Сейчас я думаю, что, возможно, она казалась молчаливее обычного.

Юхани кивнул.

– Другое дело, что в этом особенного, – продолжила она. – Сложно сказать. Рийкка с детства была спокойной. Мне кажется, они с Йере ни разу к нам не приходили. Или как, Юхани, не помнишь?

Тот на секунду задумался.

– Вдвоем я их видел на Иванов день, а еще на день рождения моей бабушки 15 июня.

– И вы не удивились?

– Чему?

– Тому, что вместе они к вам не заходили.

– Нет, конечно! Я только сейчас об этом подумала: Йере к нам почти никогда не заходил, и мне всегда казалось, что он всякий раз под любым предлогом норовил ускользнуть. Стеснялся, что ли. Конечно, это было немного неприятно. Юхани хотел взять его себе в пару играть в гольф, но его это все не интересовало. Поэтому трудно сказать, странно это было или нет. Трудно. Но что-то необычное мы бы заметили, правда, Юхани?

– Соглашусь. Да, все у них было хорошо. Но кто знает, как все повернулось бы, если бы Рийкка уехала в Ювяскюля. Я думаю, что тогда эти отношения сошли бы на нет.

У него дрогнул голос.

Ирмели поднялась и ушла в спальню. Вернувшись, она протянула Анне фотографию, с которой улыбалась круглощекая девушка в белой студенческой фуражке и розами в руках. Она смотрела прямо в камеру. Темно-каштановые волосы, стального цвета глаза слегка подведены, выражение лица решительное и немного замкнутое, губы красивые, полные. Милое лицо, какие обычно бывают у юных девушек, а сейчас оно уничтожено. У Анны перехватило горло.

– Переезд планировали через неделю. Транспорт заказан, все готово, – тихо произнесла Ирмели.

«Она держится, но когда ее прорвет, пиши пропало», – подумала Анна и вдруг жутко затосковала по своей матери.

Когда Анна вернулась в город, Сари позвала ее с собой в спортзал. До окончания смены оставалось всего два часа, и она охотно приняла приглашение. Одной из немногочисленных привилегий полицейской службы является возможность использовать именно столько рабочего времени в неделю на занятия спортом. Сегодня Анна решила отдохнуть от бега, но в зал сходить, тем более что иногда полезно потягать железо. Анне хотелось поближе познакомиться с Сари, та производила впечатление полной противоположности Эско: веселая, не запарная, спортивная и терпимая.

В раздевалке Анна тайком поглядывала на атлетичную фигуру Сари: высокая, мускулистая, при этом не перекачанная – словом, выглядит прекрасно. Ни за что не скажешь, что этот живот выносил, а эти груди выкормили двоих детей, ведь обычно после беременностей у женщин обвисают все места, а Сари – белая и упругая, словно богиня викингов.

– Сколько лет твоим детишкам? – спросила Анна.

Начать знакомство с разговора о детях – беспроигрышный ход, ведь люди любят поговорить о своих отпрысках, во всяком случае, пока те еще послушные милашки и беспрекословно воплощают в жизнь мечты своих родителей.

У Сари засверкали глаза.

– Три с половиной и два.

– Такие крохотули еще. Они ведь у тебя не приемные?! А то и не скажешь, что два года назад ты еще ходила беременная.

Сари рассмеялась, явно польщенная.

– Я оба раза вообще не растолстела, хотя жрала как лошадь. Наверное, у меня уникальный обмен веществ, к тому же я всегда много занималась спортом. Во время беременности минимум три раза в неделю ходила на пилатес.

– Ух ты! Девочки или мальчики?

– И то и то: Сири и Топиас.

– И как ты справляешься? В смысле дети еще маленькие и такая работа.

– Да отлично справляюсь. Стыдно говорить, но у нас няня – без этого никак. Хотя случается, что мелкие не дают ночью поспать, но я не заморачиваюсь насчет того, хватит мне сил или нет. Я сплю всякий раз, когда есть возможность. Засыпаю в любой момент и в любом месте.

– Уже завидую. Мне бы так. А чем занимается твой муж?

– Теэму – инженер-конструктор, вечно в разъездах. К счастью, меня не ставят дежурить в ночь, и в выходные я почти всегда дома. Об этом мы договорились с Вирккуненом.

– Отпуск по уходу не брала?

– С младшим я почти год сидела в отпуске. Но сама понимаешь, работать надо, потому что кредит на жилье и все такое. Мы два года назад дом построили, да и я, честно говоря, не могла больше сидеть в четырех стенах. Одиноко, скукотища, а я не из тех, кто готов бесконечно возиться с детьми. Работа – хорошая возможность проветрить голову. Дети меньше раздражают. Хотя такого говорить нельзя.

– К счастью, сейчас уже можно. Где вы построили дом?

– На старом участке свекра в районе Савела. Тебе надо как-нибудь к нам зайти. А ты где живешь?

– В Койвухарью.

– Твою же мать!

Анна рассмеялась. Ей понравилась прямота Сари.

Они вошли в зал: суровые оштукатуренные стены, запах тестостерона, мало тренажеров, много штанг, железа и турников. «Мир мужчин», – подумала Анна, сходила за десятикилограммовыми блинами, повесила их на гриф и начала с жима лежа. Сари пошла на велосипед.

Три подхода по двенадцать раз. Грудные мышцы застонали, руки задрожали, стало трудно дышать. Кто-то помог Анне с последним жимом. Знакомый на вид мужчина в футболке без рукавов. Стальные ручищи.

– Привет, я Сами, – поздоровался он. – Виделись вчера на парковке.

– А, да, виделись, – ответила Анна, поднялась со скамьи и пошла к стойке с гантелями, Сами – за ней.

– Может, встретимся как-нибудь вечерком, скажем, в пятницу? Можно сходить куда-нибуть, – без обиняков предложил Сами. Он подошел так близко, что они почти соприкоснулись. Анне стало неприятно. Она вообще не хотела ни с кем встречаться, а свиданий с полицейским уж точно не жаждала.

– Ну, не знаю, – ответила она. – Я только-только переехала, полная неразбериха. Времени особо нет.

– Мне показалось, что ты можешь быть не против, – сказал Сами.

«Menj a picsába![7] Зд. : Отвяжись! (венг.) – подумала Анна. – Ну что за народ: стоит подмигнуть, тут же напридумывают себе всякого».

– Да я ничего такого не имела в виду, я так, – смущенно попыталась она объяснить.

– А эта твоя подружка? Тоже симпатичная девица, даже посимпатичней тебя будет, – обиженно произнес Сами и уставился на Сари.

– Мы обе заняты, – крикнула ему Сари с велотренажера.

– Не похоже, – сказал Сами сквозь зубы.

– Слышь ты, поди-ка лучше подрочи в раздевалке, – ответила Сари.

Двое полицейских в другом конце зала наблюдали за перепалкой, посмеиваясь. Анне стало смешно. Сари была великолепна. Надо же, какая решительная! Сами лишь демонстративно грохнул штангой и вышел из зала.

– Вот что за мудак, – буркнула Сари. – Другая сторона работы в преимущественно мужской области – со всех сторон на тебя пялятся и в мыслях засаживают поглубже. Но слушай, теперь твой черед обо всем рассказывать. У тебя есть семья? Откуда ты родом? Я все хочу знать, по мне – суперздорово, что к нам на работу пришла иностранка, хотя ты и не очень-то тянешь на иностранку.

Анне не слишком хотелось распространяться о себе, но она знала, что есть ряд вопросов, на которые приходится отвечать раз за разом, снова и снова. Самым распространенным из них был вопрос о том, почему она приехала в Финляндию, и он раздражал Анну больше всего. Хотя его чаще всего задавали из чистого любопытства, Анне всякий раз слышался в нем подтекст: «Достаточно ли приемлемая, с точки зрения нас, финнов, была у тебя причина приехать сюда, или же ты перебралась просто за лучшей жизнью?»

Вопрос рождал в Анне странное чувство вины, заставлял ее чувствовать себя непрошеной гостьей, хотя Анна и не видела ничего предосудительного в том, что рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Что тут такого, это естественное стремление каждого! Почему иметь его дозволено только тем, у кого все необходимое уже есть?

– Вот ты где, – появившийся в дверях зала Эско прервал ход ее мыслей как раз в тот момент, когда Анна набрала в легкие воздуха, чтобы начать с другим снарядом. Хотя разбирательство по делу Бихар было поручено Сари, он явно обращался к Анне. Она попыталась сдержаться: не стоит лишний раз переживать из-за говнюков.

– Йере исчез, – сообщил Эско.

– Что? – в один голос воскликнули Анна и Сари.

– Йере исчез, как сквозь землю провалился. Телефон выключен, родители, друзья, хозяин квартиры – никто не знает, где пацан.

– О-ох, – выдохнула Сари.

– И не говори. Похоже, дело ясное.

– Похоже на то, – сказала Анна.

– Парень застрелил Рийкку, возможно, из ревности. Не первый случай в этой стране. Потом испугался и скрылся.

– Надо объявить его в розыск, – сказала Сари.

– Уже. Разрешение на обыск получено. Я собираюсь пойти на квартиру вон с ней, – произнес Эско, кивая в сторону Анны.

– Прямо сейчас? – спросила Анна раздосадованно. Запахло сверхурочной работой.

– Приходи в гараж через четверть часа.

– Ясно, – сказала Анна и поспешила в душ.

– Анна, погоди. Бихар и ее семья в пятницу явятся на допрос. Давай, завтра посмотрим, что я выяснила. Надо кое-что обсудить, – сказала Сари.

– Предлагаю обед и совещание в полдень.

– Годится. Увидимся.