Онлайн чтение книги Королевская кровь. Медвежье солнце
Глава 1

На маленькой сейсмологической станции в горах на севере Блакории, возле самой границы с Бермонтом, царило привычное этому месту сонное оцепенение. Солнце только-только поднялось из-за низкого «седла» – перевала между двумя пиками, – и ослепительно белым и розовым блестел снег, а тени от вершин, скользящие по склонам и густеющие в лощинах, казались сочными, темно-фиолетовыми, как будто на мерзлое белоснежное одеяло щедро плеснули черничного сока.

Двое пожилых сотрудников станции, пришедшие в горы еще молодыми парнями, да так и не сумевшие уйти от этой красоты, попивали традиционный сладкий чай с обязательной доброй долей ягодной настойки и тихо обсуждали планы на выходные. Они были удивительно похожи, хотя один был блакорийцем, темным, кареглазым, а второй типичным инляндцем – рыжим, с голубыми глазами. Но тридцать лет горного солнца высветлили их глаза и волосы, собрали морщинами кожу у глаз, выкрасили лица кирпичным загаром, и походка у них была одинаковая – лыжная, расслабленная, – и стать, и фигуры, подтянутые, с широкими плечами и узкими бедрами. И звали их похоже – Ульрих и Генрих, и женились они на сестрах – горы сплели их судьбы, сделав не только друзьями, но и родственниками. И так они сработались, что говорить им много теперь не нужно было – понимали друг друга с полуслова. Но все равно говорили. Уже и внуки пошли, и дети разъехались, а они каждое утро тридцать один год подряд начинали с подъема к станции из маленького городка у подножия горы, там заваривали себе чай и вели разговоры обо всем на свете – начиная от дел семейных и заканчивая полетом в философские высоты. Не забывая отмечать показания приборов и присматривать по собственной инициативе за склонами – не накопилось ли где-то чересчур много снега, который может сойти лавиной на их городок, не пора ли вооружиться ракетницей, проехаться по скрипучему белоснежному покрову и сбить зарождающийся снежный рыхлый нарост.

Старший по станции, Ульрих Кенгшпитцен, обладал уникальным чутьем – он предвидел изменения погоды, готовые сорваться лавины, трещины в ледниках и предчувствовал землетрясения. Вот и сегодня Ульрих с самого утра тревожился: грудь давило, в ушах стоял звон – явственные признаки грядущего бедствия. К сожалению, звон в ушах не приложишь к протоколу объявленной тревоги, поэтому приходилось ждать показаний сейсмодатчика. Зато в их городке все знали: если старина Ули мрачен, а глаз у него налит кровью – жди толчков. Примета была такой же верной, как цветение ольхи, после которого холодов уж не бывало.

Двумя километрами левее и ниже от станции находился оживленный горнолыжный курорт – один из тех, которыми так славилась Блакория, и перед выходными уже начали массово прибывать люди – из окошка хорошо была видна россыпь мелких фигурок в ярких куртках и шапках, что высаживалась из фуникулера и ручейком тянулась к административному зданию. К вечеру склон осветится огнями, и тысячи людей будут испытывать себя на спусках. Тысячи таких же влюбленных в горы, как они сами.

Ульрих поморщился – звон в ушах стал нестерпимым, – и тут же дрогнула гора, загудело, завыло вокруг, заверещал сейсмограф, вырисовывая на ленте резкую вертикальную черту, и пошел плясать дальше, расчерчивая график в виде затухающего треугольника.

– Пять баллов, не меньше! – возбужденно крикнул старший по станции, добравшись до ленты. В первые-то секунды они с Генри на ногах не устояли, а друг еще и ухитрился опрокинуть на себя кружку с чаем и теперь морщился, задрав штанину и поливая покрасневшую кожу спреем от ожогов. Станцию снова потряхивало – шли остаточные толчки, а Ульрих уже набирал тревожный номер и диктовал в трубку.

– Красная тревога, красная тревога! Опасность схода лавин! Произошло землетрясение, мощность не менее пяти баллов. Закрывайте трассы, эвакуируйте людей, высокая вероятность повторных толчков!

– Ули, смотри-ка, – обожженный напарник недоуменно чесал рыжую бороду, глядя в окно. Маленькая станция снова стала подрагивать, и он ухватился за подоконник. – Я такого еще не видел. Что это?

– Оптический обман? – неуверенно предположил старший, глядя на странное явление метрах в ста пятидесяти от строения. Генри взял фотоаппарат, начал увлеченно щелкать. Там, в густой тени, над бегущими вниз ручейками потревоженного снега раздувалась прозрачная радужная сфера высотой в четыре человеческих роста – создавалось полное впечатление, что кто-то дует в невидимую трубочку и выдувает огромный пузырь, начинающийся с перламутровой воронки и уходящий в склон горы.

– Не похоже, – возразил его друг, забывший и про ошпаренную ногу, и про толчки, все еще ощущающиеся слабым эхом под ногами. Он просматривал отснятое – а сфера все увеличивалась, пока «воронка» не дрогнула и не распалась несколькими «лепестками», придав явлению сходство с огромным прозрачным подснежником. – Слушай, Ули, пойду-ка я посмотрю, что за диво.

– Снег неустойчивый, – больше для порядка возразил начальник, – не надо бы.

Хотя ему и самому было любопытно. Лавина станции не грозила – здание стояло на широком каменном уступе, да и место было нелавиноопасное.

– Ладно, – отмахнулся Генри, натягивая лыжные ботинки, – снегоход пройдет.

Прозрачный «цветок» уже перестал расти и только подрагивал. Внутри его колыхалась какая-то муть, будто серый туман едва шевелил ветерок.

Ульрих глядел из окна в бинокль на своего товарища, медленно поднимающегося к странной сфере. Потом они еще обязательно посмотрят на запись камер наружного наблюдения – любопытно же, как она появлялась. Не забывал главный по станции и про приборы, но тут все было привычно и отработано до автоматизма. Земля периодически вздыхала и ранее – собственно, для этого и была поставлена станция.

Генри остановился почти у сферы, достал фотоаппарат.

– Это что-то невероятное, Ули. Чудо какое-то, – прогудел голос напарника в наушнике – в бинокль старший видел, как тот снял перчатки, поднял очки. – Надо бы сообщить в МагКонтроль, как думаешь?

Голос его в наушнике был трескучим, пропадающим – геомагнитные колебания всегда добавляли лишние шумы в эфир.

– Что ты видишь?

– Внутри туман какой-то, как сквозь запыленное стекло смотришь. Двигается что-то, Ули.

Нюх у начальника станции всегда был на высоте, и в голове снова зазвенело, предупреждая об опасности.

– Уходи оттуда, Генри! – напряженно потребовал он в микрофон. – Немедленно!

– Да подожди, – недоуменно и весело отозвался друг, – сейчас я.

Инляндец увлеченно щелкал фотоаппаратом, заходя спиной к солнцу и отдаляясь от снегохода.

– Уходи, кому сказал!

– Иду, иду, – пробурчал товарищ, повернулся спиной к «цветку» и побрел к снегоходу, на ходу отсматривая кадры. Ульрих опустил бинокль, присмотрелся, нахмурился. Поднял его и выругался.

– Бегом, Генри! Там какая-то хрень лезет! Бегом!

Генрих оглянулся, замер на мгновение – и помчался, ловко перебирая ногами по начавшему осыпаться снегу. До снегохода оставалось метров пять, когда из бывшего «пузыря» полностью показалось это – длинная, тонкая тварь, похожая на чудовищное насекомое, с узким длинным хоботком, будто бы утиным клювом. Это мог бы быть паук или водомерка, если бы только пауки могли передвигаться на коротеньких ножках, иметь длинное тело, много глаз на круглой башке и «клюв».

Заревел снегоход – чудовище, пробующее хоботком снег, подняло голову, присело, поджав ноги, и вдруг прыгнуло – и опустилось аккурат на то место, где мгновение назад стоял горный транспорт. Старший снова бросился к телефону.

– Тревога, тревога! Нужна помощь магов. Здесь чудовище, похожее на паука, нужна помощь, нужна помощь!!!

– Ули, ты упился там, что ли? – раздался насмешливый голос оператора.

– Да………!..! – выругался блакориец, наблюдая, как по склону несется снегоход, а за ним прыжками двигается гигантский клювастый паук, скользит по снегу, катится кубарем, снова встает, оглушенно тряся башкой. – Я трезв как стеклышко! Тварь пытается сейчас раздавить Генри! Мать твою, Оливер, если ты не передашь информацию, я тебе шею сломаю!

– Спокойно, Ули, – уже серьезнее ответил оператор. – Записываю. Еще раз, давай диктуй.

Огромная тварь припала на передние лапы; хоботок как-то вытянулся, потом сжался, как пружина, – и плюнул длинной толстой нитью, врезавшейся в снегоход. Машина дернулась назад, Генрих полетел кувырком, матерясь в микрофон, поднялся и резво побежал к зданию – оставалось уже совсем недалеко. Паучище тоже приближался, и чем ближе, тем невероятнее казались его размеры – с три кабинки от фуникулера, не меньше. Если прыгнет на здание, мало что останется.

– Увидели огромный радужный пузырь, будто из стекла, сразу после землетрясения, – быстро говорил Ульрих, вытаскивая из снаряжения толстенную трубку – ракетницу для сбивания лавин. – Генри поехал посмотреть, что там такое. Когда подъехал, оттуда вылезло чудовище. Похоже на паука, только огромного, – он ногой открыл дверь, прицелился – тварь как раз прыгнула, и снизу было хорошо видно ее блестящее хитиновое брюхо. Друг бежал, что-то орал, но Ули не слушал – тщательно выцеливал, понимая, что второго шанса не будет. – Сейчас пытается раздавить Генри. Будем в подвале. Быстро предупреди, иначе он пообедает нами и пойдет в город или к курорту.

Щелкнул курок, ракета с гулом вылетела из ствола, врезалась в блестящее брюхо – паук завопил, задергал в воздухе лапами, тяжело рухнул вниз и закрутился на месте, оттирая брюхо о снег. Товарищ забежал в дверь, лицо его было белое-белое, несмотря на многолетний загар.

– В подвал, – скомандовал старший, захлопывая дверь – паук уже снова припадал на передние лапы, готовясь плюнуть, и буквально через пару секунд после закрытия в дверь гулко ударило снаружи, да так, что она затрещала. Мужчины похватали рации, маячки, спустились в подвал, задраили его.

– Ульрих, Ульрих, прием, – затрещало в микрофоне, – сигнал передан, держитесь.

– Держимся, – напарники поглядывали друг на друга в тусклом свете единственной лампочки. – Поскорее бы… святые угодники!!!

На домик обрушился удар – замигал свет, погас, сверху заскрипело, с грохотом посыпалось.

– …Поскорее! Иначе сейчас пойдет к вам!

Через пять минут после передачи сигнала в городке у подножия горы появился отряд боевых магов из подразделения оперативного реагирования. Жители городка спешно баррикадировались в подвалах, хотя земля еще подрагивала и высока была опасность повторных сильных толчков. Чудовищный паук прыжками спускался к поселению – на подходе его и «приняли», накрыв стазисом и вморозив в ледяную глыбу. И до конца дня к сверкающей глыбе – пока решался вопрос о том, что с ней делать, – шли горожане и любопытствующие туристы. Выглядывали издалека, из-за оцепления, пытаясь рассмотреть что-то за толщей мутного льда, взволнованно переговаривались, строили версии, что произошло и кто это там заморожен. Оператор Оливер на все вопросы отмалчивался и глубокомысленно таинственно хмыкал.

Сейсмологов откопали из-под завалов бывшей станции, осмотрели на предмет повреждений, и, не дав очухаться, провели допрос, изъяли съемки камер наблюдения и фотоматериалы. И отправили пострадавших во внеплановый отпуск с пожеланием не распространяться о произошедшем. Вокруг чудовищного экспоната был оперативно выстроен ангар, и туда через несколько дней лично в сопровождении ученых и магов прибыл его величество Гюнтер. Осмотрел – почти весь лед уже срезали, оставив только прозрачный параллелепипед, – задумчиво покачал головой и разослал приглашения коллегам-монархам на внеплановый Королевский совет. В Блакории это был первый случай появления подобной твари.

Василина

Блакорийский дворец Гюнтера всегда напоминал Василине добротный приземистый дом, построенный широкой буквой П и обнесенный высокой стеной с башнями. Только очень-очень большой дом, размером с маленький поселок. В принципе, весь Рибенштадт был таким, приземистым и укрепленным. Резиденция блакорийских монархов, сложенная из серого камня, с треугольной крышей над главным входом и покатыми, ребристыми покрытиями на длинных крыльях строения (чтобы обильной зимой снег сам съезжал вниз), с толстыми трубами, покрытая у фундамента пятнами мха, ныне черного от мороза, увитая кое-где лозой, была очень живописна, хоть и напоминала огромный дом лавочника, а не королевский дворец.

Но Гюнтер относился к месту обитания своих предков со всем возможным трепетом, осовременивать его снаружи не разрешал, да и внутри переделки были минимальны – только чтобы достичь необходимого комфорта.

Так что высокие гости короля Блакории, приглашенные на внеочередной Королевский совет, сидели сейчас в небольшом зале с низкими потолками и широкими окнами и могли любоваться на белые от снега крыши противоположного крыла. За окном было ясно, снег так и блистал и настроение создавал праздничное, солнечное. Мебель в помещении была старинной, массивной, и кресла, покрытые мягкими шкурами, были такие, что даже десять человек не подняли бы – будто вырезанные из цельных толстенных дубов. Казалось, они приросли к полу, эти кресла, – настолько старыми они казались. Горел большой камин, и на полу лежали тонкие шкуры, и стены между узкими коврами были расписаны сценками охоты, уже поблекшими. Все выглядело очень просто и значимо – Гюнтер показывал свое радушие, принимая коллег не в официальной обстановке, а в старой части замка Блакори.

Василина пришла по срочному вызову блакорийского монарха из Лесовины, и сейчас монархи ждали только царицу Иппоталию. Наконец появилась и она, чарующе улыбнулась мужчинам, вставшим при ее появлении, расцеловала Василину и села в свободное кресло. Все выжидающе поглядели на нее.

– Что, – улыбнулась царица лукаво, – у всех разведка сработала на отлично? Так, может, вы и расскажете? Дорогой император?

– Мои люди не смогли пока проникнуть в Пески, – мелодично, но с явной неохотой сообщил император, – поэтому вся надежда на тебя, сестра.

Его лицо было совершенно каменным, но разочарование человека, имеющего лучшую разведку в мире, угадывалось легко. Гюнтер усмехнулся этому разочарованию и подмигнул Иппоталии.

– Ты нас обскакала, Тали, так что рассказывай.

– Прошу, Иппоталия, – сухо и строго добавил Демьян Бермонт, – повестка дня у нас совсем другая, и я рассчитывал на определенное время.

– Да, Демьян, – ласково сказала царица и улыбнулась ему. И губы бермана дрогнули на мгновение. Василина восхитилась про себя – ей бы так управляться с окружающими. Она все еще чувствовала себя неловко в окружении более опытных коллег, однако никогда не показала бы этого.

Всем не терпелось узнать новости, и один лишь эмир Тайтаны сидел с полуулыбкой, благоухая духами, блистая кольцами и золотым поясом, и выглядел так, будто готов просидеть здесь вечность.

– Так получилось, – начала царица уже деловым тоном, выдержав необходимую паузу, – что ко мне прилетел один из драконов Песков. По личному вопросу.

– Это по какому личному вопросу? – перебил ее блакорийский монарх. Талия укоризненно посмотрела на него и покачала головой. Все сделали вид, что ничего не заметили.

– И отнес меня в Пески, – продолжила царица. – По сути, жизнь кипит только на крошечном пространстве среди безжизненной пустыни. Жив один город, Истаил, в нем много людей. Управляет городом Владыка Нории Валлерудиан. Мне был оказан самый лучший прием. Владыка адекватный, хотя понятия и манеры у него несколько архаичные, готов к сотрудничеству со всеми странами. Насколько я поняла, они налаживают контакты с Рудлогом, – она посмотрела на Василину, и королева кивнула под заинтересованными взглядами коллег. – Родовая сила у него очень мощная, он управляет и Жизнью, и Водой и равен нам. Поэтому считаю возможным рекомендовать его приглашение на следующий Королевский совет. Выгоды каждый может просчитать для себя. Что вы скажете?

– Я поддерживаю, – сказала Василина. Остальные молчали, раздумывали. – Я общалась с младшим братом Владыки, и он произвел на меня самое благоприятное впечатление.

– Они похитили твою сестру, Василина, – занудно напомнил Луциус Инландер. – Несмотря на то, что он брат мне по отцу, методы меня настораживают.

– Это недоразумение разрешилось, как вам всем известно, – спокойно пояснила королева Рудлога, – я приняла их доводы, хоть мы пережили весьма неприятный период. Сестра утверждает, что к ней относились со всем почтением. Более того, она решила участвовать в восстановлении отношений Рудлога и Песков. Полагаю, если бы у нее имелась хотя бы тень недовольства, она бы не была столь заинтересована в диалоге.

– Я поддерживаю, – весомо высказался Хань Ши и для пущей значимости сложил руки в рукава халата. – Драконы издревле почитались в Йеллоувине как дарители жизни, и я счастлив, что легенды оказались правдой.

Эмир Персий лениво шевельнул пальцами.

– Рад, братья мои и сестры, такому единодушию. Как я могу быть против? Мы уже ведем с ними торговлю, и это очень выгодно для Тайтаны.

Он закончил и оглядел всех с превосходством. Монархи вежливо улыбались конкуренту.

– Да-да, конечно, – любезно проговорил Гюнтер. – Демьян?

Бермонт покачал головой.

– Я бы предпочел иметь больше информации, поэтому я против. Предлагаю перенести решение.

– Соглашусь с Демьяном, – сухо поддержал его Инландер. – Новый политический игрок, которого мы в принципе не знаем. Подождем год и решим тогда.

– А я за, – весело сказал Гюнтер, – мне достаточно слова Тали. И твоего, Василина. И конечно, твоего, дорогой эмир.

Персий величественно кивнул и прикрыл глаза. Похоже, он едва сдерживался, чтобы не зевнуть.

– Итак, – заключил Гюнтер, – большинство за. Значит, на следующий совет зовем дракона. К тебе, Демьян.

– Я помню, – ровно ответил Бермонт. – После свадьбы.

– Кстати, о свадьбах. – Все повернулись к заговорившему Луциусу. – В прессе об этом уже было, но я официально сообщаю вам, что помолвка герцога Дармоншира и Ангелины Рудлог подтверждена обеими сторонами. Я сильно рассчитываю, что затягивать с нею не будут.

И он с прозрачной настойчивостью посмотрел на Василину.

– Это зависит от их решения, Луциус, – сдержанно сказала королева. Не говорить же, что она категорически против.

– Можно же форсировать его, сестра, – без обиняков высказался король Инляндии.

– Можно, – согласилась Василина, – но я не буду этого делать. Для нас тоже важен этот брак, Луциус, но одна поспешная свадьба в доме Рудлог уже есть, – присутствующие с пониманием покосились на невозмутимого Демьяна, – поэтому здесь я считаю важным соблюдение приличий.

Инландер недовольно поджал губы и неохотно кивнул.

– Коллеги, – напомнил Бермонт суховато, – давайте перейдем к повестке дня. Гюнтер, что ты хотел сообщить нам?

– Да, – блакорийский монарх встал, взял со стола пачку фотографий и раздал их присутствующим. Государи смотрели с интересом; только один император взглянул мельком, будто уже видел это.

– Вот эта тварь во вторник появилась у нас рядом с Льеном, после землетрясения. Камеры сняли портал – вы видите его на следующей фотографии. До этого прорывы у нас бывали, но либо никто не появлялся, либо живность была гораздо мельче и безопаснее. И никогда – в этом месте; обычно – куда ближе к границе с Бермонтом, к вулканической цепи. Демьян, ты видел таких?

– Один раз, – подтвердил Бермонт. – Я понимаю, о чем ты, Гюнтер. Да, у нас прорывы участились. Постоянно ведем мониторинг у населенных пунктов в предгорьях, давно работает армейская служба срочного реагирования. Думаю, часть этих тварей мы просто не видим – они либо залезают туда, откуда выползли, либо замерзают в горах.

– Необходимость в создании такой службы, видимо, назрела у всех, – сказала Василина, рассматривая паукообразное чудовище и чувствуя внизу живота неприятный холодок страха – слишком свежи были воспоминания о тха-охонге на ее дне рождения. – Спасибо за информацию, Гюнтер. Я сегодня же подпишу распоряжение. В Северных горах это проще, там немного поселений у самых пиков. А вот в Милокардерах очень много горных селений, все отследить невозможно.

– Не это главный вопрос, – мелодично и наставительно произнес Хань Ши. Ему прощали этот тон – все-таки он был старейшим из всех правящих монархов в мире. – Главный – временное ли это явление, или количество прорывов будет увеличиваться, как и поднятие нежити. И не связаны ли эти два процесса, братья мои и сестры. Вопрос нужно решать общими усилиями, иначе, боюсь, мы окажемся на пороге катастрофы. Предлагаю объединить службы мониторинга и обмениваться сведениями. Это будет на пользу нам всем. Демьян, а от твоих военных желательно получить список видов этих существ и способы борьбы с ними.

Бермонт задумался и неохотно кивнул. Он не любил делиться информацией.

– Следующий вопрос по заговорщикам, – снова заговорил Гюнтер. – Вынужден признать, что расследование буксует. Тот, кто советовал девчонке купить манок, убит, магазин, в котором она его покупала, сгорел. Я сам ментально прочитал ее – но никаких зацепок, кроме имени этого советника, чтоб его. Проверяем его контакты, всех родственников читают менталисты – они чисты. Так что пока нечем вас обрадовать. Василина, может, ты поделишься успехами своих спецслужб?

Королева покачала головой.

– Расследование еще идет, отчета жду со дня на день, коллеги. Об успехах говорить рано. Как только будет отчет, я поделюсь.

– Плохо, – вежливо высказал общее мнение Хань Ши, и она почувствовала себя школьницей на уроке. Улыбнулась сдержанно и пожала плечами.

– Моя разведка делает все, что может.

– Я не упрекаю тебя, сестра, как и тебя, Гюнтер, – мелодично пояснил император, – но всех призываю к осторожности. Мы дали нашим врагам достаточно времени, чтобы оправиться и решиться на новый удар. Нужно быть начеку.

И он легко и наставительно поднес указательный палец к уголку своего узкого глаза.

Мариан ждал свою королеву в выделенных им комнатах здания военной части в Великой Лесовине. Сюда они прибыли с утра, и отсюда же начнется поездка королевской четы по Северу. Конечно, они с сопровождающими придворными могли бы разместиться в любой из гостиниц, да и губернатор был бы счастлив предоставить свой дом, но по традиции королевская семья становилась вровень со служащими им офицерами.

«Они должны видеть, что мы относимся к армии без пренебрежения, – наставляла дочерей королева Ирина, – поэтому мы должны жить там, где живут они, есть то, что едят они».

– Справилась? – спросил муж, когда Василина вышла из телепорта и, коротко поблагодарив открывшего проход мага, отпустила его.

– С каждым разом все проще, – со смешком поделилась королева, снимая длинный серый жакет и расстегивая верхние пуговицы белоснежной рубашки, приятно пахнущей чистотой. – Я, кажется, поняла секрет: надо сидеть с невозмутимым лицом и по большей части молчать. Там есть кому поговорить.

Принц-консорт усмехнулся. Он был в парадной форме – впереди речь супруги перед построением, парад, награждение частей и торжественный обед с высшими военными чинами. И уже после этого, когда наевшиеся генералы и полковники смогут подремать у себя в кабинетах, королева навестит больницы Лесовины, пообщается с горожанами – чтобы узнать, как продвигается реставрация домов, ведь этот город больше всего пострадал от прошедшей серии землетрясений. А уже завтра они выдвигаются в первую из запланированных к посещению частей в глубинке Севера. И на неделе будут недалеко от имения Байдек.

– Странно быть здесь и не заехать домой, – сказала Василина словно в ответ на его мысли, подошла, осторожно потерлась щекой о его плечо – чтобы не запачкать китель помадой. – Хотя бы переночевать. Я там душой отдыхаю, Мариан.

– Если захочешь – заедем, – ответил он спокойно. – Здесь тебя так любят, что поймут.

Она со вздохом покачала головой, отошла и стала раздеваться. Нужно было успеть принять душ до того, как придет стилист, чтобы поправить ей прическу и макияж.

Ровно в два часа дня королева в сопровождении Мариана, офицеров и придворных вышла на трибуну, установленную на центральной площади Великой Лесовины. Подняла руку в приветствии, заулыбалась – огромные экраны демонстрировали ее мягкую улыбку военным и собравшимся у ограждений, несмотря на холод, жителям северной столицы. Василина была одета в строгое теплое пальто шинельного типа, светлые кудри придерживала аккуратная шляпка. Загрохотали барабаны, зазвенели трубы – и ее величество едва не дернула плечами, но спохватилась, чтобы не ежиться от волнения. Перед ней, выстроившись для прохождения парада прямоугольниками, стояли тысячи служивых всех родов войск. Был там и Егерский Северный полк, в котором служил Мариан и чью эмблему надел, несмотря на то что нес службу сейчас в гвардейском королевском полку. История повторялась – только десять лет назад говорила она перед десятками солдат и офицеров на Форелевой заставе, а сейчас их было больше, гораздо больше, и все, вытянувшись, ждали, что она им скажет.

Королева подняла глаза к солнцу на ясном северном небе, выдохнула как можно незаметнее и подошла к микрофону. Площадь замерла.

– Мои верные солдаты и офицеры! Счастлива приветствовать вас!

Ее звонкий глубокий голос разнесся по площади, побежал по улочкам старого города, отражаясь от покосившейся Часовой башни, от стен домов. И прямоугольники, состоящие из тысяч людей, дрогнули, загудели и рявкнули хором так, что задрожали мостовая и трибуна под ее ногами:

– Здра-вия же-ла-ем, ва-ше ве-ли-чест-во!

Василина подождала, когда смолкнет вибрирующее эхо приветствия, и продолжила:

– Сегодня, спустя два месяца после восстановления монархии в Рудлоге, я прибыла сюда, чтобы возродить важнейшую традицию – королевскую дань уважения к армии, защищающей нашу землю. Но не только для этого! – горячо сказала она в микрофон. – Я приехала, чтобы поблагодарить вас за верность в тяжелую годину испытаний для нашей страны, верность и стойкость! Не умаляя заслуги других военных частей, оставшихся на стороне правящего дома, хочу отметить, что именно войска Севера выступили единым фронтом против заговорщиков, проливших столько крови. В том числе и кровь моей матери, ее величества королевы Ирины-Иоанны.

Она замолчала – голос все-таки дрогнул. Молчали и солдаты, молчали жители, глядя на скорбно изогнувшиеся губы молодой королевы и вспоминая давние страшные события, и тишина становилась звенящей, оглушающей.

– Я хочу, чтобы вы знали, – начала Василина тихо, но голос ее креп с каждым словом, – семья Рудлог не забыла вашей преданности! Именно здесь, на Севере, мы нашли приют и защиту тогда, когда они были нам необходимы. Ни один человек из нашего окружения не выдал нас! Именно здесь я встретила своего супруга, достойного сына этой прекрасной земли и вашего сослуживца, – камеры выхватили стоящего рядом с ней барона Байдека, – здесь родились мои дети. Север занял прочное место в моем сердце, и, несмотря на то что я приняла корону и вернулась в дом моей семьи, эта земля воистину стала моим вторым домом!

Люди слушали внимательно, и Василине с трибуны уже казалось, что она четко видит их – кивающих, ловящих каждое ее слово, и ей было радостно от этого и немного страшно.

– И вот вам мое слово, – торжественно провозгласила королева в завершение, – сегодня все части Севера получат на свои знамена специально учрежденный орден Верности и звание «королевская». И в знак памяти и признательности от семьи Рудлог наследник короны в каждом поколении будет проходить службу в одной из частей Севера! Поздравляю вас! И спасибо!

Она говорила вдохновенно, от души, отступая от написанной и выученной речи, разрумянилась – и была необыкновенно хороша, и не столько слушали ее, сколько смотрели на экраны, на ее блестящие глаза, светлые локоны и розовые от мороза щеки. Была ли она величественной? Возможно. Но совершенно точно она была близкой и понятной. Перед ней не трепетали, но ею любовались, в нее влюблялись и готовы были сейчас же пойти на край света – если вдруг ее величеству захочется отдать такой приказ.

Королева отступила от микрофона; снова зазвучали барабаны, и части гулко замаршировали на месте, разворачиваясь, и под грянувший оркестр пошли мимо трибуны одна за другой, на ходу приветствуя свою королеву. Василина подняла руку, улыбаясь, рядом с невозмутимым лицом стоял муж, от бесконечных «Долгие лета, ваше величество», перекатывающихся от одной марширующей части к другой, заболели виски – а она все махала, улыбалась и кивала, пока последний грохочущий подошвами прямоугольник не прошел мимо и не ушел по главной улице с площади, и не затих оркестр.

Тогда-то она и почувствовала, что спина у нее вся мокрая и что планируемый обед будет очень кстати – желудок сводило от голода, будто нервы сожрали всё, что оставалось там с полудня.

– Опять переодеваться, – со вздохом сказала Василина мужу, когда Мариан подал ей руку, чтобы проводить с трибуны. – Как я?

– Великолепно, – серьезно ответил он. – Я женат на великой женщине.

– Которая, – ответила она так же серьезно, – озвереет, если не пообедает. Как самая простая и не великая.

На следующее утро, в воскресенье, когда королевская семья с сопровождающими уже собралась выезжать в одну из выбранных для посещения частей, Василине позвонил отец. И рассказал о том, что он увидел и услышал в Орешнике. Пока он говорил, лицо королевы темнело – накануне, при посещении больниц, к ней подходили люди, благодарили за быструю помощь в восстановлении домов и лечении, а она любезно отвечала: «Рада, что все налаживается. Спасибо, что поделились». И на таком контрасте звучало то, о чем говорил Святослав Федорович, что она совершенно расстроилась. И разозлилась.

Машины были уже готовы – по-хорошему, можно было бы перейти телепортом, так как часть находилась к югу от Лесовины, а искажались порталы только в горах, – но лицезрение гражданами вереницы машин было неотъемлемой частью визита. И барон Байдек, усевшийся рядом с супругой в автомобиль, молча слушал, как звонит она премьеру Минкену, обрисовывает ситуацию и просит организовать объективный мониторинг работы комитета по устранению последствий чрезвычайных ситуаций. Пока – по Иоаннесбуржской области, а в течение двух недель – по всем пострадавшим регионам.

– И, конечно, – добавила она, морщась от странных завывающих звуков из динамика, – я очень рассчитываю, что ответственные лица не будут знать о проверке, Ярослав Михайлович. Отчет по области должен быть у меня так срочно, как возможно.

– Обязательно, ваше величество, – невозмутимо ответил премьер по громкой связи, – я отдам все распоряжения. Виновные понесут наказание, я и сам готов…

Где-то на фоне раздался мужской одобрительный гомон, восклицания: «Нет, ну как он, мать ее, вытянул! Килограмм шестнадцать, не меньше…» – и сочный восхищенный мат.

– Извините, ваше величество, – попросил премьер и, видимо, прикрыл рукой трубку – звуки и голоса стали глуше.

Королева выразительно помолчала, Байдек улыбнулся и одними губами пояснил: «Зимняя рыбалка». А выл в динамиках, по всей видимости, ветер.

– Полно, Ярослав Михайлович, – сказала она уже мягче, хоть и не переставая хмуриться, – уверена, что вы всё, что должны были, сделали. Остальное узнаем по результатам аудита. Отдыхайте. До свидания.

– Вы можете беспокоить меня в любое время дня и ночи, моя госпожа, – любезно откликнулся Минкен, – и я поддерживаю ваше возмущение. Благодарю, что не стали рубить сплеча, а решили разобраться. Отдаю вам должное.

Он попрощался, и Василина отключила громкую связь.

– Вот старый лис, – с досадой пожаловалась королева мужу, – и похвалил, и нравоучение высказал.

– Он предан тебе, – сказал Мариан и подсунул большую руку ей за спину – она расслабленно улеглась мужу на плечо, прижалась. Машина гудела, за окном мелькали дома Лесовины, водитель за стеклом был невозмутим. – Это самое главное. А что учит – так сама знаешь, это только на пользу.

* * *

Лорд Максимилиан Тротт аккуратно поставил свежеприготовленные капсулы с сильнейшим тонизирующим в сушку, включил таймер на двадцать минут. Аккуратно протер рабочую поверхность, снял латексные перчатки – и недовольно поднес руку к виску, оперся на стол. Опять закружилась голова, и даже удовлетворение от окончания проекта не могло перебить проклятую слабость. Она преследовала его всю неделю. И неудивительно: вместо того чтобы восстанавливаться, он занимался снятием блоков, драками с драконами, выносил истерики капризных принцесс – и финальным аккордом стала работа с малолетними темными, которых тоже требовалось вскрыть.

Он так вымотался, что к потерявшим чувство меры студентам не испытывал никакого сочувствия – только раздражение, что они не дают ему отдохнуть. Впрочем, он и в бодром состоянии не выносил человеческую глупость. А что может быть глупее утраты контроля над собой?

Так что, когда он вошел в камеру на первое «вскрытие», единственным желанием было закончить это все поскорее и больше никогда с вотчиной Тандаджи не связываться.

– А это не больно? – со страхом спросила его одногруппница Богуславской. Она вообще дрожала как ненормальная и смотрела на него со смесью недоверия, опаски и робкой надежды. Тротту стало муторно от этой надежды – будто девчонка ждала, что он сейчас махнет рукой и выпустит ее из камеры.

– Нет, – ответил он сухо. – Ложитесь.

Первокурсница еще немного повглядывалась в его лицо и вдруг вздохнула с обреченностью. И заплакала. Макс поморщился и поспешил ее усыпить. Хватит с него рыдающих малолеток.

Ее аура была смята, размыта щитом Марта, так что магический дар восстановится не скоро, как и потребность питаться чужой энергией. Но все равно он усыплял ее с осторожностью и, распутывая блок, был постоянно начеку. Сущность не обманешь – при таком плотном контакте она просто не могла не потянуться навстречу. И Макс, почувствовав легкое прикосновение, почти бережно отвел его, продолжая снимать блок Соболевского. И потом еще задержался – считал воспоминания и, убедившись, что ничего опасного в них нет, разорвал ментальный контакт.

Со вторым, Эдуардом, было сложнее. Парень был агрессивно настроен и на слабеньких остатках своей силы пытался выстроить щит.

– Не тратьте силы зря, – предупредил его Тротт терпеливо, – я все равно сломаю, и будет хуже. Дольше придется восстанавливаться.

– Да какая теперь разница, – угрюмо пробурчал семикурсник. – Лучше уж сразу убейте.

Он настороженно наблюдал за профессором – как тот протирает руки салфетками, подходит к нему. Из-за толстого стекла камеры их видели следователи, и ощущение лишних взглядов Макса дико раздражало.

– Разница, – пояснил профессор ледяным тоном, – в том, проживете вы остаток жизни ничего не соображающим идиотом или полным сил мужчиной. Жизнь при монастыре не так плоха, в будущем вы получите свободу передвижения.

– Да как вы не понимаете!!! – крикнул студент зло. – Я хотел быть магом! Я же не виноват, что это сильнее меня! Никто не может справиться, и я не смог!

– Молодой человек, – резко сказал Макс, – во всем, что с нами происходит, виноваты мы сами. Главное – воля. Прекращайте представление; сочувствия от меня вы не дождетесь. Снимайте щит и ложитесь. Штатный психолог в управлении есть, я же здесь совсем для другого.

Сидящий на койке парень упрямо укреплял щит дополнительными плетениями, и Тротт вздохнул, потянул за одну нить – защита тут же посыпалась. Упрямец побледнел и задышал часто – профессор, более не церемонясь, устанавливал ментальный контакт. Тут же ощутил потянувшиеся к нему темные щупальца – и резко ударил по ним. Для нападавшего это прозвучало гулким предупреждающим рычанием, и глаза его, уже мутные, изумленно раскрылись.

– Зачем… почему вы делаете это? – прошептал он с недоверием. – Вы же…?

– Спать, – ровно приказал Тротт, и излишне болтливый темный свалился на койку. А инляндец, морщась, начал распутывать блок. Надо было еще просмотреть память и подчистить последний разговор. И любые воспоминания о Нижнем мире, если они есть.

Но их не было, и измученный лорд Тротт только нелюбезно кивнул на благодарности Тандаджи, из последних сил открыл Зеркало и ушел в свой дом с разбитыми стеклами – восстанавливаться.

Голова никак не переставала кружиться, и он потянулся к шкафчику, привычно уже нащупал усилитель, набрал темно-оранжевую жидкость в шприц и вколол себе в плечо. Тут же полегчало; Макс выпил воды, взглянул на часы – время еще было – и открыл Зеркало в Королевский лазарет Иоаннесбурга.

Дежурная сестра смерила Тротта настороженным взглядом. Инляндец сухо поздоровался и попросил разрешения навестить пациентку Светлану Никольскую.

– У нее посетители, – сообщила сестра, выдавая Максу халат и бахилы. – Подождете или сейчас зайдете?

– Сейчас, – ответил он с недовольством, наклоняясь и натягивая бахилы. В лаборатории снова кипела работа, и у него было ровно двадцать минут. – Мне только просканировать ее.

– Вообще у нас не разрешено, – с сомнением сказала пожилая женщина, – у нас свои виталисты.

– У меня особый случай, – с невероятным терпением пояснил Тротт, накидывая халат на плечи. – Есть согласие наблюдающего врача. Посмотрите в карте пациентки.

Еще минут пять он стоял у стойки – медсестра искала карту, в карте – предписание, – и думал о том, что в следующий раз просто телепортируется напрямую в палату глухой ночью и не будет терять время.

Женщина наконец прочитала предписание – Тротту казалось, что она чуть ли не по буквам читает, – и соизволила поднять глаза.

– Извините, профессор. Проводить вас?

– Не стоит, – сказал он мрачно. Двигается она наверняка тоже по-черепашьи.

У двери он остановился, догадываясь, что за посетителей там застанет. В палате творилось какое-то безобразие – доносилась ритмичная клубная музыка и подпевающий певцу звонкий голос Богуславской.

И сердитое:

– Матвей! Ну чего ты не поешь?

Макс открыл дверь – принцесса громко и сосредоточенно выводила второй куплет прямо в ухо спящей Светлане, Ситников смотрел на нее глазами влюбленного идиота. Почему-то выражения лиц у влюбленных и пациентов дурдомов очень похожи. Семикурсник увидел наставника, моргнул, и лицо его приобрело осмысленное выражение. Алина тоже оглянулась, тут же надулась и выключила музыку.

– Добрый день, профессор, – пробасил Ситников. Принцесса не поздоровалась, смотрела неприязненно.

– Для кого добрый, а для пациентки не очень, – хмуро ответил Макс, наблюдая, как Богуславская пробирается к парню и берет его за руку. – Вы зачем позволяете издевательства над сестрой, Ситников?

Он ожидал, что девчонка вспыхнет, скажет что-нибудь возмущенное в ответ, но она только поджала губы и прищурилась. Зато смутился его ученик.

– Мы изучали литературу по случаям комы, профессор, – пояснил он размеренно, – и Алина нашла информацию, что были случаи, когда толчком для пробуждения являлись знакомые звуки, любимые песни. Вот, попросили родителей принести записи Светкины и решили дать послушать.

– Понятно, – язвительно сказал Макс, проводя руками над бесчувственной драконьей невестой. Или женой? – О том, что любые резкие раздражители могут способствовать коллапсу мозга, вы не прочитали, – он задержал руки над животом, прислушался, прикрыв глаза. С ребенком все было нормально, а вот мышцы уже слабели – нужно будет настоять на интенсивных принудительных занятиях. Пусть массаж сделают, посгибают руки-ноги, поворочают, иначе атрофируется все и проблем не избежать.

– Мы спросили у врача, – не выдержала принцесса. – Он был не против.

– Вы думаете, он мог бы вам отказать? – насмешливо спросил Тротт, поднимая глаза. Она медленно краснела от злости. Нахмурился – что-то с пятой Рудлог было не то. Похудела, причем резко, за какие-то несколько дней. И – он присмотрелся – аура плясала какими-то клочками на уровне живота, пульсировала едва заметно.

– Вы ничего не принимали? – поинтересовался он, направляясь к раковине – помыть руки.

– А это не в-ваше дело, – возмущенно ответила Богуславская ему в спину.

– Не мое, – согласился он вежливо, – нижайше прошу меня простить, ваше высочество.

Зашумела вода. Мимо него раздраженно простучали девчоночьи каблуки, хлопнула дверь.

– Профессор, – гулко и серьезно сказал Ситников за его спиной, – не трогайте ее.

– Успокойтесь, Ситников, – холодно отозвался Тротт, вытирая руки. – Вы, кстати, подумали по поводу предложения Четери? На вашем месте я бы не стал отказываться от уникальной возможности учиться у мастера.

– Я пока у вас учусь, – неохотно ответил семикурсник. – Мне хватает.

– Я и десятой доли вам не дам, – Макс повернулся – студент нависал над ним горой, хмурый и злой. – Поверьте мне. И не смотрите на меня так, Ситников, идите лучше утешайте вашу принцессу. С такими нервами ей только магию изучать. И, – добавил он, – если вы друг ей, узнайте, не принимала ли она что-то из магпрепаратов. Я ее предупредил, но мало ли что в эту голову взбредет.

На часах Тротта пикнул таймер – до конца работы сушки осталось пять минут.

– До свидания, – сказал инляндец, открывая Зеркало. Ситников не ответил – он нехорошо и мрачно смотрел на своего наставника, задумчиво так, настороженно. Как будто решал важную задачу и не мог никак сопоставить факты. Но Тротт этого не видел – он с облегчением шагнул в полумрак своей гостиной и поспешил в лабораторию.

Через полчаса работы он выругался сквозь зубы – в голове крутилась дурацкая песенка, услышанная в палате Никольской. Надел широкие наушники и включил любимый тяжелый рок – грохочущие басы и скрежет мгновенно изгнали и навязчивый ритм, и все мысли, не касающиеся исследований.

А вечером, когда голодный и уставший Макс вышел из лаборатории, обнаружил на телефоне несколько пропущенных вызовов. Звонил заведующий кафедрой математики и магмеханики Николаев, и Тротт, посчитав статус звонившего недостаточной причиной, чтобы отложить ужин, принял душ, поел, удобно уселся в кресло и только после этого перезвонил.

– Лорд Тротт, – с неловкостью поздоровался старенький профессор, – спасибо, что перезвонили. Есть ли у вас время поговорить?

– Если бы не было, вы бы меня не услышали, – сухо ответил Макс. – Срочный вопрос?

– Да, – сокрушенно вздохнул завкафедрой. – Я хочу просить вас подменить до конца семестра преподавателя основ стихийных закономерностей у первого курса. Она была беременна, – Макс вспомнил доцента с опухшим лицом и большим животом, постоянно рассказывающую педсоставу о своем самочувствии, – мы все рассчитывали, что она родит после экзаменов, но роды, к сожалению, начались на восьмом месяце, прямо во время занятий.

– Очень непредусмотрительно с ее стороны, профессор.

– Э-э? – растерялся заведующий. – Да! – горячо воскликнул он. – Да! Она нас очень подвела. Большинство ее предметов мы раскидали по преподавателям, остались только основы. И кроме вас некому, коллега. Я бы не стал просить, зная, как вы заняты, но у меня нет выбора.

– Боюсь, не могу вам помочь, – с досадой на неожиданную просьбу ответил Тротт. – У меня нет на это времени.

– Да, да, конечно, – грустно пробормотал старик, – я тогда сам, сам. Простите, лорд Тротт. Э-хе-хе…

Макс сжал кулак и постучал им по колену. Николаев вел у них предметы на первом курсе и был тогда розовощеким кандидатом наук. Сейчас он уже казался совершенной развалиной, большую часть времени дремал у себя в кабинете, и Алекс держал его то ли из жалости, то ли из сентиментальных чувств.

– Дамир Абсеевич, – позвал Тротт недовольно, сам себя презирая в этот момент, – я просмотрел ежедневник. Два часа в неделю дополнительно я могу выделить. Но только до конца семестра. Дальше ищите другого преподавателя.

– Конечно! Конечно, голубчик! – радостно возопил старик. – Там предмет-то простейший, вам и восстанавливать ничего не придется. Примете экзамены и будете свободны! Выручили меня, выручили! Я сейчас же пришлю вам материалы и план занятий, ждите!

Макс вежливо послушал многократно повторяющиеся благодарности, попрощался и отключился. Нахмурился, постучал пальцами по стенке кресла. Определенно, университет засасывает его как болото, шаг за шагом. Сначала – внештатный факультатив, потом – занятия с семикурсниками, теперь – первый курс. Люди все-таки слишком утомительны: обращаешь внимание на одного – и оказываешься окруженным целой толпой тех, кто от тебя чего-то хочет.

Звякнул почтовый телепорт – в нем появилась обещанная стопка книг. Макс взял одну, за какие-то двадцать минут пробежал глазами оставшиеся темы курса – и захлопнул с твердым намерением лечь спать.

Ангелина

Здание, выбранное для дипслужбы, было теплым, одноэтажным и просторным. И, что важно, позади располагался небольшой пустырь, который сейчас оперативно расчищали от камней нанятые местные жители. На пустыре будет посадочная площадка для драконов, тут же разместят маленький домик с одеждой для них.

Ани обошла свою вотчину, слыша веселую перекличку работников со двора и чувствуя странный восторг. Вот это крыло они отдадут драконам – тут же, напротив, находятся несколько домов, чьи хозяева с радостью согласились предоставить вторые этажи (за отличную плату) в пользование ведомства. Значит, можно будет размещать гостей с комфортом. Сотрудники уже договорились с маленькими ресторанчиками о поставке обедов и ужинов, местные ателье спешно шили шторы для дипслужбы, плотники ремонтировали двери и полы.

Городок оживал в предчувствии новых перемен – да и вообще в Теранови было как-то многолюдно. Жители Рудлога и других государств, прослышав, что в горный город наведываются драконы, устремились сюда, и от туристов было не протолкнуться, несмотря на собачий холод. Спрос уже родил предложение: на улицах и в магазинах торговали теплыми химами и длинными меховыми дохами, рестораны ломились от посетителей, отдающих дань киселю и колобкам, а мэр Трайтис, немного оглушенный внезапной известностью городка, все же быстро сориентировался и запустил туристическую службу, которая теперь принимала сотни звонков каждый день и бронировала места в переоборудованных под мини-гостиницы домах добрых жителей. Мешок драконьего золота, подаренный на свадьбу, был заперт в сейфе, и планы на него имелись грандиозные: не только школу отремонтировать и стадион достроить, но и гостиницу заложить, а если так дело пойдет – то целый гостиничный комплекс с лыжными спусками и катками да курорт у горячих источников в горах.

С утра Ангелина приехала в Теранови с официальным, обещанным неделю назад визитом и уже сполна оценила слишком, на ее взгляд, ревностное гостеприимство местных жителей. Свиту она взяла небольшую. Обойтись вообще без сопровождения и охраны было не по статусу, но она с огромным облегчением по окончании официальной части отправила придворных обратно во дворец, оставив при себе только секретаря, горничную и охрану. Отправились в столицу и приехавшие заснять визит журналисты – срочно нужно было монтировать материал и готовить в новостные выпуски, сразу после репортажей о поездке королевы в Лесовину.

Мэр Дори Трайтис, страшно гордый очередным высоким визитом, организовал принцессе экскурсию, пригласил прокатиться на единственном трамвайчике, который с лязганьем двигался мимо цветных домов, и пройтись потом по улицам Теранови. И она не отказалась, хотя и замерзла отчаянно, несмотря на длинную шубку с капюшоном и плотные сапоги. Все было выстужено, схвачено морозом, и даже небо, на которое Ангелина периодически поглядывала с обжигающим ее до злости ожиданием, было похоже на застывший светлый кусок льда, и по нему медленно двигалось тусклое солнце. И не радовали ее ни искры на белом снегу, ни яркие крыши домов. Холодно было ей, холодно и томительно.

Городок определенно сошел с ума – кругом были одни драконы. Магазины, несмотря на крепкий мороз, выставили на лотки свежеизготовленные сувениры, и со всех сторон на принцессу смотрели белые пернатые ящеры. С футболок, полотенец и постельного белья, с кружек и прилавков с глиняными свистульками. Она таки остановилась у одного лотка, где торговали мягкими игрушками – уж очень забавно они выглядели, – и тут же стала обладательницей подарка – мехового дракончика, похожего больше на овцу, чем на небесного змея. Впрочем, туристов это не смущало: у предприимчивого лавочника смели всех драконоовец, только чтобы дома был такой же, как у принцессы Ангелины.

Ее высочество возложила цветы к памятнику своему деду, Константину, посетила больницу и школу, где пообщалась с детьми, приготовившими ей подарки и выступление – и, наверное, это была самая приятная часть. Не считая действительно вкусного обеда с почетными жителями города, по очереди рассказывавшими ей, как замечательно здесь, в Теранови, и как они рады, что она остается работать в городке.

«Замечательно, но холодно, – думала она, поддерживая разговор и легко улыбаясь собеседникам. – Это же какое терпение надо иметь, чтобы жить здесь?»

И не знала Ангелина, что после окончания обеда, когда они с мэром ушли в администрацию – обсуждать совместную работу, жители поспешили поделиться впечатлениями со своими знакомыми, те – со своими, и все пришли к выводу, что старшая принцесса, конечно, красавица, каких мало, – аж слова забываешь, когда глядишь на нее, – любезна и сдержанна, но ей очень недостает живости и улыбчивости ее младшей сестры, ныне королевы Рудлога, Василины.

Старшая Рудлог, аккуратно ступая по краешку свежеокрашенного пола, прошла в ту половину здания, где должна была располагаться дисплужба, – там уже стояли столы и шкафы, сотрудники распаковывали канцелярию и было весело и шумно. Она и не подумала пресекать этот шум. Потом, все потом. Зашла в свой маленький кабинет – секретарь уже разобрала подготовленные бумаги, приготовила начальнице кофе, – уселась за стол и снова стала перебирать папку с предложениями для драконов. Организация ведомства, торговля, найм персонала… Знать бы только, когда прилетит хоть кто-то из них. Чтобы согласовать встречу с Василиной, подготовить тут зал для официальных церемоний, наладить связь и обговорить график прилетов.

– Ангелина Викторовна, – в дверь заглянула секретарь, – тут к вам делегация. Из местных жителей. Примете?

– Да, – сказала принцесса, отодвигая бумаги. – Пригласите, пожалуйста. И принесите стулья, чтобы люди могли сесть.

Делегация была разношерстной и разновозрастной. Несколько совсем молоденьких девиц, которые восторженно таращились на нее, женщина в возрасте с цепким взглядом, пожилая интеллигентная пара.

– Госпожа, – волнуясь, начала женщина, после того как все поздоровались и расселись, – простите, что беспокоим вас. Тут на свадьбе дракон говорил, что им в город нужны врачи и учителя, да и других работников не хватает. Обещал содействие. Вот мы и пришли записаться, ваше высочество.

– Вы хотите переехать в Истаил? – уточнила Ани, пододвигая к себе лист бумаги. – Работать?

– Жить, работать, – подтвердила женщина, выбранная, видимо, парламентером. – Я бухгалтер, жила бы и дальше здесь, да суставы болят, врачи посоветовали переехать в жаркий климат. Супруги Лонис, – пожилая пара вежливо кивнула, – врачи. Она акушер, он терапевт. И девочки тоже: Лаисия у нас только-только из медучилища, медсестра, две другие закончили педучилище. Очень хотят к драконам.

Ани посмотрела на покрасневших девушек и едва сдержала улыбку. Энтери, по всей видимости, сделал своим соплеменникам отличную рекламу.

– Драконов, увы, совсем немного, – как можно мягче пояснила она, – но люди там прекрасные, дружелюбные, как у вас в Теранови, и город очень красивый. К сожалению, многое придется начинать с нуля, но я обещаю вам содействие с оборудованием и амбулаторного пункта, и школы. И если захотите вернуться – никто не будет вас упрекать, – она внимательно посмотрела на посетителей, но не увидела неуверенности и продолжила: – Давайте поступим так. Мы пока еще не начали работу, но я запишу вас сейчас сама, а потом вам нужно будет заполнить анкеты. Мы их подготовим и выложим в приемной, так что каждый, кто захочет, сможет прийти и записаться самостоятельно. Потом передадим анкеты и списки коллегам из Песков, и они уже будут принимать решение.

Ее слушали, кивали, соглашаясь.

– Простите, что отвлекли вас от дел, – повинилась женщина, когда все попрощались и стали вставать.

– Я рада, что вы захотели работать в Песках, – искренне ответила Ангелина. – Не нужно извиняться.

А вечером в Теранови, словно подгадав, прилетели Энтери и Ветери. Привезли на своих спинах целый отряд, отправившийся на спасение принцессы, – и не сказать, что драконы были уж очень довольны этим. И письмо от Нории. Вежливо поздоровались с жителями, в очередной раз сбежавшимися на площадь, и быстро оделись, не обращая внимания на вспышки фотоаппаратов туристов.

Мэр Трайтис, у которого выдалось очень хлопотное воскресенье, встретил дорогих гостей как старых друзей, ничуть не смущаясь изумлению на лице второго дракона от его словоохотливости и улыбкам первого, поглядывающего на друга с выражением «Ну я же тебе говорил». Мэр тут же пригласил их на ужин и торжественно проводил к зданию дипслужбы. И надо сказать, что в груди у принцессы все же сжалось что-то, когда она увидела двух красноволосых мужчин, входящих в ее кабинет. И Ангелина чуть было не засуетилась, но заставила себя поднять взгляд и спокойно их поприветствовать.

Они просидели в кабинете, над бумагами, до поздней ночи – добрый Дори Трайтис так и не дождался гостей на ужин. Говорили обо всем. О том, что служба занятости Рудлога даст объявление о поиске работников для Истаила, – и тут же просчитывали и записывали квоты по каждой профессии. О том, что на границе полосы блуждания со стороны Рудлога построят большой телепорт, чтобы драконам и жителям Песков не приходилось тратить лишнее время на перелет в Теранови. И там же, рядом с телепортом, будет рынок, наподобие того, что уже начал функционировать на границе с Тайтаной. О том, что нужно начинать прокладывать дорогу между государствами, а значит, нужны сопровождающие, которые не позволят заблудиться инженерам и рабочим. О том, что Рудлог готов поставить буры и насосы для поднятия воды с глубин. И еще о многом, очень многом.

Не говорили только об одном – вернется ли она в Пески, к Нории. Хотя, даже если бы они спросили, она бы не ответила им. Потому что и сама себе не могла дать ответ.

Уже ушли неожиданные гости, решив переночевать у отца Таси, старика Михайлиса, давно опустела дипслужба, и ей бы надо идти домой, во дворец, – охрана терпеливо ждала свою госпожу в коридоре. Но Ани не спешила. Она аккуратно разложила бумаги по папкам, сама ополоснула чашку из-под кофе. И, наконец, взяла в руки письмо от Нории.

Оно было не для нее – для Василины, и что-то похожее на сожаление кольнуло сердце ледяной Рудлог. Принцесса погладила плотную бумагу и поднесла запечатанный конверт к носу, позволив себе прикрыть глаза на мгновение.

И, хотя не могла она ничего почуять, кроме запаха старой бумаги и сургуча, показалось ей, что она слышит теплый и тонкий аромат мандариновых цветов, пряностей и сухой острой травы. И вокруг стало теплее – будто она была уже не в Теранови, а в Истаиле с его дворцами, цветами и бассейнами с колышущимися цветными занавесками, с блеском золота и лазури, и вот-вот должен был раздаться рокочущий голос: «Ты выйдешь за меня, Ани-эна?»

Деликатный стук в дверь вырвал ее из полудремы, в которой вспоминались обрывки разговоров и прикосновений, запахи и звуки, и охранники, увидев встающую из-за стола принцессу, обеспокоенно переглянулись – так бледна она была и так лихорадочно блестели ее глаза.

– Извините за задержку, – сказала Ангелина совершенно обычным, спокойным тоном, как будто не разрывали ее сейчас два далеких и таких нужных ей мира. – Действительно, пора домой.