Онлайн чтение книги Кот, который ограбил банк
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Вычесывая кошек утром, Квиллер одновременно проводил с ними отвлекающую и расслабляющую беседу.

— Согласно календарю, — говорил он, — сегодня понедельник. Но вам-то это, конечно, все равно. Для вас все дни одинаковы. У вас не бывает свиданий по субботам и черных понедельников, вы не ждете обещанного после дождичка в четверг.

Коты любили, чтобы после причесывания им немного почитали вслух, Квиллер выбрал на этот раз рассказ Марка Твена о скачущей лягушке. Коко предпочел бы «Царя Эдипа», но Квиллер объяснил, что для нежных кошачьих ушей эта история слишком трагическая.

Рабочий день Квиллер начал с посещения библиотеки, где его приветствовали два живых талисмана, Мак и Кэти. Кошки знали, что он всегда носит с собой что-нибудь хрустящее и вкусненькое. Полли в своей стеклянной клетке закусывала бутербродом с тунцом и морковными палочками.

— Хорошая новость! — сказала она. — К концу недели будет готова наша библиотека на колесах.

Машина под передвижную библиотеку была куплена на частные пожертвования; недостающую сумму добавил Фонд К. Изготовленная фирмой, выпускающей школьные автобусы, она выглядело точь-в-точь как эти транспортные средства, только не имела окон. Вместо сидений внутри установили книжные полки, и библиотека на колесах могла доставлять сотни томов в те места, где книжные фонды отсутствовали.

Правда, одно обстоятельство вызвало страшное недовольство публики: машина была окрашена в белый цвет. Во «Всякую всячину» приходили сотни писем, в которых читатели жаловались, что не смогут отличить передвижную библиотеку от молоковоза, кареты «скорой помощи» или фургона, развозящего белье из прачечной. Газета предложила читателям высказывать свои соображения.

Авторитетное жюри, в которое входила и Полли, рассмотрев читательские предложения, отобрало самое удачное, после чего машину отправили в студию промышленного дизайна в Локмастере на перекраску. Выбор жюри держался в глубокой тайне. И вот наконец закутанный в брезент транспорт возвратился в Пикакс и должен был торжественно появиться перед публикой в четверг.

— Ты не сообщишь мне по секрету, что там намалевали? — спросил Квиллер.

— На устах моих печать… — отвечала Полли с апломбом.

— Но я ведь могу потихоньку подкрасться и заглянуть под брезент. Или там выставили вооруженную охрану?

— Ты отказался войти в состав жюри? Теперь жди вместе со всеми рядовыми гражданами… Съешь лучше морковных палочек.

— Нет, спасибо.

— Они очень полезны.

— Потому и не хочется.

Следующим пунктом в маршруте Квиллера была редакция «Всякой всячины», где он вручил текст новой статьи молодому главному редактору Джуниору Гудвинтеру.

— Что случилось? — спросил Джуниор, привыкший к тому, что Квиллер сдает свои материалы в самый последний момент. Затем добавил: — Советую посмотреть сегодняшний выпуск. Вся первая страница посвящена горским играм — вращающийся в воздухе кейбер крупным планом и Кэмпбелл, которому вручают золотую медаль, а также Броуди с волынкой. На развороте — танцовщицы, скрипачи, марширующие оркестры и парочка дюжих шотландцев в национальных костюмах, поедающая «бридиз». На второй полосе наши поздравления Гомеру Тиббиту в связи с девяностовосьмилетием, а в колонке редактора ты найдешь довольно интересные письма читателей.

— Интересные, потому что ругательные?

— Сам увидишь.

— Кстати, Джуниор, тебе известно что-нибудь о старой хижине на Чипмункской дороге недалеко от «Большой Б.»? Говорят, там ошивается молодежь.

— Её снесли в соответствии с программой благоустройства дорог. Но хижина пользовалась такой популярностью, что все доски распродали на аукционе. Об этом притоне ходит масса всяких историй.

— Не хочешь ли перекусить со мной в «Макинтоше»?

— Не могу. Арчи собирает в обеденный перерыв экстренное совещание.

— Что же, интересно, случилось? — спросил Квиллер. — Что-то ужасное? Протек редакционный бойлер? Кто-то из разгневанных читателей отказался от подписки?

— Топай-топай! — рассердился Джуниор. — Я прослежу за тем, чтобы в завтрашнем выпуске твою фамилию напечатали неправильно.

Многолетняя война Квиллера с опечатками служила поводом для постоянных шуток в редакции. Как-то в первоапрельском номере коллеги напихали в его колонку столько «блох», что это развеселило даже самого Квиллера.

Но до апреля было ещё далеко, а пока Квиллеру хотелось отметить четырнадцатое сентября, первый день рабочей недели, ланчем в приятной компании. Выходя из редакции, он нос к носу столкнулся с мощным жилистым человеком в фермерском комбинезоне и кепке. Это бы Сиг Датчер, окружной агент[21]Окружной агент — чиновник Кооперативной службы внедрения Министерства сельского хозяйства США, организующий помощь фермерам за счет федеральных, штатных и местных фондов и переход к научным методам ведения сельского хозяйства.. Квиллер часто встречал его в закусочной «Грозный пес», где фермеры собирались, чтобы выпить чашечку кофе, поболтать о погоде и урожае, перекинуться парой шуток.

— Сиг, жук ты навозный! Что заставило тебя выбраться из своей кучи?

— Надо было доставить в газету свежие новости с полей.

— У тебя есть время перекусить со мной у «Ренни»? Я угощаю.

— Время-то есть, но пустят ли меня в таком виде?

— Конечно. Мы просто съедим в кафе по котлете.

Сиг впервые увидел отель после реставрации и был поражен, а белые стены вкупе с ярко-голубыми и ярко-зелеными столиками в кафе заставили его признать, что «Грозному псу» далеко до подобного великолепия.

— Что там, кстати, нового? — спросил Квиллер, когда они уселись за столик. — Я уже давно туда не заглядывал.

— Ну, что нового… Бенни перевернулся на тракторе и сломал ногу… У Кальвина пали две коровы… Дочь Дуга получила на ярмарке голубую ленту за то, что вырастила черномордую овцу… Жене Спенсера надо делать операцию, а срок медицинской страховки у них истек… Вот, пожалуй, и все. А как дела у тебя, Квилл? Судя по цветущему виду, ты исправно съедаешь по «макинтошу»[22]«Макинтош» — популярный американский сорт красных кисло-сладких яблок. Назван по имени фермера Джона Макинтоша, который начал выращивать их в 1796 г. в день, чтобы не встречаться с докторами.

— Вообще говоря, я ничего не имею против представителей медицинского цеха — вполне достойные и приятные люди. Просто я люблю яблоки. «Макинтош» — самый мой любимый сорт после «уайнсепа».

— «Уайнсеп» в наших краях практически не выращивают, зато у нас есть сад, прославившийся на весь север своим «макинтошем». С этим, кстати, связана одна история, достойная упоминания в вашей газете. Тебе известно, что первые сортовые яблоки завезли в Америку переселенцы из Европы? До этого здесь росли только дички. А буквально все произрастающие у нас «макинтоши» произошли от деревца, обнаруженного в канадских лесах.

— А как оно туда попало? — спросил Квиллер.

— Непостижимая тайна! В тысяча восемьсот тридцать втором году один фермер в провинции Онтарио расчищал территорию под ферму и нашел его. Он пересадил дерево в сад, и оно лет тридцать плодоносило. А потом его сын научился делать прививки, и так оно и пошло.

— Да, эта история вполне достойна рубрики «Бойкое перо».

— Я уже давно хотел её тебе рассказать. Приходи к нам в окружной совет и получишь целую кучу всяких материалов по «макинтошу». Канадец, кстати, писал название сорта немного по-другому: «мак-интош».

В ожидании котлет они обсудили горские игры, вынашиваемый округом Биксби проект постройки казино, удивительные свойства шотландских овчарок и прогноз погоды.

— А как в «Грозном псе» насчёт новых анекдотов? — спросил Квиллер.

— Знаешь про двух быков?..

Его прервало появление официантки.

— Вы ничего не сказали насчёт гарнира, так что я принесла вам жареную картошку. Чем ещё могу быть полезна, джентльмены?

Сиг заказал перечный соус, а Квиллер попросил хрена.

— Надо же! — воскликнул окружной агент, когда официантка отошла. — Она назвала нас джентльменами !

— Да, их настоятельно попросили забыть обращение «мальчики». А что ты испытываешь, когда тебя называют джентльменом?

— Потрясение. Возможно, это отучит меня ставить локти на стол. Жена будет очень довольна.

— Как, кстати, твоя семья?

— Всё в порядке, спасибо. Парень увлекается футболом, дочка поступила в колледж. Хочет быть ветеринаром и лечить не иначе как очень крупных животных. Представляю, как это будет выглядеть… Сама-то она крохотулька… Да, я не рассказал тебе самого интересного! Бекки подрабатывает в отеле помощницей горничной, и это она обнаружила труп в пятницу утром!

— Да-а… Для первокурсницы, наверное, не самое слабое впечатление.

— Ещё бы! Бекки к такому не привыкла… Она должна была убирать номера триста один и триста один «а» каждое утро между половиной восьмого и половиной девятого, пока постояльцы завтракают в кафе. Бекки, как всегда, постучала и открыла дверь ключом, но та оказалась заперта на цепочку. Тогда она прошла в соседний номер… Полиция велела никому об этом не рассказывать, но я знаю, что дальше тебя это не пойдёт…

— Не беспокойся.

— Прежде всего она обратила внимание на то, что постель секретарши не разобрана, как будто никто не ложился. Она открыла дверь в соседний номер: там-то на постели лежали, но с подушкой на лице. Бекки выскочила из номера, сообщила обо всем горничной, потом полицейским и ответила на их вопросы — всё как полагается. А уже после этого с ней случилась истерика, и пришлось отправить её домой.

— Да, Бекки досталось! Но она держалась молодцом.

— Как ты думаешь, Квилл, чьих рук это дело?

— Судя по всему, кого-то из Центра.

— Вот и ребята в «Грозном псе» того же мнения, — кивнул Сиг.

Перед тем как покинуть отель, Квиллер купил в киоске свежий выпуск газеты, сел в уголке Стикли и стал просматривать номер, фыркая в усы — то одобрительно, то с возмущением. Одобрил он освещение горских игр в целом и поздравление Гомеру Тиббиту. А не понравились ему, во-первых, фотография Тиббита, которую за тридцать лет можно было бы и обновить, а во-вторых, непомерное восхваление юного победителя в состязаниях. Чрезмерная похвала легко могла вскружить голову неискушенному Бозу. А главное, было непонятно, к чему давать в номер снимок «двух неизвестных шотландцев, поедающих „бридиз“». Одна подпись чего стоила… Вряд ли кто-нибудь в целом округе Мускаунти не знал в лицо Квиллера и Мак-Вэннела Нет бы уделить побольше места Эндрю Броуди с его волынкой! А про танцора совсем забыли. Даже редакторская статья о золотом медалисте показалась Квиллеру чересчур сентиментальной, если не сказать слащавой. Вполне ординарная история: молодой человек был лишен семейного тепла, но настойчиво пробивал себе дорогу, неустанно занимался, посещал тренировки, работал… Ну да ладно. В конце концов, ведущий колонку не указывает главному редактору, как ему писать. Квиллер пробежал письма читателей.

Последней в списке дел, намеченных Квиллером на понедельник, значилась поездка в деревню пенсионеров «Уголок на Иттибиттивасси» с ежегодным визитом к самому старому и одному из самых выдающихся жителей округа. Деревня располагалась не на берегу реки, как можно было бы предположить, а на невысоком гребне между Чипмункской дорогой и Кровавым ручьем, но ни то, ни другое название как-то не вдохновляло долгожителей. Главное здание деревни было четырехэтажным, с высокой остроконечной крышей, и напоминало санаторий где-нибудь в Швейцарии или в Скалистых горах.

Гомер Тиббит и его жена Рода переехали сюда, чтобы в случае чего помощь была под рукой. Когда Квиллер поднялся к ним, Рода, которой было под девяносто, о чем не давали забыть белые волосы и слуховой аппарат, приветствовала его теплой улыбкой:

— Без вашего визита, Квилл, это был бы не день рождения. Гомер ждет вас в своей берлоге. — В доказательство сего в соседней комнате чихнули.

— Заходите в библиотеку, — раздался высокий дребезжащий голос, — если только у вас нет аллергии на пыль.

Сухопарый и угловатый, Гомер, подобно восточному владыке, восседал в гнезде из подушек, со всех сторон подпиравших его костлявую фигуру. Морщины и складки на коже выдавали возраст, но дух старика был ещё крепок. Гомер всю жизнь прожил холостяком и проработал директором школы; уйдя на пенсию, он стал официальным историком округа Мускаунти, а сравнительно недавно женился на бывшей учительнице, лет на десять лет моложе его.

— Польстился на то, что у меня ещё не были просрочены водительские права, — с улыбкой говорила Рода.

— А она вышла за меня потому, что верила в моё блестящее будущее, — добавлял Гомер. — В свои неполные восемьдесят два она была ещё сущей сорвиголовой. Мне стоило немалых трудов обуздать её буйный нрав.

— Я приготовлю чай? — улыбнулась Рода. Когда она вышла, Квиллер поставил на стол диктофон.

— Итак, Гомер, — произнес он, — надеюсь, у вас есть что поведать в этот торжественный день потомкам? Что-нибудь глубокомысленное и пригодное для печати…

Гомер старательно прокашлялся.

— Хорошо, что вы об этом спросили. Я тут недавно наткнулся на свою первую чековую книжку, которую завел ещё мальчишкой, и это дотянуло за собой целую цепочку воспоминаний. Я родился в местечке с говорящим названием Литл-Хоуп — Безнадега, — но очень надеялся со временем разбогатеть и приобрести собственную лошадь с седлом. Отец давал мне карманные деньги — десять центов в неделю. Я тут же отправлялся в магазин и покупал на один цент недельный запас леденцов, а остальные клал в чугунную копилку. Она была похожа на яблоко, с пробкой в днище, и дважды в неделю я вытаскивал пробку, чтобы пересчитать свои сбережения. Когда у меня накапливалось пятьдесят центов, я относил их в банк и клал на свой счет. Кассир подводил итог в правой колонке, так что я всегда мог сразу определить размер своего состояния. Время от времени банк добавлял к этой сумме набегавшие проценты. Меня всегда поражал и радовал тот факт, что я получаю что-то задаром.

— И удалось вам скопить денег на лошадь? — спросил Квилл.

— На лошадь — нет, но я купил в рассрочку двухколесный велик. Когда мне сказали, что можно сразу, ещё не выплатив всю сумму, взять его домой, я просто не мог поверить своему счастью! Мне это представлялось необыкновенной щедростью.

Рода разлила чай и сказала:

— Помолчи немного и выпей чая, пока горячий.

— Как она меня тиранит с этим своим горячим чаем! Хочет, чтобы я ошпарил внутренности.

— Он забывает его выпить, а потом жалуется, что чай холодный, — сообщила Рода. — О, если бы я знала о всех его странностях и сумасбродствах, когда доверила ему свою жизнь!

— Ну-ну… Всё ты прекрасно знала. Недаром годами гонялась за мной.

— Не слишком-то ты и убегал, дорогой. Квиллеру эта перепалка была знакома — он слышал её всякий раз, когда приезжал с визитом.

— В те времена, наверное, ещё не платили подоходного налога? — спросил он.

— Нет, его ввели позже, когда я пошел работать в свою первую школу, которая умещалась в одной комнате с толстопузой печкой. Зарплата была весьма скромная, а в конце года правительство отбирало у меня целых четыре доллара. Они называли это взиманием подоходного налога, а я считал бессовестным грабежом. А теперь, когда из Вашингтона только и слышишь: семьдесят миллионов… двенадцать миллиардов… шесть триллионов, кажется, что тебе рассказывают сказку о золотой рыбке. Вам, по молодости лет, она, конечно, неизвестна.

— Гомер, вам пора писать автобиографию, — посоветовал Квиллер.

— Рановато ещё, — ворчливо ответил старик. — Вот доживу до того дня, когда этого жулика вышвырнут из кресла мэра…

— В таком случае ты будешь жить вечно, дорогой! — ввернула Рода. — Мистера Блайта всякий раз переизбирают на новый срок, — объяснила она Квиллеру, — только потому, что его мать была из Гудвинтеров. — Прихлебывая время от времени чай, она вырезала что-то миниатюрными ножницами из листка черной бумаги.

— Позвольте узнать, что вы делаете? — спросил Квиллер.

— Вырезаю ваш силуэт. Меня научила этому бабушка. В викторианскую эпоху это занятие было очень популярным. У бабушки был силуэт с подписью самого Эдуарте. Теперь за него дали бы кругленькую сумму. Бабушка обещала оставить силуэт мне, а в результате его получил мой кузен из Огайо.

— Вот если кто и сведет меня преждевременно в могилу, так это Рода со своими негодяями родственниками! — пожаловался Гомер.

— А у меня совсем нет родственников, и я был бы рад даже парочке негодяев, — вздохнул Квиллер.

— Так одолжите у Роды, Квилл! В первую очередь — тех, из Огайо.

— А как же… ваша тетя Фанни, которая оставила вам наследство? — спросила Рода.

— На самом деле она не была мне тёткой — только подругой матери.

— Как поживает милая Полли? Я не видела её с тех самых пор, как мы переехали сюда. Раньше я ежедневно возила Гомера в библиотеку, и мы всегда перебрасывались с ней парой слов.

— А здесь вам не скучно?

— О нет! У нас есть Кружок любителей чтения, мы слушаем лекции, организуем дискуссии. На прошлой неделе к нам приезжал лектор из Общества по борьбе с безграмотностью. Оказывается, взрослых учить грамоте легче, чем детей. С возрастом вырабатываются определенные навыки и умения, и человек реалистичнее всё воспринимает.

Гомера явно клонило в сон, и Квиллер решил, что пора ехать. Рода подала ему силуэт в конверте:

— Поместите его в рамку и подарите Полли. Она с удовольствием будет держать его у себя на столе в библиотеке. У вас очень красивая голова.

Как только Квиллер дошел до машины, он открыл конверт. Силуэт был не больше почтовой марки, но сходство с оригиналом угадывалось. Только усы вышли почему-то слишком большими. Возможно, настала пора их подстричь. Голова показалась ему чуть приплюснутой, но в целом он и вправду остался доволен. Приехав в город, он остановился возле универмага Ланспиков и купил в отделе сувениров небольшую рамку.

Вечером, когда Квиллер готовил кошкам ужин, Коко вдруг что-то проворчал и, вспрыгнув на стол, уставился в окно. Пару минут спустя из лесу выкатил красный автомобильчик Селии Робинсон. Но Коко всегда приветствовал её приезд мурлыканьем, а не ворчанием.

Выйдя навстречу, Квиллер увидел за рулём незнакомую женщину. Опустив стекло, она произнесла:

— Мистер Квиллер? Селия Робинсон попросила меня кое-что вам отвезти. Сама она очень занята. — Женщина передала ему три картонки, лежавшие рядом с ней на сиденье.

— Очень ей признателен. А вы её новая помощница?

— Да, сэр.

Женщина была крепкой на вид, но не слишком интересной; она носила очки, волосы были стянуты в тугой узел на затылке.

— Простите, как вас зовут? — спросил Квиллер.

— Нора, сэр.

— Благодарю вас, Нора… Если вы повернёте вон за тем деревом направо, то окажетесь прямо на Главной улице.

— Понятно, сэр. Спасибо.

Поставив картонки в холодильник, Квиллер сразу позвонил Селии поблагодарить за внимание и заботу.

— Я не в силах оторваться от большого ланча, который готовлю на завтра, и решила послать сегодня Нору. Какое она произвела на вас впечатление?

— Ну, какое может быть впечатление? Аккуратная, вежливая.

— Да, с манерами у неё всё в порядке. Она много лет работала прислугой у Спренклов, помогала кухарке. Это её я обучаю грамоте.

— Так это она написала письмо в газету?

— Значит, его опубликовали? Она будет потрясена.

— Вы помогали ей писать, Селия?

— Только исправила кое-какие грамматические ошибки… Вы ещё не открывали картонки? Салат из тунца — для бутербродов. Хлебный пудинг я полила шоколадным соусом, а ещё положила очень симпатичный окорок.

— А чем отличается очень симпатичный окорок от не очень симпатичного?

Селия так пронзительно рассмеялась, что Квиллеру пришлось на время отодвинуть трубку от уха.

— Не буду вас больше задерживать, Селия. Возвращайтесь к своему королевскому цыпленку.

Разбирая доставленные продукты, Квиллер не думал ни о хлебном пудинге, ни о симпатичном окороке. Его мучил неразрешимый вопрос: каким образом кот почувствовал, что в машине не Селия, а другая женщина?