Онлайн чтение книги Красный свет
VII

Все произошло словно на другой планете. Ему не пришло в голову ни задать вопрос, ни принять какое-либо решение, ни проявить малейшую инициативу, и он, вероятно, не удивился бы, если бы кто-нибудь прошел сквозь него, как проходят сквозь призрак.

Положив руку на плечо Стиву, лейтенант вел его в конец коридора, где было окно, и им приходилось прокладывать себе дорогу через людской поток, который как по сигналу наводнил этаж: женщины, мужчины, принаряженные дети, многие с цветами, фруктами, коробками конфет.

— Допрашивать ее сейчас, при посетителях, бесполезно, — сказал лейтенант; ни с того ни с сего он стал обращаться к Стиву так, словно обязан ему отчетом или нуждается в его согласии. — В любом случае самое разумное — дать ей прийти в себя. Выяснить с ней единственный существенный в данный момент вопрос я попросил врача.

Старшая сестра, к которой у каждого был разговор, больше не занималась ни Ненси, ни им. Лейтенант протянул Стиву пачку сигарет, поднес спичку.

— Подождите, пожалуйста, меня здесь — я только взгляну на раненого. Это сэкономит нам время.

Три минуты или час — не все ли равно, сколько теперь ждать? Присев на подоконник, Стив смотрел в пространство не более заинтересованно, чем если бы перед ним был аквариум, в прозрачной воде которого шныряют рыбки, и не понимал, что ободряющие знаки, подаваемые старшей сестрой, относятся к нему.

Врач вышел из палаты, посмотрел в оба конца коридора, чему-то, казалось, удивился и направился к сестре.

Та бросила ему несколько слов, указала на лестницу, и врач, в свою очередь, исчез за стеклянной дверью.

Молодая женщина в больничном халате медленно расхаживала по коридору от палаты к палате, опираясь на мужа; она держала за руку маленькую девочку и восторженно улыбалась, словно внимая неземной музыке. Всюду были люди. Они говорили, входили и уходили, жестикулируя без видимой причины, и когда лейтенант, появившись у стеклянной двери над лестницей, сделал Стиву знак подойти, тот с облегчением направился к Марри: теперь ему не нужно думать, куда себя деть.

— Доктор, как и я, полагает, что вам лучше не видеться с женой до вечера или завтрашнего утра. Окончательно он скажет в семь, когда осмотрит ее. Если хотите, едем со мной: мне надо вернуться на службу, но прежде я должен позвонить.

Он подошел к аппарату на столе сестры, стоя заказал разговор, а Стив все ждал и ждал: у него и в мыслях не было прислушиваться к тому, что говорит лейтенант. До него доносились лишь отдельные слова, и он в них не вдумывался.

— Да, как мы и предполагали… Так точно… Сейчас еду.

Стив последовал за ним по лестнице, коридору первого этажа, холлу и, наконец, больничному саду, аллеи которого были забиты машинами.

У него кружилась голова от солнца, от шума и движения толпы. Вокруг все бурлило. Он машинально опустился на заднее сиденье полицейской машины, лейтенант сел рядом, захлопнул дверцу и скомандовал водителю-сержанту:

— В полицию!

Мимоходом Стив заметил свою машину, утратившую привычный вид: казалось, она больше не принадлежит ему. Улицы, по которым они проезжали, кишели народом: преобладали обнаженные до пояса мужчины в шортах и дети в цветных купальниках; повсюду ели или посасывали трубочки с мороженым, раздавались автомобильные гудки, девушки громко смеялись, запрокидывая голову или повисая на руке спутника, и громкоговорители как бы раскидывали пестрый музыкальный шатер над всей этой сумятицей.

— Может быть, хотите купить себе рубашку-другую?

Автомобиль остановился у магазина, где по обе стороны от входа висели разные предметы для пляжа.

У Стива еще хватило соображения попросить две белые рубашки с короткими рукавами, назвать свой размер, положить в карман сдачу и снова сесть в машину, где ждали его оба спутника.

— У меня в кабинете есть бритва и все необходимое.

Там вы сможете привести себя в порядок. Если я не поеду с вами в больницу, вас подбросит одна из машин. Боюсь только, вам будет трудно найти номер в гостинице.

Они выехали из города, и везде вдоль дороги стояли ларьки и палатки, где торговали разной едой и мороженым. Лейтенант дождался, пока шоссе станет настоящим шоссе, обсаженным с обеих сторон деревьями.

— Вы поняли? — обратился он к Стиву, когда счел момент подходящим.

Стив услышал слова, но понадобилось некоторое время, прежде чем они наполнились для него смыслом.

— Что понял? — спросил он в свой черед.

— Что произошло с вашей женой?

Стив с трудом сосредоточился, покачал головой и признался:

— Нет.

И тихо добавил:

— Можно подумать, что она меня боится.

— Это я подобрал ее на обочине прошлой ночью, — продолжал его попутчик еще более приглушенным голосом. — Ей повезло: неподалеку от места, где она лежала, с людьми из Уайт-Плен случилась авария. Они услышали стоны. Я патрулировал в нескольких милях оттуда, мне радировали из управления, и я оказался там раньше «скорой помощи».

Почему лейтенант говорит так неестественно? Он словно рассказывает все это лишь для того, чтобы оттянуть время. В их разговоре появился какой-то фальшивый тон. Стив, тоже думая не то, что говорит, спросил:

— Она очень страдала?

— Она была уже без сознания — потеряла много крови. Вот почему она выглядела такой бледной, когда вы ее увидели. Первую помощь ей оказали на месте.

— Сделали укол?

— Да. Делал, кажется, санитар. Потом пришлось искать больницу, где есть свободные койки, и мы объездили четыре, прежде чем…

— Знаю…

— Я просил поместить ее в отдельную палату. Оказалось — нельзя. Вы же сами могли убедиться… А допрашивать ее в присутствии других больных неприятно.

— Да.

Он все еще видел перед собой расширенные от ужаса глаза Ненси и по-прежнему не решался задать главный вопрос: за ними образовался целый кортеж. Их машина шла быстро, другие, заметив полицейскую эмблему, резко замедляли ход и пристраивались в хвост. Проезжая мимо какого-то ресторана, лейтенант предложил:

— Не хотите чашку кофе?

Стив отказался: у него не хватит решимости выйти из машины.

— Впрочем, кофе есть и у нас. Понимаете, Хоген, ваша жена так испугалась, увидев вас, лишь потому, что считает себя ответственной за случившееся.

— Но ведь ключ унес я. Ненси это прекрасно знает.

— И все-таки она сама ушла от вас, хотя на шоссе было пусто и темно.

Стив не знал, зачем лейтенант взял его с собой. Он не задумывался над этим. Он был только удивлен, что такой человек, как Марри, положил ему руку на колено. А тот, глядя в сторону, сказал еще более невыразительным голосом:

— Преступник напал на нее не только для того, чтобы вырвать сумочку.

Стив повернулся к нему и, нахмурив лоб, напрягая взгляд, чуть слышно произнес:

— Вы хотите сказать, что…

— Ее изнасиловали. Врач подтвердил нам это в десять утра.

Стив не шевельнулся, не задрожал, не сказал ни слова.

Он окаменел — перед ним возник трагический образ Ненси. Не важно, какие слова произносит сейчас лейтенант.

Он прав, что продолжает говорить. Нельзя, чтобы их захлестнуло безмолвие.

— Как подтверждают изорванная одежда и ссадины на теле, ваша жена мужественно защищалась. Тогда насильник оглушил ее, ударив по голове тяжелым предметом — куском свинцовой трубы, гаечным ключом или рукояткой пистолета, и она потеряла сознание.

Они выбрались на автостраду, которую Стив уже видел в близком — или далеком? — прошлом, проехали по ней несколько миль, и машина остановилась у кирпичного здания, где помещалась полиция штата.

— Я думал, по дороге об этом легче сказать. А теперь пойдем ко мне в кабинет.

Стив не мог говорить. Как лунатик, он проследовал через комнату, где толпились люди в форме, и вошел В указанную ему дверь.

— Одну минутку… Вы разрешите?

Его оставили одного: то ли потому, что лейтенант должен был отдать распоряжения, то ли из деликатности.

Но Стив не заплакал, как, вероятно, предполагал Марри, не сел, не сделал ни шага, а лишь раскрыл рот и попытался произнести: «Ненси».

Но звука не получилось. Приближение мужа испугало Ненси. Она стыдится за себя, готова была просить у него прощения!

Дверь открылась, вошел лейтенант, неся два картонных стаканчика с кофе.

— Сахар уже положен. Надеюсь, пьете с сахаром?

Они выпили кофе.

— Если все пойдет хорошо, через час-другой мы его возьмем.

Марри снова вышел, на этот раз оставив дверь открытой, почти сразу же вернулся с картой такого крупного масштаба, какой Стив никогда еще не видел, и расстелил ее на столе. Отдельные перекрестки, стратегические, так сказать, точки Мэна и Нью-Гэмпшира поблизости от канадской границы, были обведены красным карандашом.

— Приблизительно в миле от того места, где он был вынужден оставить машину и бросить вас на дороге, его подобрал шофер грузовика и подвез до Эксетера. Оттуда…

Внезапно обретя голос, Стив перебил:

— О чем это вы еще?

Он почти кричал, и тон его был угрожающим, словно Стив требовал от собеседника: «А ну-ка повтори, что ты сказал».

— Я говорю, что в Эксетере он нашел…

— Кто нашел?

— Хэллиген. Сейчас он в квадрате…

Лейтенант протянул руку, чтобы пальцем указать место на карте, но Стив резким движением отвел ее:

— Я не спрашиваю, где он. Я хочу знать, это он?..

— Я думал, вы давно поняли.

— Вы не ошибаетесь?

— Нет. Я точно знаю это еще с утра, когда предъявил фотографию бармену «У Армандо». Он его безоговорочно опознал. Хэллиген ушел из бара в тот момент, когда вы находились там.

Сжав кулаки, стиснув челюсти, Стив пристально смотрел на лейтенанта и словно ожидал новых доказательств.

— Мы напали на его след в той «бревенчатой хижине», где он пил с вами. Там же нам описали вас и вашу машину.

— Хэллиген! — повторил Стив.

— Только что в больнице, пока вы ждали в коридоре, а я прошел к раненому, врач по моей просьбе предъявил фотографию вашей жене. Она его тоже опознала.

Помолчав, лейтенант добавил:

— Теперь-то понимаете?

Что он понимает? Слишком много для одного человека надо ему понять.

— Сегодня в девять утра владелец станции обслуживания в одном маленьком местечке Нью-Гэмпшира позвонил в полицию и сообщил номер вашей машины, который мы уже знали от бармена «бревенчатой хижины».

Шла ли полиция по его следу, отмечая путь Стива красным карандашом, как делает сейчас с Сидом Хэллигеном?

— Хотите побриться? — спросил лейтенант, открывая дверь в ванную. — Ясно одно: за побег ему грозили пять — десять лет к прежнему сроку. Теперь это — электрический стул!

Стив захлопнул дверь и согнулся вдвое: он обеими руками держался за живот, тело сотрясала икота, на глазах выступили слезы.

Рядом, за стенкой, он слышал разговор лейтенанта по телефону, потом шаги нескольких человек и гул голосов — в кабинете началось совещание.

Прошло много времени, прежде чем он смог умыться холодной водой, намылить лицо кремом и побриться, глядя на свое отражение в зеркале с той же суровостью, с какой он смотрел на Марри. Гнев клокотал в нем, как гроза, раскаты которой раздаются в небе сразу со всех сторон, его переполняла жгучая ненависть, выразимая лишь одним кратким словом — «убить!» Но убить не оружием, собственными руками — медленно, жестоко, со знанием дела, не упуская ни одного отчаянного взгляда, ни одной предсмертной судороги.

Лейтенант сказал: «Теперь это — электрический стул!»

Его слова напомнили Стиву голос, говоривший о том же прошлой ночью. Голос Хэллигена, который цедил: «Я не хочу угодить на электрический стул».

Нет. Это было не так. Сцена воскресла в памяти Стива. Он спросил Сида, стрелял ли тот. Задал вопрос спокойно, без негодования, разве что голос слегка дрожал от любопытства. И Хэллиген небрежно проронил:

«Если бы я стрелял, меня бы отправили на электрический стул».

Не тогда ли Стив вспомнил о двух молодых людях, пытавшихся ограбить банк на Медисон-авеню?

Хэллиген провел в Синг-Синге четыре года. Он не захотел сделать больно девчушке, дал ей плитку шоколада и запер в шкафу, чтобы она не кричала. Связал ее мать и заткнул ей рот кляпом, чтобы она не мешала ему шарить по ящикам в поисках семейных сбережений. У него еще не было пистолета. Ему понадобилась также одежда мужа на смену тюремной. Потом он украл оружие из витрины магазина. И наконец…

Голый по пояс, с влажными волосами, Стив приоткрыл дверь:

— Я забыл рубашки в машине.

— Вот они, — ответил лейтенант, указывая на стол, где лежал пакет.

Он окинул Стива взглядом и удостоверился, что тот пришел в себя.

— Можете надеть рубашку прямо здесь. У нас ничего секретного.

Сержант докладывал о только что полученном по телефону сообщении:

— На триста второй, между Вудвиллом и Литтлтоном, обнаружена машина, угнанная в Эксетере. Бак пуст. Преступник либо рассчитывал, что горючего хватит до канадской границы, либо не рискнул появиться на заправочной станции.

Оба склонились над картой.

— Полиция Нью-Гэмпшира держит нас в курсе. Она уже предупредила ФБР. По всему району выставлены кордоны, но леса затрудняют поиск. Вызваны собаки. Их ждут с минуты на минуту.

— Слышите, Хоген?

— Слышу.

— Я надеюсь, его возьмут еще до ночи и он не успеет совершить новое преступление на какой-нибудь уединенной ферме. Хэллиген в таком положении, что не остановится перед убийством. Он знает, что играет ва-банк.

Можешь идти, старина.

Сержант вышел. Лейтенант остался сидеть за картой.

Он снял китель, завернул рукава рубашки и курил трубку, которой пользовался, наверно, лишь у себя в кабинете и дома.

— Садитесь. Сегодня чуть поспокойней. Большинство уже приехали, куда хотели. Завтра на дорогах будет в основном местный транспорт — значит, жди лишь несколько несчастных случаев на воде да потасовок в дансингах. Туго придется в понедельник, когда все ринутся в Нью-Йорк и другие большие города.

Сорок пять миллионов…

Стив с ужасом отогнал от себя эти слова: они напоминали о беге машин и чмоканье шин по асфальту, о фарах, о милях, пройденных в темноте, словно по «ничьей земле», о внезапных вспышках неоновых реклам.

— Он угрожал вам пистолетом?

Стив посмотрел лейтенанту в глаза: откинувшись на спинку стула, тот попыхивал трубкой.

— Когда я сел в машину, он там уже был и держал меня на прицеле, — сказал Стив, тщательно выбирая слова. Потом, словно бросая вызов, отчеканил:

— Но этого не требовалось.

Лейтенант не вздрогнул, не выказал удивления и задал следующий вопрос:

— В «бревенчатой хижине»… Кстати, она называется «Голубая луна». Итак, в «Голубой луне» вы уже знали, кто он?

Стив отрицательно покачал головой.

— Я видел, что это бродяга, подозревал, что он скрывается. Это заинтриговало меня.

— Вели машину все время сами?

— Мы остановились у какой-то бензоколонки, залили бак, и я раздобыл у заправщика маленькую. Выдул ее, кажется, за несколько минут.

Он добавил подробность, о которой его не спрашивали:

— Хэллиген уснул.

— Ах вот как!

— Потом у нас случился прокол, и ему пришлось менять колесо: я никуда уже не годился. Как рухнул на откос, так все время и пролежал. Больше ничего не знаю.

Он мог бросить меня или пристрелить, чтобы я не донес.

— Вы сказали ему, что знаете, кто он?

— Выйдя из «Голубой луны».

— Как себя чувствуете?

— Меня вывернуло наизнанку. Что со мной будет дальше?

— Я отвезу вас в Хейуорд. Уже пять часов. В семь врач снова осмотрит вашу жену и скажет, можно ли вам повидать ее вечером. Полагаю, вы намерены провести ночь в Хейуорде?

Стив не подумал об этом. Такой вопрос еще никогда не вставал перед ним. Он впервые в жизни оказался без крова на ночь, а тут еще опустевший дом в Лонг-Айленде, двое детей, ждущих его в лагере, и жена на больничной койке, окруженная пятью другими больными!

— Обращаясь в отели и гостиницы, вы только потеряете время: все забито до предела. Но есть еще частные лица, сдающие летом комнаты на ночь. Может, вам повезет.

Лейтенант больше не спрашивал о его отношениях с Хэллигеном, не намекал на них, и это стесняло Стива.

Ему хотелось поговорить, выложить как на духу все, что он передумал за ночь: он был убежден, что тогда ему станет лучше, что он почувствует облегчение.

Догадывался ли собеседник о его намерении? Или по каким-то своим соображениям хотел избежать такой исповеди? Как бы то ни было, лейтенант встал, чтобы поторопить Стива:

— Если не хотите ночевать на пляже, вам лучше не задерживаться здесь. Позвоните, когда у вас будет адрес.

Я скажу вам, как дела.

Стив уже был у двери, когда Марри напомнил:

— А вторая рубашка?

Стив вернулся и взял пакет: он совсем забыл, что купил две.

— Грязную я бросил в корзину, — сказал он.

, В большой комнате давешний сержант с наушниками да голове доложил начальнику:

— Прибыли собаки. Обнюхали сиденье брошенной машины и взяли след.

Стиву не терпелось уйти, но он не решался протянуть Марри руку.

— Благодарю за ваше отношение ко мне, лейтенант. И за все.

Ему указали машину, за рулем которой сидел человек в форме. Стив поместился рядом.

— В Хейуорд. Отвезешь его во двор больницы: он оставил там свою машину.

Езда понемногу убаюкала Стива. Сперва он боролся со сном, потом уронил голову на грудь и задремал, не теряя, однако, полностью представления о том, где находится. Он лишь утратил ощущение времени. Пережитые события беспорядочно всплывали в его памяти, образы, то сцепляясь, то разъединяясь, смешивались между собой.

Хэллиген, например, отождествлялся не с человеком, у которого худое и нервное лицо, а с блондином из первого бара; когда же Стив представлял себе Ненси пьющей с ним за стойкой в баре, это был не придорожный бар, а заведение Луи на 45-й улице.

Он разволновался, запротестовал: «Нет! Это не он!

Это другой!» Настоящий Хэллиген черноволос, вид у него болезненный, бледный, что и неудивительно — он просидел четыре года в тюрьме. Хэллиген вел машину и загадочно усмехался. Стив неожиданно закричал: «Но это же моя жена! Ты не сказал мне, что это моя жена». Он все громче повторял: «Моя жена», обеими руками стискивая мужчине горло, но тут колесо спустило, и машина остановилась среди сосен.

— Эй, мистер! — Полисмен с улыбкой похлопал его по плечу. — Приехали.

— Простите, я, кажется, уснул. Благодарю, что подвезли.

Большой больничный двор опустел, автомобили исчезли, и только его машина одиноко стояла посередине.

Стиву она была ни к чему. Куда ему теперь ехать? Он поднял глаза, стараясь отыскать окно палаты, где лежит Ненси. Бесполезно торчать здесь, задрав голову. Нужно делать то, что ему сказано.

Прежде всего лейтенант советовал найти комнату.

Почти вплотную к больнице стояли дома, преимущественно деревянные, выкрашенные в белый цвет; на верандах, окружавших эти дома, сидели в качалках и дышали свежим воздухом люди, в основном пожилые.

— Извините за беспокойство, миссис. Не скажете ли, где я мог бы снять комнату?

— Вы уже третий за полчаса задаете мне этот вопрос.

Обратитесь в дом на углу. У них все занято, но, может, там знают, где сдается.

Недалеко, в конце улицы, он увидел море. Солнце еще не совсем скрылось за домами и деревьями, которые Стив оставил позади, но поверхность воды уже отливала зеленым глянцем.

— Прошу прощения, миссис…

— Вы насчет комнаты?

— Моя жена в больнице и…

Его послали по одному адресу, затем по другому; улицы все более отдалялись от центра; хозяева сидели на пороге своих домов.

— На одного человека?

— Да. Жена попала в больницу.

— Авария.

Людей удивляло, что он без машины.

— Я оставил автомобиль у больницы. Схожу за ним, как только найду жилье.

— Могу предложить лишь раскладушку на задней веранде. Противомоскитная сетка там есть, но предупреждаю: будет прохладно. Я дам вам два одеяла.

— Очень хорошо. Подходит.

— Придется взять с вас четыре доллара.

Он уплатил вперед. Не успев вручить ему эти деньги, мужчина с сигарой, хозяин станции обслуживания, счел своим долгом предупредить полицию. Мчась в Хейуорд, Стив и не подозревал, что полиции точно известно, где он находится.

Эта мысль не раздражала его — напротив, успокаивала. Приятно все-таки убедиться, что мир хорошо организован и общество устойчиво.

Правда, многому оно не может воспрепятствовать.

Пеней тоже не удалось помешать ему напиться прошлой ночью. Она старалась изо всех сил и в конечном итоге сама же за это поплатилась.

— В котором часу вернетесь?

— Не знаю. Мне нужно навестить жену в больнице.

Но приду не поздно.

— Я ложусь в десять, и потом дверь уже не открываю. Словом, вы предупреждены. Заполните карточку.

Когда он написал свою фамилию, ему вспомнилась заметка в газете. О покушении сообщат и вечерние газеты — это неизбежно. По радио, должно быть, уже передали, что личность женщины, подвергшейся нападению, установлена. Стив часто читал известия такого рода, но как-то не вдумывался в слова: «Подверглась изнасилованию».

Об этом узнают все. Он подумал о мистере Шварце, о телефонистке, со скрытым удивлением отвечавшей ему:

«Миссис Хоген на совещании», о Луи, о его предвечерних клиентах, и к подавленности Стива, настолько очевидной, что хозяйка, у которой он снял койку, смотрела на него с известной подозрительностью, примешалась острая жалость. Он рассуждал теперь о Ненси не как муж.

Он думал о ней как о посторонней, как о женщине вообще, которой будут смотреть вслед и сочувственно перешептываться: «Это ее изнасиловали?»

Значит, возникнут новые проблемы. Возможно, Ненси, лежа одна на больничной койке, уже ломает себе голову над ними. Насколько он знает, она, вероятно, не согласится вновь увидеть прежних знакомых, вернуться к обычной жизни.

— Если вам в больницу и вы хотите добраться напрямик, сразу же сверните направо и дойдете до ресторана с голубым фасадом. Оттуда она видна.

Самое замечательное было бы запереться и жить вчетвером с детьми, не видясь ни с кем, даже с Диком и его женой, у которой, кстати, всегда такая неискренняя улыбка — она ревнует мужа к Ненси. Ненси сидела бы дома, он продолжал бы ходить на службу — надо же зарабатывать на жизнь, но сразу по окончании трудового дня возвращался бы к себе, не заходя к Луи, не нуждаясь больше в стакане мартини. Никто бы не задавал им вопросов, не обсуждал случившееся.

Из центра доносились приглушенный шум и музыка, во многих домах работало радио, в других сквозь пелену сумерек угадывались силуэты, застывшие перед неярким, как лунный свет, экраном телевизора.

Стив добрался до ресторана с голубым фасадом и зашел туда, но не выпить, а поесть: у него сосало под ложечкой от голода. К тому же бара там не было и спиртного не подавали. А если бы и подавали, он все равно не соблазнится. Он намерен сейчас же, если только Ненси не очень измучена и ему дадут поговорить с ней, поклясться жене, что в жизни не выпьет больше ни капли, и намерение это твердо: он сдержит обещание не только ради нее, но и ради самого себя.

Девушка обмахнула стол грязной тряпкой, сунула клиенту меню и в ожидании заказа взяла карандаш наизготовку.

— Принесите что найдется, хоть сандвичи.

— Не хотите ли салат из омаров? Это дежурное блюдо.

— Ждать долго?

— Оно уже готово. Кофе?

— Да, пожалуйста.

На столе валялась дневная газета, но он предпочел не раскрывать ее. На стенных часах десять минут седьмого.

Накануне в это же время они с женой были дома. Чтобы не задерживаться, ели сандвичи стоя, и Стив до сих пор слышал, как стукнула дверца холодильника, когда жена доставала оттуда кока-колу.

«Тебе налить?»

Он не посмел признаться, что совсем недавно пил ржаное. С этого все и началось. На Ненси был летний зеленый костюм, который она купила на Пятой авеню, не подозревая, что о нем завтра утром будут писать бостонские газеты.

— Подать вам кетчуп?

Стиву не терпелось снова оказаться в больнице. Даже если ему не позволят сразу подняться к Ненси, он почувствует себя там ближе к жене. Кроме того, в больнице он сможет не думать. Сегодня он не хочет больше думать. Он так устал, что у него болит все тело, даже кости. Ему частенько случается не спать до утра, даже пить ночь напролет и на следующий день чувствовать себя больным, но он почти всегда взбадривал себя алкоголем. Возможно, алкоголь подействовал бы и этим вечером. Помогло же Стиву утром шотландское виски собраться с силами, довести машину до Хейуорда и настолько овладеть собой, что он дозвонился и разыскал-таки Ненси.

Стив сожалел, что рядом нет больше официантки из кафетерия: она поддержала бы его. Здесь все спешили.

Слышался звон тарелок. Официантки метались по залу, не успевая обслуживать клиентов, и каждую минуту какой-нибудь любитель громкой музыки опускал пять центов в радиолу-автомат.

— Что желаете на десерт? Есть яблочный пирог, есть лимонный.

Он отказался от десерта, расплатился и вышел. Все окна в больнице были освещены, и если бы Ненси не лежала за дверью, он, вероятно, увидел бы ее койку.

Шторы были опущены не везде. Там и сям виднелись то белая косынка сестры, то силуэт больного, склонившегося над журналом.

Проходя мимо своей машины, Стив отвел взгляд — она слишком о многом ему напоминала — и дал себе слово при случае сменить ее на другую, даже более старую модель.

Он забыл позвонить лейтенанту, а ведь тот просил его об этом. Стив вспомнил, что видел кабину в холле больницы. Как только он узнает что-либо новое, надо также позвонить Кинам. Не следует забывать о детях. Но сначала ему нужно выяснить, какое он с Ненси примет решение.

— Не скажете, могу я навестить жену?

Регистратор узнала его и вставила вилку в коммутатор.

— Пришел муж больной из двадцать второй палаты.

Знаете, о ком я говорю?.. Да?.. Как! Доктор не придет раньше семи? Я скажу ему.

Она повторила:

— Не раньше семи.

— Можно позвонить по телефону?

— Кабина — для общего пользования.

Он позвонил в полицию.

— Говорит Стив Хоген. Мне бы лейтенанта Марри.

— Я в курсе, мистер Хоген. Я был в больнице вместе с лейтенантом. Он пошел обедать.

— Лейтенант просил меня позвонить и сообщить мой адрес.

— Нашли комнату?

Стив прочел адрес, который хозяйка написала ему на клочке бумаги.

— Есть новости?

— Уже с полчаса.

Голос был веселый.

— Все кончено. Вначале собаки пошли по ложному следу, потеряв из-за этого добрый час. Пришлось отвести их на старое место, и на этот раз они не ошиблись.

— Он оказал сопротивление?

— Увидев, что окружен, он бросил пистолет и поднял руки. Весь позеленел от страха, умолял не бить его.

Теперь им занимаются ребята из ФБР. Завтра утром по дороге в Синг-Синг заедут с ним сюда.

— Благодарю вас.

— Спокойной ночи. Можете сообщить новость жене, это ей тоже доставит удовольствие.

Стив вышел из кабины и сел на стул в холле. Он был там один и видел сквозь стекло в окошечке верхнюю часть лица регистратора: она что-то печатала на машинке и по временам с любопытством поглядывала на него.

Стив не сразу узнал врача, вошедшего с улицы: он видел его только в халате, не в костюме; но тот заметил посетителя, прошел было мимо и тут же с озабоченным видом вернулся. Стив встал.

— Сидите.

Врач опустился рядом с ним на стул, уперся локтями о колени, словно приготовляясь к неторопливому мужскому разговору.

— Лейтенант вам сказал?

Стив кивнул.

— Полагаю, вы отдаете себе отчет, что для нее все это значительно трагичнее, чем для вас? Я еще не осматривал ее вечером. Рана на голове довольно серьезная, но заживает быстро. Да, вас надо предупредить еще об одном, чтобы вы не удивились и тем самым не огорчили ее. Нам пришлось остричь ее и наголо обрить.

— Понятно, доктор.

— Мы не можем долго держать ее — мы целый день отказывались принимать даже неотложных больных.

У вас есть хороший врач? Где вы живете?

— В Лонг-Айленде.

— Далеко от больницы?

— В трех милях.

— Сейчас посмотрю, в каком ваша жена состоянии и может ли без опасности для себя перенести дорогу. Но самое важное в данном случае — ее моральное состояние, и оно целиком зависит от вас. Погодите! Я не сомневаюсь, что вы готовы окружить ее всеми мыслимыми заботами. К несчастью, такой случай у меня не первый, Реакция потерпевшей всегда очень бурная. Пройдет много времени, прежде чем ваша жена снова сочтет себя нормальным человеком и станет реагировать на все как нормальный человек, особенно после неизбежной огласки и связанной с ней шумихи. Если преступника поймают — будет суд.

— Он уже схвачен.

— Вы должны проявить терпение, находчивость и в случае, если не наступит улучшения, обратиться за помощью к специалисту.

Врач встал.

— Можете подняться со мной и подождать в коридоре. Если не случилось ничего непредвиденного, осмотр займет несколько минут. Она говорила, у вас есть дети?

— Двое. Мы ехали в Мэн — они там в лагере и ждут, что мы заберем их домой.

— О них поговорим чуть позже.

Они поднялись на второй этаж. Дежурила уже не та сестра, которую Стив знал, и врач обменялся с ней несколькими словами.

— Присядьте, пожалуйста.

— Благодарю.

Он предпочел стоять. Пустынные коридоры заливал мягкий желтый свет. Доктор вошел в палату Ненси.

— Она спала?

— Не знаю. Я заступила на дежурство с шести.

Сестра взглянула на карточку.

— Могу доложить, что она поела бульону, мяса и овощей.

Слова ее прозвучали успокоительно.

— Вы ее видели?

— Да, ночью, когда ее привезли.

Стив больше не расспрашивал — ему лучше не входить в подробности. Из первой открытой двери доносились тихие монотонные голоса двух женщин.

Вышел врач и позвал сестру:

— На минутку, мисс.

Он сказал ей несколько слов, и сестра скрылась в палате, а доктор подошел к Стиву.

— Сейчас вы увидите ее. Сестра предупредит, когда она будет готова. Если не будет осложнений, которых я пока не предвижу, во вторник ей вполне можно уехать. Уик-энд закончится, и на дорогах станет посвободней.

— Понадобится санитарный транспорт?

— Если у вас хорошая машина и ведете вы плавно — не обязательно. Перед отъездом я еще раз осмотрю вашу жену. Говорю вам заранее, чтобы вы могли подготовиться. Что касается детей, у вас есть дома человек, который может присмотреть за ними?

— Приходящая няня. Она работает полдня, но я могу попросить ее оставаться подольше.

— Выздоровление вашей жены ускорится, если жизнь ее по возможности быстрее войдет в обычную колею. Не задерживайтесь у нее больше минут двадцати, от силы получаса, и не давайте ей слишком много говорить.

— Обещаю вам, доктор.

Вышла сестра, но еще не за Стивом. Раскрыла шкаф, достала оттуда свою сумочку, поискала в ней (он так и не понял что) и вернулась в палату.

Прошло еще минут десять с лишним, и лишь тогда сестра сделала ему знак подойти.

— Жена ждет вас, — сказала она, уступая ему дорогу.

Койку закрыли ширмой, отделившей Ненси от других больных, у изголовья поставили стул. Глаза Ненси были закрыты, но она не спала, и он видел, как подергивается ее лицо. Он заметил, что губы у нее порозовели, различил ниже перевязки, на уровне уха, следы пудры.

Не говоря ни слова, он сел и коснулся руки, покоившейся на одеяле.