Онлайн чтение книги Человек из Лондона L'homme de Londres
5

В домике над кручей разразилась неожиданная, смешная и отвратительная сцена. В этот день г-жа Малуэн вымыла жилье так капитально, что кое-где до сих пор виднелись влажные следы.

За минуту до того, как Малуэн с Анриеттой переступили через порог, ни отец, ни мать, ни дочь не предвидели, как развернутся события, но скандал уже висел в воздухе.

Поднимаясь по склону, Анриетта вздохнула:

— Что теперь мать скажет?

«Что теперь скажет мать?» — спрашивал себя и Малуэн, поворачивая ключ в замке. А почему, собственно, она должна что-то сказать? И какой резон Анриетте беспокоиться, что скажет мать?

В кухню он вошел первым, сразу постаравшись занять как можно больше места. Анриетта задержалась в темноте коридора, поэтому г-жа Малуэн спросила:

— Ты с кем пришел?

— С твоей дочерью.

Буря разразилась не сразу. Г-жа Малуэн накрыла на стол и вновь заговорила, уже разлив суп по тарелкам:

— Почему она взяла сегодня выходной?

— Она не брала выходного. Это я велел ей бросить работу.

— Очень умно!

Это было последнее мгновение тишины. Потом стало не слышно ни тиканья будильника, ни урчания плиты.

— Что ты сказала?

— А то, что вечно у тебя так: месяцами молча все терпишь, все проглатываешь, а в самый неподходящий момент делаешь большую глупость.

— Ах, выходит, я сделал глупость? По-твоему, нужно было оставить Анриетту в этой лавке, где прохожие видят ее голый зад, когда она полы моет?

— Ешь! Посмотрим, как мы теперь выкрутимся в конце месяца.

— Думаешь, я не понимаю?

— Чего не понимаешь?

— Намеков твоих! Дескать, я мало зарабатываю, не могу прокормить семью, не так ли? Я…

Первый удар кулака сотряс стол и стал началом новой вспышки ссоры. Теперь уже трудно было найти связь между репликами. Без всякой видимой причины муж и жена перескакивали с одной темы на другую только потому, что на ум приходили особенно язвительные слова.

— Скажи еще, что я пьяница!

— Я этого не говорила, но повторяю — ты выпил.

Стоит тебе выпить, как ты становишься другим человеком.

— Слышишь, Анриетта? Твой отец пьяница, зато мать — святая.

Анриетта плакала.

Г-жа Малуэн машинально отправляла в рот куски хлеба, но забывала их разжевывать.

— Твоя семейка и без того достаточно попрекала меня тем, что я простой рабочий. Как будто твои родственнички большего стоят! Черт знает кого из себя строить они, конечно, могут. А вот в кастрюлю положить-то им нечего.

— Во всяком случае, мы хоть воспитанней, чем…

Дальше перепалка стала еще более путаной и бессмысленной.

— …двадцать лет я с тобой мучаюсь…

— …не знаю, что меня удерживает…

— …от чего?

— …от…

— Папа!

— Да, да, погляди на своего отца! Хорош!

— Может, я пришелся бы тебе больше по вкусу, если б выложил на стол пятьсот тысяч франков, а?

— Ты мне противен. Убирайся и проспись!

— За пять тысяч франков вся твоя семейка прибежит лизать мне пятки.

— Запрещаю тебе…

— Папа! Мама!

Взлетела рука, но ударила лишь по столу, и несколько секунд спустя с грохотом хлопнула входная дверь.

Малуэн, забыв бидончик с кофе и сандвичи, ринулся в порт.

— Ешь! — бросила дочери г-жа Малуэн. — Завтра он обо всем забудет. А вот места тебе до праздников, уверена, не подыскать.

В отеле «Ньюхейвен» инспектор Молиссон в одиночестве сидел за столом, накрытым на две персоны, и неторопливо обедал. С других столов на него поглядывали с уважительным любопытством.

— Это человек из Скотленд-Ярда, — шепотом сообщил хозяин отеля, вышедший в белом колпаке поздороваться с клиентами перед обедом.

— А господин Браун?

— Похоже, это знаменитый английский грабитель.

Хозяйка за конторкой уже подбила итог: Браун задолжал четыреста двадцать франков, которых ей, пожалуй, не видать.

Туман еще не рассеялся, но теперь это был обычный туман, который висит над Ла-Маншем половину зимы.

Тем не менее сирена по-прежнему выла. От дыхания прохожих в воздух поднимался белый пар.

До половины десятого Малуэн не заметил из своей будки ничего особенного. Он положил новую пенковую трубку на стол и время от времени поглядывал на нее укоризненно, словно она в чем-то провинилась. Поворачиваясь налево, он видел свет в окне своего дома, и на лбу у него появлялись морщины.

Ночные тайны начались с траулера «Франсетта», который заканчивал погрузку угля, чтобы через час, с началом прилива, выйти в море. Прожектор, подвешенный к грузовой стреле, освещал палубу. Корзины с углем, раскачиваясь на талях, одна за другой опрокидывались в трюм.

Внезапно на освещенную часть палубы вынырнули из тьмы трое в штатском. Один из них что-то сказал, но что именно — Малуэн не расслышал, и тотчас же кто-то из матросов побежал искать капитана в соседнюю пивнушку.

Разговор происходил в лучах прожектора. Стрелочник узнал в одном из пришедших сотрудника полиции.

Он видел, как все трое расхаживали по палубе, потом зашли в рубку, затем в радиорубку, а по набережной в это время вышагивал жандарм в форме, и также шаги доносились с другой стороны гавани.

Полицейские осмотрели остальные суда — «Фанфарон» и «Пошел-пошел», которые готовились выйти на лов в ту же ночь. Когда с досмотром было покончено, три фигуры не удалились, а стали прогуливаться по набережной, наклоняясь над баркасами, заглядывая в окна кафе.

За тридцать лет Малуэну доводилось раз сто быть свидетелем подобной картины, и чаще всего это начиналось с телеграммы из Парижа: «Взять под наблюдение вокзалы, порт, все пограничные пропускные пункты».

Он видел, что Камелия ничего не заметила и, как обычно, одной из первых вошла в «Мулен-Руж».

Время шло. Малуэна клонило в сон. Он ощущал тяжесть во всем теле и злился, что не захватил с собой кофе. Несколько раз, между десятью и двенадцатью, начинал клевать носом, но полностью не отключался и даже сманеврировал однажды стрелками, наверно, в полусне, потому что, внезапно увидев вагоны, не сразу сообразил, действительно повернул рычаг или это ему приснилось.

Как всегда, скорый «Дьепп — Париж» вытянулся, сверкая окнами, на первом пути в тот самый момент, когда пришвартовалось судно и у трапа возник комиссар полиции, который нечасто позволял тревожить его ночью.

Ничего из ряда вон выходящего не произошло. Пассажиров сперва направили в паспортный зал, затем в досмотровый. Но кроме комиссара близ поезда стоял жандарм, и этого было достаточно, чтобы все приобрело необычный характер.

Досмотр, видимо, был самый тщательный. Первый пассажир вышел и занял свое место в поезде лишь спустя десять минут. За ним в вагоны сели пять, потом семь, десять, пятнадцать человек.

Наконец из досмотрового зала появился старик в шубе с двумя чемоданами в сопровождении девушки.

С виду они казались богатыми пассажирами, и проводник пульмановского вагона кинулся было взять багаж, но старик не отдал чемоданов и встревоженно смотрел по сторонам.

Даже издали он привлек к себе внимание, и не только дорогой шубой, но и длинными, как у актера, седыми волосами, ниспадавшими на каракулевый воротник.

Когда часто наблюдаешь высадку пассажиров с судов, нетрудно угадать, что испытывает каждый приезжий.

Старик и девушка, как все те, кто не уезжает парижским поездом, а остается в Дьеппе, явно не знали, куда деваться. Зимой в Дьеппе обычно не очень-то хорошо обслуживают приезжих. Старик тщетно искал служащего гостиницы или шофера такси. Дважды он останавливал прохожих, но те не понимали его или не могли помочь советом.

Наконец приезжими занялся один из носильщиков.

Он повел их вдоль поезда, обошел паровоз, и через несколько минут старик с девушкой уехали на такси.

Поезд тоже ушел. Стали закрываться вокзальные службы. Малуэна мучила жажда, и он тешил себя мыслью, что, как только все утихнет, он быстренько сбегает в «Мулен-Руж» выпить чего-нибудь горячего.

Но надежда оказалась напрасной. Едва стихла суета на перроне, как вдруг обнаружилось непривычное оживление. Малуэн, например, увидел в разных местах четырех жандармов с поблескивающими галунами, потом еще две фигуры, вероятно тоже жандармов, но из-за темноты не разглядел их мундиров.

Комиссар тоже не уходил. Это был человек маленького роста, худой, в штатском пальто в обтяжку и лаковых ботинках, которые поблескивали всякий раз, когда он пересекал световой круг под газовым фонарем.

Он все время нервно и суетливо переходил с места на место, и всюду, где он останавливался, кто-нибудь стоял на посту — жандарм, инспектор в цивильном или полицейский.

Операция велась с размахом. Малуэн видел лишь малую часть ее, но был уверен, что сеть раскинута по всему городу.

Не человека ли из Лондона ищут? Малуэн нашел, что это вполне вероятно, — того нигде не было. Последние сомнения стрелочника исчезли, когда на тротуаре появилась новая фигура. Тут уж невозможно было ошибиться: вновь пришедший был чересчур похож на английского детектива, которые время от времени наезжали в Дьепп для слежки или наблюдения и по неделе, а то и по две простаивали у сходен каждого прибывающего судна.

Этот направился прямо в «Мулен-Руж», что говорило о его знакомстве с городом. Пока он там находился, Малуэн с беспокойством следил за входной дверью и разволновался еще больше, когда увидел, что полицейский вышел оттуда вместе с Камелией.

Его-то она не поведет в соседний отель. Наверное, в кабаре было не очень удобно беседовать, и теперь они прохаживались по тротуару у подножия железной башни: пройдут метров сто, круто повернут — и обратно.

Инспектор держался спокойно. Ничего не записывал.

Иногда кивал, словно в знак согласия. Камелия же говорила, захлебываясь то ли от злости, то ли от волнения. Один раз даже вцепилась руками в инспектора, но тот, не прекращая прогулки, осторожно высвободился.

Еще накануне Малуэн подумал бы, что, если его станут допрашивать, он потеряет голову. Сейчас, к собственному изумлению, он был так же невозмутим, как и полицейский. С высоты своей стеклянной клетки он наблюдал за этой парой, за жандармами, иногда за комиссаром, который появлялся то на одном, то на другом из постов.

Реконструировать ход событий было нетрудно. Лондонскую полицию известили об ограблении, которое, быть может, завершилось убийством, и след привел в Дьепп. Местного комиссара также известили, и он начал розыск человека в плаще, пытаясь хотя бы помешать его бегству. Именно поэтому обыскивали траулеры перед снятием с якоря, закрыли выход из порта, взяли под наблюдение дороги и вокзалы.

С высоты будки весь этот спектакль не производил большого впечатления, люди, занятые в игре, казались — совсем маленькими, а перебежки комиссара от одного поста к другому даже комичными.

Больше всего Малуэна беспокоила Камелия, у которой явно накипело на сердце. Сказала ли она уже инспектору из Ярда, что те двое с чемоданом заходили в «Мулен-Руж» и вышли оттуда вместе? Может, она даже видела, как они вместе направились в гавань? Если да, то внимание инспектора неизбежно привлечет будка, которая светилась в темноте, как маячный фонарь.

На набережную выскочило такси и медленно, словно неуверенно, пошло вдоль тротуара. Поравнявшись с шагающей парой, машина остановилась. На тротуар вышел седовласый старик и сперва пожал руку инспектору, а потом — небрежно — и Камелии. Некоторое время они разговаривали втроем, но женщину уже оттеснили на второй план. Она вернулась в «Мулен-Руж», ею больше не интересовались, а инспектор, уже с менее безразличным видом, расплатился за такси, которое повернуло к городу.

Дальнейшие поступки человека из Ярда и седого старика сперва показались Малуэну загадочными. Они остановились у входа в вокзал, инспектор стал неторопливо осматривать землю вокруг, жестом обозначив пространство в трех метрах от вокзала, где по прибытии парохода стоял парижский поезд.

Затем инспектор направился к судну и несколько раз прошелся мимо него по набережной, причем старик покорно следовал за полицейским.

У Малуэна сузились зрачки, напряглось тело: заработал инстинкт самосохранения. Он не смотрел на шкафчик, где лежал чемодан. Казалось, им движет боязнь. Минут пять, упрямый, набычившийся, он размышлял, но наконец, решившись, тщательно закрыл окно, набил углем печку и пошуровал кочергой, чтобы пламя разгорелось получше.

Только после этого у него достало духу присесть к столу, вытянуть ноги и, глядя в пространство, набить новую трубку. Теперь он не видел, что происходит на набережной, с трудом различал крыши ближайших домов, а вскоре стекла будки запотели, посерели и стали белыми, словно матовые.

Лишь они, трое стрелочников, знали этот секрет: зимой, когда будка отапливается, нужно оставлять одну раму открытой — в таком случае стекла сохраняют прозрачность и видно, что происходит снаружи. Один из них, страдающий ревматизмом, предпочитал даже гасить огонь, чтобы не было сквозняка.

Малуэн был не глупее английского полицейского.

Он знал, что, прохаживаясь вдоль судна, инспектор из Ярда задает себе вопрос: каким образом чемодан с банкнотами миновал таможню?

Он неизбежно проследует по пути сообщников до «Мулен-Руж», а выйдя оттуда, осмотрится вокруг. И что же он увидит? Стеклянную будку! Если он ее не заметил до сих пор, то лишь потому, что находился слишком близко от нее, но уж этой ночью. Совсем близко послышались голоса. Сквозь закрытые рамы доносились лишь неразборчивые звуки. Малуэн отодвинул стул, положил ноги на стол, и, откинувшись назад, сделал несколько глубоких затяжек.

Все происходившее так мало его трогало, что он просто сгонял с губ невольную улыбку. Когда на железной лестнице послышались шаги, он сделал вид, будто дремлет, что было, впрочем, нетрудно. Через несколько секунд раздался стук в дверь, и Малуэн проворчал:

— Войдите!

Вошел инспектор. Малуэн подумал, что, если дверь останется приоткрытой, стекла отпотеют. Он поднялся и захлопнул дверь, сердито глянув на посетителя.

— Что вам здесь нужно?

Ну как не улыбнуться, видя, с каким недоумением полицейский уставился на стекла будки?

— Я из Скотленд-Ярда и хотел бы кое-что у вас узнать.

Тыльной стороной рукава инспектор протер стекло и попробовал определить, что оттуда видно.

— Мы где — во Франции или в Англии? — нахально спросил Малуэн.

Инспектор удивленно обернулся, посмотрел на печку, пенковую трубку, покрытый старой промокательной бумагой стол и пузырек с фиолетовыми чернилами.

— Я работаю в контакте с французской полицией, — сказал он.

— А кто мне это подтвердит?

Малуэн был восхищен тем, как играет свою роль.

— Если настаиваете, могу позвать комиссара, но право же, не стоит труда. Я задам вам только пару вопросов. Эти рамы всегда закрыты?

— Всегда.

— Как же вы устраиваетесь, чтобы видеть вагоны?

«Ну кто мне поверит, если я скажу, что в такую минуту мне хотелось рассмеяться?» — подумал Малуэн.

Но это была правда. Движением головы он указал на ту часть стекла, которую инспектор вытер рукой.

— Делаю, как вы, — ответил он.

— В последние ночи вы не заметили ничего необычного?

— Что вы называете необычным?

— Ничего. Благодарю вас.

Инспектор еще раз окинул взором стул, печку, стол, чернила и даже шкафчик, прикоснулся рукой к шляпе и вышел. Только тогда Малуэн почувствовал, что у него перехватило горло; в этот момент он дорого бы дал за чашку кофе. Водки в бутылке уже не было, а сменщик на сей раз не забыл запереть свою в шкаф.

Малуэн больше не мог открыть раму и выглянуть на улицу. Жара становилась невыносимой. Он снял пиджак, расстегнул на груди рубашку. Легкий шум показал, что пошел мелкий ноябрьский дождь.

Даже не двигаясь с места, Малуэн ясно представлял себе ночной пейзаж: линии желтых огней с размытыми дождем ореолами, блестящие мокрые улицы, темные набережные, воды гавани, покрытые подвижными кружочками, жандармов в шинелях с поднятыми воротниками, маленького комиссара, вприпрыжку расхаживающего взад и вперед, раздраженного и старательно избегающего грязи из-за своих лакированных ботинок.

Камелия сидит в «Мулен-Руж», где клиенты приглашают ее танцевать и угощают выпивкой.

Но где же человек из Лондона? Не в гостинице, конечно. Он видел, как стягиваются к порту и городу силы полиции. Значит, не пройдет он и трехсот метров, как наткнется на жандарма или инспектора.

Поиски начались, как всегда, с обыска судов, где легко укрыться, а также с подозрительных гостиниц.

Тут Малуэн спросил себя: «Будь я на его месте, куда бы я спрятался?»

Первым делом он подумал о пещерах в скале, но ведь и жандармам придет та же мысль.

Если англичанин спрятался там, ему конец.

Беспрестанно перебираться с места на место тоже не лучше. Отвязать баркас и выйти в море? Бесполезно: все порты предупреждены.

Есть всего один выход: иметь в городе друга и попросить у него убежища.

Но человек из Лондона ни с кем, кроме Камелии, не разговаривал, а она явно за что-то на него сердится.

«Его возьмут!» — заключил Малуэн, и ему стало не по себе.

Затем он подумал: «Пусть возьмут, это в моих интересах. Тогда он не придет требовать деньги». — И тут же осекся: «Но он скажет, что бросил чемодан в воду близ поста стрелочника».

Малуэн задыхался. Он вышел подышать свежим воздухом и на миг увидел гавань, окруженную огнями, пестрые окна «Мулен-Руж». Посмотрев в сторону своего дома, с досадой подумал, что по возвращении увидит надутые лица, возможно, его встретят упреками или новым скандалом.

Впрочем, можно от всего отделаться, стоит только подняться в спальню и лечь: сон ему необходим. Он снова задремал и проснулся, когда уже светало. Теперь он наконец открыл окно и осмотрелся.

Прежде всего поискал глазами жандармов и увидел всего двоих: по одному на каждой набережной, но около рынка из автомобиля выходили люди. Малуэн узнал среди прибывших капитана порта и морского комиссара. К ним подошел с объяснениями городской комиссар.

Человек из Ярда был тут же. Старик, видимо, ушел спать.

Через несколько минут от причалов отвалили портовые шлюпки, в каждой из них сидели по три человека, и Малуэну хватило этого, чтобы все понять. Такие сцены повторялись периодически. Всякий раз, когда тело утопленника не удавалось обнаружить, поиски велись баграми и кошками.

Представители власти остались на набережной под мелким дождем, их мокрые плечи поблескивали. Еще несколько минут они о чем-то совещались, затем разошлись.

Погода стояла отвратительная, сырая и холодная, небо висело низко над головой. С вагонов капало. Г-н Бабю, судовладелец, выкатил из гаража свою машину, залил радиатор горячей водой, но, несмотря на это, полчаса заводил мотор вручную, прежде чем тот заработал.

— Что, этой ночью кто-нибудь утонул? — спросил Малуэна сменщик, завидев лодки.

— Ничего такого не было.

— Ну и жарища! — проворчал сменщик, закрывая заслонку печки.

А в это время человек из Лондона где-то прятался, возможно, дрожа от холода, возможно, без денег и еды.

Суетясь вокруг мужа, г-жа Малуэн заметила, что он избегает смотреть ей в глаза.

Она решила, что это из-за вчерашнего скандала, и первая сделала шаг к примирению.

— Я не стала будить Анриетту, — вполголоса сказала она, подавая кофе. — Пусть воспользуется случаем. Без места она долго не пробудет.


Читать далее

Жорж Сименон. «Человек из Лондона»
1 12.11.15
2 12.11.15
3 12.11.15
4 12.11.15
5 12.11.15
6 12.11.15
7 12.11.15
8 12.11.15
9 12.11.15
10 12.11.15

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть