Дунсинан. Комната в замке.
Входят врач и придворная дама.
Вот уже третью ночь я не сплю, как и вы, но все еще не убедился в том, что вы не ошибаетесь. Вы говорите, она ходит во сне? Когда это было в последний раз?
С тех пор как его величество ушел в поход, я это не раз видела. Она вставала, набрасывала на себя ночное платье, открывала свой ларец, вынимала оттуда бумагу, что-то писала на ней, перечитывала, запечатывала и снова ложилась. И все это — ни на минуту не просыпаясь.
Какое прискорбное расстройство человеческой природы — предаваться благотворному сну и в то же время поступать так, словно бодрствуешь! А скажите, не сопровождается ли это возбуждение во время сна не только расхаживанием и прочими движениями, но и речами? Что она говорит?
Такое, доктор, чего никому нельзя повторить.
Но мне-то можно и даже нужно.
Нет, ни вам и никому. У меня ведь нет свидетелей, которые подтвердили бы мои слова.
Входит леди Макбет со свечой.
Глядите, вот она! Так она всегда ходит и, клянусь жизнью, ни разу не проснулась. Не двигайтесь и наблюдайте за нею.
А где она взяла свечу?
Свеча стояла возле ее постели. Она приказала, чтобы у нее в спальне всегда горел огонь.
Вы видите: глаза у нее открыты.
Но взор — незрячий.
Посмотрите, что это она делает. Зачем она трет себе руки?
Это у нее привычное движение. Ей кажется, что она их моет. Иногда целых четверть часа проходит, а она все трет и трет.
Пятно не сходит…
Тише! Она заговорила. Запишу-ка я ее слова, чтобы покрепче удержать их в памяти.
Прочь, проклятое пятно, прочь, говорю я тебе! Час, два — теперь пора за дело! Что? В аду темно? Стыдись, супруг! Ты же воин! Не робей! Чего нам бояться, что об этом узнают! Власть будет наша, и никто не посмеет призвать нас к ответу. Ну кто бы подумал, что в старике столько крови!
Слышали?
У тана Файфского была жена; где она теперь? Неужели эти руки никогда не станут чистыми? Довольно, государь, довольно: если вы не перестанете дрожать, все пропало.
Так, так. Вы узнали то, что вам не полагалось бы знать.
Нет, это она сама сказала то, что не следовало говорить. Именно так.
Одному богу известно, что она такое знает.
Эта маленькая ручка все еще пахнет кровью. Всем благовониям Аравии не отбить этого запаха. О-о-о!
Какой вздох! У нее на сердце великая тяжесть.
Я не согласилась бы таить в груди такое сердце, если бы даже за это мое тело облекли королевской мантией.
Вот и хорошо, вот и хорошо.
Дай-то бог, чтобы все было хорошо!
Этот недуг лежит за пределами моего искусства. Впрочем, я знавал людей, ходивших во сне и все-таки по-христиански умиравших на собственной постели.
Вымой руки, надень халат и не будь так бледен. Повторяю: Банко похоронен, ему не встать из могилы.
Вот оно как!
Ложись, ложись, в ворота стучат. Идем, идем, идем. Дай руку. Что свершено, то свершено. Ложись, ложись, ложись. (Уходит.)
А теперь она ляжет в постель?
Обязательно.
Не зря пошли дурные слухи. Дело,
Противное природе, порождает
Расстройство в нас. Должна душа больная
Хотя б глухим подушкам вверить тайну.
Не врач миледи нужен — духовник.
Бог да простит нас, грешных! Доброй ночи.
Подальше прячьте острые предметы
И за ее величеством смотрите
Во все глаза. Мой взор и разум ею
Так смущены, что высказать не смею
Я то, о чем помыслил.
Доброй ночи.
Уходят.
Местность близ Дунсинана.
Барабаны и знамена. Входят Ментис, Кэтнес, Ангус, Ленокс и солдаты.
Уже подходит войско англичан.
Малькольм, Макдуф и дядя принца Сивард
Ведут его, пылая правой местью.
За их святое дело даже схимник
И тот на грозный бой восстал бы.
Встретим
Их по дороге мы в лесу Бирнамском.
Идет ли вместе с братом Дональбайн?
Я точно знаю: нет. Я видел список
Дворян Малькольма: там и младший Сивард
И мальчики, которым стать мужами
Пришла пора.
Что делает тиран?
Он укрепляет стены Дунсинана.
Одни его считают сумасшедшим,
Другие, кем он меньше ненавидим, —
Безумным смельчаком. Но ясно всем,
Что он уж не смирит разброд и смуту
Уздою власти.
Тайные убийства,
К его рукам прилипнув, их сковали.
За вероломство мстит ему мятеж.
Не из любви, а лишь из страха люди
Ему покорны. Чувствует он ныне,
Что сан повис на нем, как плащ гиганта
На вороватом карлике.
Понятно,
Какие чувства в нем мятутся, если
Сам дух его чумной клянет себя
За то, что в нем живет.
Идем и встретим
Того, кому служить нам долг велит,
Врача больной страны, с которым вместе
Прольем мы, чтоб отчизну исцелить,
Всю нашу кровь.
Иль столько, сколько нужно,
Чтоб царственный цветок вспоен был нами.
А плевел сгнил. — Вперед! Привал — в Бирнаме!
Уходят.
Дунсинан. Комната в замке.
Входят Макбет, врач и свита.
Я донесений слушать не хочу.
Пусть все бегут! Покуда к Дунсинану
Бирнам не подошел, я не унижусь
До страха пред Малькольмом. Он мальчишка
И женщиной рожден, а мне сказали
Всеведущие духи: "Будь бесстрашен.
Макбет для тех, кто женщиной рожден,
Неуязвим". Что ж, изменяйте, таны,
К эпикурейцам Англии бегите!
Мой разум тверд. Крепка рука моя.
Перед лицом беды не дрогну я.
Входит слуга.
Пусть дьявол закоптит тебя, бездельник!
Гусиная душа, с чего ты стал
Белей сметаны?
Там их десять тысяч…
Кого? Гусей, мерзавец?
Нет, солдат.
Трус, в кровь лицо ногтями расцарапай
И подрумянь свой страх! Каких солдат?
Иди к чертям с твоей творожной харей,
Вгоняющей в испуг! Каких солдат?
Британских, ваша милость…
Вон отсюда!
Слуга> уходит.
Эй, Сейтон! — А ведь сердце замирает.
Как вспомнишь… Сейтон! — Этот бой сегодня
Меня иль вознесет, иль сокрушит.
Немало пожил я: уже усеян
Земной мой путь листвой сухой и желтой,
Но спутников, столь нужных нам под старость,
Друзей, любви, почета и вниманья —
Не вижу я; зато вокруг проклятья,
Негромкие, но страшные, и лесть,
Которую хотело б, да не смеет
Отвергнуть сердце бедное. — Эй, Сейтон!
Входит Сейтон. 29
Я здесь, мой государь.
Какие вести?
Все донесенья подтвердились.
Буду
Сражаться я, пока с моих костей
Не срубят мясо. Дай-ка мне доспехи.
Не рано ль надевать их?
Нет, пора.
Возьми побольше конницы, обрыскай
Окрестности и вешай всех, кто трусит.
Подай доспехи. — Как больная, доктор?
Она больна не телом, но душою,
Чей мир смущают призраки.
А ты
Возьми да вылечи ее. Придумай,
Как исцелить недужное сознанье,
Как выполоть из памяти печаль,
Как письмена тоски стереть в мозгу
И снадобьем ей дать забвенье, сняв
С ее груди отягощенной тяжесть,
Налегшую на сердце.
В этом может
Помочь себе лишь сам больной.
Тогда
Брось псам свои никчемные лекарства. —
Стяни мне панцирь, Сейтон. Дай мой жезл,
И на коней! — Сбежали, доктор, таны. —
Быстрее, Сейтон! — Если б мог ты, доктор,
Исследовать мочу моей страны,
Чтоб разгадать недуг, и государству
Вернуть здоровье, я бы эхо гор
Тебя заставил славить. — Живо, Сейтон! —
Какой ревень Шотландию прочистит
От англичан? О них ты слышал, доктор?
Да, слухи о приготовленьях ваших
Дошли до нас.
(указывая Сейтону на щит)
Неси его за мною.
Я смерти не боюсь, пока в поход
На Дунсинан Бирнамский лес нейдет.
(в сторону)
Коль даст мне бог с тобою распрощаться,
Сюда остерегусь я возвращаться.
Уходят.
Местность близ Бирнамского леса.
Барабаны и знамена. Входят Малькольм, старый Сивард, его сын, Макдуф, Ментис, Кэтнес, Ангус, Ленокс, Росс и солдаты.
Друзья, подходит день, когда мы вновь
Свой кров обезопасим.
Несомненно.
А что вон там за лес?
Бирнамский лес.
Пусть воины ветвей с дерев нарубят
И над собой несут, чтоб тень листвы
Скрывала нашу численность и с толку
Разведчиков сбивала.
Все исполним.
По слухам, отсидеться в Дунсинане
Решил самоуверенный тиран.
Да, Дунсинан — его последний козырь.
Ведь от него и малый и великий
Бегут, едва представится возможность,
А те, кто с ним еще остался, служат
За страх, а не за совесть.
Так ли это —
В бою увидим, а пока что лучше
Нам возложить все упованья наши
На ратное искусство.
Близко время,
Когда мы, подведя итог долгам,
Свое возьмем и воздадим врагам.
Догадки — лишь игра воображенья,
Уверенность же даст исход сраженья,
А дело клонится к нему.
Уходят.
Дунсинан. Двор замка.
Входят Макбет, Сейтон и солдаты с барабанами и знаменами.
Знамена выстави на стенах, Сейтон.
Опять кричат: "Идут!" И пусть. Осада
Смешна твердыне нашей. Лихорадка
И голод осаждающих пожрут.
Когда б к ним таны не переметнулись,
Мы их, схватившись с ними грудь на грудь,
Прогнали б восвояси.
Женские крики за сценой.
Что за крики?
То женщины кричат, мой государь.
(Уходит.)
Давно я незнаком со вкусом страха,
А ведь, бывало, чувства леденил
Мне крик в ночи и при рассказе страшном
Вставали волосы и у меня.
Но ужасами я уж так пресыщен,
Что о злодействе думать приучился
Без содроганья.
Сейтон возвращается.
Почему кричали?
Скончалась королева, государь.
Что б умереть ей хоть на сутки позже!
Не до печальной вести мне сегодня.
Так — в каждом деле. Завтра, завтра, завтра, —
А дни ползут, и вот уж в книге жизни
Читаем мы последний слог и видим,
Что все вчера лишь озаряли путь
К могиле пыльной. Дотлевай, огарок!
Жизнь — это только тень, комедиант,
Паясничавший полчаса на сцене
И тут же позабытый; это повесть,
Которую пересказал дурак:
В ней много слов и страсти, нет лишь смысла.
Входит гонец.
Ты для чего пришел? Болтать? Короче!
Мой государь,
Я должен доложить о том, что видел,
А как сказать — не знаю.
Да как хочешь.
Стоял я вон на том холме в дозоре
И на Бирнам смотрел, как вдруг заметил,
Что на меня пошел он.
Лжешь, холоп!
Да навлеку ваш гнев я, если лгу!
Взгляните сами: лес идет на замок,
Вон там — в трех милях.
Если это ложь,
Живьем тебя повесят, чтоб иссох
Ты с голоду; а если это правда,
Проделай то же самое со мной.
Моя решимость дрогнула. Я вижу,
Что бес мне лгал двусмысленною правдой:
"Ты невредим, пока на Дунсинан
Бирнамский лес нейдет". — И вот уж лес
Пошел на Дунсинан! К оружью, в поле!
Ведь если не обман слова гонца,
Не все ль равно, где ожидать конца —
Здесь или там. Постыл мне свет дневной.
Пусть рушится весь мир вослед за мной!
Вой, ветер! Злобствуй, буря! Бей, набат!
Смерть я в доспехах встречу, как солдат!
Уходят.
Дунсинан. Перед замком.
Барабаны и знамена. Входят Малькольм, старый Сивард, Макдуф и солдаты, несущие ветви.
Пришли. Долой зеленое прикрытье,
И явимся врагу. — Достойный дядя,
Вы с вашим храбрым сыном поведете
Передовой отряд, а мы с Макдуфом
Все остальное сделаем, как это
И решено.
Желаю вам удачи,
И пусть изрубят нас самих в куски,
Коль мы не сломим вражие полки.
Исторгните из труб громовый рев.
Пусть кровь и смерть предвозвестят их зов.
Уходят.
Поле сражения.
Шум битвы. Входит Макбет.
Я как медведь на травле, что привязан
К столбу, но драться должен. Где же тот,
Кто был не женщиной рожден на свет?
Для остальных неуязвим Макбет.
Входит молодой Сивард.
Эй, как тебя зовут?
Узнаешь — вздрогнешь.
Нет, даже если имени ужасней
Не знают в преисподней!
Я — Макбет.
Черт не измыслит имени, чей звук
Мне был бы ненавистней!
И страшнее.
Лжешь, гнусный деспот, и докажет это
Тебе мой меч!
Сражаются. Молодой Сивард убит.
Ты женщиной рожден,
А кто рожден был женскою утробой,
Тот лишь смешит меня бессильной злобой.
(Уходит.)
Шум битвы. Входит Макдуф.
Здесь громче бой шумит. Где ж ты, тиран?
Ведь если смерть не от меня ты примешь,
Меня тревожить вечно будут души
Моей жены и малышей моих.
Не в силах я рубить несчастных кернов,
В копейщики нанявшихся за деньги.
Мне нужен ты, Макбет, иль снова в ножны
Я вдвину незазубренным свой меч.
Я знаю, что ты здесь. Судя по шуму,
Могучий воин бьется тут. Судьба,
Сведи нас с ним! О большем не прошу.
(Уходит.)
Шум битвы. Входят Малькольм и старый Сивард.
За мной, милорд! — Открыл ворота замок.
Часть войск тирана от него отпала
И бьется с остальными. Ваши таны
Дерутся славно. Бой к концу подходит.
Победа близко.
Нам достался враг,
Примкнувший к нам.
Милорд, вступите в замок.
Уходят.
Входит Макбет.
Зачем примеру римского глупца
Мне подражать, на свой же меч бросаясь?30
Пока я жив, разумнее губить
Чужие жизни.
Входит Макдуф.
Адский пес, ни с места!
Ты меж людей единственный, с кем встречи
Я избегал. Уйди. Твоею кровью
И так уж отягчен мой дух.
Ответит
Тебе мой меч, а у меня нет слов,
Чтоб высказать тебе, злодей кровавый,
Как ты мне мерзок.
Сражаются.
Брось напрасный труд:
Скорее ты неуловимый воздух
Сразишь мечом, чем нанесешь мне рану.
Бей лучше по доступным стали шлемам,
А я заклят. Не повредит мне тот,
Кто женщиной рожден.
Забудь заклятья.
Пусть дьявол, чьим слугой ты был доныне,
Тебе шепнет, что вырезан до срока
Ножом из чрева матери Макдуф.
Будь проклят это молвивший язык!
Им сломлена моя мужская доблесть.
Не верю больше я коварным бесам,
Умеющим двусмысленно вселять
Правдивым словом ложную надежду.
С тобой — не бьюсь.
Тогда сдавайся, трус,
Живи и будь посмешищем всеобщим.
Как редкое чудовище, посадим
Тебя мы в клетку и повесим надпись:
"Смотрите, вот тиран".
Нет, я не сдамся,
Не стану прах лобзать у ног Малькольма,
Чтоб чернь меня с проклятьями травила!
Хотя Бирнам пошел на Дунсинан,
Хоть ты, мой враг, не женщиной рожден,
До смерти я свой бранный щит не брошу.
Макдуф, начнем, и пусть нас меч рассудит.
Кто первым крикнет: "Стой!" — тот проклят будет!
Уходят, сражаясь.
Отбой. Трубы. Входят с барабанами и знаменами Малькольм, старый Сивард, Росс, прочие таны и солдаты.
Надеюсь, уцелели все друзья?
Не думаю. Но большинство их здесь,
И, значит, день недорого нам стоил.
А где ваш сын отважный и Макдуф?
(Сиварду)
Милорд, ваш сын исполнил долг солдата.
Едва успев дожить до лет мужских,
Но ни на шаг не отступив в сраженьи,
Он доказал, что вправе зваться мужем,
И пал.
Убит?
И вынесен из боя.
Пусть будет ваша скорбь несоразмерна
Достоинствам его, иначе ей
Конца не видеть.
Он не в спину ранен?
Нет, в лоб.
Тогда он божий ратник ныне.
Всем сыновьям, будь у меня не меньше
Их, чем волос, я лучшего конца
Не пожелал бы. Вот и все, что нужно
Над ним сказать.
Он стоит большей скорби,
И я его оплачу.
Для чего?
Он все свершил. Прекрасна смерть его.
Бог с ним! — А вон и тот, кто нас утешит.
Входит Макдуф с головой Макбета.
Да здравствует король! Ты стал им, принц.
Вот голова проклятого тирана.
Страна свободна. Вкруг тебя собрались
Все жемчуга короны, чьи сердца
Мне вторят. Но пускай и голосами
Они подхватят дружно мой привет:
Да здравствует Малькольм, король Шотландский!
Да здравствует Малькольм, король Шотландский!
Не медлить мы должны с уплатой долга,
Но сразу же воздать вам за любовь,
Вас, родичи и таны, мы возводим
В сан графов, учреждаемый впервые
В Шотландии. Затем нам предстоит —
Хотя на это нужно будет время —
Вернуть друзей, бежавших на чужбину
От неусыпных происков тирана;
Предать суду приспешников жестоких
Злодея и его супруги адской,
Которая, как слышал я, с собой
Покончила; и многое другое,
Что мы исполним, коль поможет бог,
По мере наших сил в свой час и срок.
Спасибо всем и каждому поклон.
Всех приглашаем на венчанье в Скон.
Трубы.
Уходят.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления