Онлайн чтение книги Маленькие дикари
Часть третья. В лесах

I. Здравствуй, лес!

– Вы, кажется, теряете много времени на свои путешествия в лагерь и обратно. Почему бы не остаться там совсем? – как всегда, равнодушно сказал Рафтен, и было непонятно, говорит он серьезно или в насмешку.

– Да мы бы только рады были, – ответил сын.

– Так что ж вам мешает? На вашем месте я переселился бы туда насовсем.

– Хорошо, – протянул Сэм. – Мы обязательно уйдем в лес.

– Только помните, мальчики, – сказал Рафтен, – каждый день вы должны кормить и поить скот.

– И это ты называешь переселиться насовсем – каждый день являться сюда на работу?

– Нет, Уильям! – вмешалась миссис Рафтен. – Какие же это каникулы? Так нельзя! Кто-нибудь сделает за них работу. Пусть отдыхают целый месяц.

– Месяц? Многовато.

– Почему не дать им отдохнуть хорошенько?

– Ну что ж, через месяц уборка. Вам придется поработать как следует. Ладно, можете идти.

– Ура! – закричал Сэм.

– Но я еще не кончил, – перебил мистер Рафтен.

– Отец, дай нам твое ружье! – снова вставил Сэм.

– Послушай меня лучше! Вы пойдете в лес на две недели. Но никаких ночевок дома. Ружья и спичек я вам не дам. Не хочу потом слушать ваши отговорки: «Не знали, что ружье заряжено, поэтому перебили всех птиц и белок, да и друг друга заодно». У вас есть луки и стрелы. Можете взять что хотите – хлеб, мясо. Готовьте себе пищу сами. И смотрите не подожгите лес! Если я увижу пожар, приду с ремнем и вам несдобровать.

Все утро продолжались сборы. Руководила ими миссис Рафтен.

– Кто же из вас будет поваром? – спросила она.

– Сэм!.. Ян!.. – выпалили мальчики в один голос.

– По очереди, – сказала миссис Рафтен, – день Сэм, день Ян.

Потом последовали и наставления, как готовить кофе, варить картошку, жарить мясо.

– Приходите за молоком каждый день или через день, – сказала миссис Рафтен.

– Нет, мы лучше станем доить коров тайком прямо на пастбище! – придумал Сэм. – Так будет по-индейски.

– Берегитесь, если я поймаю вас около коров! – сердито проворчал мистер Рафтен.

– Можно нам рвать в саду вишни и яблоки? – спросил Сэм.

– Берите сколько хотите.

– А картофель?

– Можно.

– А яйца?

– Только не жадничайте.

– А пряники из кладовой? Индейцы их любят.

– Нет, хватит! Пора и честь знать! Так вы перетаскаете все наши запасы. У вас уже много всего: и постели, и сковородки, и еды полно.

– До болота придется везти на тележке, а потом по меченой тропе на своих спинах, – сказал Сэм.

– Дорога идет вдоль реки, – сказал Ян, – давай сделаем плот, погрузим на него и доплывем до запруды. Это будет по-индейски.

– Из чего вы свяжете плот? – спросил Рафтен.

– Сколотим кедровые бревна, – предложил Сэм.

– Никаких гвоздей в моем плоту! – сказал Ян. – Так индейцы не делают.

– А я не разрешаю брать мои кедровые бревна, – сказал Рафтен. – Мне кажется, что и работы меньше, да и по-индейски будет, если просто взять все на спину и идти пешком. И постель свою не замочите.

Плот решили не делать и пожитки свезли к реке, откуда, начиналась дорога в лагерь. Рафтен пошел проводить мальчиков.

– Дайте мне тоже что-нибудь понести, – сказал он, к большому удивлению ребят, и взвалил на свои широкие плечи добрую половину груза.

Тропа тянулась всего на двести ярдов, и было достаточно два раза сходить туда и обратно, чтобы перенести все.

– Ты, наверное, не прочь и остаться с нами, отец, а? – спросил Сэм.

– Все это мне напоминает первые дни в Сэнгере, – задумчиво сказал Рафтен. – Сколько ночей провели мы вместе с Калебом Кларком на берегу реки! Тогда вокруг был еще густой лес… А вы знаете, как устроить постель?

– Нет, мы ничего не знаем, – сказал Сэм, подмигнув Яну, – покажи нам.

– Вот поучитесь, как надо. Где топор?

– У индейцев нет топоров, – сказал Ян. – У нас есть большой и маленький томагавки.[8]томагавк – боевой топорик североамериканских индейцев

Рафтен усмехнулся, взял большой томагавк и указал на пихту:

– Вот вам будет славная постель, – и двумя ударами повалил дерево.

Скоро рядом с пихтой лежал молоденький ясень, из которого Рафтен нарубил четыре жерди: две – по семь футов в длину, и две – по пять. Из белого дуба Рафтен выстругал четыре колышка.

– В каком месте устроите постель? – спросил Рафтен и вдруг, словно его осенила какая-то мысль, сказал: – Может, не хотите, чтобы я вам помогал? Сами все сделаете?

– Нет, нет, мистер Рафтен! – живо воскликнул Ян. – Мы очень рады вашей помощи. Мы же не знаем, как надо это делать! Кажется, в книге было написано, что лучшее место для постели – напротив двери и чуть-чуть в сторону. Давайте поставим ее сюда.

Рафтен вбил в землю колышки и поместил на них четыре жерди, которые составили основу для постели. Ян принес охапку зеленых веток, и Рафтен уложил их на раму. Получилась плотная, мягкая постель в фут толщиной.

– Вот, – сказал Рафтен, – это и есть настоящая индейская перина – мягкая и удобная. Спать на земле опасно. Теперь достаньте парусину, которую мать вам положила. Из нее сделаете полог над кроватью.

Ян стоял не шевелясь, чем-то недовольный.

– Взгляни на Яна, отец! – сказал Сэм. – У него всегда такой вид, если нарушают правила игры.

– Что случилось? – спросил Рафтен.

– Первый раз слышу, чтобы у индейцев в палатке были пологи, – сказал Ян.

– А слыхал ли ты, что индейцы устраивают «покрышку от росы»?

– Да, – удивленный познаниями Рафтена, ответил мальчик.

– Вот погляди, как ее надо делать, – сказал Рафтен. Уходя, Рафтен повернулся к мальчикам и сказал серьезным тоном:

– Можете стрелять ястребов, ворон и соек, потому что они истребляют других птиц. Зайцев и енотов тоже разрешаю. Но не вздумайте убить белку или бурундука. Тут уж вам несдобровать!

II. Первая ночь и первое утро

Странное, незнакомое чувство охватило мальчиков, когда они увидали спину удаляющегося мистера Рафтена. Наконец шаги его замерли, и только тогда Ян и Сэм действительно поняли, что они остались в лесу совсем одни.

– Огня! – сразу крикнул Сэм.

Ян взял зажигательные палочки, и через минуту в типи пылал костер. Сэм принялся готовить ужин из «бизоньего мяса и луговых кореньев» (говядина с картофелем).

Они мирно поели и уселись друг против друга около костра. Разговор не клеился, а затем и вовсе увял. Каждый был занят собственными мыслями.

Вдруг с речки донесся всплеск.

– Наверное, выхухоль, – шепнул Сэм, отвечая на безмолвный вопрос друга.

Вдалеке послышался знакомый мальчикам крик: «Уху-ху! Уху-ху!» Это была сова. Внезапно над головой в ветвях раздался долгий вой.

– Что это?

– Не знаю, – был ответ.

Обоим снова стало не по себе. Свет меркнул, сгущались сумерки, и таинственность ночи угнетала мальчиков. Но ни один не предложил вернуться домой: тогда их лагерной жизни настал бы конец. Сэм поднялся, помешал огонь и, не найдя больше хвороста, вышел из типи, буркнув себе что-то под нос. Лишь долгое время спустя он признался, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы выйти в темноту.

Сэм принес несколько веток и прикрыл за собой дверь поплотнее. В типи снова весело затрещал огонь. Костер стал немного дымить, и Сэм сказал:

– Ты можешь поправить дымовой клапан, у тебя это лучше получается.

Ян заставил себя вылезти из типи. Ветер крепчал и дул теперь с другой стороны. Ян переставил шесты и спросил хриплым шепотом:

– Ну как?

– Получше, – послышался такой же шепот из типи, хотя костер дымил по-прежнему.

Ян поспешно влез в палатку и накрепко привязал дверь.

– Давай подбросим хворосту в огонь и ляжем спать, – сказал Ян.

Мальчики скинули куртки и улеглись, но сон не приходил. Особенно был взбудоражен Ян. Только огонь слегка успокаивал. Глаза сонно смыкались, но при малейшем шорохе Ян вздрагивал. С крыши вдруг послышалось: тик-тик, скрап-скра-ап!.. «Медведь!» – спросонок подумал Ян, но тут же сообразил, что это просто лист царапает брезент типи. Немного позже он проснулся от непонятного шуршания, которое раздавалось совсем рядом. Затаив дыхание, Ян прислушался. Это, наверное, скреблась мышь. Ян с силой ударил по брезенту и зашикал, пока зверек не убрался. Где-то в верхушках деревьев снова пронесся странный вой. У Яна просто волосы стали дыбом. Он протянул руку и пошевелил огонь. Но вот все стихло, и Ян опять задремал. Проснулся он внезапно и увидел, что Сэм сидит на постели и прислушивается.

– Что там, Сэм? – прошептал он.

– Не знаю. Где топор?

– Тут, рядом.

– Я его положу около себя, а ты возьми большой нож.

Наконец сон совсем сморил их, и они уж больше не просыпались до самого утра. Ян открыл глаза, когда яркое солнце наполнило типи рассеянным светом.

– Дятел, Дятел! Вставай! – весело кричал Ян своему спящему другу.

Сэм лениво отмахнулся, хотя и помнил отлично, где он находится.

– Сэм, вставай. Ты сегодня повар и подашь мне завтрак в постель. Похоже, у меня тоже разболелось колено.

– Давай поплаваем перед завтраком!

– Нет, спасибо. Я сейчас очень занят! Да к тому же утром вода холодная.

Утро было свежее и солнечное; кругом пели птицы. Когда Ян встал, чтобы самому приготовить завтрак, он никак не мог понять, что страшило их прошлой ночью. Ему хотелось снова услышать тот странный вой, чтобы узнать, откуда он доносился.

В золе нашлось несколько тлевших угольков. Ян раздул огонь, и через минуту в котелке кипела вода, а на сковородке жарилось мясо.

Сэм лежа наблюдал за товарищем, то и дело отпуская всякие шуточки.

– Повар из тебя выйдет превосходный, но огонь развести ты не можешь. Куда это годится? – спросил он, когда из костра прямо на брезент с треском полетели искры.

– Что же мне делать?

– Ставлю лучшую отцовскую корову против твоего складного ножа, что ты бросил в огонь вяз или тсугу.

– Да, – смущенно признался Ян.

– Сын мой, – сказал Великий Вождь Дятел, – искры могут спалить типи. Береза, клен, орешник и ясень никогда не дают искр. Сучки и корни сосны тоже, но зато они дымят так, что… ну, ты знаешь сам, как они дымят! Вяз, тсуга, каштан, ель и кедр страшно сыплют искрами; эти породы не подходят для порядочных людей. Большинство индейцев не выносят огня, который трещит и шипит: это может услышать враг. И потом, такой огонь спалит постель!

– Хорошо, дедушка, – сказал повар, запомнив все, что сказал Сэм, и добавил угрожающим тоном: – А теперь вставай, слышишь! – И он поднял ковш с водой.

– Это могло бы напугать Великого Дятла, если бы у Великого Вождя Повара была отдельная постель! Так что мне остается лишь презрительно улыбнуться, – важно закончил Сэм свою тираду.

Увидав, что завтрак поспел, он быстро вскочил. Мальчики весело поели и долго смеялись над своими ночными страхами.

III Хромой воин и «книга посетителей»

– Послушай, Сэм, как насчет Гая? Может, позвать его?

– Давай. В школе или где-нибудь еще я бы не стал дружить с ним, но в лесу становишься добрее, и втроем лучше, чем вдвоем. И потом, мы же приняли его в наше племя.

– Я тоже так думаю. Пусть он услышит наш клич.

Мальчики издали долгий, пронзительный крик, чередуя его с более обыкновенными звуками. Это был их условный зов, на который всегда приходил Гай, если только он не был занят работой и поблизости не оказывалось отца, чтобы удержать его от бегства к индейцам. И сейчас он не замедлил явиться, размахивая веткой над головой в знак своих дружеских намерений.

Гай шел медленно, и мальчики заметили, что он сильно хромает, опираясь на палку, а левая нога его обмотана тряпками.

– Эй, Ветка, что случилось? Никак, у тебя была стычка с бледнолицыми?

– Нет. Это я, вместо того чтобы сгребать траву, катался на граблях верхом. Вот мне и попало от отца.

– Слышали. Когда это было?

– Вчера около четырех.

– Вот-вот! Мы слышали страшный вой, и Ян сказал: «Дневной поезд пришел. Кажется, опоздал сегодня». – «Какой там поезд, – говорю я, – скорее всего, это Гаю задали порку».

– У меня, наверное, все прошло, – сказал Боевой Вождь Ветка и стал разматывать повязку, под которой обнаружилась всего-навсего легкая царапина. Он бережно отложил тряпки в сторону и сразу перестал хромать.

Как чудесно было вставать на рассвете! В ветвях резвились белки, кругом пели птицы, а на маленьком пруду, куда индейцы убежали купаться, дикая утка плеснула по воде крыльями и, со свистом рассекая воздух, скрылась из виду.

– Что ты там нашел? – спросил Сэм, увидав, как Ян внимательно разглядывает что-то на берегу.

Ян не отвечал, и Сэм, подойдя, заметил, что тот старательно перерисовывает след, отпечатавшийся в грязи.

– Что это? – снова спросил Сэм.

– Не знаю. Слишком широкий для выхухоли, слишком когтистый для кошки, маловат для енота и слишком много пальцев для ондатры.

– Уж не приходил ли сюда банши?.[9]Банши – лесной дух, сходный с лешим русских поверий

Ян только улыбнулся в ответ.

– Смейся, смейся! – важно проговорил Дятел. – Посмотрим, что ты будешь делать, если он влезет в типи и засвистит в свистульку на своем хвосте! Тогда завопишь: «Где топор?»

– А знаешь, по-моему, это куница, – не обращая внимания на угрозы Сэма, сказал Ян.

– Сын мой Маленький Бобр! – довольным голосом начал Дятел. – Я уже давно понял, что это след куницы, и хотел тебе подсказать, но потом подумал: «Ничто так не закаляет человека, как поиски. Пусть он сам решит. Не годится помогать ему во всем».

С этими словами Сэм снисходительно похлопал по плечу Великого Маленького Бобра и одобрительно кивнул. Он и наполовину не разбирался в следах так, как Ян, но продолжал болтать:

– Маленький Бобр! Ты отлично читаешь следы и скажешь по ним сразу, что происходило ночью. Быть тебе следопытом в нашем племени! Но соображаешь ты плохо. Земли, которыми владеет наше племя, каменисты или покрыты травой, и следы могут отпечататься только на берегу реки. Если бы я стал следопытом, то начало и конец тропинок я бы замазал глиной.

– Здорово ты придумал, Сэм! Мне даже и в голову не пришло.

– Сын мой, думать умеет только Великий Вождь Дятел, а чернь – ты и Ветка – исполняет приказания.

Мальчики принялись за работу. Они расчистили тропинку и покрыли ее толстым слоем черной глины, потом в четырех местах на берегу устроили такие же небольшие площадки, которые одним концом примыкали к лесу, а другим – к кустарнику Бернсов.

– Вот, – сказал Сэм, – теперь у нас будет такая же книга для посетителей, какую завел Фил Лири, когда выстроил себе кирпичный дом. Каждый, кто приходил к нему, записывал, если только умел писать, что-нибудь вроде о «Счастливейшем незабываемом посещении». В нашей книге будет расписываться каждый, у кого есть ноги.

– Давайте сделаем такую же около типи, – предложил Ян.

Потом мальчики разулись, каждый отпечатал след своей босой ноги, и Ян срисовал их к себе в записную книжку. Все три следа были совсем разные.

– Вы разве ночуете здесь? – удивился Гай, заметив в типи постель и котелки.

– Да.

– Я тоже хочу с вами! Если папы не будет, я убегу из дому.

– Да ты только скажи отцу, что старый Рафтен выгнал тебя, так он сам приведет тебя сюда!

– Мы, пожалуй, уместимся все трое на этой постели, – заметил Третий Боевой Вождь.

– А по-моему, не уместимся, – сказал Великий Вождь Дятел. – Ведь Вождь Ветка получил первый приз в школе как самый большой грязнуля. Ты можешь сделать себе отдельную постель с другой стороны костра.

– А я не знаю как.

– Мы тебе покажем, только принеси еды и одеяло.

Скоро мальчики устроили еще одну постель, но Ветка все не уходил. Только когда солнце село, Гай снова обмотал себе ногу и заковылял домой, сказав, что скоро придет. Но мальчики знали, что не увидят его до завтра.

После ужина они долго гадали, повторятся ли их ночные страхи. Где-то в ветвях заухала сова. Мальчики сидели у огня до позднего вечера, потом легли спать, решив, что им теперь ничего не страшно. Они уже почти уснули, когда по лесу пронесся дикий рев, словно кричал «волк с больной глоткой», и вслед за ним послышались какие-то отчаянные вопли. Мальчики в ужасе вскочили. Вдруг совсем рядом раздался топот ног, и с громким криком «Сэ-эм!» кто-то стал рвать дверь типи. Через секунду к мальчикам влетел до смерти перепуганный Гай.

Снова развели костер. Немного успокоившись, Гай рассказал. Отец отослал его спать, а когда в доме все стихло, он взял с собой одеяло и вылез через окно. Около типи Гай вздумал было повыть волком, чтобы напугать мальчиков, но сам испугался своего воя, а когда вдобавок откуда-то с верхушек раздался ответный трубный зов, он в ужасе бросил свои пожитки и с криком о помощи пустился бежать.

Мальчики зажгли ветки и отправились на поиски утерянных вещей. Одеяло нашли неподалеку. Вернувшись, они устроили Гаю постель, и через час типи погрузилась в молчание.

Утром первым встал Сэм. Обследовав «книгу посетителей» около типи, он крикнул:

– Ян, иди сюда!

– Это ты меня зовешь? – недовольно спросил Ян.

– Да, Великий Вождь! Кто-то приходил к нам ночью. Вот следы.

– Чьи они, по-твоему?

– Вот эти – от сапог отца, а это – от башмаков матери. Я хорошо знаю их следы. Давай поглядим, откуда они.

Следы вели от дома Рафтенов к типи и обратно. Поздно вечером отец с матерью, видно, приходили проверить, все ли у ребят в порядке. Послушав ровное дыхание спящих, родители тихонько ушли назад.

На следующее утро совет племени постановил, чтобы Третий Вождь Ветка был поваром и приготовил завтрак. Гай что-то бурчал себе под нос, когда его заставили хорошенько умыться. Он принялся стряпать с большим рвением, которого, правда, едва хватило на час. Потом он уже не находил в этом никакого удовольствия и, видно, понял, как много для него делается дома.

К обеду Гай поставил грязные тарелки и объяснил, что если их не путать, то ничего страшного в этом нет. Он пожаловался, что его снова беспокоит нога, но, когда все трое отправились на охоту, Гаю сразу полегчало.

– Смотрите, красная птичка! – крикнул он, увидав на ветке кардинала, сверкавшего на солнце красочным оперением. – Я его сниму первой стрелой! – И он схватился за лук.

– Послушай ты, Деревянная Голова, – сказал Сэм, – не вздумай стрелять певчих птиц! Это плохая примета. Очень плохая. Она принесет нам беду. А беды страшнее, чем отцовский ремень, я не знаю.

– Какая же радость играть в индейцев, если нельзя стрелять? – спросил Ветка.

– А ты стреляй ворон, галок, если хочешь. Можешь сурков…

– Я знаю, где живет сурок, большой, как медведь! – сказал Гай.

Ян и Сэм расхохотались.

– Смейтесь, смейтесь! – сказал Гай. – У нас в поле, где растет клевер, сурок вырыл такую нору, что в нее провалилась косилка и папу отбросило так далеко, как отсюда до реки!

– А лошади выбрались из норы?

– Выбрались! Только косилка сломалась. Вы бы послушали; как отец ругался! Он обещал четверть доллара, если я поймаю сурка. Я поставил у норы капкан, но хитрый зверюга каждый раз делал себе новый ход.

– И он все еще живет у вас в поле? – спросил Второй Боевой Вождь.

– Наверное. Он уже половину клевера съел.

– Давайте поймаем его! – сказал Ян.

– Я как-то его видел. Большой, как теленок, старый уже, весь седой.

– Хорошо бы пристрелить его! – сказал Сэм. – За ним стоит поохотиться. Может, тогда твой отец даст каждому по четверти доллара?

– Плохо ты знаешь моего отца, – ухмыльнулся Гай. Мальчики пошли на поле, где рос клевер.

– Ну, где же твой сурок? – спросил Сэм.

– Тут.

– Я его не вижу.

– Но он здесь всегда сидит!

– Только не сейчас.

– Это первый раз, что его не видно. Наверное, нас испугался. Он большущий, выше того пня!

– Вот его след, – сказал Дятел, показывая на следы, которые он только что незаметно сделал рукой.

– Ну! – обрадовался Ветка. – Что я говорил!

– Правда! А коров он у вас не таскал? И как это вы не боитесь жить с ним рядом!

IV. «Битва» с бледнолицыми

– Я знаю, где лежит срубленная береза. Кому нужна кора?

– Мне, – сказал Маленький Бобр.

– Нет, пожалуй, сейчас не выйдет. Дерево лежит как раз около кустарника, а там отец ходит.

– Если мы хотим устроить настоящий набег, надо напасть на поселение бледнолицых около реки и достать молока, – сказал Старший Вождь. – Наши запасы кончились. И хорошо бы узнать, что у них новенького.

Спрятав стрелы, луки и головные уборы, мальчики, забыв ведро для молока, отправились по меченой тропе. Они шли, как индейцы, гуськом, ставя носки внутрь, молча указывая на следы и изображая, что им грозит величайшая опасность.

Укрываясь за забором, индейцы пробрались к сараю. Двери были раскрыты, работники занимались своим делом. Со двора в сарай забрел поросенок. Некоторое время было слышно, как он возился там, потом послышался звонкий удар, пронзительный визг, и голос Рафтена проговорил: «Мальчишкам следовало бы не бездельничать, а пасти свиней!»

Индейцы поспешили убраться. Они спрятались в подвале и устроили военный совет.

– Великие сэнгерские вожди! – начал Ян. – Я беру три соломинки: длинная – для Дятла, средняя – для Маленького Бобра, а короткая, с трещинкой на верхнем конце, – для Ветки. Смотрите, я бросаю их. Куда они упадут, туда и должны мы идти. Так делают индейцы!

Соломинки упали. Сэму пришлось идти на ферму, Яну соломинка указала путь немного правее, а Гаю надо было идти домой.

– Вот, Ветка, ты идешь к себе. Так приказала соломинка.

– Я не верю в такие глупости! – обиделся Ветка.

– Ослушаться – дело опасное. Это приносит несчастье.

– Ну и пусть, я все равно не пойду, – упрямо твердил Гай.

– Моя соломинка показала на дом, значит, мне идти за молоком.

– Я остаюсь с вами, – снова сказал Гай. – Мы с Яном пойдем в сад и нарвем вишен. Мне туда не в первый раз!

– Давайте встретимся на опушке леса, и пусть каждый принесет то, что достанет, – сказал Первый Боевой Вождь.

Сэм стал осторожно пробираться к погребу. Одно окно, выходившее в конец двора, было открыто, и Сэм легко пролез в прохладное помещение. На полках длинными рядами стояли бидоны. Сэм снял крышку с одного, в котором, как он знал, было свежее молоко, нагнулся и сделал большой глоток. Облизав губы, индеец вспомнил, что забыл взять с собой ведерко. Он очень огорчился, но тут же вспомнил, где можно было раздобыть такое же. Мягко ступая по лестнице, перешагнув первую и седьмую ступеньки, которые были ужасно скрипучие, как он выяснил еще очень давно, бегая сюда за молочным сахаром, Сэм добрался до двери и, просунув лезвие ножа, откинул крючок. Прислушавшись и не заметив ничего подозрительного, он вошел в пустую кухню и взял из кладовки большой кусок пирога и жестяное ведерко. Он снова пустил в ход свой ножик, закрыв им дверь на крючок, чтобы ни у кого не возникло подозрений, и, прихватив добычу, исчез.

Дятел был убежден, что его никто не видел. Но когда в следующий раз он повторил набег на погреб, то нашел там записку:

Врагам индейцам!

Когда в следующий раз вы устроите набег на наше поселение, верните ведерко и не забывайте закрывать бидоны с молоком.

Тем временем Ян полз вдоль забора. Вокруг было много зелени, но индеец продвигался, близко прижимаясь к земле.

Он уже почти добрался до сада, когда услышал за собой шум и, оглянувшись, заметил Ветку.

– Ты чего за мной увязался? – шепотом спросил Ян. – Ведь тебе соломинка указала в другую сторону. Так нечестно!

– Ну и пусть. Мне все равно, я домой не пойду!

– Ты не имеешь права идти за мной!

– Это ты идешь туда, куда я хотел: к вишням.

– Вишни – вон где, а я пробираюсь к яблоням.

Когда Гай скрылся за кустами, Ян пополз дальше. Через несколько шагов индеец заметил впереди себя желтый глаз, который в упор смотрел на него. Это оказалась курица, которая, приметив ползущего индейца, с громким кудахтаньем бросилась прочь. Ян увидел дюжину яиц: одни покрупнее, другие помельче.

«Соломинка знает, где курица несется!»

Он собрал яйца в шапку и направился к опушке, где все должны были собраться.

Не успел Ян отползти немного, как неподалеку раздался яростный лай и крики о помощи. Ян обернулся и увидел, как Гай карабкается на дерево, стараясь спастись от старого пса Кэпа. Ян заспешил на помощь; Кэп сразу узнал его, замолчал, но, вероятно, так и не понял, почему его прогнали, когда он честно выполнял свой долг сторожа.

– Вот видишь! Теперь будешь слушать, что соломинка говорит. Если б не я, тебя уже схватили бы и бросили свиньям на растерзание.

– Если бы не ты, все было бы хорошо. Не боюсь я вашего пса! Через минуту я бы сам слез и выпустил дух из этой собаки.

– Ты можешь это сделать! Кэп! Кэп! Сюда!

– Сейчас уже некогда, в следующий раз. Давай лучше разыщем Сэма.

Нагруженные своей добычей, индейцы благополучно вернулись в лагерь.

V. Охота на оленя

В тот вечер индейцы устроили пир. Спать они легли как обычно, и ночь прошла без особых тревог. Правда, на рассвете всех разбудил Ветка. Ему показалось, что где-то поблизости бродит медведь. Но все было гораздо проще: Сэм скрипел по ночам зубами.

Ян обследовал «книгу посетителей» и закричал радостно:

– Сэм! Ветка! Я нашел след оленя!

– Что ты еще там придумал! – крикнули ему в ответ индейцы из типи. – Это, наверное, собака прибегала.

Ян упрямо настаивал, и Гай наконец сказал тихонько Сэму:

– Уж если он так мучается, мы должны ему помочь увидеть этого оленя. – И он подмигнул Сэму, чтобы тот увел Яна куда-нибудь.

Сэма не пришлось долго уговаривать.

– Давай посмотрим, куда пошел твой олень, – предложил он Яну.

Когда они отошли, Гай разыскал кусок мешковины, набил его тряпкой и перевязал, придав форму оленьей головы. Потом он насадил это чучело на палку, воткнул две деревяшки вместо ушей, углем сделал глаза, нос и вокруг глаз навел круги мокрой глиной. Глина скоро высохла и стала белой. Поставив «оленя» в кусты, Гай помчался что есть духу искать Яна и Сэма.

– Сэм! Ян! Там олень! – крикнул он.

Гай вряд ли убедил бы Яна, если б Сэм не выслушал эту новость с особым интересом. Индейцы бросились назад, схватили луки и стали пробираться к тому месту, где Гай видел оленя.

– Вон, вон там! Разве не он шуршит в кустах? Ян весь дрожал от восторга.

– Стреляй! Стреляй! – убеждали Сэм и Гай.

Ян недоумевал, почему же его спутники сами не стреляют. Обернувшись, он увидел, что они покатываются со смеху. Тогда Ян подошел ближе к оленю и все понял.

– Ну что ж, я его застрелю для вас! – крикнул он и послал стрелу в оленью голову.

Стрела прошла близко, но не попала.

Вслед за ним выстрелили Сэм и Гай. Стрела Сэма попала оленю прямо в нос. Скоро вся голова чучела была утыкана стрелами.

За обедом Ян сказал Гаю:

– Слушай, Ветка, ты не такой умный, каким себя воображаешь, но на этот раз ты придумал хорошую штуку.

После обеда Ян взял старый мешок в три фута длиной и набил его сеном. Потом сделал маленький мешок с изгибом наверху, тоже набил его сеном и пришил длинной костяной иглой к большому. Получилось туловище с головой. Теперь нужны были ноги. Ян срезал четыре сосновые палки и воткнул их по углам в мешок. Из двух деревяшек он выстругал уши, начернил углем глаза, нос и обвел все это глиной, как сделал Гай. И под конец на обоих боках он нарисовал два черных пятна. Получилось чучело, которое и впрямь можно было принять за оленя.

– Ну вот, – сказал Ян, когда все было готово, – теперь вы ждите здесь, а я пойду спрячу оленя.

Ян побежал в лес, потом свернул вправо, поставил чучело в кусты и вернулся с той же стороны, куда ушел.

– Готово! – сказал он. – Охота начинается. Индейцы, вооруженные луками, двинулись вперед.

– Кто найдет оленя, получает десять очков и стреляет первым. Если он промахнулся, второй подходит на пять шагов ближе и стреляет; если и он не попал, третий подходит еще на пять шагов. И так до тех пор, пока кто-нибудь не попадет в оленя. Тогда все стреляют с того места, откуда пустили последнюю стрелу. Выстрел в сердце равен десяти очкам: в серое поле – пяти, это будет считаться раной. Если никто не попадет в сердце – мне двадцать пять очков. Кто первый увидит оленя, будет прятать его в следующий раз. Каждый стреляет по двенадцати раз.

Два охотника начали поиски. Сэм удивлялся, почему этот олень не оставил следов. Гай лез в самую чащу кустарников. Маленький Бернс не отличался ни силой, ни большим умом, но его свиные глазки ухитрялись видеть очень далеко.

– Вон он! – торжествующе закричал Гай и показал, где в семидесяти пяти ярдах из кустов торчало ухо и часть головы.

– Ветке десять очков! – записал Ян в тетрадке. Гая распирало от гордости.

– Я бы мог его увидеть еще раньше, если б… если б… он был… если б мне повезло.

Гай натянул лук и выстрелил, но стрела пролетела чуть дальше половины расстояния.

– Я могу подойти на пять шагов, – заметил Сэм. – Какой величины шаги, ничего не сказано?

– Нет.

– Хорошо. – И Сэм стал прыгать, как кенгуру.

В свои пять шагов он покрыл ярдов десять. Свернув чуть-чуть в сторону, он выбрал место так, что ему отлично была видна вся голова оленя. Сэм пустил стрелу и промахнулся. Теперь Гай имел право приблизиться на пять шагов. Но он тоже дал промах. Наконец с тридцати ярдов Сэм попал в серое поле.

– Вот это выстрел! Настоящая рана! Великому Вождю Дятлу пять очков! – крикнул Ян. – Теперь все стреляем с этого места, и я с вами!

Полетели стрелы. Две или три попали в заднюю ногу оленя, несколько стрел угодило в дерево, что стояло на полпути к чучелу, две проткнули ему нос. Потом послышалось громкое «ура» – это стрела Гая поразила оленя прямо в сердце. Охота кончилась. Индейцы собрали стрелы и принялись считать, сколько очков выпало на долю каждого.

Победителем был Гай – двадцать шесть очков: десять – за пробитое оленье сердце, пять – за рану и одно очко – за царапину. За ним шел Сэм, которому удалось дважды поранить оленя и дважды нанести царапины. Всего у него набралось двенадцать очков.

Олень, пронзенный стрелами, напоминал старого дикобраза, а Гай чувствовал себя на седьмом небе.

– Вижу, мне придется вас поучить охоте на оленя, – сказал он. – В следующий раз я попаду ему в сердце с первого выстрела!

Гаю очень понравилась новая игра. Теперь был его черед прятать чучело, и он помчался в чащу, задумав разыграть товарищей. Он спрятал оленя далеко от типи и выбежал совсем с другой стороны, крикнув: «Готово!» Охотники долго бродили в поисках оленя, но так ничего и не нашли.

Снова Гай был в восторге.

– Это самая лучшая игра на свете! – сказал он.

– Послушай, Бобр, по-моему, олень должен оставлять следы, – сказал Сэм.

– Если бы снег, тогда все просто… – сказал Гай.

– Я придумал! – обрадовался Ян. – Мы нарвем бумажек и устроим бумажный след!

– Вот здорово!

Индейцы бросились к типи, собрали всю бумагу, разодрали ее на клочки и сложили в мешочек, откуда через дырку бумага сыпалась на дорогу.

Так как никто не нашел оленя в последний раз, Гай снова имел право прятать чучело. Он сделал большой крюк и так упрятал оленя, что мальчики, только наткнувшись на чучело, заметили его. Сэм получил десять очков за находку. Он выстрелил и промахнулся. Ян сделал свои положенные пять шагов, но так поспешно пустил стрелу, что тоже дал промах. Гаю досталось стрелять с пяти шагов, и он, конечно, вонзил стрелу прямо в сердце. Успех совсем вскружил Ветке голову. Он так расхвастался, что два других вождя решили установить новое правило, которое гласило: «Стрелять не ближе чем с пятнадцати шагов».

Игра становилась все интересней и была уже похожа на настоящую охоту. Гаю несколько раз удавалось так запрятать оленя, что его находили с большим трудом. Один раз он провел следы к пруду и поставил чучело совсем открыто, но на противоположном берегу. Мальчики сразу увидели оленя, но расстояние до него было так велико, что надо было или зайти глубоко в воду, или стрелять через пруд. Поэтому победителем снова вышел Гай. Скоро вожди приняли еще одно условие: не ставить оленя на скале или среди камней, чтобы не терять и не ломать стрел.

Они так увлеклись, что скоро весь лес был засыпан бумажными «следами» и не было никакой возможности отличать старые от новых. Это обстоятельство угрожало положить конец игре. Правда, Ян нашел выход – он предложил пользоваться цветной бумагой. Но скоро ее запасы иссякли. И тут неожиданно ребята увидели старого Калеба. Каждый раз он появлялся будто случайно. Мальчики всегда радовались его приходу, потому что он часто давал им очень дельные советы.

– Смотрю, у вас тут дичь есть, – сказал старик, кивнув в сторону оленя, который стоял в сорока шагах от ребят. – Как живой. Хорошо сделали! Очень!

Калеб весело смеялся, когда мальчики рассказывали ему про свою охоту, и внимательный наблюдатель сразу заметил бы, как он еще больше заинтересовался игрой, узнав, что не Сэм Рафтен был самым удачливым охотником.

– Молодец, Гай Бернс! Когда-то и я с твоим отцом охотился на оленей у этой реки.

Ребята рассказали ему о своих трудностях со следами. Калеб задумался и стал в молчании раскуривать трубку.

– Послушайте, – сказал он наконец, – почему бы вам вместо бумаги не взять зерна пшеницы или кукурузы? Это куда лучше. Сегодня вы разбросаете их, а завтра птицы и белки все подберут, до единого зернышка.

Всем очень понравилась эта затея, и скоро Сэм принес небольшой мешок кукурузных зерен.

– Хотите, я разок побуду оленем? – предложил Калеб. – Дайте мне пять минут, а потом ищите. Вы увидите, как настоящий олень бегает по лесу.

Калеб взял чучело и скрылся в чаще. Через пять минут, когда индейцы пошли по следу, он вернулся на прежнее место. Нелегко было идти по этому следу. Сначала он шел по прямой линии, потом описывал круг и возвращался назад, почти пересекая свой путь. Но Калеб сказал:

– Нет, он не пересекает прежний след.

– Куда же мог пойти олень? – Сэм долго ходил вокруг да около и наконец заявил, что след очень уж широк, будто двойной.

– Я знаю! – крикнул Гай. – Олень повернул назад.

Калеб молчал. Ян присмотрелся к следу и нашел то место, где он раздваивался. Зная общее направление, Гай уже не смотрел на землю. Он побежал вперед, за ним – Сэм. Но Гай, чтобы не сбиться, все же оглядывался назад, на Яна, который изучал следы.

Охотники не дошли и до дальних кустов, когда Ян обнаружил новый поворот. След опять возвращался на прежнее место. Ян оглянулся по сторонам и вдруг заметил оленя, лежавшего в траве.

– Олень! – радостно крикнул Ян.

Когда все подбежали к нему, они увидели, что Ян послал стрелу прямо в сердце оленю.

VI. Военная шапка, типи и подвиги

– В сорока шагах – и так метко! Индейцы сказали бы про этот выстрел «гран ку». – У Калеба был очень довольный вид, совсем как в ту минуту, когда он добыл огонь трением. – О, это великий подвиг! Индейцы называют большую победу просто «ку», а великий подвиг «гран ку». Этому они, наверное, выучились у канадских французов.

Каждый индеец вел особый счет своим «ку», и за каждый подвиг он имел право воткнуть в свою шапку еще одно орлиное перо, а в случае особой удачи – с красной волосяной кисточкой на конце. По крайней мере, так было раньше. Теперь же никто не помнит старых обычаев, и всякое перо, которое находит индеец, он втыкает в шапку.

– Вам нравятся наши головные уборы? – спросил Ян.

– Вы, наверное, никогда не видали настоящих. Во-первых, все перья должны быть белыми с черными кончиками, и прикреплять их надо на мягкой кожаной шапке не туго, а свободно. На стержне каждого пера есть кожаная петелька, за которую оно крепится шнурком к шапочке, а посредине продергивается тесьма, чтобы перья держались прямо. На каждом пере делаются отметки, как оно было добыто. Если индейцу удавалось, увести коня, то на пере рисовалась подковка. Я знал одного индейца, у которого на пере было десять подков: он сумел в одной стычке добыть десять коней из стана врага.

– Как бы я хотел пожить среди индейцев! – вздохнул Ян.

– Ты бы скоро устал, – сказал Калеб. – Мне довелось жить с ними. Ни минуты покоя, вечные сражения, голод! С меня довольно…

– Скажи, Калеб, – прервал старика Гай, который никогда не называл его «мистер Кларк», потому что был с ним в хороших отношениях, – за охоту индейцы получают перья?

– Разве ты не слыхал, что я сказал про выстрел Яна?

– Чепуха! Я стреляю лучше Яна. У него это случайно получилось. У индейцев все перья достались бы мне!

– Ну, это еще посмотрим, – прервал его Старший Вождь.

– Давайте играть по-настоящему, – вмешался Ян. – Пусть мистер Кларк покажет нам, какие шапки у индейцев, и мы будем носить столько перьев, сколько совершим подвигов.

– Какие же это подвиги? – спросил Калеб.

– Кто быстрее пробежит, или лучше других проплывет, или стрелу пошлет метко – мало ли у нас занятий.

– Ну что ж, хорошо!

Калеб стал показывать ребятам, как делать военный головной убор. Вместо кожаной шапочки он взял тулью старой фетровой шляпы, а перья орла заменил белыми гусиными, которые подровнял и покрасил на концах в черный цвет. Но когда стали обсуждать, кого и за какие дела награждать, разгорелся спор.

– Если Ветка принесет из сада вишен и его не схватит Кэп, он получит перо с красным волосяным пучком, – сказал Сэм.

– Какой хитрый! Спорим, что ты не украдешь цыпленка из нашего сарая! – отрезал Ветка.

– Я никогда не ворую цыплят! Несчастный, ты забыл, что перед тобой благородный индеец, Великий Вождь? Вспомни, что твой скальп все еще принадлежит мне и Бобру! – И Сэм, страшно вращая глазами, боком подошел к Гаю.

Ян взглянул на Калеба, который, казалось, ничего не слышал; но Ян заметил в его глазах странный огонек.

– Пойдемте в типи, – предложил Ян, – здесь очень жарко. Зайдите к нам, мистер Кларк.

– Хоть там у вас и тенек, но все равно душно. Поднимите один край покрышки – воздуху будет побольше.

– Разве индейцы так делают?

– Конечно. В какую только сторону они не крутят свою типи! Этим-то и хороши их жилища. Сорок градусов мороза или пятьдесят жары, а индейцу в типи все нипочем! Кроме того, они умеют предугадывать погоду. Сколько раз я просыпался ночами и слышал вокруг: хлоп-хлоп-хлоп! Удивительно! Женщины опускали края типи и поглубже вбивали колышки. А вскоре разражалась гроза. Как они узнавали, что надвигалась непогода, я никак не мог понять! Одна старуха говорила, что ей подсказывал это койот, который всегда начинал выть по-другому; другая женщина говорила, что она видела это по цветам на закате. Может, они и правы. Вот вы тоже смотрите кругом повнимательней.

– И они никогда-никогда не ошибаются? – спросил Маленький Бобр.

– Бывает, но не так часто, как белые. Калеб показал, какую сторону покрышки надо было приподнять. В типи сразу стало прохладней.

– Чтобы знать, откуда ветер, послюните палец и поднимите его. Сразу с наветренной стороны почувствуете холодок и тогда уж повернете правильно дымовые клапаны.

– Расскажите про военные головные уборы, – попросил Ян. – Что мы можем сделать, чтобы носить перья?

– Бегайте, плавайте, стреляйте из лука. Если ваша стрела пролетит двести ярдов, значит, вы убили бизона. Такой стрелок получает высшую награду.

– Неужели «гран ку»?

– Да. А если стрела пролетит пятьдесят ярдов, значит, убит олень. Этот выстрел мы назовем просто подвигом – «ку». Если вы с пятидесяти шагов поразите чучело прямо в сердце с первого выстрела, это сочтут большим подвигом. Того, кто не промахнется с семидесяти пяти шагов, неважно с какого раза, я назову лучшим стрелком. Если с сорока шагов вы попадете в десятидюймовый глазок два раза из трех, то не опозоритесь перед индейцами, хотя они и не стреляют по мишени, а только по дичи. Я видел, как медно-красные малыши стреляли в бабочек. Потом они устраивают состязания – кто пустит разом больше стрел. Пять стрел в воздухе – хорошо! Значит, человек быстро и далеко стреляет. Только один раз в жизни я видел, как пустили сразу восемь стрел. Тогда это посчитали «большим колдовством». Но пустить семь стрел тоже очень почетно.

– Мистер Кларк, у индейцев есть, наверное, какие-нибудь игры? – спросил Ян.

– Вот как индейцы испытывают свое зрение…

– Тут уж я вам покажу! – поторопился вставить Гай. – Я же первый увидел тогда оленя…

– Замолчи, Гай! – крикнул Ян.

Зловещий звук «дзи-ит, дзи-ит» заставил Ветку обернуться. Он увидел, как Сэм, обильно смачивая огромный нож, точил его о камень, бросая хищный взгляд на белобрысый хохолок Гая.

– Пришла пора, – сказал негромко Сэм, словно ни к кому не обращаясь.

– Вы лучше не трогайте меня! – взвыл Гай.

Но, взглянув на Яна и уловив на его лице улыбку, он почувствовал облегчение, хотя лицо Дятла и не предвещало ничего доброго.

– Почему ты не помогаешь мне? Или ты не хочешь своей доли, Маленький Бобр? – процедил Дятел сквозь зубы.

– Я думаю, сейчас мы оставим его, но если Ветка снова расхвастается, то снимем скальп без всякой жалости, – ответил Ян.

– Вот какую игру я вам объясню, – начал Калеб. – На земле или на шкурах рисуются два квадрата, расчерченных на двадцать пять маленьких квадратиков. Один игрок берет пять орехов или камешков и кладет их в квадраты. Потом второй смотрит, как разложены эти фишки, пока другие поют коротенькую песенку. Затем квадрат с фишками закрывается, и второй игрок по памяти должен разложить на другом квадрате камешки так, как они легли на первом.

– Ну, это ерунда, я могу… – начал Гай. Но Сэм тут же дернул его хохолок.

– Смотри, как бы ты не простудился и не умер без скальпа, – сказал Дятел с ледяным спокойствием.

– Есть и другая игра, – невозмутимо продолжал Калеб. – Индейцы делают два шестидюймовых квадрата из белого дерева и на каждом рисуют по зайцу. Потом на одном квадрате в разных местах прикалывают шесть черных кружочков по полдюйма в поперечнике и относят этот квадрат за сто шагов. Игрок берет пустой квадрат и приближается к первому квадрату до тех пор, пока не сможет на своем приколоть кружочки в тех же местах. Если он увидит их за семьдесят пять шагов, значит, он молодец, если за шестьдесят – похвально, но меньше пятидесяти – уже никуда не годится.

– Вот увидите, я…

Ветка хотел сказать что-то, но тут Сэм так страшно зарычал, что никто не услышал от Гая больше ни звука.

– У индейцев было еще два способа испытывать остроту зрения, – рассказывал Калеб. – Старый индеец показывает молодым созвездие, в котором много маленьких звезд (индейцы называют его «Гроздь»), и спрашивает, сколько в нем звезд. Одни находят пять или шесть, а другие и семь. Кто видел семь, у того очень острое зрение. Плеяды высыпают только зимними ночами, а вот Большую Медведицу можно видеть круглый год. Индейцы называют ее «Горбатая Спина». И старики спрашивают у ребят: «Ты видишь Старуху (это вторая звезда до конца) с ребенком на спине»? В молодости мне ничего не стоило разглядеть маленькую звездочку, прижавшуюся к большой.

Калеб вышел из типи, и тут же мальчики услыхали его голос:

– Эй, Ян, Гай! Идите сюда! Все подбежали к нему.

– Вот мы только что говорили про хорошее зрение. Ну, а кто скажет, что это вон там? Калеб показал на поле клевера.

– Похоже, медвежонок…

– Сурок! Это наш сурок! – крикнул Гай. – Надо его подстрелить! – И он помчался за своим луком.

Индейцы со всех ног бросились к полю. Они старались не шуметь, но все же зверек услышал какие-то звуки и насторожился. Он сел на задние лапы, большой, неуклюжий, издали напоминая медвежонка.

Мальчики стали в ряд, как на старой картинке, изображающей битву при Креси. Выстрел – и все три стрелы пролетели мимо. Сурок тут же юркнул к себе в нору.

VII. Жизнь в лагере

– Как спал, Сэм?

– Глаз не сомкнул.

– Я тоже. Всю ночь дрожал. Накрылся еще одним одеялом – и все без толку.

– Густой туман, что ли, был?

– А как ты спал, Ветка?

– Хорошо!

– Тумана не чувствовал?

– Ни чуточки.

В следующую ночь было еще хуже. Гай спал, как говорится, без задних ног, а Сэм и Ян снова дрожали до утра. На рассвете Сэм встал.

– Мне это надоело! Шутки шутками, а если придется так трястись каждый раз, я уйду домой, пока еще на ногах держусь.

Ян промолчал. Он был мрачнее тучи.

Солнце развеяло их унылое настроение, но все же мальчики не смогли без ужаса подумать о следующей ночи.

– Что это с нами? – спросил Маленький Бобр. – Бросает то в холод, то в жар. Может, мы пьем слишком много болотной воды? Или Гай нас отравляет своей стряпней?

– Похоже, у нас цинга: очень уж мясом объедаемся… Надо спросить у Калеба.

Не приди к ним Калеб в полдень, они сами побежали бы к старику. Он молча выслушал Яна и спросил:

– Вы сушили одеяла, с тех пор как живете в лесу?

– Нет, а… а разве индейцы…

Калеб вошел в типи, пощупал одеяла и сказал:

– Так и есть. Ночью вы потеете, оттого у вас постели сырые. Каждая индианка хорошенько прожаривает постель часа по три на солнце, а если погода плохая – у огня. Сделайте так – и перестанете дрожать.

Мальчики не замедлили вытащить на воздух одеяла и простыни и в ту ночь спали крепким, безмятежным сном.

Скоро им пришлось узнать еще кое-что о жизни в лесу. Вечерами комары загоняли мальчиков в типи, но скоро индейцы научились выкуривать их: перед сном мальчики кидали в костер много травы, плотно закрывали вход, а сами ужинали снаружи, у костра, на котором готовили еду. Потом они осторожно заглядывали в типи – костер потухал, вверху набиралось много дыму, но зато снизу был чистый, хороший воздух. Мальчики заползали в свое жилище и накрепко привязывали дверь. В типи не оставалось ни одного комара, а дым, стоявший у клапана, не пускал новых. Можно было спокойно спать всю ночь. Так они научились бороться со злейшим врагом – комарами.

Были в лесу еще большие синие мухи, которые не давали днем покоя. Казалось, с каждым часом их становится все больше. Они кружили над столом, попадали в тарелки.

– Сами виноваты, – сказал Калеб, когда индейцы обратились к нему за помощью. – Вон какую вокруг грязь развели!

Он был прав: около типи высилась целая гора картофельной шелухи, костей, рыбьей чешуи и прочего мусора.

– А что делают индейцы? – спросил Маленький Бобр.

– Иногда они переносят стоянку, – сказал старик, – или просто делают уборку.

Ян первым схватил лопату и стал неподалеку копать яму; к нему присоединились Сэм и Гай. Увидав, что вместе с мусором они бросают в яму кости и куски хлеба, Ян сказал:

– Смотреть не могу, как мы хлеб зарываем! Столько зверюшек были бы рады получить эти крошки.

Тогда Калеб, сидевший на бревне с трубкой в зубах, заметил:

– Если вы хотите быть настоящими индейцами, собирайте всякие остатки пищи и каждый день сносите их на какое-нибудь высокое место. Индейцы выбирают для этого большей частью скалу. Место это считается священным и называется «Вейкан». Тут они оставляют крошки, чтобы умилостивить добрых духов. Конечно, все это попадает птицам и белкам, но индейцы бывают очень довольны, когда на скале ничего не остается. Им все равно, кто поедает – птицы или духи. «Неважно», – говорят они…

Великий совет в полном составе отправился на поиски «священной» скалы. На одной поляне индейцы нашли подходящий холм и с того дня поочередно носили туда свои «жертвы добрым духам». Вскоре они заметили, что птицы охотно поедают все, что находят на этом холме, и даже кто-то из четвероногих проложил тропку от ручья.

Как-то Калеб сказал:

– Вы не должны пить воду из этой речки – в ней слишком много всякой живности.

– А что пить? – спросил Сэм.

– Что ж нам делать, мистер Калеб? – вставил Ян, знавший, что старик не будет разговаривать ни с кем из Рафтенов.

– Выройте колодец!

– Вот еще! Делать нам нечего! – фыркнул Дятел.

– Выройте индейский колодец, – пояснил Калеб, – через полчаса он у вас будет готов. Давайте я покажу.

Он взял лопату и, найдя сухое местечко в двадцати шагах от верхней части запруды, стал копать. Уже на глубине трех футов показалась вода. Когда Калеб дошел до четырех футов, вода стала бить с такой силой, что он бросил рыть. Калеб взял ковш и вычерпал грязную воду, потом, дав яме наполниться, снова всю ее вычерпал. После трех раз в яме появилась прохладная, свежая и прозрачная вода.

– Вот, – сказал Калеб, – это вода из вашей запруды, только она прошла через двадцать футов песка и земли, теперь ее можно пить. Это и есть индейский колодец.

VIII. Индейский барабан

– Настоящие индейцы сделали бы себе из этого обрубка барабан, – сказал Калеб Яну, когда они увидали сваленную грозой липу с большим дуплом вместо сгнившей сердцевины.

– Да? А как?

– Где-то здесь был топор…

Ян принес топор, и Калеб сделал из ствола ровный, без трещин чурбан в два фута длиной. Они отнесли его в лагерь.

– На барабан натягивают кожу.

– А какую?

– Лошадиную, собачью, коровью, телячью – любую, лишь бы покрепче.

– У нас в сарае есть телячья кожа. Правда, ее погрызли крысы, – сказал Гай. – Я знаю, где взять еще одну, это мои кожи. Я сам зарезал телят. Вы бы поглядели, как я ловко это делаю!

Тут Сэм крикнул: «Гоп!» – и дернул его за хохолок.

Третий Вождь отскочил и закончил свою хвастливую речь обычными воплями:

– Отстань!

– Не трогай его, Сэм, – вмешался Маленький Бобр и, обернувшись к Гаю, сказал: – Ничего, Гай, не обижайся. Ты лучше его стреляешь и видишь вдвое дальше.

– Вот он и злится! – обиженно проворчал Ветка.

– А теперь, Гай, сбегай за шкурами, если хочешь, чтобы у нас был барабан и военные танцы.

Гай со всех ног бросился домой.

Тем временем Калеб занялся обрубком липы. Он снял кору, счистил ножом все остатки гнилой сердцевины и, поставив остов барабана на землю, развел в нем огонь. А когда середина выгорела, гладко обстругал чурбан внутри и снаружи.

Калеб занимался обрубком около двух часов, а Гая все не было. Он вернулся в лагерь затемно и рассказал, что отец поймал его и заставил полоть грядки. Шкуры, которые принес Гай, были жестки, как кора, и, конечно, покрыты волосом.

– Потребуется два-три дня, чтобы размягчить их, – сказал Калеб и опустил шкуры в лужу.

Три дня спустя Калеб вытащил их из воды, и вместо жестких желтоватых шкур у него в руках оказались белые и мягкие, как шелк.

Тщательно вымыв их с мылом в теплой воде, Калеб тупым ножом выскоблил обе стороны. Большую из шкур Калеб обрезал по краю; получился круг дюймов тридцать в поперечнике и вдобавок еще длинный ремень. Этот ремень он катал и растягивал, пока наконец не получился совсем круглый шнур. Из оставшегося куска он вырезал еще два круга тридцати дюймов в поперечнике. Сложив их вместе, Калеб ножом проколол ряд дырок на расстоянии дюйма от края. Затем положил один круг на землю, поставил на него остов барабана и, прикрыв его сверху другим, прошнуровал ремнем оба круга. Сначала он шнуровал свободно, не затягивая ремня, а потом крепко стянул его, чтобы кожа на обеих сторонах барабана натянулась. Ко всеобщему удивлению, Гай тут же завладел готовым барабаном.

– Это моя кожа, – сказал он.

Возражать было нечего, но Калеб, подмигнув, сказал:

– Похоже, дерево он ни во что не ставит. Потом Калеб обмотал палочку тряпкой, и Гай стукнул в барабан. Звук получился совсем глухой.

– Повесьте барабан в тенек, – сказал Калеб, – он высохнет и зазвучит совсем по-другому.

Было очень интересно наблюдать, как барабан просыхал. Временами он издавал тихие звуки, и тогда казалось, что он напрягает все усилия, чтобы вырваться из связавших его пут. Когда кожа высохла и стала вновь тонкой и полупрозрачной, барабан зазвучал так, что, услыхав его, затрепетало бы сердце любого индейца.

Калеб выучил мальчиков петь боевую песню индейцев, и они танцевали под звуки барабана, на котором играл сам Калеб.

IX. Кошка и куница

Сэм снова предпринял вылазку в стан бледнолицых, чтобы пополнить запасы хлеба; Гая схватил старый Бернс и заставил работать в огороде. Ян остался в лагере один. Он бродил со своей тетрадкой и рассматривал глиняные «книги посетителей». Кроме следов норки и хорька, мальчик обнаружил неизвестные ему отпечатки лап какого-то более крупного зверя. Ян вышел на берег и лег в густую траву. Прыгали кузнечики, трещали сверчки.

Неожиданно у реки, где лежала огромная липа, поваленная грозой, Ян заметил легкое движение. Ствол липы, сгнившей изнутри, скрывался в густой траве, и в том месте, где одна ветвь была обломана, в дереве зияло темное дупло. Вдруг оттуда выглянула голова с блестящими зелеными глазами, а затем на ствол выпрыгнула серая кошка. Она уселась на солнце, умылась лапкой, потянулась и спустилась по откосу к воде. Тут она напилась, стряхнула капли с лап и, к удивлению Яна, стала, как и он, обследовать следы.

Кошка пошла вдоль ручья, оставляя следы (их Ян решил срисовать после). Неожиданно она замерла на месте, подняв голову, прислушалась и, прыгнув в заросли, исчезла.

Ян стал ждать, не появится ли она снова. Где-то выше по ручью захрустела галька. Ян обернулся и увидел нового зверя, чуть побольше кошки. Ян никогда прежде не видел куницу при дневном свете, но теперь сразу узнал ее – приземистую, густо-темного цвета, с белыми метинками и очень пушистым хвостом.

Куница шла не спеша, переваливаясь на ходу. Вслед за ней показались три маленьких детеныша. Видно, это была мать со своим семейством. Она обнюхала следы точно так же, как до нее сделала кошка, и Ян обнаружил необычайное сходство между этими двумя животными.

Когда старая куница наткнулась на кошачий след, она так долго обнюхивала его, что детеныши догнали ее. Один из них, учуяв свежий запах, пошел по следам кошки к ручью.

Куница, добравшись до поваленной липы, безошибочно направилась к дуплу. Она заглянула в него, затем юркнула внутрь, оставив снаружи только хвост. И вдруг Ян услышал из ствола громкое, пронзительное мяуканье. И тут же куница вылезла, держа в зубах маленького серого котенка. Он мяукал и отчаянно вертелся, пытаясь вырваться.

Сердце Яна дрогнуло. Он уже хотел броситься на защиту, как вдруг что-то серое метнулось к стволу, и он увидел кошку. Глаза ее горели, шерсть стояла дыбом, уши были прижаты к спине. С яростью она прыгнула на хищника. Шерсть куницы полетела во все стороны, и она в отчаянии бросилась в воду. Кошка, полузадушенная, истекающая кровью, хотела кинуться вслед, но котенок, забившийся под ствол липы, так жалобно мяукал, что гнев матери иссяк. Она схватила его, забрызганного вонючей жидкостью, отнесла обратно в свое логово и тут же вновь показалась на бревне. Она стояла, настороженно вслушиваясь, моргая блестящими глазами, поводя хвостом, словно тигрица, готовая драться с целым светом, защищая своих малышей.

Ян был восхищен героизмом кошки и с того дня стал с уважением относиться ко всему кошачьему роду.

X. Семейство белок

– Хотите, я сейчас выгоню дятла вон оттуда? – сказал однажды Ветка, когда три индейца обходили дальние уголки леса.

Он показал на дупло в полусгнившем дереве и, подойдя, несколько раз сильно ударил по стволу палкой. К удивлению ребят, из дупла вылетел не дятел, а белка-летяга. Она вскарабкалась на верхушку, огляделась и, раскинув лапы и распушив хвост, перелетела на другое дерево, в двадцати футах от первого. Ян бросился ловить ее. Он уж было схватил ее, но белка так царапнула его острыми зубками, что Ян тут же отдернул руку. Белка исчезла в ветвях.

Гай был очень горд.

– Летяга или дятел – это, в конце концов, все равно, – самодовольно заявил он.

Целый день после этого он задирал нос, стучал по каждому дереву, где только было хоть маленькое отверстие, думая снова выгнать кого-нибудь, и наконец после нескольких неудач спугнул с гнезда запоздалого дятла.

Ян тоже поднял увесистую палку и стукнул по другому стволу, в котором были отверстия. Из нижнего дупла выскочила рыжая белка и тут же юркнула в верхнее. Следующий сильный удар заставил ее покинуть это убежище и прыгнуть на верхушку, откуда она мигом нырнула вновь в нижнее дупло.

Мальчики заволновались. Они принялись колотить по стволу, но белка больше не показывалась.

– Давайте срубим его, – предложил Маленький Бобр.

– Вот что надо делать, – поучительно сказал Дятел и, найдя очень длинную палку, ударил ею по сгнившей верхушке.

Та слегка покачнулась. Сэм повторил удар. Вскоре ствол рухнул. Его пустая верхушка ударилась о поваленное дерево и превратилась в кучу трухи. Мальчики кинулись искать белку. Они разворошили все и, найдя скорлупу кедровых орехов, решили, что тут, верно, было гнездо. И вдруг они увидели рыжую белку. Она лежала тихо и, казалось, была невредимой, но на конце ее носика выступила капелька крови. Рядом лежали пять маленьких бельчат, совсем недавно появившихся на свет; они были слепые, голенькие и совсем беспомощные. У одного на носу тоже краснела капелька крови.

Сначала индейцы думали, что белка притаилась, но оказалось, что она мертва.

Мальчики чувствовали себя страшно виноватыми. Во время охоты им и в голову не приходило, что они могут оставить маленьких, беспомощных зверушек без матери. Бельчатам грозила голодная смерть.

Особенно переживал это Ян, который считал себя главным виновником несчастья.

– Что с ними делать? – спросил Дятел. – Они слишком малы, нам их не выкормить.

– Лучше утопить, и все, – сказал Ветка, вспомнив, как поступали у него дома с многочисленными котятами.

– Эх, подложить бы их в беличье гнездо!.. – сказал Ян. Помолчав немного, он добавил: – Я знаю, кто их может спасти. Серая кошка! Давайте отнесем к ней бельчат, пока ее нет в дупле!

Все направились к ручью.

Солнце сияло так, что можно было разглядеть, как копошились в дупле котята. Кошки не было с ними. Ян осторожно подложил туда бельчат и вернулся к товарищам.

Они ждали кошку целый час. Мальчики сидели очень тихо, и им удалось увидеть много интересного.

Из травы высунулась мордочка полевой мыши, потом крот вылез из норы. Немного погодя прошуршал по высохшему руслу ручья четвероногий зверек величиной с кролика. Ян узнал ондатру; она, видно, искала воду. Только в запруде оставалась еще вода, и мальчики догадались, что это место стало теперь единственным водопоем для многих зверушек.

Не успела ондатра отойти на несколько шагов, как показался другой темно-коричневый зверек.

– Еще одна! – прошептал Сэм. – У них, наверное, свидание.

Зверек подошел поближе, и ребята увидали, что это была норка. Длинная, как кошка, и приземистая, с широкой приплюснутой головой и белым пятном на горле, она была смертельным врагом ондатры и теперь шла по ее следу. Ондатра могла спастись только в воде. Но, видно, с тех пор как запруда стала привычным местом для ондатры, туда зачастили и норки.

Через несколько минут ребята увидали, как что-то серое вспрыгнуло на бревно. Это была кошка. Она опасливо оглянулась. Мальчики с напряженным вниманием следили за ней. Кошка, скользнув по бревну, юркнула к котятам, с мурлыканьем стала ласкать их и тут обнаружила среди своих детенышей маленьких красноватых бельчат.

Кошка обнюхала их и, облизав, собрала всех малышей около себя. Гай тут же радостно сообщил, что «маленькие бельчата кормятся вместе с котятами».

Убедившись, что кошка ласково встретила бельчат, мальчики вернулись обратно в лагерь. И потом не проходило дня, чтобы они их не навещали.

XI. Как наблюдать обитателей леса

Дни проходили весело. Каждое утро начиналось с охоты на сурка. Мальчики хорошо узнали лес и уже не боялись его, как в первую ночь.

– Помнишь, Ян, как мы спали тогда: я с топором под боком, а ты с ножом? – смеялся Сэм.

Индейцев теперь не пугали неудобства лесной жизни, они чувствовали себя в лесу, как дома.

Каждый день приносил с собой много интересного. А в лунные вечера мальчики видели кроликов, которые прибегали к их лагерю. Однажды мальчики услышали короткий хриплый лай, и Калеб сказал им, что это, наверное, была лиса.

Но самое главное, что понял Ян, живя в лагере, заключалось в следующем: в лесу больше видел молчаливый наблюдатель. Но было очень трудно сидеть молча, без дела, поэтому он обычно начинал рисовать.

Как-то раз, сидя в тишине у пруда, Ян видел, как из воды выскочила уклейка и схватила муху. Тут же зимородок, царивший над водой, камнем упал вниз и поднялся с уклейкой в клюве. Он присел на ветку, но вдруг из чащи вылетел ястреб и кинулся на птицу. Тут бы и конец пришел зимородку, но какое-то длинное существо, выскользнув из травы, бросилось на них. Ястреб взлетел налево, зимородок – направо, а норка осталась с полной пастью перьев.

Через несколько дней Ян с Сэмом осматривали следы, оставленные ночью в «книге посетителей», и вдруг по высохшему ручью хлынул поток воды.

– Это еще откуда? – удивился Дятел.

– Прорыв в плотине, наверное, – заторопился Маленький Бобр.

Мальчики побежали к запруде. Ян оказался прав: вода била из отверстия в углу плотины. Внимательно осмотрев течь, мальчики поняли, что ее сделали водяные крысы.

Починить плотину оказалось нелегко. Снова набили частые колья, замазали их глиной, но зато теперь крысам пришлось бы основательно потрудиться, если бы они захотели вновь проделать себе ход.

Калеб, узнав о происшествии на запруде, сказал:

– Теперь вы, конечно, понимаете, почему бобры ненавидят водяных крыс?

Ян приметил несколько укромных местечек в лесу, откуда было удобнее всего наблюдать за жизнью лесных обитателей. В небольшой луже возле запруды водились раки и угри, за которыми непрестанно охотились птицы. В стороне резвились кулики, к вечеру на плоский камень вылезала водяная крыса и сидела там, высматривая добычу. А в лесной чаще можно было видеть куропаток и черных белок.

Однажды Ян рисовал ствол старого дерева, который ему очень нравился. Неожиданно из зеленых зарослей у пруда бесшумно выскочил коричневый пушистый зверек, не замочив лапок, перепрыгнул узенький заливчик, раз или два настороженно замер и наконец уселся на виду. Это был кролик. Он так долго сидел не шелохнувшись, что Ян успел нарисовать его. Прошло еще минутки три – Ян сверил по часам, – пока кролик принялся щипать траву.

Шумливый дятел уселся на сухой ветке неподалеку от кролика, и тот застыл на мгновение, но, разглядев, что это всего-навсего безобидная птица, продолжал мирно пастись. Потом, прижав уши к спине, он прилег в густом клевере отдохнуть. Казалось, он заснул под теплыми лучами солнца. Яну очень хотелось увидеть, закрыл ли кролик глаза, но мальчик был слишком далеко и поэтому ничего не разобрал.

Последние солнечные блики исчезли, и пруд погрузился в тень. Вдруг Ян заметил, что к нему приближается какой-то зверек. Он держал голову у самой земли, и Ян никак не мог понять, кто это. Мальчик послюнил палец и понял, что ветер не выдаст его присутствия. Зверек приблизился, и тут по острой мордочке, ушам и пушистому хвосту Ян угадал в нем лису. Может, это была та самая, что часто лаяла по ночам около лагеря.

Лиса свернула в сторону, не подозревая, что за ней наблюдают. Ян хотел получше разглядеть хитрого зверя и, приложив ладонь тыльной стороной к губам, пискнул по-мышиному. Голодная лиса встрепенулась. Она застыла на месте, вытянув вперед голову. Ян пискнул снова. Лиса повернулась и прошла между Яном и кроликом. Она пересекла старый кроличий след, не обратив на него никакого внимания, но вдруг ветер донес до нее манящий запах. В ту же минуту лиса позабыла про мышей и, крадучись, пошла к кролику, которого еще не видела. Чутье вело лису безошибочно, и скоро, держа нос по ветру, как настоящая охотничья собака, она уловила запах самого кролика.

С каждым шагом лиса приближалась к кролику, который спал, лежа в высокой траве. Ян раздумывал, стоит ли ему поднять кролика, чтобы рыжий разбойник не успел его схватить, но ему не терпелось вместе с тем посмотреть на охотящуюся лису. Оставалось шагов восемь – теперь уже лиса видела свою жертву. Ян с трудом удержался, чтоб не крикнуть. Шесть шагов – лиса уже готовилась к прыжку.

«Неужели схватит его?» – подумал Ян, и сердце его часто забилось.

Лиса подобралась еще ближе и бесшумно прыгнула на спящего. Спящего? О нет, кролик хорошо знал свою роль! В ту минуту, когда лиса сделала прыжок, кролик прыгнул ей навстречу и пролетел под самым носом у своего врага. Лисица повторила скачок, но кролик, словно мяч, понесся огромными прыжками и скрылся в чаще.

Если бы кролик поднялся в тот миг, когда заметил лису, рыжий зверь успел бы нагнать его в три-четыре прыжка. А так лисе пришлось искать себе ужин в другом месте.

Ян счастливый вернулся в лагерь: ведь он разгадал еще одну лесную тайну.

XII. Условные знаки индейцев

– Какие условные знаки бывают у индейцев, мистер Кларк? – спросил как-то Ян старика.

– След мокасина, дым, сломанная ветка, камень на камне – все это индейские знаки. Каждый из них что-нибудь означает, и индейцы читают их, как вы книжку.

– Вы говорили нам, что три дымка означают «возвращаюсь с победой».

– Нет, совсем не так. Это означает «хорошие вести».

– Что значит один дым?

– Как правило, просто: «здесь привал».

– А два?

– Может означать «тревога» или «я заблудился».

– Это я запомню: два – «беда».

– Три – хорошие вести. Нечетные числа – счастливые.

– А четыре дыма?

– Редко очень употребляют. Если бы я увидел четыре дыма, я бы подумал, что происходит что-то очень важное, например собрался Великий совет.

– Что бы вы подумали, увидав пять дымов? – спросил Ветка.

– Я бы решил, что какой-то глупец хочет сжечь весь лес.

– А для чего индейцы ставят один камень на другой?

– Я, конечно, не поручусь за всех индейцев, но на западе это значит «вот дорога». Маленький камень слева от двух означает «мы повернули налево», с правой стороны – «повернули направо». Если три камня один на другом, читай: «это верная тропа» или «осторожно»… Куча камней, брошенных в беспорядке, значит: «здесь был привал, потому что один заболел».

– А что бы они сделали, если бы не нашли камней?

– В лесу?

– Да. Или в прериях.

– Я многое уже позабыл, – сказал Калеб.

Но все же скоро у мальчиков был целый свод условных знаков, какими пользовались индейцы, хотя при этом Калеб не уставал твердить, что «не все индейцы делают одинаково».

Ян тут же решил зажечь сигнальный костер, но, к его разочарованию, оказалось, что дым не поднимается даже над верхушками деревьев.

– Сперва дай костру разгореться как следует, – пояснил Калеб, – а потом подбрасывай траву и всякие гнилушки. Вот тогда увидишь разницу.

Когда мальчики бросили в огонь траву, к небу поднялся густой, извилистый столб дыма.

– Я уверен, что этот дым увидишь миль за десять отсюда, особенно если стоять на высоком месте.

– Ну, я разгляжу и за двадцать, – сказал Гай.

– Мистер Кларк, а вы когда-нибудь теряли дорогу? – без устали расспрашивал Ян.

– Конечно, и не раз. Каждому, кто ходит по лесу, приходилось хоть однажды плутать без дороги.

– Как, неужели и индейцам?

– Конечно. А почему бы и нет? Они такие же люди, как мы. И не верьте хвастуну, что он никогда не блуждал по лесу. Он, верно, ни разу не отходил от маминого передника. Каждый может заблудиться, но человек бывалый всегда находит дорогу, а новичок может и погибнуть. В этом вся разница.

– Что же вы делали?

– Зависит от того, где я находился. Если попадал в незнакомый лес, а в лагере у меня оставались друзья, я раскладывал два дымовых костра. Если я был один, то старался провести линию по звездам и солнцу; но в пасмурную погоду сделать это невозможно. А если вы совсем не знаете местности, то надо идти по течению какого-нибудь ручья или реки. Но это самый плохой способ. Он, конечно, выведет вас куда-нибудь, но так вы пройдете за день четыре или пять миль.

– Правда ли, что можно определить направление по мху на стволах деревьев?

– Да. Вот поглядите: вы всегда найдете мох на северной стороне ствола или скалы; самые большие ветки растут у деревьев с южной стороны, верхушка тсуги склоняется к востоку. На пне годичные кольца толще всего с юга. Правда, это относится к дереву, которое растет на открытом месте. Я видел одно растение, которое может служить вместо компаса, – это степной золотарник. На открытом месте он поворачивает свои головки к северу. Но в густой тени они откидываются куда попало. Протоптанная зверем тропа выведет вас к воде. Если тропка становится все тоньше – значит, идете неверным путем. Если над вами пролетят утки или чомга, знайте – вода близко. Собака и лошадь всегда выведут вас к жилью. Никогда не слышал, чтобы они ошибались. Однажды был такой случай, да лошадь оказалась дурная. Но компас все-таки самая надежная вещь. За ним идут солнце и звезды. А лучше всего, когда друзья где-то поблизости; тогда разожгите два дымовых костра и спокойно ждите.

XIII. Как дубить кожи и шить мокасины

Сэм нашел в сарае шкуру недавно зарезанного теленка. Отец позволил взять ее, и Сэм явился в лагерь со «свежей шкурой бизона для одеяния».

– Я не знаю, как индейцы шьют себе одежду, – сказал отец, – но уж Калеб-то знает. Вам он скажет.

С тех пор как старый охотник остался без собственного дома, он часто наведывался в лагерь. Так случилось и на этот раз – вскоре после прихода Сэма появился и Калеб.

– Как индейцы дубят кожу, чтобы сшить одежду? – сразу же спросил его Ян.

– По-разному.

Но не успел он начать, как с криком прибежал Гай:

– Ребята! Старая лошадь отца околела! – И он радостно засмеялся, потому что первым принес эту новость.

– Послушай, Ветка, ты слишком часто смеешься – смотри не сожги себе зубы на солнце. – И Старший Вождь оглядел его с притворной грустью.

– Нет, вправду сдохла! И я себе возьму ее хвост на скальп. Вот увидите я буду самым настоящим индейцем!

– Почему тебе не содрать всю шкуру? Я научу тебя делать из нее много всяких вещей, – сказал Калеб, раскуривая свою трубку.

– А ты можешь?

– Ее сдирают так же, как с теленка. Вот снимем шкуру, я вам покажу, какие жилы взять для шитья.

Всей гурьбой они пошли на поле Бернса. Гай отскочил и спрятался за спины товарищей, когда вдали показался сам Бернс, который тащил упряжкой дохлую лошадь.

– Здравствуй, Джим! – окликнул его Калеб, с которым они были добрыми приятелями. – Не повезло тебе с лошадью, а?

– Да нет, не очень. Она мне даром досталась. Рад, что сдохла, – хромала давно.

– Отдай нам ее шкуру, если тебе не нужно.

– Да хоть всю бери.

– Ты только перетащи ее через межу, а мы остатки зароем.

– Хорошо. Вы не встречали моего шалопая?

– Да, видели, – отозвался Сэм. – Совсем недавно, и он как раз шел к дому.

– Ух, если я его не найду там! – свирепо сказал Бернс.

– Только вряд ли найдете, – буркнул себе под нос Сэм.

Бернс ушел, а через несколько минут из кустов выскочил Гай и присоединился к своим товарищам.

Калеб делал основную работу. Сэм и Ян помогали ему, а Гай занимался тем, что вспоминал, как снимал шкуру с теленка, и давал советы, черпая их из своего богатого опыта.

Когда сняли шкуру, Калеб топором вырубил печень и мозги.

– Это нужно для дубления кожи, – сказал он. – Смотрите, вот отсюда индианки берут жилы для шитья.

Калеб сделал глубокий надрез вдоль позвоночника от середины спины до крупа и, засунув руку, вытащил оттуда большой жгут беловатых волокон.

– Вот вам целый клубок ниток, – сказал Калеб. – Возьмите и высушите их сперва. А чтобы они не ломались, окуните в теплую воду минут на двадцать. Нитки отмякнут и будут вполне пригодны для шитья. Теперь у нас есть шкуры лошади и теленка. Надо их получше использовать.

– А как дубят шкуры?

– Разными способами. Иногда я хорошенько чищу их, пока не соскребу весь жир и мясо. Потом покрываю всю шкуру квасцами и солью и оставляю завернутой на несколько дней, а когда квасцы пропитают ее как следует, разминаю. Но у индейцев нет квасцов и соли, они смазывают шкуры смесью из печени и мозгов. Сейчас все покажу.

– Давайте сделаем, как настоящие индейцы, – сказал Ян.

– Ладно. Тогда достаньте печень и мозги теленка.

– А почему не от лошади?

– Сам не знаю. Я никогда не видел, чтобы они смазывали телячью шкуру лошадиной смесью. Наверное, так лучше.

Сэм отправился домой раздобывать телячьи мозги и печень, а вернувшись, стал вместе с Яном очищать шкуру от мяса и жира, пока она не сделалась голубовато-белой и не сальной на ощупь. Телячью печень варили целый час, потом растерли с сырыми мозгами и, смазав смесью внутреннюю сторону шкуры, сложили ее вдвое, закатали и отнесли в прохладное место. Спустя два дня шкуру чисто отмыли в ручье и повесили сушить. Когда она хорошенько просохла, Калеб вырезал из крепкого дерева кол и показал Яну, как растянутую кожу разминать острием кола, пока она не станет совсем мягкой.

С лошадиной шкурой поступили так же, только ее вымачивали дольше. Через несколько дней Калеб выскоблил ее и обработал.

– Вот так индейцы выделывают кожу, – сказал Калеб. – Я видел, что шкуры вымачивали в настое пихтовой коры и тсуги. Но получается не лучше, чем у нас. Осталось прокоптить ее, чтобы она не затвердела.

Калеб развел огонь, набросал туда гнилушек и оставил шкуру висеть над густым дымом. Через несколько часов она потемнела и стала издавать особый запах, который знаком всем, кто брал когда-нибудь в руки индейские изделия из кожи.

– Мистер Кларк, покажите нам, как индейцы шьют мокасины и военные куртки, – снова попросил Ян.

– Мокасины сделать просто, а вот военные куртки – не обещаю. Каждое племя шьет мокасины по-своему, и стоит индейцу взглянуть на обувь, он сразу определит, из какого племени незнакомец. Чаще всего делают мокасины типа «оджибва», что значит «сборчатые». Они выкраиваются из одного куска кожи, в подъеме делаются сборки, и подошва у них мягкая. Другой вид мокасин распространен среди индейцев, живущих на равнине. Они делаются с твердыми подошвами, чтобы колючки кактусов, шипы и камни не кололи ногу.

– Я хочу твердые подошвы! – сказал Ян.

– Сейчас попробуем, – сказал Калеб.

– И мне тоже! – крикнул Гай. – Это ведь моя лошадь.

– Нет, неправда, – спокойно сказал Калеб, – эту шкуру твой отец отдал мне.

Спорить было нечего, поэтому Гай отошел в сторону, а Калеб стал обмерять ногу Яна.

Старик взял кусок недубленой кожи, размягчил ее в воде и обрисовал на ней босую ступню Яна. Вырезав по этой линии подошву для одного мокасина, Калеб вторую подошву выкроил по первой. Потом он смерил длину ноги и ширину ее в подъеме, прибавил по дюйму на шов и выкроил два передка из мягкой кожи. Из другого куска он вырезал язычки мокасин и пришил их к передкам.

– Вот и готовы передки, – сказал Калеб. – Теперь, если хочешь, расшей их бусинками.

– А как?

– Этому я тебя не смогу выучить. Вот как раскрасить мокасины, расскажу. Тут по краю должны быть красные и белые треугольники – они означают холмы, по которым охотник спокойно прошел путь. Маленькая синяя дорожка на пятке – это прошлое. На подъеме три дорожки: красная, белая и голубая. Они направлены вперед – значит, это будущее. Все три дорожки кончаются орлиным перышком. Когда сошьешь мокасины, разрисуй их. Теперь толстой, крепкой жилой пришьешь подошвы к верхам. Если у тебя есть шило, обойдемся и без иглы. Только смотри шей через край, а не насквозь – так жилы не будут стираться при ходьбе. Вот смотри.

Подошвы были мягкие, и мокасины можно было выворачивать на любую сторону. Наконец подошву прикрепили и, проколов четыре отверстия, пропустили в них мягкий кожаный шнурок.

После этого Ян разрисовал мокасины по индейскому обычаю, как ему показал Калеб.

За это время, пока Калеб и Ян трудились над одной парой мокасин, индианка наверняка бы сшила добрых полдюжины, но едва ли она испытала бы такую радость, как они.

XIV. Размышления Калеба

Время от времени в «книге посетителей» у реки Ян находил следы норки.

Судя по следам, туда повадилась крупная норка, и ребята попросили Калеба помочь ее поймать.

– В это время их еще не ловят. Ждут до октября, – ответил старик.

– А как вы их ловите, когда приходит пора?

– По-разному.

Нелегко было разговорить старика, но мало-помалу Ян сумел это сделать.

– Прежде мы ставили на норку капканы с маленькой птичкой или головой куропатки для приманки. Западня убивает сразу и наверняка. В холодную погоду тушка замерзает и сохраняется. Но в теплое время многие шкурки гибнут, если их не сразу вынуть; приходится часто проверять западни. Потом кто-то придумал стальные капканы, которые ловят норку за ногу и держат день за днем, пока она не умрет с голоду или, чтобы спастись, не отгрызет себе захваченную лапу. Я поймал как-то норку, у которой осталось всего две ноги. Капканы можно проверять реже, но, по-моему, надо вместо сердца иметь камень, чтобы расставлять их. Когда я подумал, сколько пришлось вынести этой норке с двумя ногами, я отказался от капканов. «Хочешь ловить зверя, – сказал я себе, – ставь западню или лови живьем, но не калечь и не терзай его». Капканы со стальными когтями следует запретить законом. Это жестоко. А вот, насчет охоты я вам скажу – это хорошее занятие, и за всю свою жизнь я не видел, чтобы охота испортила человека. Мне кажется, охотник добрее других. Ну, а то, что им приходится убивать, так ведь дикие звери не гибнут сами по себе: все они рано или поздно попадают в зубы к другим зверям. Уж лучше погибнуть от пули, чем от когтей волка или рыси. Только не будьте жадны – никогда не истребляйте весь род. Если охотиться с головой, будет много о чем вспомнить потом. И зла никому не причиняйте. Помню, как-то сопровождал я на охоте одного европейца. Он искалечил оленя так, что тот и шелохнуться не мог. Уселся этот горе-охотник около оленя завтракать и время от времени стрелял в зверя просто так, а ведь зверь-то все еще живой был. Когда я увидел, чем он занимается, у меня прямо кровь закипела от гнева. Отругал его последними словами и скорее прикончил оленя. После этого я смотреть не мог на того человека. Если бы пристрелили оленя на бегу, тот бы не мучился. Ведь рана от верной пули немеет. Многие многоствольные ружья – тоже варварское изобретение. Охотник знает, что у него в запасе много выстрелов, вот и палит по всему стаду. Олени уходят раненые и гибнут в муках. А если у охотника один заряд, то он метит очень осторожно. Для охоты надо брать одностволку. Охота – занятие хорошее, только я против повальных убийств и жестокостей. Стальные капканы, легкие пули, которые ранят, а не убивают, многоствольные ружья – все это жестоко.

Калеб говорил долго, то и дело умолкая, и тогда Ян снова задавал вопросы, чтобы старик продолжал свой рассказ.

– Как вы относитесь к охоте с луком, мистер Кларк? – спросил Ян.

– С луком и стрелами на медведя не пойдешь, но я был бы очень рад, если бы птиц запретили стрелять из ружей. На них охотиться с луком хорошо. Стрела – это верная смерть или верный промах, покалечить она не может. Одной стрелой не поранишь в стае много птиц, как это случается при ружейных выстрелах. Вот так люди истребляют мелкую дичь. Придет день, и люди обретут еще более сильное оружие, которым обзаведутся всякие глупцы, и тогда будут удивляться, отчего пропала вся дичь. Я против этого. Лук и стрелы приносят меньше беды, они требуют хорошего знания леса и доставляют много удовольствия. Они не трещат на весь лес, и всегда известно, кто стрелял, потому что все стрелы меченые.

Ян жалел, что Калеб не одобрил охоту с луком на крупную дичь.

Охотник разговорился сегодня и легко отвечал на вопросы.

– А как вы ловили зверей живьем?

– Смотря какого зверя.

– Норку, например.

– Сейчас их нельзя ловить – детеныши погибнут без матери.

– Я выпустил бы ее сразу. Просто хотел нарисовать, – поспешно сказал Ян.

– Так вреда ей, пожалуй, не будет. Найдутся у вас доски? Мы, бывало, долбили западню из целого куска пихты или серебристой сосны. Я покажу вам, как делать западню, если вы обещаете мне проверять ее каждый день.

Мальчики даже понять не могли, как можно было бы не ходить к западне ежедневно, и с готовностью пообещали это Калебу.

Они сделали западню в виде ящика в два фута длиной, в котором одну стенку заменили сеткой из крепкой проволоки.

– Вот такой западней ловят норку, хорька, кролика, крыс и многих других зверьков; это зависит от того, где вы ее поставите и какую приманку положите.

– По-моему, скала Вэйкан будет самым подходящим местом, – сказал Ян.

На железный крючок в западне насадили рыбью голову. На другое утро, когда Ян пошел проверить западню, он увидел, что дверца захлопнулась. Из ящика неслись шипение и вой, кто-то отчаянно царапал стенки.

– Ребята! – крикнул Ян. – Норка поймалась!

Мальчики вынесли западню на солнечное место, и тут они увидели, что к ним попалась всего-навсего серая кошка. Как только они подняли крышку, она выпрыгнула оттуда и скрылась из виду.

Наверное, она спешила к своим котятам, которые так долго томились в одиночестве.

XV. Гость

– Сэм, у меня кончилась записная книжка. Набег на бледнолицых ничего не даст. Придется идти на мирные переговоры с твоим отцом. Может, он купит мне, когда поедет в город.

Сэм ничего не ответил. Он обернулся в сторону тропки, прислушался и сказал:

– Вот он, легок на помине.

Когда из-за кустов показалась высокая фигура Рафтена, Ян и Гай смущенно притихли. А Сэм, покрытый военной раскраской, начал болтать как ни в чем не бывало.

– Здравствуй, отец. Узнаешь меня? Никак, у тебя приключилась беда и ты пришел к нам за советом?

Рафтен широко улыбнулся, обнажив в улыбке белые зубы, и мальчики сразу вздохнули с облегчением.

– Пришел проведать, не больны ли вы, – ответил он.

– Ты позволишь пожить нам еще здесь, отец? – спросил Сэм и, боясь услышать не то, что ему хотелось, поспешил задать другой вопрос: – Скажи, отец, давно здесь не видно оленей?

– Да уж лет двадцать.

– А ты обернись, – вдруг шепнул Дятел.

Рафтен оглянулся и невольно вздрогнул: из кустов, слегка скрытое листьями, выглядывало чучело, очень похожее на живого оленя.

– Попробуйте выстрелить, – предложил Ян.

Рафтен выстрелил из лука и промахнулся.

– Эта штука не для меня. Я предпочитаю ружье. – И потом вдруг спросил: – Старый Калеб приходит иногда к вам?

– Калеб? Он у нас часто бывает.

– Смотрю, он к вам лучше относится, чем ко мне.

– Послушай, отец, почему ты думаешь, что это Калеб стрелял в тебя?

– Может, на суде я и не смог бы доказать, но в тот день, когда мы с ним обменялись лошадьми, между нами произошла ссора. Он поклялся убить меня и скрылся из города. Его пасынок Дик Пог стоял рядом и все слышал. Ночью, когда я возвращался домой, кто-то стрелял в меня из кустов. Наутро неподалеку от того места нашли кисет Калеба и несколько его писем. Вот все, что я знаю, и этого вполне достаточно. Пог сыграл с ним скверную шутку, отняв у него ферму, но это уже не мое дело. Я думаю, старику скоро придется убираться оттуда.

– Похоже, Калеб хороший человек, – сказал Ян.

– Он страшно вспыльчив и, когда напьется, способен на все. А так он очень спокоен.

– Что же у него произошло с фермой? – спросил Сэм. – Разве он там не хозяин?

– Нет, теперь ферма не его. Но точно не скажу. Слыхал, что говорили. Конечно, Сарианна не родная ему дочь. Она даже не его родственница. У него больше никого нет. Дик женился на Сарианне и уговорил старика написать им дарственную на ферму. Дик обещал, что Калеб будет жить с ними до конца своих дней. Но, завладев фермой, он захотел избавиться от старика. Первая ссора вспыхнула из-за Турка. Дик не разрешил ему жить на ферме, потому что пес гонял кур и душил овец. Мою овечку, верно, он загрыз. Если б я был твердо уверен в этом, сам не пожалел десяти долларов тому, кто пристрелил бы этого пса. Калеб не захотел расстаться с собакой и переехал жить в хижину на другом конце фермы. Дела пошли лучше, и Дик с Сарианной посылали старику муку и другую провизию. Но люди говорят, что они хотят совсем выжить старика. Я-то ничего не знаю, это не мое дело, хоть Калеб и думает, что я восстанавливаю Дика против него… Ну, как твоя записная книжка? – спросил Рафтен, заметив в руках Яна тетрадку.

– Вот хорошо, вы напомнили! Я хотел спросить, что это такое. – И Ян показал след копыта, который он нарисовал в своей тетрадке.

Рафтен прищурился.

– Не знаю. Напоминает след большого оленя. Но едва ли это так. Олени здесь уже перевелись.

– Послушай, отец, – не успокаивался Сэм, – ты бы тоже огорчился, если б тебя обобрали и выгнали из дому. Разве не так?

– Конечно. Но, неудачно выменяв лошадь, я не стал бы стрелять в человека. Если сердишься на кого, побей его или сам получи сдачи… Ну ладно, хватит. Поговорим о другом.

– Мистер Рафтен, купите, пожалуйста, мне записную книжку, когда снова поедете в город. Я не знаю, сколько она стоит, я бы сразу дал денег, – сказал Ян, беспокоясь в душе, что она стоит дороже пяти или десяти центов, которые он успел накопить.

– Обязательно. Но тебе не нужно ждать. В поселении у белых есть одна записная книжка, и ты получишь ее даром.

– Знаете, мистер Рафтен, – вдруг заговорил Гай, – я лучше их всех стреляю в оленя.

Сэм и Ян переглянулись и, ухватившись за свои длинные ножи, в один прыжок очутились около Третьего Вождя.

Тот спрятался за спину Рафтена и, как всегда, кричал:

– Не трогайте меня… Отстаньте!

Рафтен подмигнул:

– Я-то думал, у вас мирное племя.

– Скажите им, чтоб они меня не трогали! – прохныкал Ветка.

– Мы тебя отпустим, если ты разыщешь того сурка. Уже два дня у нас не было сражений.

– Ладно, – ответил Гай и немедля пошел на поиски.

Он скоро вернулся, делая таинственные знаки. Мальчики схватили луки и стрелы, но, опасаясь обмана, выжидали. Гай бросился к своему оружию. Тогда все направились к полю. Рафтен, спросив, не помешает ли он охоте, пошел за ними вслед.

Старый седой сурок поедал клевер. Мальчики поползли вперед, как настоящие индейцы. Сурок, встав на задние лапки, прислушался. Когда он улегся, мальчики поползли дальше и замерли шагах в сорока от зверька. Сурок снова насторожился, и Сэм шепнул:

– Когда он примется есть, стреляем все разом.

Как только показалась серая спинка, мальчики, приподнявшись, выстрелили. Стрелы просвистели мимо, а сурок скрылся в норе раньше, чем охотники выстрелили вторично.

– Что же ты промахнулся, Ветка?

– Вот увидите, в следующий раз…

Рафтен встретил их насмешкой:

– Эх вы, горе-охотники! Не будь рядом поселения белых, вы бы давно умерли с голоду. На вашем месте настоящие индейцы всю ночь караулили бы сурка около норы и поймали его на рассвете. Когда вы покончите с ним, я вам покажу, где водится еще один сурок.

С этими словами он ушел. Сэм крикнул ему вдогонку:

– Послушай, отец, где записная книжка для Яна? Он ведет счет нашим подвигам, и книжка ему скоро понадобится!

– Я оставлю ее на твоей кровати. Рафтен так и сделал, а Сэм и Ян достали ее через окно палкой, расщепленной на конце.

XVI. Как Ян узнавал уток издали

Однажды Великий Дятел, лежа в теньке, сказал повелительным голосом:

– Мне скучно, Маленький Бобр! Расскажи что-нибудь.

– Не хочешь ли поучиться говорить на моем языке? – спросил Второй Вождь, хотя уже не раз пробовал учить Гая и Сэма древнему языку своего племени (который он сам придумал).

– Говорю тебе: расскажи что-нибудь, – мрачно повторил свирепый Дятел.

– Ну, слушай, – начал Маленький Бобр. – Я расскажу тебе об одном человеке. Он поселился в лесу и хотел поближе узнать жизнь зверей. Было очень трудно: никто не помогал ему, но он по-прежнему оставался в лесу. Как-то он прочел книжку, в которой рассказывалось про птиц, и ему казалось, что он видит их своими глазами. На самом же деле птицы были далеко, и его это очень огорчало. Однажды он заметил дикую утку на пруду, но разглядел только цвет ее перышек. Он все-таки зарисовал ее и спустя некоторое время по рисунку определил, что видел чирка-свистунка. И тогда ему в голову пришла отличная мысль: у каждой утки свои пятнышки и полоски, которые служат им, как солдатам мундиры. Если зарисовать все их крапинки, то можно различать уток на расстоянии. Так он и сделал. И вот однажды он срисовал на пруду новую утку и после этого видел ее еще много-много раз. Никто не мог ему сказать, какой она породы, хотя рисунок был ве-ли-ко-леп-ный. Пошел он с горя в типи, стащил последнее яблоко своего Великого Вождя и стал его жевать, чтобы больше не расстраиваться.

С этими словами Ян вынул яблоко и с печальным видом принялся грызть его.

Не дрогнув ни одним мускулом, Великий Дятел продолжал рассказ Яна:

– Когда Великий Вождь узнал ужасную историю погибшей жизни, он сказал: «Мне не жалко это старое яблоко. Я выудил его из свиного корыта. Мне кажется, что, если человек не доводит до конца дело, он поступает очень глупо. Если бы этот храбрый юноша, вместо того чтобы красть гнилые яблоки, по которым разгуливали свиньи, пришел и поделился своими сомнениями с Великим Вождем Племени, то благородный краснокожий индеец сказал бы ему: „Сын мой, ты правильно сделал, что пришел ко мне. Ты хочешь знать уток? Вах! Хорошо!“ И он повел бы этого простодушного юношу в гостиницу города Дауни и показал ему все породы уток, которые только рождались на свет. На каждой утке там есть ярлычок и название. Вах! Я кончил!»

Великий Дятел бросил гневный взгляд на Гая, который не знал, как отнестись к рассказу, и принял все за насмешку. Однако Сэм говорил об этом всерьез.

Последнее предложение Главного Вождя показалось всем очень разумным, и они решили отправиться в маленький городок Дауни, стоявший милях в пяти от их лагеря.

– По-моему, надо оставить Третьего Вождя для охраны, – сказал Сэм. – И я думаю, мы должны пойти в город как белые.

– Ты хочешь снова стать белым?

– Да. И взять двуколку и лошадь тоже. До города пять миль.

Ян огорчился. Он воображал, что они пойдут пешком через лес. Но предложение Сэма было разумным, и он согласился.

Рафтена дома не оказалось. Мальчики быстро запрягли лошадь и поехали в город.

Приехав в Дауни, они первым делом зашли в лавку, где Сэм сделал закупки для матери. Убедившись, что у Яна есть карандаш, резинка и тетрадка, мальчики направились в гостиницу. Ян чувствовал себя, как деревенский мальчик, который впервые шел в цирк, – наконец-то увидит он то, о чем так долго мечтал.

Все послеобеденное время Ян рисовал селезней и уток: у владельца гостиницы их оказалось больше пятидесяти пород. Ян чувствовал себя Аладдином в волшебном саду перед несметными сокровищами. У каждой птицы был ярлычок с названием, и Ян увез с собой кипу набросков. Он был безмерно счастлив. Впоследствии он составил целую таблицу разных уток, и многие загадки были для него решены.

Когда в сумерках они вернулись в лагерь, на тропе их встретило белое привидение. Головою ему служил гриб-дождевик, вырезанный как череп, а туловищем – старая газета.

В типи было пусто. Водрузив привидение на палку, Гай, очевидно, не рискнул остаться с ним наедине во мраке ночи и сбежал.

XVII. Подвиг Сэма

Плотничать – было давнишнее пристрастие Сэма. Даже знатоки этого ремесла отмечали его хорошую работу. А индейцы считали Сэма просто волшебником. Ян мог часами безуспешно возиться с каким-нибудь чурбачком, пытаясь расколоть его, пока не слышал от Сэма: «Стукни вот здесь». Если же Сэм брал в руки топор, полено вмиг разлеталось. Для счастливого удара правил не существовало. Иногда надо было рубить над сучком, в другой раз наоборот – снизу. Сэм всегда знал, где опустить топор. Ошибался он редко и никогда не хвастался.

Однажды Ян бился над толстой палкой. Гай пытался помочь ему, но тоже напрасно.

– Эй, Сэм! – крикнул Ян. – Эту штуку и ты не расколешь!

Сэм повертел в руках палку, поставил ее торчком и вылил на нее чашку воды. Когда вода впиталась, он со всей силы ударил топором. Палка тут же раскололась пополам.

– Ура! – восторженно крикнул Маленький Бобр.

– Подумаешь! – сказал Гай. – Это случайно. Второй раз у тебя не выйдет.

Ян понимал, что вода уменьшила упругость и изменила равновесие палки.

– Зарубку-то я сделал, – снова начал Гай.

– А по-моему, это подвиг, – сказал Бобр.

– Чепуха! – вспылил Третий Вождь. – Ты сможешь в три минуты повалить дерево шести футов толщиной?

– Какое дерево? – спросил Дятел.

– Да любое.

– Держу пари на «гран ку», что я повалю серебристую сосну в две минуты и в любую сторону. А ты выберешь место, куда дереву падать. Вбей колышек, а я стволом вгоню его в землю.

Сэм наточил топор, и все отправились выбирать дерево. Они нашли сосну толщиной в шесть-семь дюймов, и Сэму разрешили вырубить вокруг кусты, чтобы удобней было валить дерево. Каждое дерево в лесу клонится в свою сторону. Эта сосна слегка кренилась к югу. Ветер дул с севера, и Ян решил вбить колышек к югу от ствола.

В раскосых глазах Сэма мелькнул огонек, но Гай, который тоже немного разбирался в рубке деревьев, тут же презрительно фыркнул:

– Ишь какой! Так-то просто! Каждый свалит дерево по ветру. А ты вот где вбей кол! – И Гай воткнул колышек с северо-западной стороны. – Теперь посмотрим.

– Ладно. Увидишь. Дай-ка я только пригляжусь, – сказал Сэм.

Сэм обошел дерево, посмотрел, в какую сторону оно клонилось, изучил силу ветра, потом закатал рукава, поплевал на ладони и, став к востоку от сосны, сказал:

– Готово!

Ян взглянул на часы и крикнул:

– Начинай!

Сэм дважды сильно ударил по стволу, и с южной стороны появилась глубокая зарубка. Затем он обошел дерево и сделал с северо-западной стороны еще одну зарубку, немного ниже первой. Рубил он не спеша, каждый удар был строго рассчитан. Первые щепки были длиной в десять дюймов, но чем глубже становилась зарубка, тем короче отлетали щепки. Когда ствол был подрублен на две трети, Ян крикнул:

– Минута!

Сэм опустил топор, хлопнул ладонью по стволу и посмотрел на верхушку дерева.

– Торопись, Сэм! Ты теряешь время! – крикнул ему друг.

Сэм молчал. Он следил за ветром. И вот верхушка качнулась. Раздался оглушительный треск. Чтобы испытать устойчивость дерева, Сэм сильно толкнул его и, как только сосна стала крениться, быстро нанес три удара подряд, перерубив оставшуюся часть. Дерево качнулось и под сильным порывом ветра рухнуло, вогнав колышек глубоко в землю.

– Ура! – закричал Ян. – Минута и сорок пять секунд!

Сэм молчал, только глаза его необычно блестели. А Гай опять сказал:

– Подумаешь! Чепуха все это. Ян измерил пень.

– Семь дюймов! – снова радостно крикнул он. – Молодец, старина! Это настоящий большой подвиг – «гран ку»!

И, несмотря на все уговоры Гая оставить награждение до прихода Калеба, Сэм получил большое орлиное перо, как лучший лесоруб сэнгерских индейцев.

XVIII. Совы

Однажды вечером, перед тем как улечься спать, Сэм смотрел на звезды. Где-то неподалеку кричала сова: «оху-оху-оху!»

Вдруг шагах в двадцати от мальчика бесшумно опустилась большая птица.

– Ян! – прошептал Сэм. – Дай мне лук! Скорее! Здесь сова, та, что цыплят таскает!

– Он хочет тебя надуть, – спросонья буркнул Гай из-под одеяла. – Я бы не пошел.

Ян тут же выскочил из типи, захватив оружие.

Сэм выстрелил, но, видно, промахнулся. Сова расправила крылья и улетела.

– Пропала моя лучшая стрела! – крикнул Сэм. – Это была «Верная смерть».

– Эх, ты! – огорчился Ян, заметив промах. – Совсем стрелять не умеешь!

Неожиданно снова зашуршали крылья, и на «заколдованный столб» уселась сова.

– Моя очередь! – шепнул Ян.

Он натянул лук, но сова, как и в первый раз, улетела невредимой.

– Стрелок! – с досадой сказал Сэм. – Такой удобный случай! Что ж ты промазал?

– Если она вернется еще раз, позовите меня, – пропищал Гай. – Я вас поучу стрелять, ребята!

Ночью мальчиков разбудил шорох, и Ян, выглянув наружу, сказал:

– Никак, снова вернулась.

– Конечно, тебя ей бояться нечего! – сказал Сэм.

Утром мальчики пошли искать свои стрелы. Но не успели они отойти от типи, как Ян закричал с нескрываемым удивлением:

– Смотри! Смотри! Вот одна! А вон – другая!

На земле, шагах в десяти друг от друга, лежали две совы. Оба выстрела оказались настолько меткими, что мальчики только и могли сказать:

– Доведись нам увидеть такое на картинке, не поверили бы.

Великий совет племени наградил каждого охотника большим орлиным пером. Лишь один голос был против.

XIX. Испытание характера

Мальчики, выслушав Калеба, сделали себе военные шапки совсем как у индейцев. Белые хвостовые перья индюка и гусиные, зачерненные на концах, заменили орлиные перья. Из старой упряжки вытащили несколько пучков окрашенного в красный цвет конского волоса. Все это было необходимо для настоящих индейских шапок. Калеб с большим интересом относился к новому увлечению ребят и помогал им решать, за какие подвиги какие присуждать награды. Сэм получил несколько перьев за меткую стрельбу, плавание и успешные «набеги на бледнолицых» и два великолепных пера с пучками конского волоса за поваленную сосну и убитую сову.

Яну присудили несколько «ку» за то, что он научился разбирать следы зверей; «гран ку» – за то, что попал оленю прямо в сердце; «гран ку» – за то, что проплыл двести ярдов в пять минут; за то, что прошел четыре мили в час; за то, что пробежал сто шагов за двенадцать секунд; за то, что хорошо знал названия многих растений, и, наконец, еще один «гран ку» – за то, что застрелил сову в темную ночь.

Гай получил несколько «ку» за острое зрение. Он видел в созвездии Большой Медведицы «ребенка на спине у старухи». Но мальчика очень огорчало, что у него на счету не было «гран ку», и Калеб, который, хотя и хорошо относился к Гаю, все же не смог присудить ему высшую награду.

– Скажи, Калеб, что индейцы ценят больше всего в человеке? – спросил однажды Гай, надеясь, что наконец его острое зрение будет награждено.

– Храбрость, – ответил Калеб. – Самое важное для них – храбрость воина. Да это не только у индейцев. Смелых людей уважают все.

– Я ничего не боюсь! – воскликнул Гай, вспыхнув от радости.

– Ну, попробуй побороться с Яном.

– Это нечестно! Он старше и больше меня.

– Слушай, Ветка, что я тебе скажу. Сходи в сад и принеси ведро вишен; к девяти часам там уже никого не будет.

– Ишь какой! Хочешь, чтобы Кэп загрыз меня?

– Тебе же ничего не страшно! А испугался маленького пса, который меньше годовалого телка!

– Я просто не люблю вишен.

– Вот что, Гай, я устрою тебе настоящее испытание. Видишь этот камень? – И Калеб поднял маленький круглый булыжник с дыркой. – Теперь скажи: ты знаешь, где могила старого Гарни?

Гарни, как утверждали его друзья, был беспутный солдат, который случайно, по своей собственной неосторожности, застрелился. Он был похоронен к северу от владений Рафтена, у перекрестка дорог.

Люди говорили, что всякий раз, когда над его головой проезжает телега, Гарни стонет. Но среди стука колес эти стоны не слышны, поэтому Гарни дожидается полуночи и тогда уж кричит во всю глотку. Каждый, кто слышит его, должен немедленно выразить сочувствие, иначе его постигнет несчастье.

– Так вот, – сказал старик, – я положу этот камень на могиле Гарни, а ты ночью сходи и принеси его. Согласен?

– Да-а, – протянул Гай без особого энтузиазма.

– Если он струсил сейчас, что же ночью будет? – насмешливо заметил Дятел.

– Чтобы ты не перепутал камень, – сказал Калеб, – я продерну веревку в дырочку.

Ночью мальчиков разбудил чей-то голос; кто-то стучал по покрышке.

– Эй, Гай!

– Кто там? – испуганно откликнулся Гай.

– Это я, Калеб. Скоро полночь. Тебе пора идти на могилу Гарни. А если ты сразу не найдешь место, где я положил камень, прислушайся к стону. Это тебе поможет.

Калеб говорил хриплым шепотом и, казалось, сам был порядочно напуган.

– Я… я… – заикаясь, начал Гай, – я не увижу сейчас дороги.

– Не упускай этого случая, мальчик, – сказал Калеб. – Если ты принесешь камень с могилы Гарни, мы присудим тебе «гран ку». Я подожду тебя здесь.

– Я… я… не увижу этот булыжник в такую темень… Я… я… не пойду.

– Ты трус! – прошептал Калеб.

– Я не трус. Только зачем идти, если я все равно не найду? Вот когда будет луна, тогда пойду.

– Так кто же из вас смелый?

– Я пойду! – в один голос ответили Сэм и Ян, хотя каждый надеялся, что пойдет другой.

– Ну, Бобр, я тебе уступаю эту честь, – поспешно заявил Дятел.

– Я с удовольствием пойду, но… но… мне неудобно опережать тебя – ты – ведь Старший Вождь! Это нечестно, – ответил Ян.

– Давай бросим жребий, – сказал Дятел.

Ян раздул угли. Сэм отыскал соломинку, разломил на две неравные части и зажал их в кулаке, выставив Яну одни лишь кончики.

– Кто вытянет длинную соломинку, тот и пойдет.

Ян знал, что обычно короткую соломинку высовывают подальше, и принялся тащить другую. Он тащил медленно, и, казалось, этому не будет конца. Сэм разжал ладонь – у него осталась короткая соломинка.

– Тебе идти. Вот счастливчик! – сказал он с явным облегчением. – Всегда получается по-твоему.

Если бы нашлась какая-нибудь увертка, Ян непременно прибег бы к ней, но теперь делать было нечего. Не столько мужество, сколько гордость заставила его идти.

Ян начал торопливо одеваться. Руки его дрожали, пока он шнуровал ботинки. Калеб сидел около типи; увидев, что это Ян собирается идти, он обнял его и сказал:

– Молодец! Я провожу тебя до опушки – дальше нельзя – и подожду тебя. Найти нетрудно. Отсчитай четыре межи от маленького вяза и сразу через дорогу увидишь большую плиту. К северу от нее лежит камень. Веревку ты сразу нащупаешь. Вот, возьми с собой мел; если не дойдешь до могилы, отметь на изгороди, до какого места добрался. Ты не думай про стоны – это все выдумки! Главное – не трусь!

– Я боюсь, но все-таки пойду.

– Правильно! – подбодрил мальчика старый охотник. – Кто идет, побеждая свой страх, – храбрее храброго. Разговаривая, они вышли из леса.

– Скоро полночь, – сказал Калеб, освещая часы спичкой. – Ступай смелее. Я подожду здесь.

Ян остался один.

Стояла темная ночь; Ян старался идти вдоль изгороди и скоро выбрался на дорогу, которая чуть белела среди черной травы. Мальчик прошел полпути. Сердце его отчаянно колотилось, а руки стали ледяными. Ночную тишь раз или два прорезал тонкий мышиный писк. Ян вздрогнул, но не остановился. Неожиданно справа от дороги он услышал шорох и заметил впереди что-то белое. Мальчик похолодел. Казалось, на него двигается человек без головы. Ян застыл на месте, потом дрогнувшим голосом крикнул:

– Кто там?

Ответа не последовало; белая фигура продолжала двигаться прямо на него. Ян схватил несколько камней и швырнул их в «привидение». Оно отскочило в сторону и с громким топотом понеслось по дороге. Тут Ян увидел, что принял за привидение белую корову бабушки Невилль.

Сначала у него дрожали колени, потом он стал спокойно размышлять. Если старая корова могла мирно лежать здесь всю ночь, чего же тогда ему бояться? Он неторопливо пошел дальше. Вяза все не было, и к Яну стал возвращаться страх. А что, если вернуться назад? Нет, так поступают трусы. Если он не отыщет вяза, то хоть сделает отметку, до какого места дошел. Ян осторожно пробрался к изгороди и тут неожиданно шагах в двадцати пяти заметил вяз. На запад от дерева он отсчитал четыре межи и сообразил, что стоит теперь как раз напротив могилы. Было, вероятно, около полуночи. Ему показалось, что он слышит поблизости какие-то звуки. Посреди дороги он увидел белый камень. Ян старался двигаться как можно тише. Почему? Он и сам не знал. Споткнувшись в грязной канавке, окружавшей могилу, он дотянулся до плиты и стал холодными, влажными руками шарить по ней, отыскивая веревку. Ее нигде не было. Ян взял мелок и написал на камне свое имя. Какой ужасный скрип! Ян ощупал землю вокруг. И тут он нашел веревку! Наверное, ветер сдул ее с камня. Маленький булыжник, к которому она была привязана, с громким стуком покатился по могильному камню. Вдруг что-то шлепнулось в грязь, послышались сдавленные стоны, будто кого-то душили. Яна охватил ужас. Но, вспомнив корову, он собрался с силами, вскочил и словно ветер помчался по дороге. Он ничего не видел на своем пути и чуть не сшиб с ног человека. Это был Калеб.

– Ян! Ты?

Ян не мог и слова вымолвить. Весь дрожа, он прижался к старому охотнику.

– Что там, Ян?

– Я… я не знаю, – еле выдавил мальчик. – Там что-то на могиле…

– Вот как! Я тоже слышал, – сказал Калеб с некоторым беспокойством. – Ну, ничего. Через десять минут мы уже будем в лагере.

Он взял Яна за руку и повел по дороге. Мальчик все еще не пришел в себя, но, дойдя до меченой тропы, почувствовал себя в безопасности. Тогда он услышал свой голос:

– Я нашел камень и написал свое имя на плите.

– Молодец! Ты смелый парень! – с восхищением отозвался старик.

Они очень обрадовались, когда увидели огонь в типи.

За несколько шагов они крикнули, подражая сове: «Оху-оху-оху!» Это был их условный клич: большинство индейцев ночью пользуются совиным криком. В ответ из типи донеслись такие же звуки.

– Все в порядке! – крикнул Калеб. – Он принес камень и написал свое имя на могиле. Молодец! Ему мы присудим «гран ку».

– Я могу пойти хоть сейчас, – сказал Гай.

– Ну что ж, иди.

– А как же я пойду, камня-то уже нет?

– Так ты напиши свое имя на плите, – сказал Ян.

– Подумаешь, это ничего не значит! – сказал Гай и поспешил заговорить о другом.

Притихшие индейцы сидели вокруг костра и слушали Яна. А он рассказывал о своем походе, не преуменьшая страха, который довелось ему испытать.

Кончив, он спросил:

– Ну как, Гай, не хочешь ли сходить туда?

– Отстань ты! – сказал Гай. – Заладил одно и то же!

Калеб взглянул на часы, словно собираясь в дорогу; заметив это, Ян сказал:

– Не переночуете ли с нами, мистер Калеб? Здесь много места.

– И верно, а то уже поздно, – согласился старик.

XX. Белый револьвер

После завтрака Великий Дятел высказал желание всего Совета Вождей осмотреть могилу.

– Мне кажется, что Ян написал свое имя не на камне, а на какой-нибудь корове, которая ночевала там. Ей это не понравилось, вот она и завопила на весь свет!

Через несколько минут они были уже около могилы. На шершавом грубом камне неровным почерком, но вполне четко было выведено: «Ян».

– Ну и почерк! – заметил Гай.

– Молодец! – радостно сказал Сэм. – Я б не смог этого сделать.

– А я бы смог, – похвастался Гай.

– Вот здесь я перескочил через канаву. Видишь мой след? А вот с этого места я услыхал крики. Давайте поглядим, оставляют ли духи свои следы… Смотрите! – вдруг крикнул Ян.

В грязи, в канаве, все увидели следы взрослого человека. Очевидно, он упал на руки, потому что на земле остались отпечатки его пальцев. И вдруг зоркие глаза Гая увидели какой-то блестящий предмет. Он поднял его. Это был револьвер с белой рукояткой.

– Ну-ка, дайте посмотреть, – сказал Калеб.

Он обтер оружие, и в глазах его вспыхнул огонь.

– Это мой револьвер! – закричал он. – У меня украли его вместе с деньгами и другими вещами! Калеб оглядел револьвер со всех сторон.

– Не могу понять… – бормотал он время от времени. – Не могу понять, откуда он здесь…

Больше ничего интересного они не нашли и двинулись в обратный путь. Калеб всю дорогу был погружен в собственные мысли. В молчании они дошли до хижины бабушки Невилль, расположенной неподалеку от могилы солдата. У дверей хижины Калеб обернулся к мальчикам и сказал:

– Пожалуй, я зайду сюда. Скажи, Ян, прошлой ночью ты хоть слово обронил там, на белом камне?

– Нет, ни звука. Только камешек стукнул по валуну.

– Ну ладно, увидимся в лагере.

– Доброе утро, Калеб! – приветствовала его старуха. – Заходи, садись… Как поживают Дик и Сарианна?

– Похоже, они счастливы и процветают, – с горечью ответил Калеб. – Послушай, бабушка, ты слыхала когда-нибудь историю Гарни, который похоронен на дороге?

– Что тебе вдруг понадобилось вспоминать об этом? Конечно, слыхала. И не раз. Вот и прошлой ночью какие-то вопли неслись оттуда. Я до сих пор дрожу.

– А что ты слышала?

– Ах, какие-то страшные крики! Мой пес и кошка до смерти перепугались. А старая корова даже плетень перескочила, убегая с дороги.

– Ты не слыхала, бабушка, что будто на той неделе ограбили кого-то в Дауни?

– Вот как? – удивленно воскликнула старуха, и глаза ее странно сверкнули. – А кого, не знаешь?

– Говорят, Джона Ивенса.

– Сама я его не знаю. Ну, он-то не обеднеет. И ко мне тоже негодяи приходили, когда в округе болтали, что мы продали корову. Всегда пронюхают, где деньги.

– Это верно. Когда ж тебя ограбили, бабушка?

– Да разве я говорила, что ограбили? – И она захихикала. – Они только собирались.

Она рассказала Калебу, как среди ночи к ней ввалились двое: высокий был чернее тучи, а второй – маленький, широкоплечий и очень веселый. Старуха не позабыла и про черные бороды разбойников, и про то, что один был левша и у него недоставало среднего пальца на правой руке.

– Когда это случилось, бабушка?

– Да, наверное, года три назад.

Узнав все, что ему было нужно, Калеб распростился со старухой и пошел к мальчикам. За последние четыре года, думал он, идя по дороге, стали слишком часты грабежи в округе. И каждый раз обкрадывали людей, у которых появлялись деньги. Похоже, что воры имели точные сведения.

Когда Калеб скрылся в хижине старухи Невилль, Ян сказал приятелям:

– Вы идите в лагерь. Я скоро приду.

Мальчику хотелось срисовать отпечатки следов около могилы и постараться выследить этого человека.

Ян внимательно рассматривал следы. Он заметил, что каблуки были подбиты тремя рядами мелких гвоздей, шляпки торчали вкривь и вкось, а на левом ботинке была дырка. Потом Ян пригляделся к отпечатку рук. В нем было что-то странное. Присмотревшись к нескольким четким следам, Ян понял: на правой руке недоставало среднего пальца.

Ян шел по следам на дороге, пока они, свернув к югу, не затерялись в траве.

По пути он нагнал Калеба, который тоже шел в лагерь.

– Мистер Кларк, – сказал Ян, – я срисовал следы около могилы. Вы знаете, у того человека всего четыре пальца на правой руке.

– Что?! – воскликнул Калеб. – Ты не ошибся?

– Пойдемте посмотрим вместе. Да, Ян оказался прав.

– Никому не говори об этом, Ян.

Старик распрощался с мальчиком и пошел к дому Дика Пога. Тут около двери Калеб увидел те же следы, что и у могилы Гарни. А на веревке сушились измазанные глиной штаны.

С той ночи старик стал очень уважать Яна. К Гаю, который испугался пойти за камешком, он совсем охладел. Калеб пригласил к себе Яна, чтобы показать ему, какие он мастерил лыжи. На его приглашение явилось все племя.

С тех пор как Ян познакомился с Калебом, он больше ни разу не был у него.

Как и в тот день, в ответ на их стук за дверью раздался громкий собачий лай.

Пока Ян рассматривал лыжи, острые глазки Гая разглядели на койке старика белый револьвер. Вычищенный, смазанный, он был в полном порядке. Калеб не мог нарадоваться своей находке: ведь новое оружие стоило очень дорого и было не по карману старику.

– Давай, Калеб, постреляем, – сказал Гай. – Вот увидишь, я это делаю лучше других.

Калеб достал несколько патронов и показал на пенек с белым пятнышком в сорока шагах от дома. Гай сделал три или четыре выстрела, и Ян столько же, но никто не попал в цель.

– Смотрите, как надо, – сказал Калеб.

Маленькая рукоятка револьвера, казалось, потонула в загрубевшей руке охотника. Быстро, почти не метясь, он выпустил все шесть зарядов. Один за другим они вошли в белое пятно, а два – в черный кружок, нарисованный в самом центре.

Мальчики были в восторге.

– Да, лет двадцать назад я хорошо стрелял, – добродушно проговорил Калеб. – Но это пустяки. Сейчас я вам покажу штуку посложнее!

Он поставил три патрона на расстоянии двадцати пяти шагов и тремя выстрелами сбил их. Потом сунул револьвер в боковой карман куртки и, не вынимая его, без прицела, метко выстрелил в белое пятно на пеньке, тоже шагах в двадцати пяти. Найдя старую консервную банку, Калеб поставил ее на пальцы правой руки, а револьвер положил на ладонь. Одним рывком он подбросил все это вверх и, прежде чем револьвер упал, подхватил его и прострелил на лету дно жестянки.

Мальчики просто онемели от удивления и восторга. А Калеб вошел в хижину, чтобы вытереть револьвер.

– Теперь я точно знаю, что это не он стрелял в отца, – шепнул Сэм Яну, – он бы непременно убил его.

Калеб случайно услышал слова Сэма и, выйдя на крыльцо, спокойно и ласково улыбнулся. С тех пор он стал разговаривать с Сэмом.

В хижине Калеба воцарилось мирное, добродушное настроение, и Ян наконец высказал вслух то, о чем давно мечтал:

– Мистер Кларк, пойдемте вместе с нами охотиться на енотов. Мы знаем, где они кормятся у реки. Там их много.

Если бы Ян попросил его с месяц назад, то в ответ услыхал бы: «Не знаю. Времени нет», но теперь, после той ночи, когда Ян бесстрашно отправился на могилу Гарни, Калеб был целиком на стороне мальчика.

– Ладно, – сказал старик, – только в прохладный вечерок. Тогда пес будет лучше идти по следу.

ХХI. Гай торжествует

С того дня, как мальчики впервые заметили сурка на поле Бернса, они охотились за ним каждое утро. Это вошло у них в привычку, как еда или мытье рук. Обычно первым видел сурка Гай. Следовали три безобидных выстрела, сурок прятался в нору, и на этом охота кончалась.

Однажды утром мальчики решили разойтись. Сэм подошел к полю с одной стороны, Ян и Гай – с другой. Сначала казалось, что зверя нигде нет. Но вдруг Гай шепнул:

– Вижу!

В густой траве, шагах в шестидесяти от мальчиков, Гай разглядел пятнышко серого меха.

– Это он!

Ян ничего не видел, а Сэм, хотя и заметил что-то, сомневался. В следующую минуту сурок (это действительно был он) встал на задние лапки. Тут уж все увидели его светло-коричневую спинку.

– Ну и Ветка! – воскликнул Ян. – Тебя бы назвать Ястребиным Глазом!

– Очень хорошо! – обрадовался Гай. – Зови меня так, ну пожалуйста! Очень тебя прошу! – добавил он умоляюще.

– Я думаю, Дятел, он заслужил это имя, – сказал Ян. – Он – молодец и ведет себя, как настоящий индеец.

– Мы созовем совет и тогда решим, – хладнокровно заявил Дятел. – Теперь за дело!

– Послушай, Ветка, не можешь ли ты обойти поле с другой стороны и пробраться между сурком и его норкой? – спросил Великий Вождь.

– Вот увидишь, я могу. И ставлю доллар, что…

– Послушай, – вмешался Ян, – у индейцев нет денег.

– Ну ладно, ставлю свой скальп – вот этот черный скальп против скальпа Сэма, что я первый убью сурка!

– Ну, позволь мне убить его первым, а ты это сделаешь вторым, – насмешливо протянул Сэм.

– Боишься за свой скальп?

– Ты у меня получишь! – пригрозил Сэм.

У каждого мальчика был пучок черных конских волос, который они называли «своим» скальпом и привязывали к макушке веревочкой.

– Бросьте ссориться, Великие Вожди, – сказал Бобр. – Давайте договоримся так: если Дятел убьет сурка, он берет скальп Ветки. Если Ветка добудет зверя, ему достанется скальп Дятла. И вдобавок победитель получит большое орлиное перо.

Сэм и Ян с нетерпением ждали в лесу, пока Ветка рыскал по полю. В этот день сурок казался особенно дерзким. Он далеко уходил от своей норки и временами совсем терялся из виду. Мальчики уже видели, как Гай подобрался к норе, а сурок этого не заметил. Обычно враги появлялись с другой стороны.

Гай, плотно прижавшись к земле, полз по клеверу. Шагов через тридцать он очутился как раз между сурком и его норкой. Зверек по-прежнему лакомился травой и посматривал иногда в другую сторону. Мальчики следили за ним из лесу с напряженным вниманием. А Гай сурка не видел. Мальчики всячески старались жестами показать ему, где сидит сурок. Наконец Гай понял: «Пора стрелять». Он осторожно приподнялся. Увидав его, сурок метнулся к норе, прямо навстречу Гаю. Гай впопыхах выстрелил, но мимо. И тут сурок, прыгнув на Гая, до смерти напугал его. Гай попятился, не зная толком, в какую сторону ему бежать. Сурок хотел проскочить мимо мальчика. Гай в ужасе кинулся в сторону и, споткнувшись, всем телом упал на сурка, оглушив его на какое-то мгновение. Вскочив на ноги, Гай хотел пуститься наутек и тут заметил, что зверек еле дышит. Гай собрал все свое мужество и стукнул сурка по носу.

Радостные крики, донесшиеся из лесу, возвестили Гаю о его победе. Когда мальчики подбежали к нему, он стоял в картинной позе: в одной руке высоко держал лук, а в другой – за хвост пушистого зверя.

– Учитесь у меня, как надо стрелять сурков! Смотрите, какой огромный! Наверняка весит пятьдесят фунтов. (Сурок потянул бы на самом деле не больше десяти.)

– Ура! Да здравствует Третий Вождь Ветка! Теперь уж Гаю нельзя было пожаловаться, что друзья не оценили его победы.

– Хорошо бы найти где-нибудь других сурков. Я-то знаю, как их надо ловить.

– За это, Ветка, ты получишь «гран ку».

– Да, и ты еще обещал звать меня «Ястребиный Глаз»! – напомнил Гай.

– Ну, сначала мы созовем Великий совет и обсудим это, – важно сказал Великий Вождь Дятел.

– Давайте устроим совет в полдень. Ладно?

– Хорошо.

– Нет, около четырех!

– Да в любое время.

– Вы дадите мне имя «Ястребиный Глаз» и еще большое орлиное перо за то, что я поймал сурка, да? И все это в четыре часа.

– Можно. Только почему тебе обязательно хочется в четыре?

Гай сделал вид, что не расслышал вопроса, и после обеда куда-то исчез.

– Наверное, опять не хочет мыть посуду, – решил Дятел.

– Да нет, – сказал Второй Вождь. – По-моему, он побежал за своими родными, чтобы те увидели, как его награждают.

– Может быть, – согласился Дятел. – Давай тогда устроим такое торжество, будто это особый день в истории! Уж я постараюсь.

– Ладно, – сказал Ян. – Ты позови своих. А я уговорю Калеба.

– Боюсь, что моих родных еще нельзя свести с Калебом, – ответил Сэм.

Было решено, что Сэм пойдет за своей матерью, а Ян тем временем приготовит большое орлиное перо и сдерет шкуру с сурка.

Сурок попался крупный; конечно, не с медведя, но Ян все-таки завидовал, что это Гай убил зверька. Оставался еще час времени, и Ян постарался устроить настоящее индейское торжество. Он обрезал когти сурка и нанизал их на шнурок вперемежку с дюймовыми палочками бузины, из которых выдолбил сердцевину. Коготки были неровные – одни длинные, другие короче, – но в целом вышло совсем настоящее индейское ожерелье.

Гай мчался домой, словно на крыльях. Когда он бежал по саду, отец окликнул его, собираясь, наверное, загрузить работой, но Гай стрелой влетел в комнату.

– Мама! – крикнул он с порога. – Ты должна меня видеть! Приходи к нам в лагерь к четырем часам. Меня сделают Главным Вождем! Я убил того старого сурка, который чуть не искалечил папу! Ребята ничего не могли сделать без меня. Они тысячу… нет, наверное, миллион раз пробовали поймать сурка. Совсем уж измучились, и тогда я его выследил. Эти мальчишки совсем ничего не видят. Они вообще и в лагере без меня обойтись не могут! Я их учил, как надо охотиться на оленя, потом я их учил и… и… в общем, очень многому. Поэтому они теперь сделают меня Главным Вождем и назовут «Ястребиный Глаз»! Сегодня в четыре часа состоится совет. Приходи и ты, мама!

Отец Гая, который вошел в этот момент в комнату, велел сыну немедленно приняться за прополку картофеля, но миссис Бернс удалось уговорить мужа отпустить мальчика.

Два часа потребовалось миссис Бернс, чтобы привести в приличный вид своих четырех загорелых дочек. Наконец все они отправились в путь: миссис Бернс одной рукой держала малыша, в другой у нее был кувшин с вареньем. Гай бежал впереди и показывал дорогу. Следом за матерью, держась за руки, вышагивали сестрички.

У мальчиков все было готово к большому празднику.

В одном углу на ковре из телячьей шкуры восседал совет. Гай еле уместился на шкурке убитого им сурка. Слева от победителя сидел Сэм, а справа – с барабаном – Ян. Посреди типи пылал костер; один край полотнища подняли, и часть гостей разместилась в палатке.

Великий Вождь Дятел зажег трубку мира, затянулся, выпустил четыре клуба дыма во все стороны и передал ее Второму и Третьему Вождям, которые проделали то же самое.

Маленький Бобр три раза ударил в барабан, требуя внимания, и Великий Вождь начал свою речь:

– Старшие Вожди, Младшие Вожди, Храбрецы, Воины, Женщины и Дети сэнгерских индейцев! Когда наше племя воевало с этими… как их… с другими индейцами племени «березовая кора», мы взяли в плен одного воина и подвергли многим пыткам. Но он проявил такое мужество и смелость, что мы приняли его в свое племя…

Тут Ян громко крикнул:

– Хау! Хау! Хау!

– Мы устроили в его честь солнечный танец, но он не загорел, потому что был слишком молод. Поэтому мы назвали его «Ветка». С того времени своими заслугами он добился звания Третьего Боевого Вождя.

– Хау! Хау! Хау!

– На днях все племя вышло охотиться на старого сурка и потерпело неудачу. Тогда Боевой Вождь Ветка вышел один на свой страх и риск и ударом прикончил старого зверя! Такие подвиги живут в веках! Хотя он и самый младший воин племени, но видит лучше всех и выслеживает зверя быстрее других! Он может видеть, что делается за углом и даже сквозь дерево. Только ночью у него не всегда так получается. Этот человек больше не будет называться Веткой. Совет решил дать ему имя «Ястребиный Глаз»!

– Хау! Хау! Хау!

Тут Маленький Бобр передал Великому Вождю дощечку, на которой большими буквами было написано «Ветка».

– Вот его имя, которое носил он, прежде чем стал великим и знаменитым. Теперь оно будет навсегда забыто. – Сэм бросил в огонь дощечку и сказал: – Ну, посмотрим, молод-зелен ли ты, чтобы сжечь свое прошлое.

Потом Маленький Бобр передал Дятлу красивое орлиное перо, украшенное хохолком, с изображением человека с головой ястреба и стрелой перед глазами.

– Вот орлиное перо, которым мы награждаем его за славные подвиги и которое говорит всем о его новом имени!

Под громкие крики «Хау! Хау!» и барабанный грохот перо торжественно воткнули Гаю в волосы, а на шею надели ожерелье из когтей сурка.

– Тот, кто посмеет назвать его Веткой, получит хорошего пинка от Ястребиного Глаза.

Снова все кричали: «Хау! Хау!» Гай изо всех сил старался казаться важным и не улыбаться, но у него это никак не получалось: рот его то и дело растягивался до самых ушей. А у миссис Бернс от радости даже слезы на глазах выступили.

Все думали, что торжество кончилось, но тут поднялся Ян и начал свою речь:

– Вожди, Женщины и Дети сэнгерских индейцев! Наш Великий Вождь Дятел забыл кое о чем. Когда мы шли охотиться на сурка, я был свидетелем спора, который произошел между двумя Вождями. По обычаю нашего племени, они поставили свои скальпы про заклад тому, кто убьет сурка. Спорили Великий Вождь Дятел и Ястребиный Глаз. Ястребиный Глаз, сними скальп у Дятла.

Сэм позабыл об этом споре, но теперь он послушно нагнул голову. Гай разрезал веревку и, сняв скальп, издал торжествующий вопль.

XXII. Охота на енота

Ян не забыл, что Калеб обещал пойти с ними на охоту. Мальчики с нетерпением ждали этого события. Через два дня, на заходе солнца, они пошли к Калебу напомнить о его обещании.

Был душный вечер, но Яну казалось, что погода стоит подходящая для охоты. Калеб, конечно, очень удивился, услышав о прохладном вечере.

– Садитесь, садитесь, ребята, – добродушно говорил он, видя, что они совсем уже собрались на охоту. – Спешить нечего. Еноты вылезают из нор часа через три или четыре после захода солнца.

Старик сидел, покуривая свою трубку; Сэм тщетно пытался завязать знакомство с его псом Турком; Ян рассматривал крылья птиц, развешанных по стенам, а Гай хвастался своими подвигами во время охоты на оленя и сурка и строил планы, как он славно будет побеждать всякого встречного енота.

Заверив всех, что до места добираться не меньше часа, Ян уговорил выйти из дому в девять часов. Калеб захватил маленький топор. Кликнув собаку, они вышли на большую дорогу и через полчаса достигли речки.

– Вперед, Турок! Ищи! Ищи!

Все уселись на меже и смотрели, что будет делать пес. У него были свои причуды: он охотился за кем ему вздумается и когда вздумается. Калеб мог привести его на место, где водятся еноты, но заставить охотиться на них, пока псу не взбредет в голову самому приняться за дело, не мог.

Старик велел мальчикам молчать, и все сидели не шевелясь, ожидая, когда собака подаст голос. Турок умчался в поиск. Его прыжки гулко разносились вокруг, а сам он пыхтел, как паровоз, убегая все дальше и дальше, пока совсем не затих.

Две минуты показались часом. Вдруг с другого конца поля донесся слабый визг, а вслед за тем Турок залился громким лаем. Сердце у Яна дрогнуло.

– Дичь поднял! – тихо сказал Сэм.

– Это я первый услышал! – пискнул Гай.

Ян хотел было кинуться на лай – он часто читал, что охотники скачут на лошадях следом за собаками, – но Калеб остановил его:

– Погоди, время терпит. Я не знаю, что он там нашел.

Долго и терпеливо ждали они, но лай не повторился. Потом совсем рядом раздался шорох, и у ног хозяина лег Турок.

– Вперед, Турок, ищи его! – сказал Калеб.

Собака не поднималась.

– Вперед! – повторил Калеб и стегнул его веткой.

Собака отошла от старика и снова улеглась, тяжело дыша.

– Что случилось, мистер Кларк? – спросил Ян.

– Точно не знаю. Может, просто напоролся на сучок. Охоты сегодня не будет. Пришли слишком рано, жарко для собаки.

– Может быть, перейти реку! Там лес Бойля, – предложил Сэм. – Вдруг нам повезет?

– Как это вы определяете дичь по собачьему лаю? – спросил Ян у старика.

– И ты сможешь, если знаешь местность, зверей и Турка. Конечно, собаки друг на друга не похожи. Но, если повадки собаки тебе известны, она научит тебя многому.

Брода искать не пришлось. Река почти пересохла. Продираясь сквозь кустарник, они вышли в поле, пересекли его и снова углубились в густой лес. Турок ушел вперед. Он бежал вдоль реки и, добравшись до озерка, выкупался. В лесу Турок нагнал хозяина и мальчиков. Был он весь мокрый, но купание ободрило его.

– Ступай вперед, Турок!

Но и на этот раз их ждала неудача. Поднялась луна, осветив округу.

Охотники перешли ручей около хижины бабушки Невилль и двинулись по тропинке вдоль ручья, как вдруг Турок замер на месте, принюхался, вернулся назад и с громким лаем бросился к воде.

– Что это, мистер Калеб? – спросил Сэм, забыв, что их знакомство состоялось совсем недавно.

– Не знаю, – коротко бросил Калеб.

– Может, лиса? – сказал Ян.

Где-то у изгороди шагах в ста Турок снова залился лаем; видно, напал на след.

– Наверное, енот, – сказал Калеб, прислушиваясь к лаю, – а может, и домашняя кошка. Только они и забираются на дерево ночью.

Идти было легко: луна освещала тропку, и Турок лаял не переставая. Он вел охотников по болотцу к реке.

– Енот, – решительно сказал Калеб, – кошки не прячутся в воде.

Лай вдруг сменился рычанием и визгом.

– Так и есть: при виде енота он всегда ведет себя так!

Калеб повел мальчиков прямо к месту. Турок лаял и прыгал возле большой липы.

– Енот всегда выбирает самое ветвистое дерево, – заметил Калеб. – Ну, кто из вас лучше всех лазает?

– Ян! – подсказал Сэм.

– Полезешь, Ян?

– Попробую.

– Давайте разожжем костер – может, увидим, где енот сидит, – предложил Дятел.

– Сурка бы я вмиг достал, – сказал Ястребиный Глаз.

Но никто не отозвался.

Сэм и Ян набрали хворосту, и через минуту дрожащий красный огонь осветил деревья. Они осмотрели большую липу, но ничего не увидали. Калеб поднес горящую головешку и заметил на стволе кусочки свежей глины. Вернувшись к реке, они нашли четкие следы; сомнений теперь не было – на липе сидел крупный енот.

– Думаю, он засел в дупле. На липе их всегда полно.

Ян оглядывал толстый ствол, раздумывая, как ему ловчее взобраться. Калеб заметил, что мальчик мешкает, и спросил его:

– Не знаешь, как начать? Смотри…

Он в минуту срубил тоненькое ветвистое деревце, росшее рядом, и прислонил его к первому сучку липы. По этому «мостику» Ян легко взобрался наверх. К спине он привязал толстую палку.

Очутившись среди ветвей, Ян на секунду растерялся: листва поглотила его, но свет факелов снизу хорошо освещал дерево.

Сначала Ян никак не мог найти ни дупла, ни енота, но после долгих поисков он заметил в развилке, почти на самой верхушке, большой пушистый комок. Два блестящих глаза заставили Яна вздрогнуть. Мальчик крикнул:

– Он здесь! Вот он!

Ян поднялся повыше и хотел схватить зверька, но тот сжался и прыгнул – на ветку пониже.

Ян спустился за ним. Стоявшим внизу ничего не было видно, но по доносившемуся ворчанию они догадались, что там происходит борьба.

Енот спускался с одного сучка на другой, пока не добрался до молодого деревца, прислоненного к липе.

Турок, завидев зверька, поднял лай, и Калеб, выхватив револьвер, выстрелил. Енот упал замертво. Турок с рычанием прыгнул на него, но старый охотник удержал пса. Потом Калеб гордо и с любовью вытер свое оружие, словно удача целиком зависела только от него.

Ян быстро спустился на землю. Он погладил зверька, любуясь его шерсткой. В мальчике боролись два чувства – жалость к убитому зверьку и торжество, что это он выследил его.

Все признали, что это был его енот. Сэм, поддев зверька ногой, поднял его и определил:

– Тридцать фунтов. Гай сморщил нос:

– В нем нет и половины веса моего сурка! Кроме того, вы бы никогда не поймали енота, если б я не вспомнил про топор.

Ян думал, что енот весит фунтов тридцать пять, Калеб – двадцать пять. Позже они выяснили, что зверек едва потянул на восемнадцать фунтов.

Пока они обсуждали свою удачу, Турок поднял громкий лай, которым он обычно извещал о появлении незнакомого человека. «Человеческий голос», как это называл Калеб.

Все оглянулись и увидели Уильяма Рафтена. Он заметил огонь в своем лесу и, боясь пожара в сухую пору, оделся и поспешно пришел.

– Здравствуй, отец! Почему ты не спишь? Рафтен не ответил сыну и с насмешкой повернулся к Калебу:

– Может, еще раз выстрелишь в меня? Получится наверняка. Я ведь без оружия.

– Послушай, отец, – перебил его Сэм, не дав Калебу вступить в разговор. – Все это неправда! Я знаю, и ты должен знать: все, что говорят про Калеба, будто он стрелял в тебя, – вранье. Если б уж он стрелял, то тебя бы в живых не было. Я видел, как он стреляет.

– Не ты ли клялся, что у тебя нет оружия? – спросил Рафтен, указывая на револьвер. – Я видел его у тебя в руках десять лет назад. Не боюсь я тебя и твоего револьвера, – сказал Рафтен, заметив, что Калеб схватился за рукоятку. – И слушай: чтоб больше ноги твоей не было в моих лесах и пса твоего, который загрызает моих овец! Вон и костер развел, когда такая сушь стоит!

– Слушай, Рафтен! – громко сказал Калеб и выхватил револьвер. Выстрел последовал бы мгновенно, если б Ян не повис на руке Калеба, а Сэм не стал между ним и отцом. Гай предусмотрительно спрятался за дерево.

– Прочь с дороги, мальчишки! – крикнул Калеб.

– Видишь, он опять меня застал безоружным, – с издевкой сказал Рафтен. – Уйдите, ребята, я сейчас с ним расправлюсь.

– Послушай, отец, – снова начал Сэм. – Ты неправ! Калеб не стрелял в тебя тогда. А этот костер мы развели с Яном, и мы его сейчас погасим. Ты нападаешь на Калеба, как бабушка Невилль, которая забрала всю твою провизию. Стыдись, отец! Это нечестно, так не поступают мужчины! Если у тебя нет доказательств, то молчи.

Рафтен опешил от такого бурного натиска, да к тому же увидел, что все против него. Он сам часто смеялся над гневом бабушки Невилль, которой ничего дурного не сделал. Ему никогда и в голову не приходило, что иной раз сам поступает так же. Гнев его остыл. «Ну и разошелся мальчишка! – подумал он о сыне. – Говорит, как адвокат, а силы-то как у боксера. Может, сделать из него адвоката, а не зубного врача?…»

Буря миновала. Калеб был вспыльчив, но быстро отходил. А Рафтен, потерпев неудачу, поспешил уйти.

– Костер как следует загасите! – проворчал он. – И спать давно пора.

Мальчики потушили огонь и молча двинулись к лагерю. Сэм и Ян несли на палке тушку енота. Калеб проводил их до палатки и пошел к себе. В ту ночь мальчики спали крепким сном.

XXIII. Лесной дух и ночной разбойник

На следующий день, занимаясь выделкой шкуры енота, Ян и Сэм обсуждали ночное происшествие. Они решили, что правильнее будет не заговаривать с Калебом об этом. Гая предупредили, чтобы он молчал.

Обследуя, как обычно, «книгу посетителей», Ян снова обнаружил отпечаток, похожий на след копыта, а около реки – следы очень большой птицы, похожей на лапы индюка.

Ян позвал Калеба, чтобы тот взглянул на следы.

– Это, наверное, синяя цапля прилетела, – сказал он о следах птицы, – а вот копыто чье, ума не приложу. Очень похоже на след большого оленя. Но здесь они давно перевелись. Найдутся, только миль за десять отсюда. Один след еще ни о чем не говорит.

– Нет, я нашел много, только разобраться в них трудно.

Вечером, возвращаясь после набега на бледнолицых, Ян услыхал со стороны пруда резкий, пронзительный крик. Он приближался, разрастаясь в устрашающий рев. Звук несся откуда-то сверху, и Ян заметил, что над ним медленно пролетела большая птица.

На следующий день Ян был за повара. С восходом солнца он отправился за водой, как вдруг увидел, что с запруды поднялась огромная синяя цапля и, тяжело взмахивая крыльями, исчезла за деревьями.

С восхищением мальчик следил за полетом птицы. Придя на место, откуда она снялась, Ян нашел там множество таких следов, которые он уже раньше зарисовал к себе в тетрадь. Это была та же птица, что кричала прошлой ночью.

Как-то Дятел вышел из типи. Неожиданно ухо его уловило необычный звук. Кто-то не переставая скулил все громче и громче. Вой не кончался, и Сэм позвал товарищей.

– Это, наверное, – новая цапля, – шепнул Ян.

Но звук все усиливался и перешел в громкое мяуканье. Вдруг Маленький Бобр вспомнил, что слышал этот крик у себя в Гленьяне!

– Это рысь, – уверенно сказал он.

На следующий день Калеб подтвердил слова мальчика. Через несколько дней стало известно, что ночью у Рафтена пропал еще один ягненок.

Утром Ян снял барабан и увидел, что кожа на нем стала мягкой и влажной.

– Ого, будет дождь! – возвестил он.

Калеб посмотрел на него с удивлением:

– Смотрю, ты стал настоящим индейцем. Они всегда говорят, что будет дождь, если барабан нужно подсушить у огня, прежде чем играть.

После полудня сгустились тучи, а на закате начался дождь. Калеб остался ужинать. Припустил настоящий ливень, и казалось, ему не будет конца. Калеб вышел из типи и вырыл вокруг нее канаву с отводным желобком, через который уходила вода.

После ужина все сидели у костра. Поднялся ветер, и капли дождя полетели в дымовое отверстие. Яну пришлось выйти. Сквозь шум дождя он опять услышал знакомый вой. Мальчик вернулся с большой охапкой хвороста, и в типи ярко запылал огонь. Ветер налетал порывами, и брезент неприятно хлопал по шестам.

– Где ваша якорная веревка? – спросил Калеб.

Сэм протянул ему свободный конец веревки, другим же концом она была накрепко привязана к шестам наверху. Все время стояла сухая погода, и веревка была ни к чему. Калеб обмотал ее вокруг толстой палки, а палку вбил в землю. Потом вышел наружу и вбил поглубже все колышки. Теперь племени не страшны были никакие бури.

Старый охотник не любил возвращаться к себе в пустую хижину. Дик и Сарианна не заботились о нем, жил он впроголодь, и мальчики без труда уговорили Калеба остаться ночевать.

Дым клубами ходил вверху. Вскоре в типи стало очень душно.

– Подыми брезент с подветренной стороны, Ян, – сказал Калеб.

Но тут ветер с дождем, ворвавшись в типи, поднял вихрь из дыма и золы.

– Вам надо иметь особую подкладку, – сказал Калеб. – Дайте мне тот кусок, я сделаю.

Калеб с большой осторожностью привязал подкладку к трем шестам так, что дымовое отверстие находилось теперь над ней и ветер не дул в спину мальчикам, а проносился у них над головой. В типи стало легче дышать, а капельки дождя, которые залетали в отверстие, падали на подкладку.

– На этих подкладках индейцы обычно делают рисунки, вспоминая свои приключения и подвиги. Тотемы они рисуют снаружи, а победы – на подкладке.

– Тебе есть работа, Маленький Бобр, – сказал Сэм, – нарисуй наши тотемы на типи.

– Знаете что? – сказал вдруг Ян. – Давайте примем в наше племя мистера Кларка. Вы будете нашим Чародеем.

Калеб довольно усмехнулся, по-видимому соглашаясь.

– Теперь я нарисую четыре тотема, – сказал Ян.

Он набрал желтой глины, и голубой, которая, высохнув, становилась белой, и другой – желтой, которая после обжигания становилась красной, и еще угля. Фон, на котором он собирался рисовать, Ян вымазал растопленным жиром енота и сосновой смолой. В общем, все было сделано так, как у индейцев.

Он, конечно, мог достать ярких масляных красок у бледнолицых, но это было бы нечестно.

– Послушайте, Калеб, – начал как-то Гай, – расскажите нам что-нибудь об индейцах. Про их храбрость, например. Я больше всего на свете люблю храбрость! Помню, как старый сурок выскочил на меня… Кое-кто испугался бы на моем месте, и…

– Цыц! – крикнул Сэм.

Калеб молча курил. Дождь все хлестал по брезенту. Покрышка колыхалась от ветра. Воцарилось молчание. И вдруг по лесу разнесся громкий, устрашающий вопль. Мальчики вздрогнули. Будь они одни в лесу, перепугались бы насмерть.

– Вот он! – шепнул Сэм. – Это банши.

Калеб испытующе оглядел ребят.

– Что это? – спросил Ян. – Такой звук мы уже слышали много раз.

Калеб молча покачал головой и посмотрел на собаку, лежавшую у огня. Турок только поднял морду, обернулся, посмотрел на хозяина большими печальными глазами и снова опустил морду на лапы.

– Турок и ухом не ведет.

– Собаки не слышат банши, – возразил Сэм. – И духов не видят. Так бабушка Невилль говорит.

Спокойствие собаки еще больше напугало мальчишек.

– Ястребиный Глаз, – сказал Дятел, – ты самый храбрый. Выйди и выстрели в банши. Я дам тебе свою стрелу против колдунов. Если ты его подстрелишь, мы присудим тебе «гран ку». Ты же сам говорил, что больше всего любишь храбрых.

– Пустые болтуны! – ответил Гай. – Я с вами и говорить не буду! Калеб, расскажите нам что-нибудь про индейцев, – добавил он.

– Индейцы любят храбрость, – подмигнув, ответил Калеб.

Ян и Сэм засмеялись, правда негромко, потому что боялись, как бы и их не призвали показать свое мужество.

– Я, пожалуй, лягу спать, – сказал Гай.

Ян скоро последовал его примеру, а Сэм остался сидеть с Калебом. Оба молчали, пока храп Гая и мерное дыхание Яна не возвестили, что мальчики крепко спят.

Сэм уже давно намеревался поговорить с Калебом, и тут ему представился удобный случай.

– Послушайте, мистер Калеб, – начал он быстро, – я не собираюсь защищать отца, но я знаю его так же хорошо, как и он меня. Это прямой и честный человек. Можете мне поверить! Он часто кому-нибудь помогает исподтишка, чтоб никто не заметил. И об этом никто не говорит. А если уж он с кем-то поссорится, то кричат на весь свет! Я знаю, он плохо думает о вас и вы о нем. Так надо разобраться толком!

Сэм был умный мальчик, и теперь он говорил очень убедительно, совсем как взрослый.

Калеб что-то проворчал и продолжал курить.

– Расскажите мне, что вышло между вами, и мы с мамой уладим все, повлияем на отца.

Хорошо, что Сэм вспомнил о своей матери. Калеб знал миссис Рафтен еще молоденькой девушкой. Она всегда верила в Калеба и даже после ссоры никогда не скрывала своего доброго отношения к нему.

– Да нечего особенно и рассказывать, – горько ответил Калеб. – Он надул меня при обмене лошадьми, потом очень торопил с уплатой долга. Пришлось мне продать овес по шестьдесят центов, а он скупил все и через полчаса продал мой овес по семьдесят пять! Мы крупно поспорили, и, кажется, я сказал, что отомщу ему. В тот день рано утром я ушел из Дауни. Рафтен положил себе в карман триста долларов. У меня же не осталось ни цента. Деньги он взял с собой: банк уже был закрыт. По дороге домой в него стреляли. Наутро в том месте нашли мой кисет и несколько адресованных мне писем. Я думаю, что их подбросили туда, чтобы на меня пало подозрение. Только они перестарались! Так все люди говорят. Потом твой отец натравил на меня Дика Пога, и я потерял ферму. Вот и все.

Сэм помолчал минуту и мрачно сказал:

– Все это верно, и про овес и про долг, – таков уж отец. Но то, что вы думаете про Дика, – это неправда. Отец никогда не пойдет на подлость.

– Ты так думаешь? Что ж, это твой отец.

Сэм не ответил и положил ладонь на голову Турка. Тот тихонько заворчал.

– Все против меня, против моей собаки, – продолжал Калеб. – Пог болтает, что пес таскает овец, и все верят. Никогда я не слыхал, чтобы собака таскала овец! И овцы пропадают почти каждую ночь, даже когда Турок сидит со мной в хижине.

– Так чья ж собака это делает?

– Не знаю, собака ли. Говорят, каждый раз там оставалось пол-овцы. Жаль, что я сам ни разу не видел, а то сказал бы, кто ходит за овцами. По-моему, это рысь.

Снова голоса в типи смолкли. Вдруг по лесу пронесся все тот же вой, от которого у мальчиков волосы становились дыбом. Но Турок и на этот раз даже ухом не повел.

Калеб и Сэм раздули костер поярче и легли спать.

Дождь шел непрерывно, и ветер то и дело налетал на палатку. Утром Калеб поднялся первым и приготовил к завтраку «пирог прерий» из свинины, картошки, хлеба и маленькой луковки. Все наслаждались королевской едой, позабыв про ночные страхи. Дождь перестал, но ветер не унимался. По небу бежали темные тучи. Ян вышел посмотреть на следы, но ничего не нашел.

День провели в лагере, делая стрелы и раскрашивая типи.

Калеб снова согласился ночевать у индейцев. В ту ночь крик банши слышался всего один раз. Но спустя полчаса раздался тоненький писк; мальчики едва уловили его, а Турок вскочил и, пробравшись под дверью, бросился с громким лаем в лес.

– Дичь учуял, – сказал охотник, а когда лай сменился визгом, добавил: – Вот теперь на дерево загнал.

– Вдруг он банши загнал? – встрепенулся Ян и выскочил в темень.

За ним вышли и остальные. Они увидели, что Турок, яростно лая, бросается на большой бук. Но в темноте им никого не удалось разглядеть на дереве.

Не переставая удивляться, что собаку тревожит какой-то писк, в то время как воплей он не слышит, все вернулись в типи.

На следующее утро Ян нашел неподалеку следы обыкновенной кошки: очевидно, ее-то и загнал Турок на дерево.

Когда Ян нагнулся, чтобы получше разглядеть следы, он услышал сквозь ветер знакомый зловещий скрип. Днем это было не так страшно. Взглянув наверх, Ян увидел, как от сильного ветра сталкиваются и трутся друг о друга две большие ветки. Это и был тот «банши», которого боялись все, кроме Турка.

Один только Гай не поверил и по-прежнему считал, что по ночам рычали медведи.

Как-то поздним вечером он разбудил обоих вождей:

– Ян! Сэм! Вставайте! Тот медведь снова здесь! А вы все не верили!

Снаружи слышалось громкое чавканье, прерываемое по временам рычанием или храпом.

– Правда, там кто-то есть, Сэм, – шепнул Ян. – Турка бы сюда и Калеба!

Мальчики слегка приоткрыли дверь и выглянули наружу. При тусклом свете звезд они различили большого черного зверя, который подбирал остатки пищи и выгребал консервные банки из ямы. Сомнений не было – это медведь.

– Что ж делать?

– Стрелять не вздумайте! Это только озлобит его. Гай, раздуй огонь посильнее, – приказал Бобр.

– Почему у нас ружья нет? – стуча зубами, прошептал Гай.

– Тише ты! Послушай, Сэм, Ветка… то есть как его… Ястребиный Глаз сейчас раздует костер, а мы в случае чего будем стрелять тупыми стрелами.

Мальчики вытащили луки. Гай, дрожа от страха, уговаривал их не стрелять.

– Зачем его дразнить? – уверял он. – Наверное, это очень свирепый зверь.

Костер у Гая никак не желал разгораться, а тем временем медведь подбирался все ближе. Он поднял морду, и мальчики увидали его большие уши.

– Не стрелять, пока он не подойдет, – шепнул Сэм.

Услыхав это, Гай оставил костер и мигом взобрался на перекладину между шестами, на которой обычно подвешивали котелок. Увидав, что мальчики натянули луки, он разразился слезами:

– Не надо, он съест нас всех!

Медведь приближался, и мальчики пустили стрелы. Зверь бросился прочь с громким визгом, который уже не оставил никаких сомнений, что это свинья с фермы Бернсов. Видно, Гай снова забыл закрыть калитку, и она пришла по его следам.

Гай слез на землю и присоединился к общему веселью.

– Я ж вам говорил: не стреляйте. Мне сразу показалось, что это старый боров!

– Поэтому ты и забрался наверх? – насмешливо спросил Сэм.

Утром выяснилась еще одна тайна: след, который Ян принимал за олений, был всего-навсего отпечатком свиного копыта.

XXIV. Ястребиный Глаз снова требует награды

Однажды после завтрака, когда Ян чистил ножи, вонзая их в землю, он сказал:

– В давнее время воины иногда расходились в поисках приключений, а потом встречались в условленном месте и рассказывали о своих подвигах. Давайте и мы сегодня пойдем поодиночке.

– Тащим соломинки, – коротко сказал Дятел.

– Только держать их буду я! – поспешно заявил Гай. – А то мне опять выпадет идти домой по вашей милости.

– Пожалуйста, – сказал Ян. – Возьми три соломины – длинную для Дятла, среднюю – для меня, а короткую – тебе. Бросаем первый и последний раз. И чтобы никаких споров!

Соломинки полетели вниз, и Старшие Вожди торжествующе завопили: соломинка Гая указывала в сторону его дома.

– Ничего подобного! – возмутился Гай. – Я иду в противоположную сторону.

– Мы идем до тех пор, пока не встретим что-нибудь интересное. Вернуться назад мы должны, когда луч достигнет этого шеста, – сказал Ян.

Солнечный луч, проникавший в дымовое отверстие, служил им «индейскими» часами. В распоряжении ребят было около четырех часов.

Из долгого похода Сэм и Ян вернулись почти одновременно; вскоре пришел и Гай.

– Послушайте, ребята! – еще издали восторженно крикнул он. – Что со мной было! Дайте я первый расскажу!

– Молчи! – отрезал Дятел. – Ты пришел последний!

– Как хотите! Все равно я получу высшую награду! – не удержался Гай.

– Начинай, Вождь-сидящий-на-ветке. И Сэм принялся рассказывать:

– Я пошел прямо туда, куда указывала моя соломинка. Назад я не хожу: это недостойно вождя и воина. – И Сэм печально взглянул на Гая своими раскосыми глазами. – Шел я, шел и дошел до пересохшей речки. Но это меня не остановило. Ничто не могло меня остановить! Перешел я реку и добрался до осиного гнезда. Но я не стал трогать мирных букашек и двинулся дальше. Вдруг – сверху послышалось тихое рычание. Взглянул туда, но ничего не заметил. Рычание стало громче, и тут я увидел голодного бурундука, который собирался на меня прыгнуть. Когда я вытащил стрелу с костяным наконечником, этот зверь заговорил человеческим голосом: «Твое имя Дятел?» Тут я испугался до смерти и солгал впервые в жизни. Я сказал ему: «Нет, меня зовут Ястребиный Глаз». О, вы бы посмотрели на него! Он просто побледнел! Каждая полоска на его спине поблекла, когда он услышал это имя. Он бросился к бревну и юркнул внутрь. Я кинулся к другому концу, он – снова к этому. Так мы бегали до тех пор, пока я не протоптал вокруг бревна настоящую дорогу, а у бурундука вместо хвоста висели только жалкие волоски. Наконец я придумал, что делать. Я стащил сапог и сунул его голенищем в отверстие с одной стороны. Потом я стал бить палкой по другому концу. И тут бурундук помчался прямо ко мне в сапог. Тогда я схватил его и перевязал голенище. Пришлось идти домой в одном сапоге. Но зато смотрите!

– Ну-ка, покажи, – сказал недоверчиво Гай. Сэм разорвал веревку, из сапога выскочил бурундук и опрометью кинулся прочь.

– Ну, сын мой, – сказал Сэм, когда зверек исчез, – расскажи теперь ты свои приключения, да смотри только не завирайся!

– Это все чепуха! – воскликнул Гай. – Вот я…

– Молчи, Ястребиный Глаз, теперь очередь Бобра.

– Да у меня не было особых приключений, – начал Ян, – я пошел прямо, куда указывала соломинка, и наткнулся на большой засохший ствол. На таком гнилом и старом дереве птицы обычно не селятся, да сейчас и не время уже. Я взял дубинку, расколол ствол пополам и увидел историю всех поселений, которые устраивались в этом дереве. Прежде всех выдолбил там себе гнездо дятел и прилетал туда два или три года подряд. Когда он покидал гнездо, а может, просто между его прилетами, селилась там черноголовая синица. Я нашел ее перышки. Потом там жил дрозд: он натаскал в гнездо кучу всяких корешков, измазанных в глине. После него узнала про это жилье сойка: в подстилке гнезда я нашел скорлупу ее яичек. Потом, годом позже, я думаю, там поселилась пара ястребов и вывела птенцов. И однажды эти разбойники, наверное, принесли в гнездо землеройку.

– А что это такое?

– Вроде маленькой мышки. Только она совсем не мышка. Скорее, двоюродная сестра кроту… Ну вот, – продолжал Ян, – может, впервые за миллион лет случилось так, что маленькие ястребята были сыты. Раненая землеройка, как только освободилась от когтей хищника, попробовала спастись бегством. Сначала она спряталась за спинки птенцов, потом прорыла ход через мягкую подстилку гнезда, добралась до твердого донышка. Тут уж ей не хватило силы рыть дальше, и она умерла. Лежала она здесь много лет, пока не пришел я, не разломал сгнивший ствол и не прочел всю эту печальную историю, которой, может быть, не было никогда. Вот я зарисовал все гнезда и высохшее тельце землеройки.

Сэм слушал с напряженным вниманием, а Гай не думал скрывать своего презрения.

– Ерунда какая-то! – воскликнул он. – Разве это приключения? Одни догадки. Вот меня послушайте…

– Только смотри, Ястребиный Глаз, самые страшные места выбрось, пожалуйста. Я сегодня что-то не в себе. Ты их оставь на завтра, – сказал Дятел.

– Пошел я прямо, – начал Гай, – как указывала соломинка, и встретил сурка. Но я решил, что займусь им в другой раз. Слишком легко я их убиваю. Потом увидел, как ястреб понес цыпленка; он был слишком далеко, и я не стал стрелять. Потом была уйма старых пней, по которым скакали сотни белок, но я не стал их трогать. Ферму я тихонько обошел, чтобы меня не услыхала собака, и дошел уже почти до самого Дауни, как вдруг из-под ног вылетела куропатка, огромная такая, с индюка наверное! А с ней целый выводок – штук тридцать или сорок. Одна уселась на высокое дерево. Вы бы ни за что не разглядели ее! Ну, а я очень спокойненько выстрелил и попал. Я метился точно в глаз. Так кто теперь должен получить «гран ку»? Разве не я?

Ястребиный Глаз распахнул куртку и вытащил птенца малиновки с общипанным хвостиком.

– Это и есть твоя куропатка? – спросил Дятел, делая ударение на каждом слове. – Я эту птицу называю «малиновка»! Нарушение правил: убийство певчей птицы. Маленький Бобр, арестуй преступника!

Ястребиный Глаз яростно сопротивлялся, но, связанный по рукам и ногам, остался лежать на земле, ожидая решения. Совет был настроен очень серьезно, и неудачливый охотник наконец признал себя виновным. Совет постановил носить провинившемуся в течение трех дней черное перо в знак немилости и белое перо – за трусость. Решено было также, что целую неделю он должен мыть посуду. Хотели заставить его быть бессменным поваром, да только они уже имели случай убедиться, что за стряпня получается у Третьего Вождя.

– Ничего я не стану делать! – решительно заявил Гай. – Я уйду домой!

– И будешь там мотыжить огород? Очень хотел бы на тебя посмотреть.

– Отстаньте!

– Маленький Бобр, что делают индейцы, если воин отказывается повиноваться Великому совету?

– Лишают его всех наград и отличий. Помнишь, как мы сожгли щепку с именем «Ветка»?

– Отличная мысль! Мы сожжем теперь имя «Ястребиный Глаз» и восстановим старое прозвище!

– Нет! Нет! – закричал Гай. – Вы не смеете! Вы сами обещали, что никогда больше не будете называть меня так…

– Будешь ли ты повиноваться решению совета, несчастный?

– Да. Только я не хочу носить белое перо. Я ведь храбрый!

– Так и быть, это отменяется. Остальное ты исполнишь?

– А я останусь Ястребиным Глазом?

– Да.

– Хорошо. Я все сделаю.

XXV. Бродяга

Билл Хеннард, широкоплечий грубый человек, наследовал от отца хорошую ферму, но лень и безделье скоро сделали Хеннарда преступником. Не раз он сидел в тюрьме. Его хорошо знали в округе: немало краж связывали с его именем. Поговаривали, что, если бы не покровительство одного человека, Хеннард давно бы уж попал в исправительный дом.

Кое-кто намекал даже, что покровителем его был один из состоятельных сэнгерских фермеров, у которого были жена, сын и маленькая дочь… И звали его Уильям, а фамилия начиналась с буквы «Р». «Только, ради бога, никому ни слова!» – обычно добавляли люди, обсуждая эту тему.

Разумеется, эти слухи никогда не достигали ушей тех, о ком шла речь.

В тот вечер Хеннард покинул Дауни и, избегая дорог, пошел напрямик через лес к одному своему приятелю, чтобы сообщить об очень важных делах, особенно важных для самого Хеннарда. Он был сильно пьян, заблудился и прилег под деревом, где и проспал всю ночь. Утром он отправился на поиски дороги. Через некоторое время бродяга наткнулся на тропку, которая привела его в лагерь сэнгерских индейцев. Хеннард был страшно голоден и зол. Он подошел к типи как раз в тот момент, когда Маленький Бобр жарил мясо. Услыхав за спиной шаги, Ян обернулся, думая, что кто-то из индейцев уже вернулся, но перед ним стоял верзила-оборванец.

– Что, паренек, обед готовишь? Я бы не прочь поесть, – сказал бродяга с неприятной улыбкой.

Вид у него был самый отталкивающий, но говорить он старался вежливо.

– А где твои родные?

– Их здесь нет, – ответил Ян, с ужасом вспоминая бродяг из Гленьяна.

– Что ж это ты, совсем один?

– Товарищи вернутся после полудня.

– Очень приятно. Рад слышать это. Ну-ка, подай мне ту палку! – грубо сказал бродяга, показывая на висевший лук.

– Это мой лук! – ответил Ян. Гнев и страх овладели мальчиком.

– Я дважды повторять не люблю! Дай сюда, иначе я тебя проучу.

Ян стоял не шевелясь. Бродяга сорвал лук и наотмашь ударил мальчика по ногам и спине.

– Ну-ка, щенок, неси мне скорей обед! Иначе я тебе шею сверну!

Ян понял, что попал в беду. Он вспомнил совет Рафтена завести хорошую собаку. Мальчик оглянулся и хотел было бежать, но бродяга в два прыжка нагнал его и схватил за воротник.

– Так не пойдет, паренек! Я тебя заставлю слушаться.

Он содрал тетиву лука и, повалив Яна на землю, связал ему ноги. Теперь мальчик мог делать только маленькие шажки.

– Торопись! Я голоден. Не вздумай подмешать чего в еду! Если снимешь веревку – убью. Видишь эту штуку? – И бродяга показал большой нож.

Слезы катились по лицу Яна, когда он принялся готовить.

– Пошевеливайся! – донеслось из типи. Если бы бродяга взглянул в ту минуту на тропинку, то заметил бы там мальчишку, который прятался за кустом.

– Вы что, убить меня хотите? – отчаянно крикнул Ян после новых затрещин, которые так и сыпались на него.

– Не знаю еще. Может, и убью, когда все закончу. Принеси мяса, да смотри не пережарь его. Где сахар для кофе? А теперь дай табаку!

Ян проковылял к типи и вынес оттуда кисет Сэма.

– Это что там за сундук? – спросил бродяга, показывая на ящик, где хранилась кое-какая одежда. – Открой его.

– Не могу. Он заперт, а ключ у Сэма.

– Ах, у него нет ключа! Ничего, у меня найдется. – И бродяга топором сшиб крышку. Обшарив карманы, он вытащил серебряные часы Яна и два доллара из штанов Сэма. – Вот это-то мне и нужно! – И он бросил все себе в карман. – Похоже, что костер хочет еще дров, – сказал он, заметив колчан со стрелами, и мгновенно все они полетели в огонь.

В этот момент Ян успел разглядеть, что на руке у бродяги всего четыре пальца…

– Что в другом сундуке? – спросил оборванец.

– Там – еда.

– Принеси сюда.

– Тяжелый очень, я не смогу.

– Эх ты, бестолковый! – крикнул бродяга и снова толкнул Яна.

Упав, Ян увидал рядом с собой на траве нож с изображением оленя на рукоятке. Вот где было спасение! Ян одним махом перерезал веревку и стремительно бросился прочь. Бродяга с криком кинулся вслед. Мальчик бежал, не чуя под собой ног, и вдруг вдали он увидел знакомую фигуру. Крикнув из последних сил: «Калеб! Калеб!» – Ян упал в траву.

Калеб услышал отчаянный крик мальчика. Он поспешил на помощь, и через минуту старик и бродяга в жестокой схватке катались по земле. Турка не было с хозяином, и очень скоро стало ясно, кто выйдет победителем. Дюжий оборванец после нескольких ударов подмял старика. Не найдя ножа, бродяга схватил камень, и минуты жизни старого охотника были бы сочтены, если б вдруг из лесу не выскочил Уильям Рафтен. Камень, предназначенный для Калеба, полетел в Рафтена, но тот, ловко увернувшись, кинулся на оборванца.

Теперь силы были равны! Рафтен хорошо помнил приемы бокса, и через несколько минут сильный удар свалил бродягу с ног.

– Веревку! – крикнул Рафтен Гаю, вылезшему из кустов.

Он надежно скрутил бродяге руки.

– Кажется, видел я эту руку раньше, – произнес Рафтен, заметив, что на руке бродяги не хватает среднего пальца.

Он подошел к своему бывшему приятелю и спросил:

– Калеб, ты жив? Это я, Билл Рафтен. Калеб с трудом повернул голову, оглядывая стоявших. Ян тоже подошел к нему и, наклонившись, спросил:

– Вы ранены, мистер Кларк?

Старик покачал головой и показал себе на грудь.

– Он еще не отдышался, – пояснил Рафтен. – Через минутку-другую придет в себя. Принеси воды, Гай.

Ян рассказал, что произошло с ним, а Гай добавил кое-что. Он возвращался в лагерь раньше, чем условились, и увидал из-за кустов, как бродяга бил Яна. Первым движением Гая было броситься за отцом, но потом он передумал и решил позвать более сильного – Рафтена.

Бродяга сидел и бормотал себе что-то под нос.

– Сейчас отведем этого разбойника к нам, а потом сдадим в полицию. Годок посидит в холодке, может, пойдет ему на пользу! Гай, держи конец веревки и веди его. Я помогу Калебу.

Гай сиял от счастья.

– Но! Но! Лошадка!

Рафтен помог Калебу подняться с той же осторожностью, с какой много лет назад Калеб выхаживал его самого, когда его чуть не убило упавшее дерево.

В лагере они встретили Сэма. Он ничего не знал о случившемся. Калеб по-прежнему был бледен и слаб. Посадив его у костра, Рафтен сказал сыну:

– Принеси из дому чего-нибудь согревающего. Сэм побежал домой и вернулся через полчаса.

– Выпей, Калеб, – сказал Рафтен. – Выпей, полегчает.

Когда утром Сэм уходил домой из лагеря, у него была очень ясная цель. Он пошел прямо к матери и рассказал ей про недоразумения, связанные с именем Калеба. И потом они долго разговаривали об этом с отцом.

Рафтен не захотел признавать себя неправым, и Сэм ушел в лагерь очень расстроенный. Каково же было его изумление, когда он увидел то, к чему так долго стремился, – Рафтен и Калеб сидели вместе у огня!

XXVI. Отвоеванная ферма

Сколько чудес таит в себе лагерный костер! Его жар растопит всякое недоброе чувство. Люди, сидевшие когда-нибудь у одного костра, связаны навеки.

Дружба, возникшая еще двадцать лет назад, вновь воскресла благодаря этому священному огню. Рафтен и Калеб сидели рядом, как добрые товарищи, хотя неловкость между ними еще не исчезла.

Рафтен исполнял должность судьи. Он послал Сэма за полицейским, чтоб тот забрал бродягу. Ян пошел на ферму рассказать все миссис Рафтен и заодно захватить продуктов. Гай тоже исчез куда-то. Калеб лежал в типи; Рафтен на минутку зашел к нему, а когда снова вышел, то увидел, что бродяги и след простыл. Веревки его были развязаны, а не сняты. Как он мог сделать это сам, без чьей-либо помощи?

– Ничего, – сказал Рафтен, – этого беспалого мы найдем. Как ты думаешь, Калеб, это не Хеннард?

Они долго беседовали. Калеб рассказал, как у него пропал револьвер, еще когда они с Погом жили в одном доме, и как теперь он нашелся. Оба вспомнили, что Хеннард был поблизости во время ссоры на ярмарке. Теперь многое стало понятным.

Но одно было совершенно очевидным: Калеба обманным путем лишили всего на свете, и оставались считанные дни до того, как Дик, вопреки уговорам Сарианны, окончательно прогонит старика.

Рафтен долго думал и наконец сказал:

– Если ты, Калеб, сделаешь все, как я скажу, ты вернешь себе ферму. Прежде всего, я тебе одолжу на неделю тысячу долларов.

У Калеба глаза раскрылись от удивления. Что делать дальше, он не узнал, так как пришли мальчики. Только немного спустя Рафтен открыл старику свой замысел.

– Тысячу долларов! – воскликнула миссис Рафтен, когда муж рассказал ей об этом. – Не слишком ли ты испытываешь честность человека, Уильям, который, может быть, еще зол на тебя?

Рафтен усмехнулся.

– Я не ростовщик и не грудной младенец! – сказал он. – Я ему одолжу эти деньги, – и Рафтен вынул пачку фальшивых кредиток, которые ему, как судье, были отданы на временное хранение. – Тут, правда, пятьсот или шестьсот долларов. Ну, ему, может быть, хватит.

На следующий день старик пошел к своему дому, как он говорил, то есть к дому Пога, и постучал в дверь.

– Добрый день, – сказала Сарианна, не утратившая еще добрых чувств к отцу.

– Чего тебе надо здесь? – грубо крикнул Дик. – Будь доволен, что живешь на нашей земле. Нечего сюда бегать день и ночь.

– Слушай, Дик, ты забыл…

– «Забыл»! Я ничего не забыл, – возразил Дик, перебивая жену. – Он должен был помогать мне на ферме, а ничего делать не хочет, да и думает еще жить на моей шее!

– Я вас не долго буду мучить, – с грустью сказал Калеб, проковыляв к стулу. Старик был бледен и казался очень больным.

– Что с тобой, отец?

– Дела мои плохи. Долго не протяну. Скоро уже и конец.

– Велика потеря! – буркнул Дик.

– Я… я отдал вам свою ферму и все, что у меня есть…

– Молчи, надоело слушать!

– Все или почти все… Я… только не говорил о деньгах… Я немножко скопил… Я… Я… – И старик задрожал. – Я так озяб!..

– Дик, разведи огонь, – сказала Сарианна.

– Совсем подохнем от жары! Не буду.

– Деньги небольшие, – продолжал старик, – всего пол… полторы тысячи долларов. Вот они, со мной, – и он вытащил пухлую пачку банкнотов.

У Дика глаза готовы были выскочить из орбит, а Калеб, словно невзначай выставил из кармана белую ручку револьвера.

– Ах, отец! – воскликнула Сарианна. – Ты болен! Дик, разведи сейчас же огонь.

Дик засуетился, и через минуту в камине пылал яркий огонь. В комнате стало нестерпимо жарко.

– Вот, отец, – совсем другим голосом заговорил Дик, – немного виски и содовая. Может, примешь хины?

– Нет, мне лучше… Да, так я говорил, что мне осталось недолго жить на свете. Законных наследников у меня нет, и все сбережения перейдут правительству… Но я посоветовался с адвокатом… И он сказал, что одно словечко только добавить в дарственной записи на ферму… и деньги будут… ваши. – Старик дрожал с головы до ног и временами глухо кашлял.

– Послать за доктором, отец? – спросила Сарианна.

– Правда, может позвать? – нехотя откликнулся Дик.

– Нет, ничего. Я обойдусь. У вас здесь дарственная?

– Она у Дика в ящике. Дик побежал за документом.

Старик дрожащей рукой перебирал банкноты, словно пересчитывал их.

– Верно, полторы тысячи, – сказал он, когда Пог появился с бумагой в руках. – У вас найдется перо?

Дик пошел искать пузырек чернил. Рука Калеба сильно дрожала, когда он взял дарственную запись. Он посмотрел на нее – да, это была та самая бумага, что сделала его нищим. Калеб быстро оглянулся. Дик и Сарианна были в другом конце комнаты. Старик встал, сделал шаг вперед, и документ полетел в огонь. Держа револьвер в правой руке, а кочергу в левой, Калеб стоял прямо и твердо. Слабость его как рукой сняло.

– Назад! – резко скомандовал он, когда Дик хотел кинуться к камину.

В несколько секунд документ сгорел, а с ним исчезли и все права Пога на ферму.

– Ну, – голос Калеба гремел, – убирайтесь из моего дома! Вон! И не вздумайте прихватить что-нибудь с собой.

Затем Калеб громко крикнул: «Сюда!» – и три раза стукнул по столу. Снаружи послышались шаги. В дом вошел Рафтен в сопровождении троих мужчин.

– Судья Рафтен, именем закона прикажите этим людям оставить мой дом!

Калеб дал Погу несколько минут, чтобы собрать одежду. Некоторое время спустя Пог с женой покинули ферму.

Снова Калеб стал владельцем своей фермы. Рафтен поздравил старика, а потом напомнил про деньги. Старик поспешно вытащил пачку.

– Вот они, Билл! Я, правда, и не сосчитал их. Большое спасибо, старина! Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, помни обо мне.

Рафтен улыбнулся, пересчитал деньги и сказал:

– Все в порядке.

А через неделю к старому охотнику вернулась дочь, Сарианна. Пог исчез. Беспалый бродяга тоже больше не появлялся, и кражи в округе прекратились.

XXVII. Вражеское племя

В честь радостного события Калеб устроил веселый ужин. На него собрались всей семьей Рафтены, Бернсы и семья Бойла. Племя было в центре внимания. Калеб отлично понимал, что эта встреча произошла благодаря индейцам.

Здесь Ян впервые увидел четырех мальчиков: своего сверстника смуглого, живого Весли Бойла, его брата Питера, веснушчатого толстяка лет двенадцати, их двоюродного брата Чарлза Бойла и Сайруса Дигби, городского мальчика, приехавшего к родным на лето.

Всем им очень понравилась жизнь, которую вели сэнгерские индейцы, и они тут же решили образовать новое племя. Так как большинство носило фамилию Бойлов и поселилось племя в лесах Бойла, они назвали себя бойлерами.

Вождем племени стал Весли. За крючковатый нос, темные волосы и карие глаза его прозвали «Черным Ястребом». Городского паренька, большого задаваку и бездельника, звали «Голубой Сойкой». Питер Бойл стал «Чижиком», а Чарлз за свой необычный смех и торчащие вперед зубы – «Красной Белкой».

Бойлеры постарались устроить свой лагерь так же, как и сэнгерские индейцы. С первого дня между племенами вспыхнула смертельная вражда. Сэнгерцы считали себя опытными лесными жителями. Бойлеры полагали, что знают столько же и даже еще больше, к тому же их племя было многочисленнее сэнгерцев. Вскоре начались сражения. Первая битва была на кулаках и кончилась вничью. Потом состоялся поединок вождей, и победителем вышел Черный Ястреб, который получил скальп Дятла.

Бойлеры неистовствовали от радости. Они хотели даже захватить лагерь сэнгерцев, но эта попытка потерпела неудачу. Вскоре Гай победил Чарлза и завладел его скальпом. Вслед за этим Маленький Бобр послал вызов Черному Ястребу, который с насмешкой принял его. И снова победителем вышел Черный Ястреб.

У себя в городе Ян считался робким, застенчивым мальчиком. Жизнь в Сэнгере сильно изменила его. Уважение главы дома внушило Яну некоторую уверенность в себе, а жизнь в лесу сделала самостоятельным, влила бодрость и силу. Когда на следующий день после поражения Ян снова вызвал Черного Ястреба, все очень удивились. Действительно, Яну пришлось сделать над собой огромное усилие, потому что одно дело вызывать на бой того, кого непременно поколотишь, и совсем другое, когда хочешь вступить в бой с тем, от кого накануне потерпел поражение.

Ян заметил, что Черный Ястреб был левшой, и решил использовать это. Каждый удивлялся отваге Яна, но все пришли в настоящее восхищение, когда Маленький Бобр одержал блестящую победу.

Воодушевленные сэнгерцы перешли в наступление и прогнали врагов со своего поля, а Сэм и Ян захватили по скальпу.

Вечером в честь победы сэнгерцы держали совет и устроили пляску со скальпами вокруг костра. На праздник они пригласили и Калеба.

После плясок Вождь Бобр, с лицом, размалеванным по индейскому обычаю, чтобы скрыть синяк, произнес речь. Он говорил, что бойлеры непременно будут искать подкрепления и снова начнут войну и поэтому сэнгерцам необходимо увеличить свое племя.

– Да я этого Чарлза когда хочешь положу на обе лопатки! – расхвастался Гай и бросил вражеский скальп на землю.

– Я б на вашем месте, мальчики, – сказал Калеб, – заключил мир. Раз вы победили, то и должны начать переговоры.

Через несколько дней оба племени в полной боевой татуировке встретились за дружеской беседой.

Вождь Дятел обратился к бойлерам:

– Слушайте, ребята… я хотел сказать – Братья Вожди! Ссориться – последнее дело! Давайте лучше устроим одно племя.

– Это можно! – сказал Черный Ястреб. – Только племя будет называться «бойлеры», потому что нас больше, а вождем останусь я.

– Нет, – сказал Дятел, – наш лагерь лучше и живем мы в лесу дольше вас, значит, мы – старейшее племя.

Но главным козырем сэнгерцев была запруда, и она решила все: бойлеры присоединились к сэнгерцам, а вопрос о названии племени решил Маленький Бобр.

– Воины бойлеры! – сказал он. – У индейцев есть обычай делить племя на кланы. Мы – сэнгерский клан, а вы – клан бойлеров. Но раз мы все живем в Сэнгере, то и должны зваться сэнгерскими индейцами.

– А кто будет Главным Вождем?

Черный Ястреб и не думал подчиняться Дятлу, которого он победил, а Великий Дятел не хотел вождя из другого племени.

Кто-то предложил, чтобы вождем стал Маленький Бобр, но тот отказался, не желая обидеть своего друга.

– Подождите несколько дней, – сказал Калеб, – пока хорошенько не узнаете друг друга.

Теперь все дни племя проводило в лагере. Бойлеры строили себе типи, устраивали постели, сэнгерцы помогали им, и было шумно, как будто трудился пчелиный рой.

XXVIII. Новые игры

Черный Ястреб придумал игру «в догадки».

– Сколько шагов отсюда до той сосны? – спрашивал, например, он.

И воины писали каждый свое, а потом измеряли расстояние. В этой игре большей частью побеждал Черный Ястреб или Дятел. Гай по-прежнему держал первенство по остроте зрения. Каждый раз, когда ребята хотели устроить новую игру, он предлагал такую, в которой мог бы показать свою зоркость.

Ян, по примеру Черного Ястреба, тоже предложил новую игру.

– Определи рост собаки по ее следу, – сказал он как-то.

– Да это никто не сможет, – недоверчиво возразил Черный Ястреб.

– Ошибаешься, я могу, – сказал Ян. – Измерь длину следа передней лапы и помножь на восемь, вот и будет рост собаки до ее плеча.

– И ты думаешь, это для любой породы? – с сомнением спросил Сэм.

– Вес собаки, – продолжал Ян, – тоже можно определить по ее следам. Помножь ширину следа передней лапы на его длину, а потом это число помножь на пять, получишь приблизительный вес. Я испробовал на старом Кэпе. Его лапа три с половиной дюйма на три, это равняется десяти с половиной; помноженное на пять, дает пятьдесят два с половиной фунта.

– Я видел одну собаку на выставке, и, по-моему, к ней твое правило не подходит, – сказал Сэм. – Она была длиной в две моих руки, лапы широченные, как у медвежонка, а росточком – не выше кирпича.

– Ты про таксу говоришь, – сказал Ян. – Но это исключение. А для диких зверей – лисы, волка – такое правило годится… Высоту дерева по его тени сможешь определить? – снова спросил Ян.

– Никогда не думал об этом…

– Надо дождаться, когда твоя тень сравняется с ростом, это бывает в восемь утра или в четыре пополудни. Вот тогда измерь длину тени дерева и получишь его высоту.

– Этак надо весь день ждать! Потом, в лесу не у каждого дерева видна тень. Кроме того, что же делать, когда пасмурно? – возразил Черный Ястреб. – Я бы определил на глаз.

– Ставлю свой скальп против твоего, что определю высоту вон того дерева точнее, чем ты! – сказал Маленький Бобр.

– Нет, скальп я не буду ставить, а вот кто проиграет, тому мыть посуду.

– Идет.

– Лучше брать до той ветки. Ведь на макушку не влезешь, чтобы проверить, – сказал Черный Ястреб. – Ты суди, Дятел.

– Нет, я тоже хочу попробовать! Второй будет мыть посуду в следующую очередь.

Черный Ястреб внимательно осмотрел ствол и записал: тридцать восемь футов.

– Ястреб, – сказал Сэм, – около дерева надо вбить колышек, чтобы мерить от определенного места. Земля-то ведь неровная.

Черный Ястреб пошел вбивать колышек и тем самым помог Дятлу – теперь у Дятла было с чем сравнивать. Он знал, что Черный Ястреб ростом чуть больше пяти футов. И Сэм написал: тридцать пять.

Теперь пришла очередь Яна. Ян отошел от дерева и воткнул в землю шест в десять футов длиной. Затем лег на землю так, чтобы его глаз был на одной линии с верхушкой шеста и веткой. Конец этой линии он отметил колышком.

Ян измерил расстояние от этого колышка до шеста: оно равнялось тридцати одному футу, а от колышка до основания дерева – восьмидесяти семи; тогда он составил уравнение: цифра тридцать один (расстояние от колышка до шеста) относится к десяти, то есть высоте шеста, как восемьдесят семь (расстояние от колышка до дерева) – к высоте дерева. Вышло: высота дерева равнялась двадцати восьми футам.

Один из бойлеров влез на дерево и веревкой измерил высоту. Оказалось двадцать девять футов. Победителем стал Ян.

Индейцы присудили Маленькому Бобру «ку» за его знания. Но Рафтен, услыхав об этом, воскликнул:

– Послушайте! Это же великолепно, что он делает! И он не успокоился до тех пор, пока Ян не получил «гран ку».

– Бобр, – сказал Дятел, – если передняя лапа собаки три с половиной дюйма ширины на три длины, то какого цвета у нее кончик хвоста?

– Белый, – быстро ответил Ян. – Собака с такой лапой скорее всего охотничья, а у нее кончик хвоста белый.

– Ну и не отгадал! У той собаки, про которую я говорю, хвост отрубили еще в детстве.

XXIX. Дальнее болото

Жизнь в племени была далеко не мирной. Черный Ястреб никак не мог свыкнуться с мыслью, что слабенький мальчик, который был к тому же еще и моложе, поборол его. Ему не терпелось скорее заново вступить в бой. Ян с каждым днем набирался сил. Он стал быстрым и гибким. В первом кулачном бою он потерпел поражение, но в следующий раз уложил воина из вражеского племени на лопатки.

Черный Ястреб был недоволен, но не выразил никакого желания снова выйти на бой с Бобром. Через несколько дней после перемирия Черный Ястреб предложил Бобру дружеское состязание на скальпы.

– Без кулаков! – потребовал Бобр.

И через секунду рослый противник валялся на земле.

– Если кто из бойлеров хочет попробовать, я к его услугам! – сказал Ян, немного запыхавшись и помахивая вторым скальпом, отвоеванным у Черного Ястреба.

К его удивлению, Голубая Сойка принял вызов, и удивление Яна возросло еще больше, когда он очутился на земле.

Теперь Ян знал, что у него есть равный соперник. Произошла еще одна битва между Бобром и Сойкой, и на этот раз победу одержал Бобр.

Все это не решало вопроса о Старшем Вожде племени. Когда Калеб узнал, что поединки продолжаются, он сказал:

– Мальчики, если вы никак не решите, кому быть Вождем, устройте выборы.

Маленький Бобр отказался выставлять свою кандидатуру. Дятел получил три голоса, Черный Ястреб – четыре, а Гай – один (свой собственный). Сэнгерцы снова не согласились.

– Давайте решим этот вопрос после трудного похода, – предложил Маленький Бобр, надеясь поддержать этим своего друга Дятла, – тогда станет ясно, кто заслуживает быть Старшим Вождем.

Калеб обещал повести их в трехдневный поход на Лонг-Суомп – Дальнее болото.

Эта дикая пустошь тянулась миль на тридцать. Местами была топь, а кое-где островками высились скалистые холмы. Их покрывали бесплодная земля и лес, почти уничтоженный недавним пожаром.

Говорили, что на скалах встречали оленей и рысей. Зимой попадались волки. Селились там лисы, куропатки и зайцы. В речках водились бобры и выдры. Летом здесь можно было пройти только по еле различимым вырубкам, превращавшимся лишь зимой в надежные дороги. Туда Калеб собирался повести мальчиков.

Наконец-то они уходили в настоящий «индейский поход» – открывать неизвестное, где, вероятно, их ждали всякие приключения!

На рассвете Маленький Бобр ударил в барабан. Высокий и чистый звук его предвещал хороший день.

В семь утра они вышли из лагеря и через три часа достигли Дальнего Болота. Началась холмистая местность, всюду торчали обугленные стволы и пни, среди которых появилась нежная поросль тополей и осин.

Индейцы с удовольствием остановились бы здесь, но Калеб сказал:

– Нет, пойдем дальше. Нужно найти воду.

Через милю они подошли к болоту, и Калеб крикнул:

– Привал!

Каждый занялся своим делом. Сэм собрал хворост для костра, Ястреб с Голубой Сойкой отправились на поиски воды.

Бобр немного огорчился, когда старый охотник разжег костер спичками. Мальчику хотелось, чтобы все было как у настоящих индейцев, но старик заметил:

– Когда живешь в лесу, надо на всякий случай иметь трут, но спички удобнее.

Черный Ястреб и Сойка вернулись с двумя ведрами грязной болотной воды.

– Там другой нет, – объяснили они в свою защиту.

– Покажи-ка им, Ян, – сказал Калеб, – как добыть хорошей воды.

Второй Сэнгерский Вождь, помня наставления охотника, взял топор, быстро вытесал деревянную лопату и, отойдя от края болота шагов на двадцать, начал рыть ямку. Так бойлеры научились добывать чистую воду из любой лужи.

После ужина Калеб предложил свой план:

– Бродить просто так – дело бестолковое. Надо всегда знать, куда и зачем вы идете. Если вы ищете приключений – идите без провожатых. Восьмерым отправляться вместе ни к чему: своим шумом вы только распугаете зверей и ничего не увидите. Лучше разделиться. Я останусь в лагере и приготовлю все для ночлега.

Сэму выпало идти с Гаем, а Яну – с Чижиком. Весли должен был опекать младшего братишку Чарлза. Сойка, очутившись без пары, решил остаться с Калебом, чему втайне был рад, так как знал, что дорог на болоте нет.

– К северо-западу отсюда, – сказал Калеб, – течет река Бобровая, которая впадает в Черную реку. Пусть кто-нибудь идет туда. Реку узнать нетрудно, она шириной в тридцать или сорок футов, и здесь это единственная большая река. Прямо к северу – равнина с маленьким ручейком, около которого, говорят, живут индейцы. Где-то к северо-востоку, по слухам, стоит сосновый бор, не тронутый огнем, и там видели оленей. Все эти места лежат милях в десяти отсюда, и, может, только индейский лагерь находится немного подальше. Вы пойдете на разведку, а вернувшись, расскажете, что видели. Киньте жребий, кому куда идти.

Яну досталось разыскать сосновый бор. Он, конечно, хотел бы пойти к индейцам, но это выпало Весли. Сэму надо было идти к реке. На прощание Калеб дал каждому по коробке спичек и сказал:

– Буду ждать вас здесь. Я разожгу костер и к заходу солнца подкину в огонь гнилушек, чтобы вы издали смогли заметить дым. А теперь вот что я вам скажу. Определять дорогу надо по солнцу. Не старайтесь запомнить, где вы прошли, – это невозможно. Если кто из вас заблудится, разожгите два дымовых костра и ждите. Мы придем за вами.

Около одиннадцати часов мальчики отправились в путь. Перед уходом Черный Ястреб сказал:

– Кто первый выполнит свое поручение, получит «гран ку»!

– Пусть три вождя оставят свои скальпы, – предложил Дятел. – Их получит победитель.

– Послушайте, мальчики, – сказал Калеб, – возьмите с собой одеяла. – Может быть, вам придется заночевать.

Ян предпочел бы идти вместе с Сэмом, но делать было нечего. К тому же Чижик оказался славным пареньком, только очень уж медлительным.

Ян и Чижик скоро оставили за собой холмы и подошли к болоту, кое-где поросшему отдельными деревьями. Пространство между ними заросло мхом, усеянным болотными цветами мухоловками, которые лепестками ловили себе добычу. Дорога делалась все труднее. Мальчики по колено проваливались в мягкий мох, под которым была вода, и скоро у них промокли ноги. Ян вырезал себе и Чижику по большому шесту, чтобы спокойнее идти на глубоких местах. Пройдя так две мили, Чижик захотел вернуться домой, но Маленький Бобр только высмеял его.

Вскоре они наткнулись на ручеек, по берегам которого скопилась странная желто-красная пена. Ручей был глубокий. Нащупать шестом дно не удалось, и Ян отказался от мысли перейти ручей вброд. Мальчики двинулись дальше, пока не увидали дерево, которое, словно мостик, соединяло оба берега. Так миновали болотистую местность. Они по-прежнему шли на северо-запад. Солнце сильно пекло, Чижику очень хотелось пить, и он утолял жажду из каждой ямки, где только сочилась вода.

– Послушай, ты заболеешь, – говорил ему Ян, – эту воду можно пить только кипяченой.

Но Чижик не слушал товарища. После двухчасового похода силы его иссякли, и он хотел повернуть назад. Ян отыскал сухой островок и собрался разжечь костер, но тут выяснилось, что, пока они пробирались по болоту, все спички отсырели. Это очень огорчило Чижика.

– Погоди, – успокоил его Ян, – сейчас я тебе покажу, как поступают индейцы.

Маленький Бобр вырезал из сухой пихты две зажигательные палочки, и скоро перед мальчиками запылал костер. Чижик удивился: ведь ему никогда прежде не приходилось видеть, как добывают огонь трением.

Напившись чаю и закусив немного, Пит почувствовал себя лучше.

– Мы прошли миль шесть, – сказал Бобр, – и теперь, я думаю, скоро увидим лес, если он вообще тут есть.

Мальчики снова двинулись вперед через болота и выжженный лес.

Спустя час они подошли к островку, на котором высилось дерево с ветвями до самой земли. Ян взобрался на верхушку. На сколько хватало глаз, тянулись болота, кое-где поднимались холмы с обугленными стволами, а вдалеке темнела зеленая чаща. Это, видно, и был тот сосновый бор, к которому держали путь индейцы.

– Эй, Чиж! – крикнул Ян. – Посмотрел бы ты отсюда! Как красиво!

– Я бы хотел увидеть наш лагерь, – буркнул Пит. Ян спускался с сияющим лицом.

– Теперь уже близко!

– Сколько еще идти?

– Самое большее мили две.

– Это ты твердишь всю дорогу!

– Но я видел лес! И реку. Скоро уже!

Через полчаса они подошли к реке. Глубокая, прозрачная, она медленно катила свои воды. По берегам росли ивы, а на воде покоились бесчисленные кувшинки.

Вдруг откуда-то донеслось знакомое: «Кряк!» Ян схватил лук и бросился к камышам в небольшом заливе. Тут он увидел трех диких уток. Ян послал стрелу: две птицы улетели, одна осталась на воде. Палкой Ян вытянул утку на берег.

Пит сидел чернее тучи, но, увидав Яна с добычей, повеселел.

Еще один переход, и мальчики вошли в сухой сосновый бор.

– Мы победили! – радовался Ян. – Теперь можно возвращаться!

– У меня ноги не идут, – сказал Пит, – давай отдохнем хоть немного.

– Сейчас четыре, – сказал Ян, взглянув на часы. – По-моему, нам лучше заночевать здесь.

– Нет, нет! – запротестовал Пит. – Я хочу домой! Похоже, дождь будет.

Собирались тучи, но Ян все-таки уговорил Чижика немного задержаться и поесть. Ему хотелось остаться на ночлег, и он нарочно делал все очень медленно. Едва Ян разжег костер, как хлынул ливень. Когда дождь кончился, они развесили вокруг огня свою мокрую одежду. Так мальчики и заночевали в лесу, и Чижик впервые спал на мягкой подстилке из еловых веток.

На рассвете Ян вскипятил чай. Еды оставалось мало, и Ян решил зажарить утку по индейскому способу: выщипав перья, он закатал ее в сырую глину и засунул под горящие уголья. Через полчаса, когда Ян открыл свой глиняный пирог, утка оказалась подгоревшей с одно бока и сырой – с другого. Но кое-что можно было есть, и Ян позвал Чижика завтракать. Чижик был совсем больной. Он простудился, и вдобавок сказывалось вчерашнее питье болотной воды. Немного поев и выпив горячего чаю, он почувствовал себя лучше, но идти, конечно, не мог.

И тут впервые Яну стало страшно. Чем можно помочь заболевшему товарищу? Ведь до лагеря больше двенадцати миль!

Ян срезал кору на сухом маленьком деревце и написал карандашом на древесине: «Здесь ночевали 10 августа 18… Ян Иомен и Пит Бойл».

Потом он устроил товарища поближе к огню, а сам полез на высокое дерево. На северо-западе, за небольшими желтоватыми холмами, Ян разглядел несколько крытых ветками хижин и типи. Из одной курился дымок. Это наверняка было индейское поселение, о котором говорил Калеб. Ян быстро спустился с дерева и рассказал об этом Питу, но тот еле двигался. Было решено, что Ян отправится к индейцам один. Перед уходом он подложил в костер сырых веток, чтобы дым был далеко виден.

Через полчаса Ян подошел к двум бревенчатым хижинам и типи.

Собаки встретили Яна яростным лаем: пришлось отбиваться палкой. На шум из типи вышел индеец. Ян, как учил Калеб, сделал несколько приветственных жестов. Потом, ткнув себя в грудь, поднял два пальца – это означало, что он не один. Указав в сторону соснового леса, Ян объяснил, что там находится его больной товарищ и, стукнув себя по животу ребром ладони, дал понять, что он голоден. Индейский вождь вынес мальчику олений язык и занялся опять своим делом. Ян с благодарностью взял мясо, затем быстренько набросал у себя в тетради индейский лагерь и двинулся назад.

Пит сидел у костра, встревоженный долгим отсутствием товарища. Чувствовал он себя гораздо лучше. Через полчаса мальчики отправились в обратный путь, который проделали без особых приключений. В три часа над холмами показался дымок от костра Калеба, и к четырем они с радостными криками ввалились в лагерь.

Калеб устроил салют из револьвера, а Турок встретил ребят громким лаем. Оказалось, что все остальные вернулись еще накануне вечером.

Сэм сказал, что они «прошли миль десять и нигде не видали реки». Гай клялся, что они покрыли не меньше сорока миль и что он теперь вообще не верит, что там есть какая-нибудь река.

– Что же вы видели по дороге? – спросил их Ян.

– Ничего, кроме сожженного леса и скал.

– Вы взяли слишком к западу, – определил Калеб.

– Ну, расскажи ты, Черный Ястреб, что вы видели.

– Если Ястребиный Глаз прошел сорок миль, – начал вождь бойлеров, – то мы – все шестьдесят! Но, кроме болота и сгоревшего леса, там ничего нет. От индейского лагеря и следа не нашли. Я думаю, там никто не живет.

– А песчаные холмы видали? – спросил Ян.

– Нет.

– Ну, значит вы не дошли еще несколько миль до индейцев.

Маленький Бобр рассказал свою историю, великодушно умолчав о том, как вел себя в путешествии Чижик. А Чижик, захлебываясь от восторга, расписывал познания Яна и особенно подробно рассказал, как Ян во время дождя добыл палочками огонь.

Когда все кончили, Калеб сказал:

– Ян победил трижды, потому что нашел сосновый лес, который сам искал, потом – реку, которую искал Дятел, и еще индейцев, на поиски которых отправился Весли. Сэм и Весли, передайте Яну свои скальпы!

XXX. Снова рысь

За ужином незаметно пролетело время. Мальчики хорошо отдохнули и к вечеру были готовы отправиться в новое путешествие.

– Здесь водятся еноты, мистер Кларк? – спросил Ян.

– По-моему, да. В лесу около владений Бидди Бэггса много следов, очень похожих на енотовые.

Места эти были неподалеку, и мальчикам не терпелось отправиться туда немедленно. Ночь стояла душная, безлунная. От комаров не было отбою. Турок бежал, усердно обнюхивал землю. Он напал на чей-то след и быстро скрылся из виду. Скоро издали послышался его лай.

– Енот? – нетерпеливо сказал Ян.

Калеб промолчал.

– Что там, мистер Кларк?

– Не знаю, что и думать, – медленно ответил старик. – Собака совсем терпение потеряла, лает как безумная. А на кого, понять не могу.

Когда охотники подошли ближе, они увидали, что Турок стоит под деревом и яростно лает, задрав морду.

– Огня скорей! – торопил Дятел.

Через минуту у всех в руках пылали ветки. Раз или два охотникам удалось увидеть блестящие глаза зверя.

– Ну, кто полезет? – спросил Калеб.

– Я! Я! – хором закричали все.

– Вы храбрые охотники, – сказал Калеб, – только неизвестно, какой зверь там на дереве. Может, это крупный енот. Только почему-то собака лает, словно на кошку. А ведь в округе недавно убили пуму. Зверь забрался на дерево, но это еще не значит, что он боится собаки. По тому, как лает Турок, я думаю, здесь вас может ждать опасность. Кто же все-таки полезет?

Все смолкли. Потом Ян сказал:

– Я попробую, если вы дадите мне револьвер.

– Так и я пойду! – тут же вызвался Весли.

– Бросим жребий.

Лезть на дерево выпало Яну. Теперь не было слышно шуток, как прежде, когда он шел на енота. Ян чувствовал напряженное молчание, и ему становилось все страшнее. Страх этот усилился, когда Ян забрался на большую липу, густая крона которой заслонила от него лица товарищей.

Ему хотелось повернуть назад, и, чтобы оправдать свое отступление, он уже собрался крикнуть: «Нет здесь никакого енота!» Но голос не повиновался ему.

– Эй, что там? – спросил кто-то снизу.

Ян не успел ответить, ему показалось, что где-то рядом ворчит енот. Мальчик даже перегнулся вниз и крикнул:

– Нашел!

В этот миг совсем близко кто-то яростно зарычал, и Ян увидел огромного зверя, который прыгнул на ветку ниже той, где сидел Ян. Квадратная морда, щетинистая, в полосках, – точно такую он видел когда-то в Гленьяне.

В страхе Ян выхватил револьвер, выстрелил и промахнулся.

– Рысь! – В голосе Яна послышался ужас.

– Не подпускай ее близко! – громко закричал Калеб.

Ян, собрав все свое мужество, снова выстрелил. Раненый зверь бросился на мальчика и вцепился ему в руку. Ян пытался перехватить револьвер левой рукой, но выронил его, наткнувшись на щетинистую шкуру зверя. Теперь Ян был беззащитен. Но раненый зверь вдруг выпустил руку Яна, стараясь удержаться на суку, и рухнул на землю. От радости Ян чуть было не потерял сознание.

– Где револьвер? – как сквозь сон, донесся до него голос Весли.

– Я давно уронил его! – ответил Ян.

– Куда?

Ян, не отвечая, спустился с дерева. Между тем рысь успела убежать и скрылась бы, но Турок не дал ей снова забраться на дерево.

Сэм отыскал в траве револьвер. Калеб схватил его, но Ян тихо сказал:

– Дайте мне! Я сам должен прикончить ее.

Раздался выстрел, потом другой, и индейцы огласили лес радостными криками. Только Маленький Бобр молчал. Калеб и Сэм поспешили к нему.

– Что с тобой, Ян?

Калеб взял его за руку. Она была мокрая.

– Смотрите – кровь!

– Да… она меня цапнула… там, на дереве… Я думал, что мне уже конец.

Все обступили Яна.

– Надо отвести его к воде!

– Наверное, колодец в лагере ближе всего. Калеб и Сэм вели Яна, а остальные тащили рысь. По дороге ему стало легче, и он рассказал, как все произошло.

– Ух! Я б, наверное, до смерти испугался! – сказал Сэм.

– И я тоже, – сказал Калеб, к удивлению всего племени. – Один на один с раненым зверем, без оружия! Тут уж дела плохи!

– А я ведь и сам ужасно испугался! – честно признался Ян.

На привале догорал костер. Холодная вода была рядом, и Яну обмыли руку. Ему было чуточку страшно смотреть на свою рану и пропитанный кровью рукав. Но восторженные возгласы товарищей звучали для него как музыка. Потом все долго сидели у костра, и Калеб сказал:

– Я знал! Давно знал, что ты молодец!

XXXI. Возвращение

Серое утро снова предвещало дождь, и индейцы боялись, что им придется с тяжелой ношей возвращаться домой по грязи, но Калеб неожиданно обрадовал их.

– Я неподалеку встретил своего приятеля с фургоном, – сказал старый охотник. – Он обещал отвезти вас в лагерь.

Не прошло и часу, как они очутились снова в своем старом милом лагере у запруды.

Дождь кончился, и Калеб, уходя домой, сказал:

– Слушайте, ребята! Пора выбрать Главного Вождя.

По-моему, сейчас самое время. Я приду завтра, часа в четыре, и расскажу, как это делают индейцы.

В ту ночь Ян и Сэм ночевали в типи одни. Ян с гордостью поглядывал на забинтованную руку, с просочившимися пятнышками крови. Боли он не чувствовал. И вообще, все кончилось благополучно благодаря толстой рубашке. Ян спал как обычно и проснулся далеко за полночь с чувством какого-то удивительного счастья.

Вся его жизнь вдруг ясно предстала перед ним. Он вспомнил отца, который слепо стремился подавить в его сердце любовь к природе.

Потом подумал о Рафтене, человеке шумном, грубом на вид, но с добрым сердцем и светлой головой. Фермер, может быть, и проигрывал в сравнении с отцом, и все-таки Яну вдруг захотелось, чтобы отцом его был Рафтен. Ведь тот не считал пустяком любовь Яна к лесу и животным, а наоборот, еще больше укрепил в нем это чувство.

Вспомнился Яну и родной город. Он знал, что не дольше чем через год ему придется вернуться домой, и он знал также, что ему никогда не осуществить своей заветной мечты – стать зоологом, потому что отец обещал при первой возможности отдать его в лавку. В душе Яна вспыхнул протест. Может, остаться навсегда у Рафтенов?

Забрав его из школы и отослав на ферму, отец, очевидно, надеялся погасить у сына рвение к знаниям. Однако все получилось наоборот – желание отдать себя любимому делу еще сильнее овладело Яном.

Пусть будет так! Он вернется домой и станет мальчиком на посылках или еще кем-нибудь, чтобы зарабатывать себе на жизнь, его это не страшит. Но в свободные часы он будет заниматься тем, что целиком поглощает его мысли. Он будет натуралистом. Жизнь в лесу показала ему, что мир зверей и птиц – его мир, который он понимал и любил.

Сомнения Яна рассеялись, и снова он чувствовал себя счастливым.

Снаружи послышался шорох. Дверь типи приоткрылась, и вошел какой-то большой зверь. В другой раз Яна это бы и напугало, но теперь он еще находился во власти своих дум. Зверь подошел к постели мальчика, лизнул ему руку и улегся рядом, на земле. Это был Турок. Впервые старый пес искал ласки не у Калеба.

ХХХII. Новый Главный Вождь

Калеб целый день был занят, но никто не знал, чем. Он и Сарианна хлопотали не покладая рук. Потом Калеб зашел к миссис Рафтен, и та тоже погрузилась в какие-то таинственные хлопоты. Гай слетал к своей матери, и скоро вся округа превратилась в шумный улей.

В Сэнгере всякие сборища играли такую же роль, как клуб и театр в большом городе. Неважно по какому случаю они устраивались – крестины, свадьба или похороны, возвращение, отъезд, постройка дома или покупка новой упряжи, – все служило благовидным предлогом, и поэтому пустить в ход эту карусель оказалось совсем не трудно.

Вечером к лагерю потянулись три шествия: одно составляло семейство Бернсов, другое – Рафтены всей семьей и последнее – Калеб, Сарианна и многочисленные Бойлы. Все несли какие-то свертки.

Гостей усадили на мягкой траве у запруды. Командовали Калеб и Сэм.

Праздник начался состязанием в беге. Победил Ян, несмотря на раненую руку, вторым был Весли. В «охоте на оленя» Ян участия не принимал. Потом Рафтен настоял, чтобы Ян показал, как он точно и быстро считает. Мальчику пришлось уступить, и Рафтен был в полном восторге.

– Вот что значит образование, Сэм! – громко сказал он. – Когда же ты сможешь так считать? Молодчина, Ян! Я принес тебе кое-что в подарок!

Рафтен вытащил из кошелька пять долларов и сказал:

– Община награждает тебя за убитую рысь. А если окажется, что это она таскала моих ягнят, я прибавлю еще.

Потом индейцы удалились в типи. Калеб тем временем воткнул в землю высокий шест, на котором был укреплен деревянный щит, обтянутый кожей, и прикрыл его мешковиной.

Гости уселись вокруг шеста, около которого с одной стороны лежали шкуры убитых Яном зверей и два чучела сов.

Раздался барабанный бой, и, оглашая лес воинственными криками, из типи выскочили сэнгерские индейцы в полной боевой раскраске. Они исполнили военный танец под барабан, в который бил Черный Ястреб. Индейцы сделали три круга у шеста, и барабан смолк. Когда все стихло, Великий Дятел встал и произнес речь:

– Великие Вожди! Младшие Вожди! Воины сэнгерских индейцев! Произошли события, которые лишили нашего племени ее Великого Вождя. Никогда больше племя не будет иметь ему равного, но сегодня мы собрались здесь, чтобы выбрать нового вождя.

Громкие крики «Хау! Хау!» и барабанный бой.

– Конечно, у каждого из нас свои достоинства. Но кто в этом племени лучший бегун? Маленький Бобр! «Хау! Хау! Хау!» и барабанный бой.

– Это мой барабан, мама, – шепнул Гай, забыв хлопнуть в ладоши.

– Кто лучший следопыт, кто быстрее всех влезает на деревья? Бобр! Кто выдержал испытание смелости на могиле Гарни? Бобр! Кто убил сову выстрелом в сердце, сразился один на один с рысью, не говоря уж про енота? Бобр! Кто может побороть каждого из нас? Бобр!

– А я могу всегда осилить Чарлза! – буркнул Гай.

– У кого из нас больше всего «гран ку» и скальпов? У Бобра!

– Ты позабыл сказать про ученость, – вставил Рафтен.

– У кого больше всех скальпов? – свирепо повторил Сэм. – Вот один, добытый им в борьбе с врагом! – И Дятел передал скальп Калебу, который укрепил его на щите.

– Этот скальп он получил в битве с Главным Вождем вражеского племени. – И Калеб прикрепил еще один скальп к щиту.

Так Дятел передал шесть скальпов.

– Больше всех побеждал Бобр. А как он рисует, пишет стихи, готовит еду! Только он, Маленький Бобр, достоин быть нашим вождем! Что скажут остальные?

И тут все закричали:

– Слава Маленькому Бобру!

«Хау! Хау! Хау! Бум! Бум! Бум!»

Калеб снял мешковину, покрывавшую шест, и все увидели, что на щите нарисован большой бизон, герб Сэнгера, а над ним – бобр, тотем их нового вождя. Калеб развернул сверток, лежавший подле шеста, и вынул индейскую военную куртку из кожи, краги и мокасины, расшитые бусами и украшенные рисунками. Все это сделала Сарианна под руководством Калеба. Новый вождь облачился в эти одежды и великолепный головной убор с перьями, присужденными за его последние подвиги. Гордый и счастливый, он вышел вперед.

Калеб оглядел его с отеческой нежностью и сказал:

– Я знал, что ты молодчина, еще в ту ночь, когда ты ходил на могилу Гарни. И снова убедился в этом, когда ты прошел Дальнее Болото. Тебе, Ян, все под силу, что только может человек.

Ян хотел было что-то сказать в ответ, но от смущения не мог произнести ни слова, и Сэм пришел ему на помощь:

– Да здравствует Великий Военный Вождь! – крикнул он.

Когда крики и приветствия стихли, начался веселый пир. Рафтен, который очень гордился речью, произнесенной его сыном, громогласно поклялся сделать из него адвоката. Улучив минутку, когда смолкли разговоры, Рафтен сказал:

– Сегодня, ребята, кончились ваши каникулы. Завтра с утра пора и за работу!