Онлайн чтение книги Моя дорогая жена My Lovely Wife
5

Линдси в новостях постоянно. Она единственная, кого нашли. И первым сюрпризом для меня стало место, где ее обнаружили.

В последний раз я видел Линдси в одном Богом забытом местечке. Мы с Миллисент завели ее далеко в болото рядом с природным заповедником в надежде на то, что дикие звери найдут ее раньше людей. Линдси была еще жива, и мы собирались убить ее вместе. Таков был наш изначальный план.

В том-то и загвоздка.

Нам пришлось менять его на ходу, из-за Дженны. Мы специально так подстроили, чтобы дети заночевали у своих друзей. Рори играл с приятелем в видеоигры, а Дженну мы оставили на «ночном девичнике» у одной из ее подружек, в компании дюжины двенадцатилетних девчонок. Когда телефон у Миллисент замяукал, я сразу понял – звонок от Дженны. Миллисент ответила на него еще до второго «мяу».

– Дженна? Что такое?

Я перевел взгляд на жену, слушавшую дочь. И с каждым кивком ее головы мое сердце билось быстрей и быстрей.

Линдси лежала на земле, ее загорелые ноги распластались в грязи. Действие лекарства, которым мы ее вырубили, уже слабело, и Линдси начала потихоньку шевелиться.

– Солнышко, ты можешь передать телефон миссис Шиэн? – спросила Миллисент и снова закивала головой.

Когда Миллисент вновь заговорила, тон ее голоса изменился:

– Я понимаю. Спасибо вам большое. Я сейчас подъеду. – Она нажала на кнопку «отбой».

– Что…

– Дженну тошнит. Расстройство желудка, а может, и пищевое отравление. Она провела в туалете целый час. – Прежде чем я смог ответить, Миллисент добавила: – Поеду за ней.

Я помотал головой:

– Нет, за Дженной поеду я.

Миллисент не возражала. Она опустила глаза на Линдси, а потом снова перевела их на меня:

– Но…

– Я заберу Дженну и отвезу ее домой, – сказал я.

– Ладно, я смогу о ней позаботиться, – покосилась на Линдси Миллисент. Она имела в виду не нашу дочь.

– Конечно, сможешь, – кивнул я. У меня и сомнений не возникало на этот счет. Я испытал лишь досаду, что все пропущу.

Когда я приехал к Шиэнам, Дженне все еще было плохо. По дороге домой мне пришлось дважды останавливаться – дочку рвало. Я просидел с ней почти всю ночь.

Миллисент вернулась домой перед рассветом. Я не спросил, перевозила ли она Линдси, потому что предположил, что она похоронила ее в каком-нибудь пустынном месте. И я понятия не имею, как тело Линдси оказалось в номере 18 в мотеле «Мунлайт».

Этот мотель закрылся после строительства новой автострады более двадцати лет назад. Заброшенное здание облюбовали грызуны, преступники, бомжи и наркоманы. Никто не обращал на него внимания, потому что никому не нужно было проезжать мимо: Линдси нашли там какие-то подростки. Они же и вызвали полицию.

Мотель – одиночное одноэтажное строение, с номерами по обе стороны. Комната под номером 18 находится в углу тыльной части здания, с дороги ее не видно.

И вот сейчас я смотрю по телевизору на этот мотель с воздуха и пытаюсь себе представить: Миллисент объезжает его, паркуется, выходит из машины, открывает багажник и… волочет Линдси по земле.

«Неужели она настолько сильна, что смогла это сделать?» – закрадывается ко мне в голову сомнение. Линдси занималась спортом и была довольно мускулистой. Возможно, Миллисент перевезла ее на чем-нибудь с колесами. На тележке, к примеру. Моя жена достаточно находчива, чтобы придумать выход из любой затруднительной ситуации.

Репортер молодой и очень старается. Он говорит так, словно каждое слово имеет значение. Он рассказывает, что Линдси была завернута в полиэтилен, засунута в шкаф и накрыта одеялом. Подростки нашли ее только потому, что играли в пьяные прятки. Я не знаю, как долго Линдси пролежала в шкафу, но репортер говорит, что ее тело удалось идентифицировать только по записям зубной формулы. Результаты ДНК-тестов пока не готовы, а отпечатки пальцев полиция использовать не могла, потому что пальцы у Линдси были отпилены.

Я стараюсь не представлять себе, как Миллисент это сделала, и что она вообще такое сделала, но эта сцена назойливее прочих бередит мое воображение.

Я то и дело воображаю себе улыбчивое лицо Линдси, ее белые зубы; то, как моя жена отпиливает ей кончики пальцев, как тащит ее тело в номер мотеля и запихивает его в шкаф. Все эти образы мелькают перед моими глазами не только днем, но и вечером, когда я пытаюсь заснуть. А Миллисент выглядит как ни в чем не бывало. Она держится совершенно естественно и когда приходит домой с работы, и когда готовит на скорую руку салат, и когда снимает макияж, и когда работает за компьютером перед тем, как улечься в постель. Если жена и слушала новости, то виду не показывает. И я в который раз собираюсь ее спросить: почему и как Линдси оказалась в мотеле?

Но не спрашиваю. Потому что могу думать только об одном: почему я должен ее спрашивать об этом, почему она сама мне не рассказала.

На следующий день она звонит мне ближе к вечеру, и эти вопросы едва не слетают с моих губ. Более того, у меня на языке вертится новый вопрос: есть ли еще что-то такое, чего я не знаю?

– Ты помнишь, что мы ужинаем сегодня с Престонами? – напоминает мне Миллисент.

– Помню, – отвечаю я.

Хотя на самом деле забыл. Миллисент это знает и сообщает мне название ресторана, не дожидаясь, пока я его спрошу.

– В семь часов, – говорит она.

– Я буду ждать тебя там.

* * *

Энди и Триста Престоны купили свой дом у Миллисент. Энди старше меня на несколько лет, но я знаю его сызмальства. Он вырос в Хидден-Оуксе, мы ходили в одни школы, и наши родители общались друг с другом. Теперь Энди работает на фирме по разработке и распространению программного обеспечения и загребает достаточно бабок для того, чтобы хоть каждый день брать у меня уроки тенниса. Но он этого не делает – предпочитает отращивать брюхо.

А вот его жена берет уроки тенниса. Триста тоже выросла в здешних краях, но она не из Оукса, а из другой части Вудвью. Мы встречаемся с ней дважды в неделю, а большую часть своего времени она проводит за работой в художественной галерее. Вместе Престоны зарабатывают вдвое больше нас с Миллисент.

Жена отлично осведомлена о доходах своих клиентов; у большинства из них он выше нашего. И должен признаться, меня это тяготит больше, чем Миллисент. Жена полагает – это потому, что ее заработок больше моего. Но тут она ошибается. Это потому, что Энди зарабатывает больше меня. Только я не говорю об этом жене. Она не из Оукса и не понимает, каково это – вырасти здесь и здесь же остаться.

Мы ужинаем в первоклассном ресторане, где все едят салат, курицу или форель и пьют красное вино. Энди и Триста опустошают целую бутылку. Миллисент не пьет и терпеть не может, когда выпивает ее муж. В ее присутствии я не пью.

– Завидую я тебе, – признается мне Триста. – Хотелось бы мне иметь такую работенку, как у тебя, и проводить на свежем воздухе целый день, мне нравится играть в теннис.

Энди улыбается. Его щеки покраснели.

– Но ты же работаешь в художественной галерее. Это практически то же самое.

– Находиться на природе и работать на свежем воздухе – не одно и то же, – говорю я. – Я бы предпочел просиживать все дни на пляже, ничего не делая.

Триста хмыкает в свой дерзкий нос:

– По-моему, это очень скучно – лежать без движения, просто так. Я бы умерла с тоски от безделья.

Меня подмывает ей сказать, что брать уроки тенниса и обучать этой игре других – совершенно разные вещи. Когда ты работаешь, ты меньше всего думаешь о природе или свежем воздухе. Большую часть времени ты тратишь, пытаясь обучить игре в теннис людей, которые бы с большей охотой болтали по телефону, смотрели телевизор, ели или выпивали. Мне хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить тех, кто действительно желает играть в теннис, а не приходит на мои уроки ради поддержания формы. Триста – одна из таких. Ей вовсе не нравится теннис. Ей нравится хорошо выглядеть.

Но я держу рот на замке, ведь именно так поступают друзья. Мы не указываем друг другу на недостатки, когда нас о них не спрашивают.

Разговор переходит на работу Энди, и я выключаюсь из него, улавливая только ключевые слова. Меня отвлекает звучание серебряных приборов. Всякий раз, когда Миллисент отрезает кусочек от запеченной курятины, я думаю о том, как она убивала Линдси.

– Внимание, – произносит Энди. – Это единственное, что волнует все компании по разработке программного обеспечения. Как мы можем привлечь ваше внимание и удержать его? Как мы можем вас заставить просиживать за компьютером целый день?

Я закатываю глаза. Когда Энди выпьет лишнего, он начинает проповедовать. Или читать лекции.

– Ну давай, – говорит он. – Ответь мне на один вопрос. Что тебя удерживает перед экраном компьютера?

– Видео с кошками, – отвечаю я.

Триста хихикает.

– Не ерничай, – кривится Энди.

– Секс, – подает голос Миллисент. – Скорее всего, секс или жестокость.

– Или и то и другое, – вставляю я.

– На самом деле видео совсем не обязательно должно содержать секс, – говорит Энди. – Я имею в виду голый секс. Что действительно необходимо, так это обещание секса. Или жестокости. Или и того и другого. И еще должна быть сюжетная линия, история. Не важно какая – реальная или выдуманная. И не важно, кто эту историю рассказывает. Важно вызвать у людей интерес, чтобы им захотелось узнать: что будет дальше.

– И как вы этого добиваетесь? – спрашивает Миллисент.

Энди улыбается и указательным пальцем очерчивает в воздухе невидимый круг.

– Секс и жестокость.

– Это везде присутствует. Даже новости строятся на сексе и насилии, – замечаю я.

– Все в этом мире вращается вокруг секса и насилия, – говорит Энди. Он снова выписывает указательным пальцем круг и обращается ко мне: – Ты это знаешь, ты же отсюда.

– Знаю, – поддакиваю я. По данным официальной статистики, Оукс – одна из самых безопасных общин в штате. Но это потому, что все насилие здесь случается за закрытыми дверями.

– Я тоже это знаю, – говорит Триста мужу. – Вудвью не многим отличается от Оукса.

Отличается. И сильно. Но Энди не вступает в спор с женой. Вместо этого он наклоняется к ней и чмокает в губы. Когда их губы соприкасаются, Триста дотрагивается ладонью до щеки Энди.

А я завидую.

Завидую простоте их общения. Завидую их хмельному состоянию. Завидую их незатейливой прелюдии к сексу, который у них будет ночью.

– Думаю, нам пора по домам, – бормочу я.

Энди мне подмигивает. Я перевожу взгляд на Миллисент – она смотрит в свою тарелку. Ей противны публичные проявления любви, симпатии или привязанности.

Когда официант приносит нам счет, Миллисент и Триста встают из-за столика и проходят в туалетную комнату. Энди хватает чек раньше меня.

– Не вздумай мне перечить, я плачу, – говорит он, глядя в чек. – Тем более что вы, ребята, ненамного насидели. Без алкоголя-то.

– Мы вообще много не пьем, – пожимаю я плечами.

Энди улыбается, покачивая головой.

– Что? – переспрашиваю я.

– Если бы я знал, что ты превратишься со временем в такого занудного семьянина, я бы заставил тебя потусить в Камбодже подольше.

Я повожу глазами:

– Теперь ты ерничаешь.

– Для этого я сюда и пришел.

Парировать я не успеваю – наши жены возвращаются к столику, и мы с Энди сразу прекращаем разговоры о выпивке. И о счете за ужин тоже.

Вчетвером мы выходим из ресторана и прощаемся на парковке. Триста расстается со мной до следующего занятия. Энди клятвенно обещает, что вскоре тоже будет посещать мои уроки. Триста за его спиной закатывает глаза и тихонько посмеивается. А потом они уезжают, и мы с Миллисент остаемся вдвоем. Мы встречались с ней у ресторана – и каждый из нас подъехал к нему на своей машине.

Миллисент поворачивается ко мне. В свете уличных фонарей она выглядит такой старой, какой я никогда еще ее не видел.

– Ты как? – спрашивает она меня.

Я вздрагиваю:

– Нормально…

А что еще я могу ей сказать?

– Ты чересчур переживаешь из-за этой истории, – вперяет взгляд в поток машин Миллисент. – Все хорошо. Все просто прекрасно.

– Надеюсь, что так.

– Доверься мне. – Миллисент вставляет свою ладонь в мою руку. И крепко сжимает ее.

Я киваю ей, сажусь в свою машину, но еду домой не сразу, а проезжаю мимо отеля «Ланкастер».

Наоми стоит за стойкой портье. Ее темные волосы свободно падают на плечи. И, хотя веснушки на ее носу мне не видны, мне кажется, что я их вижу.

Я ощущаю облегчение от того, что вижу ее, от того, что она все еще работает портье и, наверное, продолжает подрабатывать на стороне. У меня не было оснований подозревать, что с Наоми что-то случилось, ведь мы с женой договорились подождать, так что проверять, на месте ли Наоми, бессмысленно и нелогично. Но я это делаю.

Это не первый раз, когда я поступаю нелогично. С тех пор, как обнаружили тело Линдси, я начал плохо спать: просыпаюсь посреди ночи, сердце бешено колотится. И из-за какого-нибудь бессмысленного вопроса. Запер ли я входную дверь? Оплатил ли те счета? Не забыл ли сделать то, что я должен был сделать, чтобы наш дом не сгорел и не стал добычей банка? И не врежется ли во что-нибудь мой автомобиль, потому что я не проверил вовремя тормозные колодки?

Все эти мелкие заботы отвлекают меня от мыслей о Линдси. И от того факта, что я уже ничего не могу изменить.