Онлайн чтение книги Наследство в Тоскане These Tangled Vines
Глава 6. Фиона

Как только адвокаты собрали вещи и вышли, Рут откатила кресло Мейбл от стола. Она сказала, что им нужно успеть на самолет, и выкатила коляску из двери, даже не взглянув в мою сторону.

– Они тоже всему этому не рады, – сказала я Марии. – И мне трудно винить их. Неудивительно, что они собираются бороться.

– Да, но вы же слышали, что говорит мистер Уэйнрайт. Они не могут ничего сделать, не имея ясных доказательств шантажа, мошенничества или злоупотребления влиянием.

Вздохнув, я поникла на стуле.

– Моя мама никогда не стала бы никого шантажировать. Вы бы видели, как она заботилась о папе, каждый божий день до самого конца своей жизни. Она была просто святая.

– Кроме того, что она была ему неверна, – тихо заметила Мария. – Может быть, вы знали ее не так хорошо, как думаете.

У меня не было иного выбора, как признать ее правоту.

– Я больше ничего не знаю, – сказала я. – Я не ожидала, что сегодня произойдет такое. Думала, я могу получить какой-нибудь заброшенный участок, может, пол-акра земли, с небольшим домиком. А не все целиком и всю компанию в придачу. – Я снова выпрямилась. – Сколько может стоить винодельня? Адвокат сказал, там девять тысяч гектаров. Это все виноградники? Должно быть очень много винограда.

– Это одна из старейших и самых больших виноделен в Тоскане, – ответила Мария. – Мой муж говорит, что она может стоить около ста миллионов евро.

Я несколько раз моргнула, а потом задохнулась.

– Что вы сейчас сказали?

– Именно поэтому Коннор и Слоан собираются оспаривать новый вариант завещания. Они росли, думая, что получат в наследство основную часть. Три миллиона фунтов просто копейки на фоне того, на что они рассчитывали.

Я едва слышала, что говорила Мария про Коннора и Слоан. Я была слишком занята подсчетами.

Сто миллионов евро?

Я представления не имела, что Антон Кларк – мой настоящий биологический отец – владел такими деньгами. Только подумать, что я могу сделать с таким состоянием! Мне никогда больше не придется волноваться, когда наступит пора платить Дотти или другим папиным сиделкам. Я прибавлю Дотти зарплату, чтобы она оставалась с нами всегда. У меня даже сможет появиться своя жизнь, может быть, я куплю себе свой дом и новую машину. Я смогу выплатить долг за инвалидный фургон, который мы только что купили, и купить папе новый компьютер с самой последней системой распознавания голоса. Да я куплю ему все на свете. Может, я даже смогу свозить его в путешествие. Самой большой его мечтой было попасть на концерт Билли Джоэла в Медисон-сквер-гарден. И я смогу купить билеты в первый ряд!

Я начала задыхаться. Я всегда чувствовала себя немного виноватой, скрывая от папы этот большой секрет все эти годы, пусть даже ради его собственного блага, но это того стоило. Теперь уже даже неважно, как я объясню эту внезапную перемену в нашей финансовой ситуации папе и Дотти, когда вернусь домой. Я что-нибудь придумаю.

Мария коснулась моего плеча.

– С вами все в порядке?

– Не знаю. Не уверена. Думаю, я в шоке.

– Я тоже, – ответила она. – Должна признаться, я удивлена, что он оставил все вам.

Я подняла взгляд.

– Но почему, ради всего святого, он это сделал?

Это было слишком много. Сто миллионов евро. Надо быть осторожной. Я не могу позволить себе попасться в ловушку, решив, что я внезапно разбогатела, только для того, чтобы позже узнать, что все это было просто большой ошибкой и я снова бедна. Конечно, было здорово мечтать о покупке нового дома и поездке с папой на концерт Билли Джоэла, но мне надо не терять почву под ногами на случай, если через несколько дней все это рухнет.

И даже если этого не случится, не лучше ли будет поделить все это с Коннором и Слоан?

– Эти письма, о которых упоминал адвокат… – сказала я.

– Может быть, они объяснят, о чем думал Антон, – предположила Мария. – Может быть, он действительно любил вашу мать. Может быть, она была великой любовью его жизни.

При этих словах я покачала головой, потому что помнила выражение лица моей матери, когда она говорила, что я ребенок другого человека. Это было выражение сожаления и стыда. В лучшем случае то, что произошло между ними, было необременительным приключением.

– Мама была здесь только одно лето, когда папа собирал материал для своей книги, – объяснила я. – Если бы она действительно любила человека, который стал моим отцом, разве она не сказала бы мне об этом?

– Может, и нет. Может быть, она не хотела, чтобы вы думали, что она меньше любит вашего отца. Ну, того, кто вас вырастил.

– Разумно. – Я встала и подошла к большому портрету георгианской семьи в золоченой раме на стене. – Но если Антон и правда любил ее, разве он не попытался бы познакомиться со мной или получить опеку? Разве только он ничего не знал обо мне до тех пор…

– Когда ваша мать умерла, – предположила Мария. – Может быть, именно тогда она наконец написала ему, в свои последние часы, когда сказала и вам. Может быть, адвокат говорил именно об этом письме.

– Она была в слишком плохом состоянии, чтобы написать письмо, – ответила я. – И я все время была с ней. Кроме того, адвокат сказал «письма», что предполагает, что их было больше одного. – Я опустила взгляд на свои руки. – В любом случае почему он лишил своих родных детей основной части своего состояния? Разве он не любил их? Я просто не понимаю этого.

Мария подошла ко мне, встав возле картины.

– Возможно, я могла бы немного просветить вас на этот счет.

– Да?

– Си. – Она помедлила, потом покраснела. – Фиона, я не люблю сплетничать, да и кто я, чтобы судить? Но, если быть честной… Я бы не могла назвать Коннора и Слоан любящими детьми. Когда они были маленькими, они были просто лапочки, и мне так нравилось, когда они приезжали. Я могу простить им то, что они не хотели ездить сюда, будучи подростками. Им не хотелось расставаться с друзьями. Это естественно. Но я не могу простить им, что, повзрослев, они настолько отдалились.

– Ну, наверно, были причины, по которым они не хотели приезжать.

– Все, что я знаю – это что Антон предпринимал все усилия, чтобы сохранить контакт с ними. Он звонил и приглашал их, но они постоянно были слишком заняты. Уж не знаю, чем именно. Никто из них никогда не работал. Но они даже в шутку не говорили ему, что попытаются заехать когда-нибудь потом. Коннор позвонил ему единственный раз, чтобы попросить денег. Антону все это было тяжело, и думаю, что в последние несколько лет он испытывал их. Он предоставлял им все возможности приехать и узнать что-то про винодельню, но они всегда говорили «нет». Подозреваю, все это только лишний раз убеждало его, что им плевать на него и его винодельню.

Я обернулась к Марии.

– То есть вы думаете, что он хотел дать им урок, оставив все мне? Или он просто мстил?

– Безусловно, он мог быть мстительным. Под конец жизни он был очень вспыльчив и раздражителен. И одинок.

– Но почему тогда не преподать урок мне? – спросила я. – Я уж точно не была любящим ребенком.

Мария посмотрела на меня.

– Может быть, переписывая завещание, он думал вовсе не о вас.

Я потерла затылок.

– Думаете, это могла быть моя мать? Но почему? Может, вина? Искупление?

Мария пожала плечами.

– Кто-нибудь здесь должен знать, что же между ними произошло.

Я вернулась к своему стулу, села и побарабанила пальцами по столу.

– Как хоть они вообще встретились?

Внезапно, подумав об обвинениях Коннора, я испытала приступ паники. В этот самый момент он наверняка звонит своим адвокатам и, возможно, частным детективам, чтобы они помогли ему доказать его обвинения – что тут было какое-то преступление, которое могло бы сделать завещание недействительным.

Что, если моя мать как-то угрожала Антону? Что, если все обернется каким-нибудь гадким образом и Коннор сумеет вытащить на свет прошлое моей матери или выставить нас охотницами за состоянием? Винодельни Маурицио были знамениты. Там, в Америке, это может стать скандальной историей.

Бедный папа. Если он узнает правду, это его убьет.

– Меня тошнит, – сказала я, опуская голову между колен.

– Принести вам что-нибудь?

– Нет. Думаю, мне просто надо найти эти письма, о которых говорил адвокат. Мне надо узнать, что же произошло на самом деле. – Ощущение тошноты в желудке никуда не делось, но я заставила себя выпрямиться. – Может быть, вы могли бы мне в этом помочь?

– Си. Я тоже хочу разобраться. – Мария начала убирать кувшин с водой и стаканы. – Позвольте мне сегодня показать вам виллу. Вы должны знать, что унаследовали. Потом я попрошу мужа поводить вас по виноградникам и показать вам винные погреба.

– Спасибо, Мария. Мне кажется, сейчас вы мой единственный друг.

Она посмотрела на меня со значением.

– Никто не должен оставаться без друзей.

Собрав стаканы на поднос, она вынесла их из комнаты.

Когда она ушла, я долго сидела, глядя на стену, размышляя и переживая. Чем в это время занимаются Коннор и Слоан?

Наверняка уж не прохлаждаются. Когда ставка сто миллионов евро.

Меня накрыло ужасной волной вины. Какое я имею право забирать у них их наследство? Даже если они были жуткими, эгоистичными детьми, я в любом случае не заслуживала ничего лучшего.

Мне правда надо понять, что же тут происходит. Эти письма необходимо отыскать.