Онлайн чтение книги Мятущийся дон Гамлет, принц Датский O incerto señor don Hamlet, principe de Dinamarca
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Крытый двор в Эльсиноре. Справа, между арками, виден сад: хризантемы, бегонии, плющ. Две-три лестницы соединяют двор с высокими переходами. В глубине глухая стена. Слева переход в виде винтовой лестницы, на колоннах. Солнце светит слева, освещая часть стены в глубине, лестницу справа и сад.

СЦЕНА I

Труппа итальянских комедиантов читает по ролям пьесу Гамлета, которую репетирует. На сцене Панталоне, Скарамуцца, Коломбина, донна Гильельма, Арлекин.

Панталоне. Как видно, все такие королевские дома одинаковы.

Арлекин. Кто знает, настоящая ли это история или выдумка. Вот здесь говорится: Примечание автора: «Если тот, кто будет играть короля, не умеет притворяться отравленным, пусть отравится на самом деле».

Панталоне. Наверно, он хочет сказать, что вся эта история — правда, когда-нибудь она действительно произошла. Ведь нет такого комедианта, который не сумел бы сыграть смерть на сцене.

Донна Гильельма. А он дерзкий любовник, вот что я вам скажу!

Скарамуцца. Разве его рука обнимает твою талию? Он тебя целует? Нет, люди этой туманной страны никакой свободы отношений не признают. Говорить о любви! Что это такое — говорить о любви? Помню, как-то раз во Флоренции я стоял у дверей одной таверны. Мимо прошла женщина, поддерживая подол длинного платья. Она была очаровательна. Я пошел за ней. Если бы орешник мог ходить, я сказал бы, что я шел как орешник. Руки мои сами тянулись к ее ногам, чтобы поддержать — не дай бог, она упадет. Какая походка! Я поравнялся с ней у прохода Строцци. Она на меня посмотрела. Я тоже посмотрел. Наклонился к ней и говорю: «Едва распустится роза, листья надо оборвать. Бросили лилию в реку — больше ее не увидать. Солдату, по крайней мере, в сраженьи завтра умирать». Бархатный галунна моей синей куртке — это ее подарок. Ее звали… ее звали… Нет, забыл, совсем памяти не стало. Наверно, я и вправду погиб в том сражении!

Коломбина. Здесь, в моем тексте, есть какие-то странные слова. Она, королева, говорит: «Мужчина в моей постели, на мне, каждый день пользуется моим телом, расходует на совокупление силы души; в нем сосредоточились тревожная любовь, тихий смех, слезы, часы раздумий и будоражащих грез, которые предшествуют каждому свиданию. Поцелуй — это еще не плоть. Но куда девается деликатность души, нежность любви, вежливость речи, застенчивость, улыбка? Несколько мужчин, в зависимости от желаний плоти, были бы удобнее. И душа осталась бы свободной для одной-единственной любви, увитой розами».

Панталоне. Нет, на подмостках Италии произнести это было бы нельзя.

Скарамуцца. Дело в том, что там командуем мы, мужчины. А где командуют и философствуют женщины, там любовь более бесстыдна.

Донна Гильельма. Такая девочка, как Коломбина, не должна бы говорить этих вещей. Я не знаю, почему мы не представляем «Дона Гайфероса». Там тоже умирает король-рогоносец. Но женщина говорит ему другие вещи, и чувство там есть настоящее, и похороны торжественные, Мелизанда в благородном трауре рыдает у окна.

Декламирует:

«Прощай, слава латинских воинов, пахнущая душицей борода, руки в мягких кожаных перчатках! Прощай, Гайферос, ты отправляешься далеко-далеко, всегда такой сильный, крепко сидящий в седле, такой внимательный к своим и чужим, такой щедрый! Подождите: положите ему в руки мой локон! Я помню нашу брачную ночь, эти жадные руки! Я всегда просила тебя отвернуться, когда ты на меня смотрел. А сейчас я могла бы танцевать перед тобой обнаженная, как античные статуи, и тебя бы это ничуть не взволновало! Что ты делаешь, жестокая смерть, с юностью великих королей?»

СЦЕНА II

По одной из лестниц спускается Гамлет.

Гамлет. Буон джорно[3]Добрый день! (итал.) ! Добрый день, друзья! Кто здесь спрашивает у смерти о юности великих королей? Любой король, едва родившись, уже старик. Короли, скажу вам по секрету, не спят. И кстати, принцы датские тоже. Ну-ка, знаете свои роли? Можем репетировать? Панталоне, будь серьезным. Ты должен так важно ходить по этому двору, ведь это твое королевство. Смотри на людей так, словно ты сидишь на коне. Король, лицо действительно королевской фамилии, всегда на коне. А ты, Скарамуцца, умерь свою итальянскую живость, природную бойкость, быстроту. Мы, здесь, на севере, более медленны и неуклюжи, мы питаем наши мысли свиным салом. Ты — узурпатор, действуешь тайно, ткешь свою паутину, но над ней помещаешь прекрасную картину, на которой нарисован корабль. Кто-то скажет: «Он мечтает о далеком путешествии». На тебя перестанут обращать внимание, и здесь-то наступит тот момент, когда ты должен действовать наиболее дерзко и обманывать как никогда подло. Ты должен смеяться в самые трудные моменты, когда кажется, что все нити вот-вот порвутся, и тебя застанут за ткацким станком, с клубками в руках, и тогда уже эти нити не спрятать, как не спрятать ножичка, которым ты подрезаешь ногти по субботам. А ты, Коломбина, очень красива, ты колокольчик на лугу, этакая чистая и доверчивая горлинка. И не отрицай. Привлекательная королева. Ты должна все время, хочешь или не хочешь, ходить по разным закоулкам, тайным местам, скрытым переходам. Не делай двух шагов, не говори двух слов, когда идешь в одном направлении. Ты отдаешься и убегаешь, возвращаешься тут же, чтобы сказать, что больше не будешь ворковать в руках охотника, и снова оказываешься в них. А когда мои слова, итальянцы, будут в ваших устах — а я заверяю вас, что они хорошо обдуманы, взвешены, рождены из пепла и крови, желания, гнева, сладострастия, меланхолии, тоске по смерти и в то же время из соблазнительной грации, спокойного безразличия и гордости мужского естества, — эти мои слова нужно произносить так, чтобы они звучали горько, ранили, рыдали, умоляли, были свидетельствами добра и зла и торжественной апатии королев, а также сердца, сердца такого, как мое и как ваши, в какой-то момент чистого и светлого, а в следующий — полного грязи и окутанного мраком… Но всегда это ваши манеры, и всегда вы похожи на самих себя.

Гамлет дает новую роль Панталоне и поднимается на одну-две ступеньки по лестнице, расположенной ближе к просцениуму.

Панталоне. Господин, мы можем репетировать, читая текст, но лучше бы пригласить суфлера.

Гамлет. Я знаю одного, он и слова не перепутает. Его зовут Бог. Но придется тебе удовлетвориться мной, король Панталоне, старый король в заштопанных цветных штанах. Ты еще жив. Умираешь только на сцене, и не один. Я тебе скажу, когда наступит момент. А сейчас мы в саду.

СЦЕНА III

Входит Офелия. Несет охапку маргариток.

Офелия. Доброе утро, мой господин! Привет итальянцам! Ради господа нашего Иисуса Христа, окажи мне такую милость. Если хочешь, можешь пойти в сад, посидеть в укромном уголке. Тебе лучше со мной не смешиваться: я очень плохой фермент. Господин мой, я люблю даже твою тень!

Гамлет. Офелия, я тебя люблю. Говорю тебе это от чистого сердца. Не хочу ранить тебя! Спрячь лицо в моих ладонях. Тебя зовут Офелия. Мое сердце стремится к тебе! Я Гамлет. Я целую тебя в лоб. Гадюки не целуются. И ястребы тоже. А мужчина целует женщину. Если бы ты была бокалом дорогого вина, я бы тебя сейчас же выпил. Клянусь тебе моим ангелом-хранителем! Согрел бы свое тело твоим теплом!

Офелия. Мой господин, тебя ведь не раздражает ветер, который дует за стенами Эльсинора. Разреши же следовать за тобой этому маленькому ветерку — мне, и я буду тихо и незаметно сопровождать тебя всюду. А пока ты говоришь, я могла бы сделать тебе подушку из этих маргариток. Я хочу слушать тебя, Гамлет, господин мой, учиться у тебя! Не уходи! Не оставляй меня!

Гамлет. Когда я буду уходить, Офелия, я заплачу. Сядь там, чтобы тебя не было видно, вон на ту скамью, и учись. И ты выучишь предмет по имени Гамлет, текст и оглавление, написанные во мраке.

Офелия уходит.

Вы слышите, комедианты? Инфанта хочет учиться! Начинай свой урок ты, Скарамуцца. Твое имя Узурпатор или, лучше сказать, Бешеный. Начинай. Ты спускаешься по винтовой лестнице, приложив палец к губам. Ты, Коломбина, иди сюда, сядь к моим ногам. Давай, Бешеный.

Спектакль становится похож на балет. То тут, то там, на разных лестницах, за арками сада мелькают Король и Королева. Когда оба спускаются на сцену, медленно выходит Хор, который впоследствии, после смерти Короля, занимает место итальянцев.

Скарамуцца. Тсс, тсс! Мы одни. Солнце село, а луна еще не взошла. Я принес тебе драгоценный камень. Это кольцо из Парижа. Если бы Дания была моей, я бы сделал из нее кольцо для тебя. Смотри, как блестит кольцо на твоей белоснежной коже, такой мягкой и нежной от молока косули. Неужели и сердце у тебя такое же нежное?

Коломбина. Я не хочу стареть. По ночам я рассматриваю свое тело, ощупываю каждый кусочек. Не хочу стареть. Я умерла бы, если бы обнаружила хоть одну морщинку. Говорят, что тайная любовь старит.

Скарамуцца. Я могу любить тебя на солнце, на башнях, в поле, на корабле, который идет из Норвегии на всех парусах. Скажи: могу я прийти к тебе в постель? Сегодня ночью твой отец не будет ночевать в Эльсиноре. Король, твой нареченный, уехал охотиться на уток. Неужели ты не понимаешь, что я сгораю?

Коломбина. Я предпочла бы любовь со стихами и вздохами, духовную близость. Поцелуя в шелковую ленту тебе будет достаточно. Моя постель слишком узка.

Скарамуцца. Я не давал бы тебе покоя всю ночь.

Коломбина. Я хочу объяснить. Мужчина в моей постели, на мне, каждый день пользуется моим телом, расходует на совокупление силы души; в нем сосредоточились тревожная любовь, тихий смех, слезы, часы раздумий и будоражащих грез, которые предшествуют каждому свиданию. Поцелуй — это еще не плоть. Но куда девается деликатность души, нежность любви, вежливость речи, застенчивость, улыбка? Несколько мужчин, в зависимости от желаний плоти, были бы удобнее. И душа осталась бы свободной для одной-единственной любви, увитой розами.

Скарамуцца. Я знаю, что должен делить твое ложе с моим братом — королем. Но это меня не злит. Я знаю, что сравнение будет в мою пользу. Я всегда был сильнее его, более быстрым. Посмотрела бы ты на меня на войне или на охоте! Дикий кабан, когда его травят собаками и он стремительно выбегает из леса, не может сравниться со мной, когда я бросаюсь в кровавую схватку с мечом в руке. Я люблю короткие мечи, потому что рука становится мокрой от крови тех, кто гибнет от моих смертельных ударов. Жди меня в своей постели, не бойся. Я умею отличать лань от коровы. В руке у меня будет роза.

Гамлет. Да, ты придешь с розой в руке. Она будет ждать тебя, обнаженная, на своем ложе, прикрытая лишь льняной простыней. С постели будет свешиваться голая нога. Ты бросишь ей розу, и она, схватив цветок, обнажит красивейшую грудь с маленькими розовыми сосками. Давай дальше, Бешеный!

СЦЕНА IV

Король Хальмар, который где-то прятался, выходит на сцену.

Хальмар. Нет!

Гамлет. Да, король Хальмар, он должен продолжать. Заметь, что он уже у самого ложа, этот сильный человек, не знающий устали любовник, дикий кабан. Давай, Бешеный! Лезь на нее! Король, ее нареченный, сейчас охотится на уток! Хватай ее за сиськи!

Хальмар. Гамлет, я тебя уверяю, что все было не так. И слова я говорил другие. Ведь я был вторым сыном в нашей королевской семье. Говорили, что я очень подходил для военной службы. Встань, Коломбина! И меня послали на границу. Если бы чуточку повезло, я даже мог бы получить дротик в спину в какой-нибудь стычке. Тогда в Эльсиноре отслужили бы мессу. Развесили бы огромное черное полотнище — от зубцов крепостных башен до самого морского берега. И я бы тихо гнил под каменной плитой Королевского зала. Не плачь, Коломбина!

Гамлет. Хальмар! Мы же не говорим о тебе!

Хальмар. А я вот говорю — о себе и о других. Я каждый день приезжал усталый и пьяный. Вечно хотел спать. А когда просыпался, то знал, что должен быстрее седлать коня и лететь с копьем наперевес в бой. Можешь называть вещи своими именами. Да, было страшно. И я сказал ей об этом. Маленькой нежной сестричке. Коломбина, подойди ко мне, дай свою руку, послушай, как бьется сердце короля Дании. Я все ей рассказал. Я ведь мог умереть на следующий же день. И она сказала: «Не уходи так!» Это было все. Никого я не просил, никого не принуждал. Я говорю тебе, Гамлет, что зачал я тебя с любовью. Потом я плакал. Все-вышло так, словно для нас это было обычное дело. Она играла со мной.

СЦЕНА V

Входит королева Герда, которая где-то пряталась.

Герда. Я не знала, что такое играть.

Хальмар. Ты знала, Герда. Ты умела играть ради игры. Но после пышной свадьбы все изменилось. Какая женщина пасла, вместе со мной, в уголках моей души целое стадо подозрений, ревнивых желаний и тревог? Уже замужем за покойным королем, она наряжала в королевские одежды пучки соломы и клала этих кукол в постель. «Тебе нравится?» — спрашивала она меня. Любовники, любовники! Вот он первый, вот второй, вот третий! Ну, давай, назови меня теперь апельсинчиком, петушком, свежей водичкой. Ты такой же рогоносец, как и он!

Гамлет. Яд в серебряном кубке?

Герда. Разве женщина — это льняное полотно из Риги, которую можно продать по кускам на датском рынке? Стоит ли привозить шлюху из Италии, чтобы сказать в Эльсиноре, какая же шлюха датская королева!

Гамлет. Мать — это достойнейшая женщина! А сын…

Герда. Вы должны меня выслушать! Коломбина, девочка, такие слова не для тебя. Простите все. Он становился трусливым, плакал, уткнув голову в мой подол. Ты не хотел умирать, Хальмар. Ты предпочел бы изучать старинные рукописи, Платона, Овидия и римские законы. Помнишь, ты даже хотел научиться вышивать, когда я вышивала фату? Ты садился рядом со мной и говорил: «Вышей соловья, пьющего нектар из цветка левкоя». Я бежала от самой себя, от какого-то беспокойного зуда. Ведь я была тогда девственницей, невинной девочкой. Конечно, я видела, как петух топчет кур, но это ничего мне не говорило. И даже, когда я видела, что делал арабский жеребец с нормандскими кобылами, я ничего не чувствовала.

Направляется к месту, где, как она предполагает, сидит и слушает Офелия.

Гамлет. Офелия, послушай мою мать! Учись! А потом скажешь мне, как глубоко пронизал тебя запах этих благородных слов!

Герда. Меня могут слушать все — и новорожденные, и покойники. Я говорю правду. Я была невинна. Это была игра. Ты уже был в моем чреве, когда я сказала в церкви «да, хочу, да, беру». Я ведь ничего не знала. Если бы знала, наверно, закричала бы «Помогите!». Может, я и умерла бы после этого, но закричала бы.

Гамлет. Это не было грехом, госпожа. Разве мог я сказать тебе, что я там, в твоем чреве?

Герда. А я не хотела, чтобы меня продавали по кускам, как полотно на рынке. И решила выбрать. Одного из двух. Король не знал, что такое ревность. Его брат — это была любовь. Ты, Гамлет, был милым ангелом, я старалась быть поласковее с тобой.

Хальмар. А я ревновал, тайно, до глупостей.

Герда. Я сумела тебя зажечь. Клала соломенных кукол в постель, когда ты ко мне приходил. Хотела, чтобы ты видел в них мужчин в моей постели, обласканных, не знающих устали любовников. Я купила книгу, в которой были описаны необычные ласки, и говорила тебе, что научилась им от тайных любовников. Я растравляла тебя до самой глубины. Так я своей рукой подвела тебя к преступлению. Мой был кубок и мой яд. Твоя изящная рука лишь их подала. Я выбрала самый короткий путь. Король, мой святой супруг, никогда не смог бы стать убийцей. Это был настоящий человек, он даже устал быть настоящим, — поистине королевские голова и сердце, — справедливый, а как придворный — сама вежливость. Я не могла его больше обманывать. Я уверяю тебя, Гамлет, что я больше не могла. И он умер.

Гамлет. А он знал все эти долгие годы?

Хальмар. Нет, не знал.

Герда. Да, он знал. Знал с самого начала. Знал и молчал. Ты украл сына, Хальмар.

Гамлет. А правда ли, госпожа, что я был в его руках английским кинжалом?

Герда. Да, Гамлет, был.

Хальмар. Я многие годы жил, имея за спиной убийц. Мог быть задушен или повешен. Меня могли убить, когда я выходил от тебя. А могли прикончить и прямо в твоей постели.

Герда. Я тоже об этом думала. Ты должен был это понимать. Я прижималась к тебе, всовывала язык в твой рот поглубже, чувствовала, как от страха и надежды стучат мои зубы о твои, и ждала, что вот сейчас, в этот самый момент, когда ты уже начинал слабеть, в тебя вонзится кинжал, в самое сердце, которое стучало так сильно и уверенно. О, если бы ты был там, Гамлет! Один только удар, нужен был всего один точный и быстрый удар!

Пауза. Герда успокаивается и говорит доверительным тоном.

Хальмар, я люблю тебя. Прошло столько лет. Теперь мы спим мертвым сном. Ты накупил мне много колец. Посмотри, мне кажется, эта жемчужина потускнела.

Пока Королева берет под руку Короля и показывает ему жемчужину, Гамлет выдергивает у Скарамуццы из ножен длинную шпагу и пронзает Короля. Королева отходит от него и становится рядом с Панталоне. Хальмар остается один. Делает два шага.

Хальмар. Я умираю! У этих итальянских шпаг такие длинные клинки!

Панталоне. Прекрасно сыграно!

Скарамуцца. Упал как мешок!

Гамлет. Этот мешок, Скарамуцца, был королем Дании, моим отцом и господином.

Присутствующие замолкают, пораженные происшедшим; сцена напоминает какую-то гигантскую гравюру. С криком вбегает Офелия.

Гамлет (обращается к Королеве, которая молча смотрит на труп) . Мать и госпожа моя, теперь вы свободны. Вы снова благородная королева. Можно я поцелую вашу руку? Скарамуцца, забери свою шпагу. Можешь вытереть ее о накидку короля.

Скарамуцца. Есть свидетели, что не я обнажил шпагу. В Италии применяют другие обманные приемы и стараются делать это ночью.

Панталоне. Или когда собирается много народу на праздник.

Донна Гильельма. Или стараются напоить будущего покойника сладким вином.

Гамлет. Нет, это сделал я, Гамлет. Я спрашивал, и все вышло случайно. Я задал вопрос, который привел прямо к миланскому клинку.

Герда (пришла в себя, приняла спокойный и величественный вид). Этот вопрос своевременно нашел уста, которые должны были дать ответ. Не хотят ли итальянские актеры перекусить? Вам принесут вина! И не отказывайтесь! В свое время мы объявим, что скончался Хальмар, король датский. Офелия, постарайся скрыть свои расстроенные чувства. Не позовешь ли ты сюда своего отца, Полония? Он в комнате для игры в шахматы, занимается там подсчетами. Гамлет, дорогой сын, не положишь ли ковер на этот труп? Возьми вон тот, на стене, с изображением битвы, он нравился покойному.

СЦЕНА VI

Актеры в молчании выходят. Уходит и Офелия, поднимается по винтовой лестнице и крестится.

Герда. Пусть немедленно сообщат по всему Эльсинору.

Гамлет. Люди должны услышать из королевских уст, как произошла эта трагедия. Всегда больше верят, когда известие сообщает знатный человек.

СЦЕНА VII

Входит Хор. Окружает королевскую чету, словно рой жужжащих ос.

Герда. Я должна поговорить с тобой, Гамлет. Может, ты хочешь теперь стать королем Дании? Я могла бы помогать тебе советами. Когда твой отец, когда твои отцы уходили на войну, я говорила с трона «да» и «нет». Ты должен стать королем, Гамлет. Колеблешься? Войны на наших границах нет, сундуки полны золота. Ты сможешь купить все, сможешь покупать друзей и врагов. Золота много, Гамлет. Последние Хардрады были очень скупыми. Я говорю это тебе по секрету. Золото потускнело, его надо отправить на монетный двор, чтобы отчеканили новые монеты с твоим профилем: «Гамлет, милостью божьей».

Кладет свою руку на руки Гамлета, которые тот держит скрещенными на груди.

Выше голову, мой мальчик! О чем ты задумался? Ты же такой красивый мужчина! Ты всегда мне казался очень красивым. Однажды я даже приревновала тебя к Офелии, которая целовала твои руки, вот эти руки. О чем ты так задумался, что даже не слушаешь меня?

Гамлет. Госпожа, на сцене были только мы, двое убийц. И я спрашиваю себя, не развязка ли это. Если бы я продолжал говорить, задавать вопросы, могла бы ты на них ответить? Наверно, долгими, как зимняя ночь, часами я накопил в себе слишком много вопросов. Хор, госпожа, мог бы быть свидетелем, что я с кинжалом в руке спрашиваю королеву датскую о том, какое у нее сердце, какими были ее тело и ее ложе. Оказывается, как просто можно умереть, моя госпожа!

Теперь уже Гамлет берет руки матери в свои.

Я не хотел напугать тебя, невинная голубка. Нет, я не пьян и говорю так даже не от гордости! Мне нравится быть с тобой. Ты веселая женщина, еще сохраняешь всю свою красоту. Может, это потому, что тебя так сильно любили? Продолжаешь ли ты пользоваться молоком косули от морщин, дорогая мать?

Герда. Гамлет, мы и вправду жили все это время так далеко один от другого, что стали скорее мужчиной и женщиной, чем сыном и матерью. В сагах, которые нам пели в детстве, мне, моим братьям и сестрам, матери в королевских фамилиях имели право на сыновей, как на мужей.

Гамлет. Драгоценнейшая моя госпожа, прелестная принцесса, я хочу обнять тебя за талию. Мы подождем Полония в саду. Он не придет, пока не закончит свои подсчеты. Кто знает, а вдруг новый король сразу же захочет проверить счета. А у духов, которые вы употребляете, аромат лета. Они очень подходят к вашему возрасту.

Герда. Я не осмелилась бы и подумать, чтобы стать твоей женой, если бы ты не нашел меня красивой, лучше всех.

Гамлет. Бесспорно. Разве можно не влюбиться в вас?

Герда. Размышляя над тем, что есть и чего нет, что может и чего не может быть, и позволяя мысли свободно плыть по своему течению, я предпочла бы стать твоей женой по любви, Гамлет, а не по древнему праву, хотя такой обычай известен и подобные браки в королевских семьях бывали не раз.

Гамлет. Я говорил с правоведами об этих браках. Римляне называли их инцестами. Но у некоторых народов существует поверье, что от инцеста падают с неба звезды, а земля разверзается и извергает пламя.

Герда. Моя мать рассказывала, что такой выбор делался на небесах. О, я знаю, раньше были другие боги!

Медленно идут к двери, ведущей в сад.

Год я буду носить траур, еще год буду приходить в себя. Не составишь ли мне компанию? Я боюсь постареть в одиночестве и без музыки в своей комнате!

Гамлет. Госпожа, я не дал бы вам постареть. Все, что вам потребуется, чтобы не постареть, я постарался бы вам дать, и телом, и душой. Такой любимый цветок должен предстать перед Страшным судом во всей своей прелести. Я вам помог бы! Успокаивал бы, лаская почти что свое тело. А разная кровь, сеньора, не должна, по моему разумению, помешать нашей судьбе.

Герда (правой рукой поднимает голову Гамлета, чтобы поцеловать, откидывает ему волосы со лба, затем кладет обе руки ему на грудь). Ты очень красивый, Гамлет!

Гамлет. Госпожа, не смотрите на меня так, у меня вся кровь горит!

Герда. Мне говорили, что ты еще не знал женщины. Это правда?

Гамлет. До сего часа. Клянусь, что говорили правду!

Герда (прильнув к Гамлету, горячо обнимает его). Слушая старые саги, думал ли ты когда-нибудь, что наступит день, когда я захочу иметь от тебя ребенка. Тебе нравится мое тело?

Гамлет (не отстраняясь от матери, освобождает руку, чтобы дотянуться до кинжала у пояса) . Я должен закрыть глаза, чтобы сказать тебе «нет»! Нет, пока не нравится!

Герда. Дверь будет всегда открыта!

Гамлет. Нет, госпожа! Мы должны подумать. Есть вещи, о которых давно уже забыли в датском королевстве. Наверно, датчане и не вспомнят, когда в последний раз мать выходила замуж за сына, а сестра за младшего брата, которого она воспитала.

Герда. Мы оба происходим от предков, родившихся от подобных браков.

Гамлет. Да, и я всегда старался соблюсти приличия. Я всегда чтил обычаи! Но есть в моем сердце отмели и есть гибнущие корабли. Есть другая мысль, которая дрожит от страха, когда твои руки ласкают меня. Я не знаю, может, она только еще пробивается, эта мысль, а может, уже созрела и теперь увядает. Какой-то голос проникает мне в сердце, нежданное веление, холодное, как лед, и сверкающее, как солнце.

Герда. Какое же, сын мой?

Гамлет дотягивается наконец рукой до кинжала и всаживает его во чрево, которое его породило.

Гамлет. Вот какое, моя госпожа! Разве ты не приказывала убивать за верность? Не приказывала?

Королева отстраняется от Гамлета, падает на пол, руки скользят по его телу. Входит Полоний.

Герда. Я никогда не боялась маленьких ястребов! Я никогда не боялась тебя, Гамлет, сынок, любовь моя!

СЦЕНА VIII

Королева мертва. Хор отходит от Гамлета. Одни, обнаружив труп Хальмара, поднимают ковер, чтобы посмотреть на его лицо, другие плачут над Королевой.

Хор. Закройте лицо руками, о датчане! Откройте сундуки и достаньте траурные одежды! Пусть кто-нибудь позовет самых древних стариков, и пусть они скажут, было ли на их памяти столько внезапных смертей. Гамлет, наш король и господин, положи льняные повязки на раны! Гамлет, положи повязки с мятой! Гамлет — Король! Гамлет, поешь чего-нибудь! Мы здесь должны следить за тобой. Ты не промахнулся, Гамлет!

Гамлет. Ваш король помазан на царство собственной кровью!

СЦЕНА IX

Входит Полоний и сразу все понимает. Тростью с серебряным набалдашником он отстраняет тех, кто стоит у тела Короля. Ногой поправляет откинутый угол ковра, чтобы вновь закрыть покойника.

Полоний. Я складывал, Гамлет, тильзитские счета; страшно трудное дело, тюки поступают разных сортов… А тут пришла Офелия, которую за мной посылали. Каким образом ты пошел так далеко, Гамлет?

Гамлет. Ты умеешь складывать, Полоний? Ну так продолжай: один труп и другой труп — два трупа. Два человека, слишком страдавшие от беспокойства, лежат здесь. Мир их праху. Объявишь в Дании, что есть новый король. Изготовь красивое обращение. Напомни старые добрые времена. Возвести, что в Дании мы чтим древний обычай хоронить мертвых. Распорядись насчет цветов. Раздашь хлеб, пиво, траурные принадлежности.

Полоний. Народ будет спрашивать.

Гамлет. В моей пьесе, Полоний, не было народа, только самая высокая знать.

Полоний. Зачем было нужно столько крови, Гамлет? Эта покойница была твоей матерью. Ты уже знаешь, что он был твоим настоящим отцом?

Гамлет. Может, я должен показать свое сердце? Он был ленивым, и я ленив. Я ведь в него пошел, Полоний?

Полоний. Несомненно.

Гамлет. Я подумаю насчет обращения, Полоний. Нужно будет посоветоваться с тем, другим. Я хотел бы первым сообщить ему наши новости. Знаете, какой вопрос задают друг другу призраки, когда собираются вместе? Они спрашивают: как мы можем в одно и то же время быть и не быть? Они ощупывают, трогают друг друга. Там, где туман погуще, раньше было сердце.

Поднимается по винтовой лестнице, или переходу. Пока идет, берет веревку, которая висела на стене, делает петлю, забрасывает конец на зубец башни и закрепляет его.

Да, Полоний, там было сердце. Расскажешь, как встретила Дания известие о новом короле. Не говори ничего в своем сообщении о том, что Гамлет умер. Вдруг у меня не получится. Или я захочу вернуться. А тебя могли бы спросить, кто был отцом покойного Гамлета.

Надевает петлю на шею. Стоит на площадке, на одном уровне с зубцами. Ветер рвет на нем платье.

В Эльсинор никогда не пускали ветер. Нужен королевский указ, Полоний. В письменной форме. С сего числа ветер допускается во все помещения Эльсинора. Король Гамлет не боится ветра, что воет за стенами замка. Скажи Офелии, что я повторяю: Офелия или смерть. Какие грубые веревки теперь делают!

Бросается с башни.

Хор. Какой это был человек! Что сделала молва с его сердцем! Все эти несчастья идут от грешного ложа! Он был бы мирным королем! Может, еще не поздно протянуть ему руку и спасти! Ведь он идет на Страшный суд с руками, обагренными кровью! Король Гамлет, новый король! Если еще не поздно, Гамлет, да спасет тебя господь! Скажи богу, кто тебя зачал, кто породил! Спаси тебя господь! Он был нашим королем! Но не успел даже поцарствовать! Спаси тебя господь, Гамлет!

Врывается ветер, старается закружить Хор и Полония, который спешил укрыться, исчезнуть, пока Гамлет поднимался по лестницам в глубине крытого двора. Ветер усиливается, свистит на пустой сцене, в то время как падает.

Занавес