Онлайн чтение книги Однажды я станцую для тебя A la lumière du petit matin
Глава третья

Каждый понедельник мы проводили утреннее совещание. Хотя, конечно, совещание – слишком громкое слово для неполных двух часов, во время которых мы, не торопясь и попивая кофе, обсуждаем проблемы планирования, расписания или же подготовки к выступлениям. В этот понедельник я прибежала веселая и довольная после неожиданного звонка Эмерика, точно зная, что у нас будет на повестке дня .

– Ку-ку! – пропела я, бросая на стол пакет из булочной.

– Ты чудо! – воскликнул Сандро и послал мне воздушный поцелуй.

– Спасибо, – Бертий ограничилась односложным ответом, произнесенным ее знаменитым мягким тоном.

Нахмуренные брови коллеги не произвели на меня впечатления. Такое бывало нередко, так что я привыкла. Тем не менее я вопросительно глянула на Сандро. В ответ он пожал плечами: ему было известно не больше, чем мне. Несколько минут спустя мы сгрудились вокруг стола, держа кофе в руке и шукетку[4] Шукеты – шарики из заварного теста, посыпанные сахарной пудрой. в зубах. Я взяла слово первой:

– О’кей, для хорошего начала недели давайте поговорим о летних курсах в этом году.

Глядя вдаль, я просияла, заранее представляя себя в “Бастиде”.

Когда мы взяли школу в свои руки, я в самый первый год придумала и организовала в “Бастиде” летние курсы: вела запись, сдавала комнаты, направляла желающих в разные мастерские, распределяла собранную оплату – часть шла в “Бастиду” на ее содержание, а другая причиталась самой школе. Большинство участников были сценическими танцорами, прошедшими через руки Огюста, которым требовалось отшлифовать мастерство, и они предпочитали делать это в приятной обстановке и под ярким солнцем. Первые два лета нас принимали папа и мама. Никогда не забуду, как они были счастливы, когда их большой дом заполнялся танцорами и музыкантами. Они даже взяли на себя близнецов Бертий, которые тоже приехали – мои родители со вкусом изображали дедушку и бабушку. После их смерти я продолжила начатое. Больше всего я мечтала, чтобы это стало традицией. Усадьба превращалась в огромный танцевальный зал; во время уроков как таковых мы по очереди заполняли студию. Кроме того, я проводила занятия на открытом воздухе, а по вечерам мы собирались вокруг бассейна, чтобы повеселиться. Всегда находился кто-нибудь, кто доставал гитару или сакс. Под звездным небом разносилась музыка. Я могла до рассвета танцевать в парке босиком с бокалом в руке. Сколько восходов солнца мы встретили? Ритм занятий был спокойным, комфортным для каждого участника и зависел от того, что он хотел усовершенствовать или отработать. Все вставали, когда хотели, ориентируясь на свою ежедневную программу. Ни Сандро, ни я никогда не брали на себя утренние уроки, все они доставались Бертий, ранней пташке, как и положено образцовой матери семейства. Все было продумано так, чтобы вернуться к простому и естественному наслаждению танцем. Наш девиз: набраться сил, отдохнуть, восстановить свое тело, вернуть связь с эмоциями, обходясь без давления строгого распорядка и парижской суматохи. У нас даже открывались кулинарные курсы, когда приезжал Стефан и становился к плите, чтобы научить всех желающих заботиться о себе и правильно питаться. Как же мне хотелось поскорее там оказаться! Скоро я начну считать дни до отъезда.

– Ау, Ортанс! Ты еще с нами?

Решительный голос Бертий вернул меня в Париж и в настоящее время. Ее напряженное лицо вызвало у меня плохое предчувствие.

– Извини, я уже перенеслась туда! – весело воскликнула я в надежде, что мое хорошее настроение передастся ей.

Оценив выражение лица Бертий, я поняла, что этого не произошло.

– Послушай, хорошо, что ты сама заговорила о лете…

– Почему? Хочешь предложить какие-то идеи? Есть пожелания?

– Я как раз собиралась кое-что обсудить с тобой. Давай будем действовать здраво… Пора подумать о том, чтобы закрыть летние курсы.

У меня перехватило горло. Только что Бертий предала меня, провозгласила не подлежащий обжалованию приговор. Кому? Мне, кому же еще…

– Что? Но… Но почему?

Это неожиданное решение раздавило меня.

– Мне очень жаль, но постарайся понять. Закрывать школу на все лето сразу после выпускного концерта – это несерьезно. Конечно, было супер – проводить в июле летние курсы у твоих родителей, но, между нами, это непрофессионально, там скорее сплошная веселуха, чем учеба. А мы уже вышли из этого возраста.

И она продолжила, не дав мне времени возразить:

– Мы задыхаемся от заявок на проведение летних классов в Париже, можно было бы собрать интересных людей, с более широкими запросами. К тому же они принесут нам больше денег. Мы всегда знали, что курсы в Провансе – временное решение…

– Ну да, конечно, – с трудом выдавила я еле слышным голосом.

– Это не назло тебе, честное слово. Постарайся найти положительные стороны, ладно? Не торопись, обдумай все спокойно и скажи мне, что ты об этом думаешь. Помни, что я рассчитываю на твое участие в моих новых летних программах.

Что я об этом думаю, Бертий? Что ты только что лишила меня одной из самых больших радостей, сославшись на интересы школы, как если бы всем руководила только ты. А ведь до сих пор руководство всегда было коллегиальным. Что я могу тебе сказать?

– Ты права.

– Можно приехать к тебе в августе? – поинтересовался Сандро. – Мне будет не хватать коротких каникул в Провансе.

Уж не знаю как, но я нашла в себе силы улыбнуться ему. Даже Сандро как будто не был шокирован предложением Бертий. Похоже, у меня проблемы…

– Я рада, что ты так к этому отнеслась… Честно говоря, летние курсы – только первый этап, я бы хотела вам предложить еще кое-что. – Моя спокойная реакция ободрила ее.

Что еще свалится нам на голову? Новые планы явно наполняли ее бурным энтузиазмом. Я ни за что бы не подумала, что она может так загореться – от нее практически исходило сияние. Какое у меня право тормозить ее порыв? Даже если я хотела только одного – во весь голос завопить, что я против, – мне оставалось лишь молча выслушать ее.

– Говори, мы готовы, – кое-как выдавила я.

– Почему бы нам не пригласить еще одного преподавателя? Мы могли бы открыть больше классов. Набрать больше учеников.

Я была потрясена. До сих пор нас вполне устраивала маленькая компания, которую мы выстроили. Никогда, совсем-совсем никогда не заходила речь о том, чтобы конструировать что-то другое или изменить масштаб нашей танцшколы.

– По-моему, ты немного забегаешь вперед, давай все спокойно обдумаем, согласна?

На ее лице было написано недоумение.

– Ортанс, я уже пыталась поговорить с тобой, но ты неуловима. Мотаешься между школой и… Эмериком, с тобой невозможно что-либо серьезно обсудить.

Она с вызовом посмотрела на меня, прекрасно зная, что мне нечего возразить. Я сдалась и кивнула, приглашая ее продолжать.

– Нам нужно ответить на требования объективной реальности. Учитывая наш опыт, мы, я уверена, сможем достойно сделать это. Вот уже пять лет мы успешно руководим школой, так что пора нам подниматься на следующий уровень! Мы должны вести себя как серьезные и амбициозные профессионалы – и ради наших учеников, и ради нас самих. Мы обязаны развиваться, показать другим танцевальным школам, что мы существуем и что с нами нужно считаться.

Ее глаза сверкали, в голосе звучала решимость.

– Мне нравится! – Сандро был полон воодушевления и даже вскочил со стула.

– А ты что молчишь, Ортанс?

Бертий не сознавала, какой удар мне нанесло ее намерение отменить летние курсы. Мне казалось, меня бьют молотком по голове, загоняя глубоко под землю. Но я должна что-то ответить. У Сандро и Бертий всегда было больше амбиций, чем у меня, у них лучше получалось заглянуть в будущее. Наверное, пора и мне немного повзрослеть.

– Гениально! – заставила я себя ответить.

– Правда? Отлично! Я боялась, что ты будешь против! Обдумайте, чего бы вам хотелось, и мы вернемся к этой теме в ближайшее время. Я намерена ковать железо, пока горячо!

– Договорились.

Сандро потирал руки, готовый приступить к работе. Я же сдержалась и не высказала свои сомнения, пришлось подчиниться выбору большинства и как-то встряхнуться, невзирая на шок. Возможно, не так уж она не права.

Вечером я собралась уходить, час с лишним провозившись с бумагами. Я устала и все еще не могла прийти в себя от планов Бертий и Сандро по расширению школы. В утреннем разговоре я участвовала с переменным успехом, демонстрируя фальшивый пыл, однако понимала, что подругу мне не обмануть, слишком хорошо мы знаем друг друга. Нужно было срочно взять себя в руки и, главное, найти в себе силы, чтобы искренне поддержать ее планы, а не ломать комедию. Однако в данный момент у меня оставалось единственное желание – поскорее встретиться с Эмериком и отвлечься от этих проблем. Перед самым уходом я увидела на телефоне десять пропущенных вызовов от него за двадцать минут. Когда он такое проделывал, я злилась. Мне было точно известно, что нет никакой срочности или трагедии. Если у него появлялась возможность позвонить мне… он был уверен, что я свободна ровно так же, как и он. И названивал до тех пор, пока я не сниму трубку. Плевать ему, что у меня есть своя жизнь и работа. Однако в этот раз, вопреки установившемуся порядку, он оставил мне сообщение после последнего звонка.

Довольно-таки лаконичное послание. Но, несмотря на свою лаконичность, экстраординарное по содержанию: он просил меня перезвонить!

Эмерик немедленно откликнулся:

– О! Наконец-то! – весело сказал он. – Ты где?

– Еще в школе. А в чем дело?

– Отлично! У тебя есть с собой платье и туфли на высоких каблуках?

– Найдутся, я думаю. Так в чем все-таки дело?

– Заеду за тобой через двадцать минут, сбежим ото всех. У нас будут целые сутки вдвоем и только вдвоем… ну, или почти, в Лилле… если честно, мне пришлось назначить там рабочую встречу на завтрашнее утро, но на это время я тебя записал на массаж. Ну как тебе моя программа?

Я онемела. Усталость немедленно улетучилась. Осталось лишь единственное желание – броситься ему на шею и чтобы он поскорее оказался тут, и главное, чтобы мы оба очутились далеко-далеко. Даже если я и догадывалась о возможных осложнениях… Я встретила любопытный взгляд Сандро, прислонившегося к двери кабинета.

– Дай мне время собраться.

– Я примчусь, как только смогу, будь готова, не хочу терять ни минуты из тех, что мы можем быть вместе.

Я зачарованно уставилась на замолчавший телефон, вид у меня был явно блаженный.

– Классный звонок, да? – вкрадчиво спросил Сандро.

Мое смущение забавляло его, он догадался, что я что-то задумала. Подошел ко мне поближе и предложил:

– Признайся дядюшке Сандро.

Я не заставила себя просить и все ему выложила, в мыслях уже с Эмериком, счастливая и полная планов.

– Какой милый сюрприз он тебе устроил. Ты нуждаешься в том, чтобы почаще быть с ним, тебе сейчас тяжело, это очевидно…

Его проницательность привела меня в замешательство.

– Не притворяйся, будто удивлена! Я вижу тебя насквозь.

Замечание Сандро вызвало у меня нервный смешок.

– Не спорю… извини, если я раздражалась по любому поводу.

Он отмел мои возражения взмахом руки.

– Ладно, как я понимаю, мне нужно будет подменить тебя завтра. Я прав?

Я повисла у него на шее и крепко обхватила руками. Он весело покачал меня из стороны в сторону. Я была уже далеко, счастье затопило меня. Мне не хотелось скрывать свою радость в предвкушении приближающейся встречи.

– Не беспокойся, Ортанс. Беру Бертий на себя, если ты не против?

Как здорово, что он есть, я ведь даже не подумала об этом.

– Кто тут меня упоминает?

Катастрофа . Мое бегство может вывести ее из себя. Сандро отпустил меня, заговорщически подмигнул и подошел к ней. Она недоверчиво вздернула бровь, зная нас достаточно, чтобы заподозрить подвох.

– Что это вы затеваете?

– Да ерунда, я ее завтра заменю.

Она сжалась, как тугая пружина, лицо окаменело, словно у статуи.

– На каком уроке?

– Почти на всех. Оставшиеся возьмешь ты!

– Это что-то новенькое, – язвительно среагировала она.

Чтобы умаслить Бертий, он положил ей на плечи свои большие ладони.

– Милый друг устроил ей сюрприз. Надо им помочь! Кстати, у тебя в шкафу не найдется какого-нибудь достаточно сексуального платья?

Она резким движением высвободилась и направилась ко мне, угрожающе вытянув указательный палец.

– Это уже перебор, Ортанс! Ты считаешь, что мы должны стоять на ушах всякий раз, когда Эмерику придет в голову очередная блажь?! У нас с Сандро тоже есть своя жизнь! И с таким подходом школа явно не будет двигаться к успеху!

– Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь?! Ну да, все получилось в последнюю минуту, но я здесь вкалываю не меньше вашего! Тебя что, моя работа не устраивает? А что мы можем поделать?! Раз в кои-то веки подвернулась возможность побыть подольше вместе, а ты пытаешься все испортить!

– Как ты собираешься объяснить свое отсутствие ученицам? С какой стати нам брать на себя твою работу только потому, что вы встречаетесь, когда ему удается сбежать от жены! И как только он это проворачивает?!

Ее жестокость лишила меня дара речи. Использовать двойную жизнь Эмерика, чтобы больно задеть меня, заставить расплачиваться за то, что сегодня утром ее идеи не вызвали у меня энтузиазма, – это так легко и так подло. Она даже не подозревала, как я стараюсь во всем угодить ей, лишь бы избежать конфликтов.

– Но это низко, Бертий.

– Нет, это правда и ничего другого, кому-то надо время от времени возвращать тебя на грешную землю.

– Эй! Успокойтесь, девчонки! – вмешался Сандро. – Иди собирайся, Ортанс, а ты, Бертий, оставь ее в покое!

– Ты ее, как всегда, защищаешь! Бред какой-то, – зло прошипела она.

Она ушла, хлопнув дверью. Я была ошеломлена, ошарашена тем, что только что произошло.

– Не стой столбом, – поторопил меня Сандро. – Эмерик будет ждать. Я ее успокою, не волнуйся. Давай шевелись, потом обо всем поговорим.

На мгновение мне стало стыдно.

– А как же мои ученицы…

– Все в порядке, я разберусь.

Он произнес именно те слова, в которых я нуждалась. Я поблагодарила его, в последний раз стиснув в объятиях, а потом помчалась в свою раздевалку за вещами. Отыскала там платье и туфли на высоком каблуке, в которых иногда танцевала. Перед тем как выйти из школы, я заглянула в стеклянную дверь кабинета Бертий. Двигалась она грациозно, как всегда, однако на лице легко прочитывалась злость, она так и не успокоилась. Ничего не поделаешь, урегулирую проблему, когда вернусь.

Держа над головой сумку, чтобы спрятаться от дождя, я выбежала на улицу и едва не поскользнулась на мокром асфальте. В последнюю минуту я удержалась на ногах, однако правая щиколотка громко запротестовала. Я забралась в машину к Эмерику и почувствовала себя спасенной и защищенной от всех угроз. Он стер дождинки, оставшиеся на моем лбу и щеках, и долго изучал меня. Потом нахмурился, и я различила на его лице подозрение.

– Ты не рада, что мы едем?

– Еще как рада! Просто мы малость поцапались с Бертий. Ты ее знаешь… Да плевать я хотела, главное, мы вместе.

И я поцеловала его.

Прислонившись к спинке кровати, небрежно развалясь и сцепив руки на затылке, Эмерик не отводил от меня глаз, пока я снимала одежду. Я чувствовала его взгляд и купалась в нем. Я всласть использовала свое грациозное тело и его притягательность для Эмерика. Делала вид, что не обращаю на него внимания, но знала, что так его желание становится еще острее. Я непринужденно курсировала между спальней и ванной в изысканном белье. Перед зеркалом поднимала волосы на макушку, обнажая затылок и шею и притворяясь с капризной гримаской, будто колеблюсь. Пока красилась, нарочито выгибалась, осознавая гипнотическое действие, которое оказывает на него изгиб моей талии. Как вдруг я почувствовала, что атмосфера полностью изменилась. Еще мгновение назад Эмерик был готов тащить меня в постель. А теперь в номере воцарился арктический холод. Я обернулась и поняла, что мои опасения подтверждаются: его тяжелый взгляд, казалось, вот-вот раздавит телефон. Я подошла к Эмерику. Никакой реакции. Я села рядом и посмотрела через плечо на дисплей. Три неотвеченных вызова из дома . Я поборола раздражение, нежно провела рукой по его волосам, стараясь успокоить, чтобы мне опять было хорошо с ним.

– Могу помочь справиться с угрызениями совести?

– Извини.

– Дай мне окончательно собраться, на время забудь обо мне. Выйди и сделай то, что нужно, а потом вернешься ко мне, договорились?

У меня нет выбора: он должен перезвонить, а я должна пожертвовать несколькими минутами с ним. Это очень больно, но такие уж у нас отношения. Я делю любимого мужчину с его семьей и не могу позволить себе истерику сегодня вечером, когда он со мной в совершенно потрясающем месте. Эмерик поцеловал меня в шею, встал и глубоко вздохнул, явно чтобы набраться храбрости. Я не шелохнулась. Перед тем как выйти, он обеспокоенно покосился на меня:

– Все будет в порядке, когда я вернусь?

Я нежно улыбнулась ему:

– Что до меня, все будет в порядке, обещаю.

– В таком случае я тоже обещаю.

Спрятавшись за шторой, я следила с нашего верхнего этажа за тем, как он вышагивает по внутреннему дворику. Слова Бертий не шли из головы. Настроение резко переменилось. Мне было противно наблюдать за тем, как он звонит жене, я начала уставать от всего этого. Кто я такая, в конце концов? Женщина, с которой он спит дважды в неделю и которую тайно везет в роскошный отель. Как я могла пасть так низко? Похоже, у меня не осталось ни капли самоуважения… Быть может, я, как дура, продолжаю верить, что однажды он придет ко мне, чтобы остаться навсегда. Но он ведь никогда мне ничего не обещал. Получается, я всегда расшифровывала в свою пользу любые знаки, чтобы убедить себя, будто наша история достойна того, на что я соглашаюсь. Он любит меня – его признания дают мне силу, но одновременно лишают способности трезво оценить ситуацию и усомниться в его чувствах. Все служит мне предлогом, чтобы оправдать его… Я верю каждому его слову …

Почему я все же поддалась в тот единственный раз, когда мне хватило решимости расстаться с ним? Зачем я вернулась, чтобы снова и снова мучиться одиночеством, чувством вины и отвращением к себе?

К тому моменту мы уже полтора года урывками встречались, и я устала от наших отношений: время шло, а он не принимал никакого решения, уклонялся от ответов на мои вопросы. И все же мне не хватало духу порвать, бросить Эмерика. Забыть, подвести черту подо всем, что мы пережили вместе – ведь некоторые моменты были едва ли не совершенными, и я так сильно любила его. Но однажды, когда мы собрались вместе пообедать, я не выдержала. Погода была великолепной, но наш подпольный образ жизни не позволял нам насладиться солнцем и выбрать столик на террасе, как это сделала бы любая нормальная пара. Я уже подошла к ресторану, где была назначена встреча, но в последнюю минуту, когда он еще не успел меня заметить, развернулась и спряталась в нишу дома напротив, чтобы понаблюдать за ним в последний раз. Я стояла и ждала в полутьме, зная, что он в конце концов позвонит. Он и позвонил, как я предполагала. Ему хватило самонадеянности сделать мне выговор за опоздание и за то, что я не предупредила его, как будто напрочь забыл о том, что мне категорически запрещено звонить. И тогда я объявила, что больше не приду, а он тут же запаниковал, едва ли не закричал в телефон, наплевав на конспирацию. Он настаивал на том, чтобы мы встретились еще раз, размахивая, как флагом, силой нашей любви.

– Наши отношения ведут в тупик, – ответила я. – Зачем нам продолжать их? Я уже приняла окончательное решение, и еще одна встреча его не изменит.

Я увидела, как он выскочил из ресторана и забегал по тротуару перед входом. Мое сердце не выдерживало, я сражалась с желанием броситься в его объятия и умолять забыть мои последние слова. Я, однако, не имела на это права.

Все следующие недели он буквально домогался меня: безостановочно названивал, засыпал сообщениями голосовую почту, ежечасно слал эсэмэски, даже звонил в школу. Я старалась вернуться домой попозже, и меня провожал Сандро – из опасений, что Эмерик меня поджидает. Я все время была настороже, потому что сама себе не доверяла, не знала, как поведу себя, если он окажется рядом. Я худо-бедно справлялась с занятиями, но перестала есть, ночью спала мало или вообще не спала, часами отчаянно рыдала, тоска по нему грызла меня. Лежа в темноте, я вновь и вновь слушала его сообщения, объяснения в любви – он говорил, что не может без меня, что живет в аду. Страдание, которое я себе навязывала, было мне необходимо, я чувствовала потребность услышать его голос, полный отчаяния. И вот однажды он перестал подавать признаки жизни. Сандро признался, что серьезно поговорил с ним, когда он в очередной раз позвонил в школу. Попросил оставить меня в покое. Эмерик подчинился, наверняка впервые в жизни. И тут-то, когда я поняла, что потеряла его навсегда, страдание окончательно захлестнуло меня. Поэтому я ослабила бдительность и вернулась к прежней рутине. Эмерик воспользовался образовавшейся брешью, его исчезновение из моей жизни было продуманной уловкой, сознательно выбранной стратегией, чтобы заставить меня сдаться. Однажды вечером, почти ночью, раздались три удара в дверь. Это был он. Меня потряс землистый цвет его лица, ввалившиеся глаза. Я задрожала всем телом.

– Уходи, – прошипела я.

Он ворвался в прихожую и набросился на меня, а у меня не было ни сил, ни желания оттолкнуть его. Мы занялись любовью прямо на полу, это был грубый, мучительный, потрясающий секс. И все началось сызнова.

Мы с ним никогда не вспоминали об этом. Я решила еще усерднее сдерживать свои порывы, избавить Эмерика от бесполезного давления. Мне недоставало воли, чтобы угрожать ему или снова уйти от него – и это факт, с которым я вынужденно смирилась. Когда мы были вместе, я брала то, что он давал, и делала все, чтобы эти минуты были близки к совершенству. Моя жизнь была посвящена тому, чтобы удержать его, сохранить для себя. Я принципиально перестала требовать от него больше, чем он мог мне дать. Иногда в моем воображении всплывала его жена, притом что я даже не догадывалась, что она из себя представляет. Я старалась побыстрее избавиться от этих видений, отогнать их как можно дальше. Когда ревность душила меня, я напоминала себе или убеждала себя, что любовь ее мужа принадлежит мне. Я была бы рада возненавидеть ее, но у меня не получалось. Если чувство вины терзало меня так, что хотелось завыть, я мысленно перечисляла все принесенные мной жертвы. Мне бы очень хотелось не любить Эмерика так сильно, но это тоже было невозможно. Он был моим наркотиком. А я – наркоманкой, не способной отказаться от дозы.

Но вот он закончил разговаривать с домом , и я стряхнула тягостные воспоминания. Перед тем как погрузить комнату во тьму, я в последний раз заглянула в зеркало: я красива, мужчина, которого я люблю, оценит мою красоту, и мы проведем великолепный вечер. Все остальное я постаралась выбросить из головы – его другую жизнь, раздражение и ядовитые стрелы Бертий, – все это казалось мне сейчас пустой мелочью. Он ждал меня возле лестницы. Его сияющие глаза и спокойное лицо подсказали мне, что в ближайшие часы он будет со мной, и только со мной. И черт с ней, с моей гордостью.

Я положила голову Эмерику на плечо, он играл моими волосами, чтобы скрыть растерянность. Наше молчание было тяжелым, тоска уже вступила в свои права, праздник подходил к концу. Вчера казалось, что впереди у нас много дней – пусть и не вся жизнь, если говорить обо мне, – но время утекало между пальцев, и это впечатление быстро бледнело. Энтузиазм испарился. Когда мы сможем сбежать еще раз?

– Что у тебя вчера приключилось с Бертий? Вы поругались из-за нашей авантюрной затеи?

Я печально кивнула, подумала о том, что ждет меня по возвращении, и заранее почувствовала усталость. Я рассказала ему в самых общих чертах о бурной дискуссии с Бертий, умолчав, естественно, о ее замечаниях по поводу наших с ним отношений и о своей, более чем сдержанной, оценке планируемых ею изменений в школе. Потому что когда я раньше упомянула ее идею, он увлекся ею, а я промолчала, не рискнула сказать, что не согласна с ней – боялась его разочаровать. Так что я сделала акцент на последствиях отказа от летней школы. Все так же прижимаясь к нему, я повернулась на бок и погладила его небритую щеку.

– Вот мы и вернулись к реальной жизни. Жаль.

Он поцеловал мне руку, запястье.

– Я что-нибудь придумаю, чтобы нас простили. Дай мне немного времени…

В 16.45 мы уже были в танцшколе и зашли в кабинет. Он настоял на том, что проводит меня, стремясь отдалить расставание. Он просмотрел свою почту, пока я переодевалась и разогревалась. По дороге нам никто не встретился, все были на занятиях. Дверь кабинета распахнулась, и Бертий застыла на пороге, увидев нас.

– Ага… ты уже здесь?

Я подошла и поцеловала ее в щеку – не хотелось возобновлять перепалку, я предпочитала мир и спокойствие.

– Да, твой рабочий день закончен, мы вернулись пораньше, чтобы освободить тебя от моих последних уроков.

– Привет, Бертий, – прервал меня Эмерик. – Рад встрече! Как у тебя дела?

Он подошел к нам и тоже чмокнул ее как ни в чем не бывало.

– Все хорошо, – сухо ответила она.

Он словно ничего не заметил и продолжил дружеским тоном:

– Хотел поблагодарить тебя, что подменила Ортанс, мне очень неприятно, что я вот так свалился на вас в последнюю минуту, но мне удалось утрясти вопрос с рабочей встречей…

– Стоп! Не хочу ничего знать.

Он серьезно покивал, подтверждая, что понял ее мысль. Она отошла и взяла бутылку с водой, не сказав ни слова.

– Хотел бы задать тебе один вопрос, – робко попросил Эмерик.

Она нахмурилась, встретив его слова с подозрением:

– Слушаю…

– Как ты думаешь, в четверг вечером Стефан сможет оставить для нас столик? Мы уже сто лет не ужинали вместе! Я всех приглашаю!

Он придумал, как сделать, чтобы она его простила, и это была удачная идея. По крайней мере, я на это надеялась. Бертий улыбнулась, скорее не нам, а своим мыслям. Мне же она послала взгляд, в котором я уловила нечто похожее на недоумение. Что она пыталась мне сообщить?

– Думаю, это можно сделать…

– Я предупрежу Сандро, – добавила я.

Эмерик подбодрил меня заговорщическим подмигиванием.

– Ортанс, – позвала меня заметно подобревшая Бертий. – Тебе пора, девочки уже в раздевалке.

– Ты права.

Я кивнула Эмерику, позвав его за собой, и он тоже направился к выходу.

– Спасибо, что вернулась, – шепнула Бертий, когда я уже собиралась перешагнуть порог.

Я обернулась к ней с довольным выражением лица.

– Да ну, пустяки.

– До четверга, – попрощался Эмерик.

В коридоре он обнял меня за талию.

– Отлично выкрутились, согласна? – прошептал он, довольный собой.

Я легонько поцеловала его:

– Спасибо, все было великолепно…

Он ответил на мой поцелуй:

– Не хочу уходить.

Я едва удержалась, так и тянуло крикнуть: “Останься! Почему бы тебе не расстаться с ней, если тебе так тяжело без меня?!” Надежда, опять вернулась эта треклятая надежда. Однако я прикусила язык, чтобы не испортить последние минуты нашего приключения. Сейчас не время и не место требовать большего. Сделав над собой усилие, я послала ему лукавую усмешку:

– Мне и впрямь пора работать, они ждут меня!

И действительно, из репетиционного зала доносились оживленные голоса моих учениц. Перед нами как по волшебству возник Сандро и дружески хлопнул Эмерика по плечу:

– Если у тебя есть пара минут, останься и поприсутствуй! Ее последний танцевальный номер – это нечто божественное!

– Прекрати, – запротестовала я, смущенная его комплиментом.

– Нет, я серьезно! Покажи ему!

Эмерик тут же скроил рожицу капризного ребенка, против которой я никогда не могла устоять. Черт с ней, с усталостью! Но Сандро мне за это заплатит.

– Ладно! Давай, будь зрителем! Но только вы оба не мешайте мне работать.

Последний поцелуй, в последний раз его рука сжала мою талию, последний влюбленный взгляд, и я убежала. По крайней мере, я была уверена, что Сандро не скажет Эмерику ничего неприятного. Напротив, они вдвоем обычно смеялись и шутили. Мои старшенькие разогрелись, ожидая меня, и бросились ко мне с поцелуями.

– Кто-нибудь из вас готов станцевать со мной хотя бы начало? Знаю, мы с вами работаем над номером меньше месяца, но можно ведь попробовать, и я уверена, это добавит вам энтузиазма. Имеете право ошибаться, единственное требование – получайте удовольствие.

Самые уверенные в себе вышли на середину, уговаривая остальных присоединиться. Зазвучала музыка. Я была счастлива, что Эмерик смотрит на меня, я любила, когда его внимание было приковано к моему движущемуся телу, я знала, что в танце выгляжу еще более чувственно, а усталость и боль бесследно улетучиваются. Девчонки меня порадовали, я наблюдала за ними в зеркале, и мне нравилась группа, которая в нем отражалась. У них были веселые лица – они наслаждались танцем, как я и хотела. Что за счастье это видеть! Какая прекрасная самореализация!

– Продолжайте без меня, – попросила я после того, как они выстроились за моей спиной. – Я погляжу на вас.

Я следила за положением их рук, кистей, ног, за ритмом, за грацией, необходимой для номера, несмотря на его сверхмощную энергетику. Подмеченные слабые и сильные стороны каждой из них позволили мне точно распределить между ними роли, а также наметить, над чем надо будет поработать в ближайшие недели. Я прочитала реакцию Эмерика – он был околдован и кивал в такт комментариям Сандро, не сводя с меня глаз. Интересно, о чем они говорят? Мои ученицы отошли к стенке на время прыжков, которые пока им не давались. Они смотрели, как я исполняю пируэты, непроизвольно морщась – голеностоп по-прежнему напоминал о себе, – потом снова образовали круг перед последним фрагментом.

– Вы супер! – похвалила я, гордясь ими. – Перерыв две минуты, и начнем сначала.

Я сняла со станка полотенце и вытерла лицо. Сил у меня не осталось. Почувствовав на себе взгляд Эмерика, я повернула к нему голову. Он беззвучно произнес “люблю тебя”, и я задохнулась. Надежда … Потом он знаком показал, что ему пора, приложил два пальца к губам и послал мне поцелуй, а я едва слышно выдохнула “До четверга”, после чего он ушел.