Онлайн чтение книги Огромный черный корабль
3. Ночные города

Так случилось, что это убийство было первым за очень продолжительный период. И нужно было не стрелять куда-то с дальней дистанции, в едва различимый, плоский, выплывающий из тени силуэт, когда только воображение может ставить препоны, будоража совесть, нет, нужно было убить глаза в глаза, к тому же голыми руками, потому как никакого оружия в наличии сегодня не имелось. У него не имелось, а вот у жертвы? Этого он не знал, и это еще более увеличивало диапазон вероятностного исхода. А еще, ко всему прочему, нужно было действовать тихо. Не безразличные горы и молчаливые овраги расстилались вокруг – город, большой, новый для него город. И нужно было решаться быстрее, он и так потерял около часа, кружа по улицам, простейшим способом проверяя свои подозрения. Лумис плохо знал Эйрегиберг, особенно те районы в которые забрался сейчас. В ночной тишине громко отдавались его ритмичные шаги и стекломильметоловое покрытие чуть-чуть пружинило под толстой подошвой сандалий военного образца. Теперь он шел прямо, не оглядываясь. В правой руке, словно игрушка, в его огромной сжатой ладони, покачивался миниатюрный, черный, с зелеными полосами чемоданчик. Лумис прибыл в этот старинный город по очень деликатному делу, но уже высаживаясь из подвесного монорельсового вагона, он понял, что планы придется менять. Этот тип никак не желал отставать и, ясное дело, что-то замыслил.

Лумис скосил глаза и справа, в фосфоресцирующем сиянии рекламы, с изображением чего-то наиновейшего, наивкуснейшего, наидешевейшего и наинужнейшего, увидел низкое здание входа в «пневмо». Людей, в такое время, рядом не наблюдалось. Он понял, что не зря выжидал, подготавливал, пестовал своими блужданиями госпожу Удачу. Эта маленькая история двигалась к завершению и надо было постараться, чтобы вход в ловушку выглядел естественным продолжением прогулки. Лумис осмотрелся вокруг, делая это намеренно заметно, а затем упругим шагом направился в сторону подземной станции. Но он не вошел внутрь, а двинулся вдоль строения, нарочно громко стуча сандалиями. Шаги его зависали, таинственно звенели в ночной прохладе, заманивая жертву, приближая ее к тайне, подсовывая крючок-приманку. Обойдя сооружение Лумис поставил чемоданчик и неслышно приблизился к стене. На мгновение он замешкался, извлекая из кармана и разворачивая, очень тонкие, почти невесомые, но хитро устроенные перчатки. Он замер, прижал раскрытые ладони к гладкой, вертикальной поверхности, а затем, упираясь ногами в стену, повис на ней, словно приклеенный. Отлипла от камня правая ладонь и поползла, нащупывая, быстро перебирающими пальцами, самые малые впадины и выпуклости. Она оцепенела найдя трещинку, за которую можно зацепиться, и сразу двинулась вверх левая нога и обнаружив устойчивое положение застыла. Теперь это же действие произвела левая рука, затем правая нога и снова человек затаился, словно огромное насекомое, вжавшись в отвесную стену. Вновь пошла вперед правая ладонь.

Уже слышались быстрые чужие шаги. И надо было спешить: незнакомый субъект, по-видимому, являлся новичком в охотничьих делах, он не догадался о маневре, решив, что жертва пытается ускользнуть, или, наконец-то, добралась до своей тайной цели. А наживке, меняющейся с преследователем местами, нужно было использовать случай – подсекать. Трудное, опасное это дело – охота на человека, дилетантский подход чреват… Полезла вверх левая рука. Шаги становились громче. А пальцы нащупали край сферической крыши. Вот и все, подумал Лумис и, подтянувшись, тихо опустился на живот. Шаги замерли. Этот тип что-то заподозрил, а было важно чтобы он не струсил и не пошел назад. Но теперь, в дело вмешивался господин Случай. Лумис на четвереньках заскользил в сторону, откуда доносились, ставшие более осторожными, шаги. Лумис искусственно разжигал в себе ненависть, подбрасывал в мышцы адреналин. Глупости, что убивать можно холодно, и даже если это выглядит так, там под слоем льда кипит плазма. Этот подонок, паршивое, убогое, недоделанное творение, смело преследовать его. Он замер на краю здания впившись взглядом в идущего внизу человека. В полумраке, сверху нельзя было рассмотреть его лицо, но это сейчас не имело значения. Существовал противник, подлежащий уничтожению, охотник-любитель, которого необходимо превратить в бездыханный труп. А лицо – разве оно имеет значение. Лучше не видеть его, потому что в глазах можно прочесть растерянность, мольбу, ужас, вызванные таким резким поворотом жизненной трассы. Но прочь, прочь ненужные мысли, он должен сделать это и сделать быстро. Теперь на крыше не осталось человека, лишь сжатая пружина нависала, изучала границы своей зоны поражения. Стучали каблуки о тротуар. Маленький, неопытный человечек приближался к своей смерти. Он еще не догадывался о своей судьбе, хотя колени замедляли ход, тормозили, но он еще не научился распознавать голос тела, и уже никогда не научится, не даст ему судьба такого права. Может его случай был предрешен, предсказан в книге судеб, в которую каждый может взглянуть только один раз. Один раз, в момент, когда это произойдет. Тук-тук, подошвы касались тротуара и с ними стукало, поворачиваясь колесо времени, часы отсчитывали последние мгновения жизни этого индивида. Таинственные силы распоряжающиеся смертью уже присутствовали здесь. Тук, произошло пересечение незримой границы. Ботинок оторвался от мостовой, а вверху сработала, привела отработанную механику в действие, пружина. Лумис отделился от крыши. Человек оказался внизу, прямо под ногами. Оттуда, с бездонной для него теперь ямы, приговоренный успел поднять голову – все же водились у него в мозгах зачатки интуиции. В этот момент в воздухе возник нарастающий посторонний шум, а полумрак ночного города залил мертвенно белый свет. Тени описали полукруг. Немигающие глаза уставились снизу на Лумиса. Время останавливалось, он рассмотрел сжатые губы. Время дробилось на мельчайшие дискретные отрезки темноты и света. Во тьме носок сандалии коснулся горла, а в молочном мерцающем освещении он уже наблюдал перекошенный рот и прижатые к беззащитной шее руки. Тени вновь описали свой узор. Лумис приземлился на четыре конечности, а перепонки все еще давил невыносимый свист. Зрачки не успевали перестраиваться в этом частоколе сияния и призрачных теней, но на стекломильметоловом покрытии извивался, бьющийся в судорогах организм.

Нужно было убрать его и при этом постараться не испачкаться в крови и не увидеть лица, но последнее, конечно чисто для психологического комфорта. Похожая на привидение тень переместилась по кругу. В полной тьме Лумис стащил и аккуратно сложил перчатки-прилипалы, а уже после нащупал вздрагивающие плечи. Но гигантский калейдоскоп продолжал изменять рисунки и, в слепящей яркости ночи, Лумис невольно рассмотрел то, что не хотел – лицо. В нем было выражено все, смерть уже коснулась его, но оно еще жило и Лумис наблюдал, не слышное в окружающем гуле, захлебывающееся дыхание. И чтобы продолжать действовать, нужно было неотрывно держать в мозгу импульс-строб с надписью пояснением о том, что это враг, и если бы у него имелось больше опыта, они могли бы поменяться местами, но из подсознания выплывали вредные мысли, к примеру о том, что этот человек мог уже покончить с ним, но не сделал этого, там у памятника жертвам войны за Мирандолу. Быстрые тени снова описали полукруг. Надо было тащить и не думать: ведь неизвестный не воспользовался возможностью только потому, что хотел выследить, выследить, не только Лумиса – их всех. Не смотря на отвлекающие размышления, Лумис лихорадочно шарит по карманам убитого. Он никак не мог найти это проклятое оружие. Снова воцарился предательский свет. Этот чертов, подвешенный к высотному монорельсу, сияющий поезд, все никак не хотел кончаться. Поезд был пассажирский, теоретически его могли увидеть, но практически он за это не опасался, что можно рассмотреть в мешанине, раздробленных на составляющие, сумерек без специальных приборов? Абсолютно ничего. Совмещенные вагоны продолжали разгон и отдельные пылающие окна слились в непрерывную цепочку. Двести пятьдесят километров в час. Лумис наконец нащупал тоненький металлический ствол. Ему стало легче: преследователь был вооружен и это несколько заглушало совесть. Он отстегнул от кисти умирающего игломет и сунул в карман своей туники. Свист затихал, но звон все еще стоял в ушах. Длиннющий обтекаемый снаряд монотрона с сотнями людей внутри уносился во тьму, он проскочил между пирамидальными, закрученными спиралью минаретами и исчез.

Поскольку главное было сделано и сделано быстро (в голове Лумиса, с момента начала процесса четко заработал и затикал хронометр, регистрируя секунды), он решил бросить труп под пневмотрон для полного запутывания будущих следопытов. Он уже прикинул, что на это уйдет минуты две, никак не меньше и надо было спешить. Лумис приподнял теплое податливое тело. До входа он тащил его двадцать секунд. На станции продолговатые лампы заливали все окружающее голубоватым огнем. Он радовался, что здесь никого нет, он вовсе не собирался расправляться с какими-нибудь свидетелями, да и наверняка не стал бы это делать. Но зато он снова невольно пронаблюдал агонию. На него смотрели уже потускневшие глаза. При последних конвульсиях Лумис едва не уронил свою ношу. В момент когда смерть забирала дань, Лумис начал спускаться по лестнице неподвижного эскалатора, уходящей в глубину. Остекленевшие зрачки все еще смотрели на него. Лумис бежал мимо стен, расписанных изображениями древних битв, но они оставались за границей его восприятия. Сквозь собственное оглушительное дыхание и рев потока лейкоцитов в артериях он услышал мелодичный сигнал. Приближался маршрутный пневмотрон. Лумис уже ни о чем не думал, он торопился. Бросив тело на пол, он достал из своего неистощимого кармана продолговатый предмет. Это была всесокрушающая отмычка, в умелых руках творящая чудеса. Он вставил ее в отверстие двери с предостерегающей надписью: «Входить только при полной остановке транспорта». Еще через секунду дверь ушла вниз. Воздух с шумом устремился в отверстие. Едва держась на ногах, упираясь в стену, Лумис подтолкнул покойника в эту страшную дыру. Он еще успел заметить как закипает, в разряженном воздухе туннеля, вытекающая из убитого кровь. Когда створка закрылась, Лумис уже штурмовал эскалатор, а включившееся воображение выдавало ему цветную картинку удара остроносого, снарядообразного пневмотрона о тело, удара, который он не мог слышать сквозь толстую стену тоннеля.