Онлайн чтение книги Опоздавшие The Latecomers
5. Брайди

После погребения миссис Ахерн пригласила Брайди к себе, но ей хотелось побыть одной, и она, одолев железные марши, спустилась в свою каюту.

Настоящей одинокости Брайди еще не изведала. До встречи с Томом она частенько стремилась к уединению и порой на одолженном велосипеде сбегала от домашней суматохи и нескончаемых дел в дюны, где часок-другой могла почитать библиотечную книгу – роман Элизабет Гаскелл, Лилиан Спендер или что-нибудь из последнего миссис Хамфри Уорд. Однако она быстро пресыщалась этаким одиночеством и радостно катила домой, где царили смех, разговоры и запахи маминой стряпни.

Сама Брайди готовить не умела. Пока тебя научишь, всю себя измучишь, говорила мама. Наверное, сейчас семья садится ужинать: в чугунной печке пляшет огонь, на решетке булькают горшки, Кэтлин раскладывает еду по тарелкам, а мама из старого железного чайника, на деревянной ручке которого бабушкин палец протер ямку, наливает кипяток в кружки.

И как теперь жить? О возвращении домой не могло быть и речи. Тома нет, и такое чувство, будто лишилась руки или ноги. Может, перелезть через ограждение и броситься в воду? Господи, пусть этот корабль утонет!

О еде не хотелось и думать, два последних дня пути Брайди провела на койке, уткнувшись лицом в пальто Тома. Нюхая синюю подкладку, она старалась накрепко запомнить запах любимого. Она боялась, что облик его сгладится в памяти, и потому усиленно вспоминала колючесть его рыжих усов, его живые голубые глаза и ощущение его руки на своем затылке, когда он ее целует.

Брайди умоляла Тома явиться ей во сне, чтобы еще раз его увидеть. Когда-то они потешались над вдовой Кроули, которая писала себе открытки от имени давно покойного мужа, подписывая их «Ангел Рональд Кроули». Сейчас Брайди думала о ней с теплотой и пониманием, которого лучше бы не было.

Через день к ней постучалась миссис Ахерн. Брайди решила, соседка хочет забрать свое распятие, но та сказала:

– Оставьте его себе. Сегодня на ужин дают суп из бычьих хвостов. Поешьте, вам надо беречь силы.

Для кого?  – подумала Брайди. Кому она нужна? Для кого ей беречь силы? От мысли о еде ее замутило. Она не представляла, что сможет войти в столовую, полную громогласных людей, у которых всё по-прежнему, тогда как вся ее жизнь перевернулась вверх тормашками.

Однако миссис Ахерн не отставала, и Брайди отыскала свою железную миску и отдала ее соседке, чтоб та принесла еду в каюту. Когда Брайди, сидя на койке, хлебала суп, ей казалось, что она предает Тома. Первая еда без него. Утром по сигналу к завтраку миссис Ахерн вновь постучала в ее дверь, но Брайди не отозвалась. Не было сил встать. Еда вызывала отвращение. Организм как будто замер. Не хотелось ничего, только спать, сон казался исцеляющим эликсиром.

– Том, – прошептала Брайди. Уплывая в дрему, она просила его прийти в ее сны. Но он не пришел.

* * *

Брайди понимала, что перед выходом на берег надо привести себя в порядок. Иначе ее отправят назад. Но о возвращении даже страшно подумать, да и дорога обратно ее просто убьет.

Брайди встала в длинную очередь в душевую, выстроившуюся еще за сутки до прихода в порт. Когда подошел ее черед, она не воспользовалась душем, лишь над умывальником обтерлась влажной тряпицей. Никакого желания лезть под ледяные струи из настенной лейки. Один раз она уже попробовала – после того, что у них было с Томом. Тогда-то она и познакомилась с душем, ведь дома все мылись в корыте, а воду грели на плите. В тот раз она намучилась с вентилем, унимая лейку, и чуть не превратилась в ледышку.

В порт прибывали в пять пятьдесят следующего утра, но многие, в их числе и Брайди, встали затемно и перед встречей с Америкой оделись во все лучшее. При входе в гавань даже пассажиров четвертого класса допустили на прогулочную палубу. Люди махали американскими флажками, кто-то стоял столбом, разинув рот, другие плакали и хватались за сердце; сквозь туманную дымку корабль медленно приближался к громадной зеленой женщине в зубчатой короне и с факелом во вскинутой руке. Из-под подола ее одежд выглядывала чуть отставленная назад нога, словно статуя собралась исполнить ирландский танец. При мысли, что Том не видит этого завораживающего зрелища и вместе с другими не машет шляпой, навалившись на бортовое ограждение, глаза Брайди наполнились слезами.

Пассажирам велели взять свой багаж и пройти на паром, направлявшийся к острову, так густо застроенному зданиями, что поначалу Брайди приняла его за собственно город. Она решила держаться миссис Ахерн, но перед трапом на паром ей приказали отойти в сторону. Сперва Брайди подумала, что остановивший ее человек хочет помочь ей с багажом (она несла свою сумку и чемодан Тома), однако тот, не предложив помощь, отвел ее в помещение, где врач в длинном белом халате попросил ее снять пальто. Она запаниковала, когда ее обстучали сверкающим молоточком, осмотрели язык, уши, глаза и волосы. Вдруг она заразилась от Тома? Значит, ее отправят обратно? Когда осмотр закончился, миссис Ахерн уже уехала, и Брайди прошла на паром вместе с толпой незнакомцев.

Всем им выдали бирки, точно они сами были багажом. Причалили. Вместе со всеми Брайди прошла в огромный зал с арочными, как в церкви, окнами. Впервые в жизни она видела столько оттенков кожи и слышала столько наречий.

Длинные очереди. Скамьи, на которых народ сидел, прежде чем встать в хвост вереницы. Женщина в фартуке всех обнесла корзиной с ломтями белого хлеба, пышного и сладкого, точно пирожное. В жизни ничего вкуснее Брайди не ела. Дома-то пекли черный хлеб, мякиш которого мало чем отличался от корки.

Высидев одну очередь, Брайди тут же встала в другую. Разделенные железными поручнями переселенцы напоминали скотину, пригнанную на ярмарку. Наконец Брайди добралась до инспектора в фуражке с сияющей кокардой. Усы его смахивали на подкову. С высокого табурета за деревянной конторкой он оглядел Брайди.

– Имя?

– Бригита Моллой.

Инспектор склонился к бумажной простыне, на которой мелкими буквами были записаны сотни фамилий.

– Брайди. – Может, под этим именем она означена в списке?

– Брайди? – переспросил инспектор, рыская внимательным взглядом по бумаге. Никогда не слышал такого имени, что ли? – Возраст?

– Шестнадцать лет.

– Замужем или девица?

Позже она сообразила, что могла легко солгать и никто не уличил бы ее во лжи, но величественный зал, внушительные усы контролера, отсутствие справки о венчании и страх допустить оплошность, за которую отправят обратно, заставили ее сказать правду:

– Девица.

Сказанного не воротишь, и вскоре Брайди о том пожалеет.

– И невестой станешь невесть когда? – Усы контролера встопорщились в плотоядной ухмылке. Он что-то заметил? Неужто понял, что она потеряла невинность?

Брайди облегченно выдохнула, услышав следующий вопрос об особых приметах. Значит, усатый не видит того, что не ему предназначено.

– Родимое пятно. На животе.

Том пальцем его обводил, называя Италией. И обещал, что когда-нибудь свозит ее туда. Слава богу, инспектор не попросил показать пятно.

Он зачитывал вопросы из списка: вы анархистка? имеете судимость? находились на излечении в сумасшедшем доме? кто-то вынудил вас приехать в эту страну?

Нет, нет, нет, нет, отвечала Брайди. Хотя последнее «нет» – не вполне правда. Пожалуй, к отъезду ее вынудил неуступчивый отец. Наверное, она его уже не увидит.

Затем инспектор направил ее к конторке, где меняли деньги. Из Томова пояса-кошелька Брайди достала несколько ярких ирландских фунтов, которые превратились в блеклые доллары. Последней долгой остановкой стала таможня – чиновник проверил все карманы и перетряс всю одежду в багаже. Брайди удивилась, но не посмела спросить, что он ищет.

Однако ее пропустили. Сейчас паром отвезет ее и других переселенцев на американский берег. Вокруг народ ликовал, а в зале еще царило опасливое напряжение – не завернут ли обратно? Подошел паром, и толпа кинулась на посадку, не дожидаясь, когда он толком пришвартуется. Брайди буквально внесли на палубу.

Стиснутая со всех сторон, она прислушивалась к пароходным свисткам, гудкам и сиренам и к разноязыкому говору, из которого был понятен только интернациональный плач младенцев. В американском небе носились горластые чайки. Брайди порадовалась, что ее вещи не оказались среди обгаженной ими клади. Паром причалил, и толпа потащила Брайди к вратам Нового Света.

На берегу одни бросались в объятья родных, другие вглядывались в таблички с именами в руках встречающих. Многие, поняла Брайди, никогда не видели своих родственников. Она тоже не знала, как выглядит Дэнис, брат Тома. Брайди взглядом обшарила скопище лиц, выискивая похожее на Тома. И как же она сообщит страшную весть? Спускались сумерки, в людской сутолоке было непросто найти тихое местечко. Брайди отошла к каменной ограде и поставила поклажу перед собой – вдруг Дэнис узнает чемодан брата? Она вглядывалась в толпу, надеясь отыскать в ней кого-нибудь светлокожего и рыжеволосого. Минул час, другой, а она так и стояла возле ограды. Стемнело. Накрапывал дождик. И что теперь делать?

– Ты католичка? – раздался голос над ухом Брайди.

Седоусый мужчина в котелке встал рядом, укрыв ее своим зонтом.

– Да.

– Приехала одна?

Глаза-то добрые. Брайди кивнула.

– Вы случайно не брат Тома?

– У меня нет родича по имени Том. А ты ждешь этого брата?

– Да. Зовут его Дэнис Флинн. Работает на фабрике. Не знаете его?

– Мисс, да тут полгорода работяг с таким именем.

– Он из прихода Покипси.

– Вона! Так это не ближе Северного полюса. Не скоро он сюда доберется.

Незнакомец спросил, откуда Брайди родом. Оказалось, они земляки – когда-то и он жил неподалеку от Килконли. Если угодно, он мог бы устроить Брайди в пансион. В округе их несколько. А он служит выбраковщиком.

– Кем? – Перед внутренним взором возникла мама, перебирающая лежалый картофель.

– Пансионам ни к чему девицы-баламутки. И без них хозяйкам хлопот хватает. А у меня глаз наметан и на бедокурок, и на славных девушек вроде тебя.

Усач достал плоскую блестящую коробочку, открыл и протянул Брайди. Сигареты. Она отказалась.

– Еще один плюс тебе. – Незнакомец закурил и сощурился от попавшего в глаз дыма. – У меня на примете есть хорошее местечко.

Дождь принялся всерьез. Зонтик протекал, роняя струйки прямо перед носом Брайди. Вон, сумка и чемодан уже намокли, скоро и она вымокнет насквозь, если здесь останется. А какое приличное заведение примет пугало? Наверное, Дэнис не появится. Том не говорил, как они условились. Коль Дэнис живет так далеко, он мог кого-нибудь попросить их встретить. Но тот человек будет высматривать пару, а не одинокую девушку.

Брайди решила пойти с незнакомцем. А что оставалось делать? Но тут в голове возник мамин голос: дура ты набитая, сказала мама, чем ты думаешь-то? Видали ее, с чужаком собралась идти в неведомую Америку! А тот уже подхватил ее багаж. Брайди сообразила, что может запросто лишиться вещей и остаться с одним только поясом-кошельком, спрятанным под юбкой.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Я еще подожду. Дэнис придет, я уверена.

Незнакомец выпрямился и глянул на нее сквозь дым сигареты, тлевшей в уголке рта.

– Скоро ночь, и такой девушке лучше не полагаться на милость обитателей здешнего района. – Рукой в перчатке он вынул сигарету изо рта и выразительно обвел ею вокруг.

Представив, как ее похитят, Брайди нащупала молитвенник в кармане пальто. Может, все-таки пойти с незнакомцем?

И тут прозвонил колокол. Значит, рядом церковь. Там можно укрыться.

Однажды они с Томом забежали в церковь, спасаясь от ее отца. Он увидел их вместе и кинулся вдогонку. Начиналась служба, они прошмыгнули на переднюю скамью. Брайди то и дело оборачивалась и видела в дверях отца, но тот не осмелился скандалить в храме. Весь день они просидели в церкви. Наконец Брайди обернулась и увидела, что отец ушел.

– Я вернусь через час. – Незнакомец приподнял котелок. – Думаю, к тому времени ты будешь рада пойти с порядочным человеком.

Он отбросил окурок, сложил зонт и, опираясь на него, как на трость, скрылся в толпе.

Дождавшись, когда колокол зазвонит вновь, Брайди пошла на его голос, перекрывавший уличный шум: цокот копыт, свист кнутов, скрежет конки и стук колес по мостовой. Она петляла по узким улицам и наконец меж зданий с плоскими крышами увидела шпиль. Кто бы поверил, что бывают дома высотою с церковь?

Проход к храму, отстоявшему от мостовой, охраняли железные ворота с табличкой «Церковь святого Розария». Сейчас они были открыты, в сумраке виднелась статуя Девы Марии, гостеприимно распахнувшей объятья. По невысоким бетонным ступеням Брайди взошла на паперть и ухватилась за железную ручку тяжелой деревянной двери в медных заклепках. Лишь со второй или третьей попытки ей удалось приоткрыть дверь настолько, чтобы вместе с поклажей протиснуться в темное нутро церкви. Когда глаза обвыклись с полумраком, Брайди разглядела выступавшую из стены мраморную чашу со святой водой и, стянув перчатку, омочила пальцы и перекрестилась. Знакомо пахло ладаном, огарками и пылью. Храм выглядел величественно: широкий центральный проход, уводивший к далекому алтарю, белые покрывала жертвенника, сверкавшего медью и позолотой, большое, во всю стену, подсвеченное распятие.

Церковь казалась пустой, но вот скрипнула приступка молельной скамьи, и Брайди, повернув голову, на фоне свечей, мерцавших на панихидном столе, увидала чей-то силуэт.

Потом с другой стороны простучали каблуки. Священник. Заметив Брайди, он направился к ней. При каждом шаге колыхался подол его сутаны.

Вновь скрипнула приступка скамьи. Фигура поднялась с колен, и Брайди разглядела женщину на сносях. Она отступила в тень. Пропев петлями, открылась и затворилась боковая дверь.

– Добро пожаловать, дочь моя. – Священник выпустил четки из рук и протянул ладони к Брайди. Притороченные к поясу, четки не упали, но повисли на сутане. – Ты пребываешь в нужде?

Чуть позже они вдвоем пересекли церковный двор и переулком направились в «Миссию Девы Марии и святого Розария по вспомоществованию ирландским переселенкам». Поклажу оставь, сказал священник, ее заберут и доставят. И впрямь доставили.