Онлайн чтение книги Орбита смерти The Apollo Murders
14

– Каз, как ты планируешь это уладить?

Дж. У. занял пассажирское сиденье «сателлита» и перелистывал бумаги в папке: документы, подписанные в офисе руководителя группы подготовки Томом Хоффманом на случай смерти.

Каз глубоко вдохнул и медленно выдохнул:

– Я возьму инициативу на себя. Нужно разгрузить Люка, чтобы возвращался к работе поскорее, убедиться, что Маргарет справляется, насколько вообще возможно, – это главная причина, по которой я попросил тебя составить мне компанию. И ответить на все ее вопросы о том, что случилось и что происходит сейчас.

Дж. У. кивнул, продолжая листать бумаги.

– Я несколько раз встречался с Маргарет. И видел однажды ее мальчика и девочку, когда они в клинику приезжали. – Он мрачно взглянул на Каза: – Дерьмовый денек.

Каз свернул с дороги НАСА-1 на Кирби-бульвар и затем направо, на Олд-Кирби-роуд. Астронавты селились кучно, в трех новых поселках на набережной, которые были построены одновременно с возведением Центра пилотируемых космических полетов. Хоффманы выбрали Тимбер-Коув, их уютное шлакоблочное бунгало выходило на Тэйлор-Лэйк. Каз припарковался под несколькими редкими здесь живыми дубами, отметив, что машина Люка стоит на подъездной дорожке, за универсалом-комби Маргарет.

Они позвонили в дверь. Откликнулся Люк. В доме было тихо, горело тусклое освещение. Люк провел их в гостиную с широким панорамным окном, выходившим на коричневый озерный байу. Обстановка тут отражала жизнь Тома на службе в ВВС: диванчик и кресла не совмещаются друг с другом по цвету, но уютные; боковой столик из светлого каштана и складная ширма – из тура на Окинаву; со стен глядят улыбающиеся портреты сослуживцев и семьи. У отделанной деревянными панелями стены – большой телевизор в корпусе из красного дерева со стереоакустической системой. На нем – свадебная фотография Маргарет в белом и Тома в синей униформе офицера запаса, оба молодые, смеются, пригибаясь и проходя под аркой из воздетых мечей.

Маргарет сидела на диванчике и смотрела вдаль через озеро. Глаза красные, но уже не плачет. Обнимает двоих детей, которые, как могут, крепко прижимаются к ней. Старшая девочка тихо плакала. Малыш уснул. Маргарет, кажется, не заметила, как вошли Каз с Дж. У.

Люк молча сделал им знак пройти на кухню. Он наполнил чайник.

– Я был вынужден попросить Дороти, жену Майкла Исдэйла, забрать детей из школы; она тут недалеко и вернется, как только будет нужна Маргарет. Я отвечал на звонки по телефону и в дверь, все соседи спешат предложить помощь. Новость быстро разнеслась. Маргарет держится неплохо. Я не посвящал ее в подробности. Сказал только, что произошло крушение вертолета и Том не выжил. – Он достал две кружки из кухонного шкафа и поставил рядом с ними банку растворимого «Нескафе». – У нас самообслуживание.

Дж. У. распределил кофе по кружкам и, дождавшись закипания чайника, налил горячей воды. Потом передал Казу его кружку.

– Эл не хочет весь экипаж перетряхивать, – сказал Каз, помолчав. – Новым командиром назначен Чад.

Люк кивнул.

– Это разумно. Минимизирует изменение ситуации. – Он печально поглядел на собеседников. – Но Чад – неровня Тому Хоффману.

Каз кивнул:

– Меня попросили взять на себя обязанности душеприказчика, так что ты возвращайся к тренировкам. – Он помедлил. – Тебя это устроит? Думаешь, Маргарет справляется?

Люк пожал плечами:

– Когда Том попросил меня стать его душеприказчиком, мы и не думали, что нам это… – Голос его оборвался. Отвернувшись, Люк дважды глубоко вздохнул, потом сказал: – Все верно. Если мы вообще собираемся на Луну, мне пора возвращаться к работе. Пойдем скажем Маргарет.

* * *

Мартовская погода подстроилась под общее настроение того дня: над Мексиканским заливом ползли низкие серые тучи. К обеду задождило, порой, когда над головой проползали более плотные облака, дождь усиливался до настоящего ливня. Тяжелые капли с металлической монотонностью барабанили по жестяной крыше «Ю-Джойнт», создавая фоновое шумовое сопровождение поминок по Тому Хоффману.

Центр пилотируемых космических полетов НАСА был своего рода заводом. Он работал на странном сырье из человеческих мечтаний, изобретательности и упрямства; подавалось сырье на трудоемкий конвейер, проходило стадии тестирования и тренировок, а в конце сборочной линии появлялись астронавты и группы техподдержки, готовые к космическим полетам. Работал исправно, как часы. Как лучшие в мире часы.

Когда происходил несчастный случай, производственный конвейер останавливали. Проводили внутренние проверки, испытания, добиваясь уверенности, что машинерию снова можно запустить, а до тех пор заводские рабочие, как бы креативны и умелы они ни были, сидели без дела.

На мокрой от дождя травяной парковке перед «Ю-Джойнт» не протолкнуться было от машин. Внутри соблюдалась естественная иерархия: космолетчики программы «Аполлон» занимали сидячие места за столиками, младшие инженеры оставались на ногах из уважения к рискующим жизнью астронавтам.

Команда «Аполлона-18» – Чад, Люк и Майкл – сидела за своим столом. Четвертый стул пустовал. Трое не платили за выпивку. Дженни продолжала приносить ее за счет заведения.

Чад подался вперед, к двум напарникам, облокотясь о столешницу и умостив подбородок на скрещенных руках. Пускай и в столь ужасных обстоятельствах, сегодня он принимал на себя командование экспедицией. Ему и этим двоим предстояло вместе совершить дело чрезвычайно опасное и требующее колоссального напряжения сил.

Он позволил себе легкую усмешку, решив, что это неплохое начало новых взаимоотношений, потом сказал:

– Напомните, чудики, где я вас двоих впервые повстречал-то?

Майкл не удержался и фыркнул.

– Пакс-Ривер. Мы с Люком еще летную школу не окончили, а вы с Томом блистали в ВВС, вас только что в MOL отобрали. Ты явился нашему классу лекцию прочитать.

Люк поднял взгляд от оседавшей пены в кружке с пивом, которую философски созерцал.

– Если точнее, мы встретились у «Зеленой двери». – У ВМФ это заведение соответствовало «Ю-Джойнт»: кантри-бар в Южном Мэриленде, любимое местечко флотских летчиков-испытателей. – Припоминаю, что вечерок тот вошел в местные легенды.

– Ага, вы правы. Я теперь припоминаю. – Натянутая усмешка стерлась с лица Чада. – Том был тем вечером там с нами. И навсегда останется.

В распашные двери проследовали Дж. У. и Каз, основательно промокшие под дождем; остановившись, они стали топать подошвами.

Чад помахал им, указывая на свободное место за столиком. Дж. У. вопросительно посмотрел на Каза, который вместо ответа сгреб стул, стоявший у музыкального автомата, и перетащил его к столу, вознеся над головой. Дженни, направлявшаяся обновить выпивку, заметила новоприбывших и добавила два виски, пиво и кофе на поднос.

Когда они устроились за столиком, Люк первым нарушил молчание:

– Как дела у Маргарет?

– Примерно так, как и можно было ожидать. Дороти сейчас с ней.

Каз отпил пива и стал оглядываться:

– А тут сегодня людно.

Чад кивнул.

– Пора мне толкнуть речь.

Он отставил стул и взгромоздился на него, держа в руке кружку. В зале быстро воцарилось молчание, все повернулись к одинокой фигуре на стуле. Кто-то приглушил громкость музыкального автомата, игравшего печальную мелодию.

– Всем наполнить бокалы и кружки. Мы сегодня потеряли одного из своих. – Чад медленно поворачивал голову, окидывая взглядом зал. – Оглянитесь вокруг. На стенах этого места – наша история, наши герои. Некоторым удалось выбраться в космос. Иные даже по Луне хаживали. Многие погибли, стремясь к этому. Космические полеты сложны, они требуют от нас выкладываться по полной. Иногда недостаточно даже выложиться по полной. Сегодня утром мы потеряли друга, пилота-испытателя, мужа и отца и просто чертовски хорошего астронавта, который должен был отправиться на Луну.

Дж. У. перехватил взгляд Чада. В руках доктор все еще держал папку с документами Тома. Он извлек оттуда глянцевый портретный фотоснимок НАСА формата восемь на десять дюймов и передал его Чаду.

Чад поднял фотографию над головой, выставляя ее на всеобщее обозрение.

– Давайте же почтим память Тома Хоффмана.

Он слез со своей импровизированной кафедры и направился через зал к стене, отведенной под фотоснимки погибших астронавтов. Отыскав там свободный участок, он аккуратно прикрепил фото; пришлось позаимствовать пару канцелярских кнопок с других снимков. Подняв кружку, он поднес ее к портрету Тома и тихо произнес:

– Экипаж «Аполлона-18» клянется сделать все, что в наших силах, чтобы мы не посрамили твоей памяти.

И развернулся к толпе:

– Дамы и господа, выпьем за человека, который ушел слишком рано. И за то, чтобы его труды не пропали втуне, за успех моего экипажа в полете «Аполлона-18». – Он помолчал. – За Тома Хоффмана!

Громогласное эхо тоста разнеслось по комнате.

Чад стоял слишком далеко, чтобы заметить, как двое его напарников по экипажу чуть поморщились, услышав это «моего».

На миг повисло молчание, затем Люк, чтобы загладить неловкость, крикнул:

– Том любил вечеринки и теперь, раз уж он там, на стене, этой точно не пропустит. Ну, погудим!

Музыкальный автомат снова завели на полную громкость; к пульсирующим клавишным Crocodile Rock присоединились размеренная перкуссия дождя по крыше и голоса начинавшей галдеть толпы.

* * *

Каз заметил в сигаретном дыму среди толпы Лору, забрал со столика свое пиво и протолкался к ней. Она улыбнулась, увидев его, но тут же овладела собой:

– Каз, мне так жаль, что ты потерял друга.

– Спасибо за сочувствие, – ответил он, – это было ужасно. Можно я тебя угощу?

Она вместо ответа подняла свою почти полную кружку.

Он чокнулся с ней.

– За Тома. – Оба выпили.

– Я так толком и не поблагодарила тебя за то, что взял меня в полет, – сказала Лора. – Понимаю, для тебя это дело обычное, но для меня – праздник. – Она с мрачным юмором окинула взглядом ученых своей группы. – Я всем уши прожужжала, рассказывая подробности. В смысле, до сегодняшнего дня.

– Ты мне помогла вспомнить, как это приятно.

– Рада, – сказала она. Мгновение смотрела на свое пиво, потом подняла глаза и встретилась с ним взглядом. – Думаешь, смерть Тома задержит экспедицию?

Каз осознал, что многие присутствующие задают себе этот вопрос.

– Нет. Мы постараемся натаскать экипаж с новым командиром к сроку.

Он покосился на столик команды, где теперь остался один Чад. Тот сидел и смотрел на стену, к которой прикрепил недавно фотопортрет Тома. Каз осознал, что впервые видит Чада погруженным в раздумья.

Не виню его. Наверняка это реально тяжело.

Он перевел взгляд в поисках Люка и Майкла; те сидели в центре группы астронавтов-ветеранов. Все целеустремленно напивались.

Лора нахмурилась:

– Как вам это удается?

Каз озадаченно посмотрел на нее:

– Удается что?

– Так быстро приходить в себя. Даже мы в селенологической лабе весь день точно зомби. Собственно, потому-то сегодня вечером сюда и заявились.

Каз отвернулся.

– Всем тяжело, – ответил он. Потом снова посмотрел на Лору, прямо в глаза. – Положенные слова сказаны, а пиво тебе, по правде сказать, без надобности. Верно? Поехали отсюда?

Она покосилась на своих друзей, потом кивнула. Каз спросил:

– Твой «жук» поблизости?

– Да. К счастью, бак полный.

– Встречаемся у меня?

Лора пару мгновений смотрела на него, потом откликнулась:

– Конечно. Почему бы и нет?

* * *

Оба вымокли до нитки, пока бежали от автомобилей к дому, так что пришлось набросить полотенца на плечи, устраиваясь рядышком на диване. Каз откупорил бутылку кьянти, ароматного и согревающего в сырость.

Лора отпила вина и вздохнула:

– И каким же будет ответ на мой вопрос?

Каз все это время обдумывал его.

– По правде сказать, мы так или иначе свыклись. – Он глянул в сырую ночь, хлеставшую по окну струями дождя. – Когда погиб первый мой приятель по эскадрилье, я не смог этого принять. Он превосходил меня как летчик, руками и ногами управлял великолепно, опыта у него было больше. Но однажды вонзился прямо в воду на большой скорости, снижаясь вертикально из низкой тучи. Ничего не осталось.

Он помедлил.

– У меня крыша ехала. Я хотел кого-то или что-то в этом обвинить. Я стал копаться в деталях, воссоздавать инцидент, перечитывал журналы техобслуживания самолета, выискивал в архивах флота данные о похожих происшествиях. Я пришел к нескольким более или менее правдоподобным теориям. Но в конце концов до меня дошло, что порой ответа найти не получается. Пилот высокотехнологичных самолетов – опасная профессия, время от времени убийственная.

Он склонил голову.

– Горечь не унялась. Я всегда буду по нему тосковать. Он должен с нами сейчас тут находиться, делить с нами жизнь. Вместе в старшем возрасте шутки шутили бы. Нечестно это. Нет, даже хуже. Это случайность.

Он отпил кьянти и медленно проглотил.

– Когда погиб следующий мой друг, внутри я ощутил ту же пустоту, но мне показалось, что с этой потерей я уживаюсь несколько легче. Я понимал, что могу предпринять, реагируя на нее, и чего не могу. Когда утром разбился Том, я почувствовал то же самое: невосполнимую утрату и прилив гнева, разочарования – возможно ли, что по моей вине упущено нечто важное, способное предотвратить это? Я чувствую потребность выяснить, что именно случилось, чтобы оно не повторялось, а также позаботиться о его семье.

Он развернулся посмотреть на нее.

– Рана такая же скверная, как тогда, но мой организм выработал способность закрывать ее своеобразными рубцами, чтобы справляться с последствиями. О каждом из этих парней я буду горевать всю оставшуюся жизнь. Но я по-прежнему здесь. Если бы несчастный случай произошел со мной, чего бы хотелось? Хотелось бы, чтобы друзья не теряли способности заниматься своей жизнью.

Лора подняла бокал:

– За твоих друзей, Каз, за хороших ребят, которых с тобой больше нет. И в особенности – за Тома.

Они чокнулись и осушили бокалы.

После этого Каз машинально совершил другой привычный в горестных ситуациях поступок: вытащил свою акустическую гитару «Гретч» с выпуклой верхней декой, гитару, которую купил в студенческие годы уже попользованной и таскал за собой повсюду, куда бы ни забрасывала его флотская служба.

Они сидели на диване в полумраке, Каз перебирал струны, наигрывая любимые свои мелодии, и негромко подпевал; Лора присоединялась к тем, для которых знала слова. Он пытался не сползать на грустные песни, но казалось, что значение слов каждой воспринимается сейчас по-новому в аспекте гибели Тома.

Он закончил играть Fire and Rain, берущие за душу слова Джеймса Тэйлора эхом отдались по комнате и затихли. Посмотрел на Лору в приглушенном свете, склонился притянуть ее к себе и поцеловал.