Онлайн чтение книги ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ МИРЕ
СВИТОК ОДИННАДЦАТЫЙ

1

О ТОМ, КАК ГОДАИ-НО УЭМОН МУНЭСИГЭ УГОВАРИВАЛ САГАМИ ТАРО

Ёсисада уже усмирил Камакура, и его власть проявилась вдали и вблизи, поэтому в восточных провинциях не было среди дайме и домов влиятельных никого, кто бы связал себе руки и не преклонил перед ним колени. Среди них были даже такие, кто по много дней выказывал ему покорность и изъявлял преданность. Тем более, те, кто до сего дня пользовался милостями рода Хэй и принадлежал к враждебному лагерю. Чтобы продлить свою недостойную жизнь, они признали себя побеждёнными, доискиваясь тех, кто имеет связи, стремились окунуться в пыль от копыт тучных коней победителей, подметали землю за высокими воротами сановных, в глубине души желая искупить свою вину. Теперь они забирали из храмов родственников Хэй, которые стали священниками и законоучителями, и поливали кровью их монашеские облачения. Они выискивали повсюду и принуждали лишаться сердец чистых женщин, вдов умерших, которые не давали людям клятву второй раз, сбрили волосы на голове, изменили свой облик и стали монахинями.

— Как это просто! То, что люди, которые стремились только к тому, чтобы выполнить долг, мгновенно умерли и надолго стали подданными демона Ашура, на длительное время подверглись страданиям. Как это прискорбно! То, что люди, которые, терпя стыд, ведут жизнь низменную, быстро оказываются в трудном положении, над ними смеются множество людей.

Главные среди них Годаи-но Уэмон-но- дзё Мунэсигэ, который служил покойному господину Вступившему на Путь из Сагами, а также Сагами Таро Кунитоки, сын Вступившего на Путь из Сагами, рождённый младшей сестрой этого Годаи-но Уэмона, то есть его племянник. И он главный. Что бы ни случилось, он не двоедушен и заслуживает глубокого доверия.

— Этого Кунитоки доверяю твоему попечению. Любым способом прячь этого ребёнка, а когда увидишь, что наступил подходящий момент, помоги рассеять ненависть ко мне, — промолвил Вступивший на Путь из Сагами.

Мунэсигэ согласился с ним: «Ну, это легко!». В камакурском сражении он потерпел поражение. Дня через два-три весь род Хэй до единого человека погиб, поэтому все киотские войска стали следовать приказам рода Гэн; членов рода Хэй, укрывавшихся здесь и там, во множестве извлекали из укрытий, схваченных помещали в их владения, многих из прятавшихся казнили сразу же.

Увидев это, Годаи-но Уэмон решил, что лучше он сообщит воинам рода Гэн об известных ему местах, где находятся эти люди, чем лишится своей ускользающей жизни. Выявив, где находятся те, кто лишён двоедушия, хорошо бы удостоиться хоть одного владения, — так подумал он и однажды обратился к Сагами Таро:

— Я считал, будто никто не знает, что Вы находитесь здесь, но об этом каким-то образом прошёл слух. Говорят, Вступивший на Путь Фунада собирается завтра пожаловать сюда и отыскать Вас. Я только что узнал об этом у одного человека. Пожалуйста, изъявите Вашу волю и под покровом ночи поскорее уезжайте отсюда в святилище Идзу! Хоть я и считаю, что этот Мунэсигэ скажет, что должен сопровождать Вас, однако, если Вы сбежите, взяв с собою только Вашу семью, то Вступивший на Путь Фунада подумает: «Ну, так и есть!» — и захочет узнать, куда Вы скрылись, но не будет у Вас спутника, который взялся бы об этом сказать.

Так он проговорил с самым искренним видом, поэтому Сагами Таро принял его слова за истинную правду и в двадцать седьмой день пятой луны в полночь тайком покинул Камакура. Он был законным наследником Вступившего на Путь из Сагами, который до вчерашнего дня был хозяином Поднебесной. Прежде даже по случаю незначительного паломничества в синтоистское святилище, а также при перемене направления[832]Прим.1 Свиток 11: Перемена направления — согласно учению о Тёмном и Светлом началах, перед отправлением в дорогу следует определить путём гадания благоприятное направление и последнюю ночь провести во временном обиталище, чтобы поменялось направление путешествия, если оно оказывалось неблагоприятным. потомственные и посторонние дайме[833]Прим.2 Свиток 11: «…посторонние дайме» — крупные феодалы, принявшие вассалитет после прихода Ходзё к власти. взнуздывали своих знаменитых коней и скакали, и скакали туда и обратно в окружении пятисот и трёхсот всадников. Но облик нашего переменчивого мира совершенно удивителен. Одному из низших слуг дали меч и не посадили даже на почтовую лошадь. Обутый в рваные соломенные сандалии, с плетёной шляпой на голове, он, расспрашивая о незнакомой дороге в святилище Идзу, направлял к нему стопы. В душе его было сострадание. Годаи-но Уэмон, обманув таким образом Сагами Таро, отбыл.

Если бы стрелял он сам, люди показывали бы на него пальцем, называя его человеком, который забыл о многолетнем благоволении к нему господина. Если же самураи из войска рода Гэн, пользуясь случаем, застрелят Сагами Таро, то их заслуги он разделит с ними поровну и получит земельное владение, — так думал Годаи-но Уэмон и поспешно отправился к Вступившему на Путь Фунада.

— Я точно знаю то место, где пребывает Вступивший на Путь господин Сагами Таро. Если Вы отправитесь и без помощи других воинов застрелите его, Ваши заслуги несомненно превзойдут заслуги всех прочих. А за мою преданность Вам, за то, что я сообщил об этом, рекомендуйте отдать мне одно земельное владение.

Вступивший на Путь Фунада в глубине души подумал, что это — высказывание дурного человека но пообещал: «Это не трудно», — и заставил Годаи-но Уэмона ждать вместе с собой, когда перегородят дорогу, по которой уехал Сагами Таро.

Сагами Таро и в голову не приходила мысль о том, что на дороге его встретят враги, и на рассвете двадцать восьмого дня пятой луны на берегу реки Сагами в ожидании переправы стоял этот озабоченный, исхудавший путник. Годаи Уэмон, стоя в тени, указал на него:

— Вот он, тот самый человек!

Трое слуг Фунада соскочили с коней и схватили его живым, не дав опомниться. Всё было сделано внезапно и, поскольку на месте не оказалось ничего типа носилок, пленника посадили верхом на коня и крепко связали корабельной верёвкой; двое слуг взяли коня под уздцы и среди бела дня ввели его в Камакура. Среди людей, которые видели и слышали это, не было ни одного, кто бы не отжимал рукава от слёз.

Человек этот был юн и ничего ещё не мог натворить, но решив, что поскольку он является старшим сыном врага династии, это нельзя оставить без внимания; на рассвете следующего дня ему тайком отрубили голову.

В старину в благодарность за милости старого господина Чэн Ин убил собственного сына, обменяв его жизнь, на жизнь своего юного хозяина[834]Прим.3 Свиток 11: Намёк на эпизод из «Исторических записок» Сыма Цяня.. Но тот хозяин, которому годы, пока это не произошло, служил Годаи Уэмон, был убит врагами. Каждый человек, видевший его, относился к Годаи Уэмону, из-за своей алчности забывшему долг, с презрением и ненавистью, считая, что истинная его сущность это жадность, это отсутствие Пути.

Узнав об этом всю правду, Ёсисада решил, что его нужно казнить. Когда об этом передали Мунэсигэ, он сбежал и стал прятаться тут и там; но может быть, его злодейство приносило несчастье, — хоть и широки три мира[835]Прим.4 Свиток 11: Три мира — мир желаний, мир чувств, мир без чувств (будд.) ., но и в них не было для него места, хоть и много у него старых знакомых, некому было покормить его, и в конце концов, как говорили, он закончил жизнь как нищий, умерев с голода на обочине дороги.

2

О ТОМ, КАК ПОЛКОВОДЦЫ ОТПРАВИЛИ ГОНЦОВ НА ФУНАНОУЭ

В столице в двенадцатый день пятой луны средний военачальник Тикуса-то Тадааки- асон , помощник главы Административного ведомства Асикага Такаудзи, Вступивший на Путь Акамацу Энсин и другие подняли одного за другим гонцов, чтобы известить его величество на Фунаноуэ о том, что Рокухара уничтожены. Этим вельможи выражали общее мнение о том, что возвращение государя стало возможным. В это же время второй чиновник Ведомства толкования грамот Мицумори пытался отговорить государя:

— Хотя оба Рокухара уже уничтожены, враги династии, которые направились на Тихая, заполняют пристоличные провинции, Кроме того, в простонародье говорится: «Войско восьми восточных провинций равно войску всей Японии, войско Камакура равно войску восьми провинций». Поэтому в длительном сражении прогнать судью Ига Мицусуэ было легко. Тем не менее, когда восточное войско снова двинется на столицу, правительственное войско сражение проиграет, и Поднебесная надолго окажется под властью воинских домов. Если сейчас оценивать только одно это сражение, сторонники государя в нём составят всего лишь одну-две десятых части. Сказано, ведь: «Благородный человек к преступнику не приближается», поэтому прошу, чтобы сейчас некоторое время Вы не меняли места Вашего пребывания, но спустили в провинции высочайший рескрипт и, возможно, ознакомились с переменами в восточных провинциях.

Все вельможи, которые там находились, посоветовались между собой и согласились с ним. Однако его величество не мог принять решение о точном времени, поэтому изволил повелеть раскрыть «Книгу перемен»[836]Прим.5 Свиток 11: «Книга перемен» — «Ицзин», одна из книг конфуцианского канона. Гексаграммы этой книги использовались для гаданий. и взглянул на гадательные палочки, предсказывавшие его будущее возвращение на трон.

Бросив гадательные палочки, гадатель сказал:

— Война справедлива. Человек достойный хорош, вины нет. Государь повелевает жаловать своим сторонникам титулы, делать их вельможами. Для людей малых он это не использует. Ван Би[837]Прим.6 Свиток 11: Ван Би — древнекитайский комментатор «Книги перемен». говорит в комментариях, что предел войны — это окончание войны. По повелению государя заслуги не теряют. Государь жалует титулы, делает людей вельможами, и от этого страна спокойна. Для людей малых это не используется, этого пути нет[838]Прим.7 Свиток 11: Считалось, что если мелких чиновников сделать крупными вельможами, в стране может наступить смута..

Таким же было и гадание августейшего. Нужно ли в чём-то ещё сомневаться? Подумав так, государь в двадцать третий день той же луны выехал из Фунаноуэ провинции Хоки, и августейший паланкин направился по дороге Сэнъин[839]Прим.8 Свиток 11: Сэнъин — другое название тракта Санъедо. на восток.

Его величество, сменив своё дорожное платье, сопровождали всего два человека в церемониальных нарядах — второй чиновник То-но- таю Юкифуса и Кагэю Мицумори. Прочие лунные вельможи и гости с облаков, все помощники глав ведомств охраны и служб, одетые в воинские одеяния, ехали спереди и сзади. Воины всех шести армий надели доспехи, опоясались колчанами, следовали и следовали впереди и позади больше тридцати ри . Судья Энъя Такасада с тысячью с лишним всадников отправился на один день раньше и образовал авангард. Кроме того, на день позже выехал и образовал арьергард Асаяма Таро с пятьюстами с лишним всадниками.

Губернатор Ямато Канадзи ехал с левой стороны с парчовым знаменем августейшего, Нагатоки, губернатор провинции Коки, в качестве меченосца следовал справа. Бог дождя омывал путь, бог ветра сметал пыль. Окружённый со всех сторон светилами как звезда Сиби и Северная Полярная звезда[840]Прим.9 Свиток 11: Звезда Сиби и Северная Полярная звезда — иносказательно: особа императора., лагерь государя выглядел величественно.

Когда весной прошлого года его величество был отправлен в провинцию Оки, мысли монарха помимо его воли были печальны, цвет гор, облаков, моря и луны были причиной августейших слёз. Теперь же драконов его лик выражал радость. Удивительно, что даже ветер в соснах, казалось, сам призывает к нему долголетие. А дым в бухте, где выпаривают соль, стал таким, будто поднимается из печей в домах множества оживлённых людей.

3

О ПОЕЗДКЕ В ХРАМ СЕСЯСАН И О СООБЩЕНИИ НИТТА

В двадцать седьмой день пятой луны состоялась поездка государя в храм Сесясан провинции Харима в осуществление его прошлогоднего желания. Объезжая храмы в том порядке, в котором они расположены, по дороге посетили пагоду, в которой помещён образ её основателя, высокомудрого Сегу, и издавна, считая, что делают это втайне, хранили много бесценных сокровищ. Когда государь позвал знающего старца из этого храма и спросил его: «Каково происхождение этих вещей?», — старец смиренно объяснил историю каждой из них в отдельности. Прежде всего, он открыл лист бумаги из Суибара[841]Прим.10 Свиток 11: Суибара — местность в провинции Хего, где из бумажного дерева изготавливали тонкую писчую бумагу.. Там мелкими знаками были записаны все восемь свитков «Лотосовой сутры», а также две сутры, вступительная и заключительная к ней. Это та самая сутра, которую за короткое время переписал превратившийся в человека чиновник потустороннего мира, когда высокомудрый, сидя за дверью уединения[842]Прим.11 Свиток 11: «…за дверью уединения» — в отшельнической келье., изволил заниматься чтением «Лотосовой».

Ещё там были изношенные сандалии асида [843]Прим.12 Свиток 11: Асида — деревянная обувь на высоких поперечных подставках для ходьбы по грязным дорогам. из криптомерии со стёршимися подставками. Это те асида , которые надевал высокомудрый, когда каждый день изволил за два часа проходить по дороге вдоль моря от этого храма до горы Хиэйдзан. Кроме того, там имелось благоуханное монашеское платье кэса [844]Прим.13 Свиток 11: Кэса — одеяние буддийского монаха., сшитое из полотна. Его высокомудрый, не снимая с себя, благоволил носить долгое время, а почувствовав, что оно пропиталось запахом, подумал: «Надо бы его вымыть!». Тогда охранитель Закона Ото[845]Прим.14 Свиток 11: Ото — один из двух богов-охранителей буддийского Закона., который обычно находился поблизости от него, промолвил: «Я пойду, вымою его!», — и вылетел, направляясь далеко на запад. Немного погодя, он вывесил это кэса на свежем воздухе и высушил, и оно стало словно бы отражать кусочек облака в вечерних солнечных лучах.

Высокомудрый позвал охранителя Закона и спросил его:

— В какой воде ты вымыл это кэса ?

— В Японии такой чистой и холодной воды нет. Я полоскал его в воде пруда Нежаркого в Индии[846]Прим.15 Свиток 11: Пруд Нежаркий в Гималаях упоминается в «Записках о путешествии на Запад» («Сиюйцзи») танского паломника Сюань Цзана (600–664)., — ответил охранитель Закона.

Это было то самое кэса.

— «Кандзэон[847]Прим.16 Свиток 11: Кандзэон (Каннон, санскр. Авалокитешвара)  — бодхисаттва, будд, богиня милосердия., будде, вырезанному из сырого дерева, поклоняюсь. Преисполнен пожеланиями счастья и долголетия, а также преисполнен пожеланиями долгого счастья ныне живущим, после их смерти. Здесь место, где я молюсь за все несметные массы людей». — Вот образ, перед которым произнёс эту заупокойную молитву сошедший сюда небожитель[848]Прим.17 Свиток 11: По преданию, эту гатху произнёс небожитель, молившийся перед статуей Каннон, изготовленной из деревьев, посших перед кельей Сегу.. Вот пять Великих почитаемых[849]Прим.18 Свиток 11: Пять Великих почитаемых — буддийские святые («светлые короли»), обитающие в центре мира и по четырём сторонам от него., изготовленные Бисюкацума[850]Прим.19 Свиток 11: Бисюкацума (санскр. Вишвакарман)  — будд. бог строительства.. И не только это. Во время чтения «Лотосовой сутры» Фудо и Бисямон[851]Прим.20 Свиток 11: Бисямон (санскр. Вайшравана, Всеслышащий)  — один из богов, охраняющих центр мира, гору Сумэру. явили свои облики в виде двух отроков. Кроме того, в дни заупокойных служб в центральной пагоде монастыря Энрякудзи высокомудрый, сидя в этом монастыре, тихонько тянул песню о добродетелях Будды. Его пение отзывалось далеко в облаках над горой Эйдзан и проявляло достохвальность собрания.

Так подробно разъяснял старец Его величество изволил проникнуться необычайным благоговением. Потом он направился в селение Ясумуро той же провинции и как обычно изволил распределить там расходы на проведение обрядов по «Лотосовой сутре». До сего дня эти прекрасные деяния не ведают ни минуты небрежения, службы совершаются в соответствии с проповедями Будды. Поистине, желание его величества — это уничтожать пороки, рождать добро.

В двадцать восьмой день состоялась поездка в Хоккэсан, храмы Цветка лотоса — это было августейшее паломничество. Отсюда, поторопив драконов паланкин, в последний день луны в храме под названием Фукугондзи, храм Укрепления счастья, в провинции Хего, его величество проверил места хранения войсковых припасов и благоволил немного отдохнуть. В этот день к нему прибыли четыре человека, Вступивший на Путь Акамацу и его сыновья, во главе пятисот с лишним всадников.

Драконов лик был особенно прекрасен, его величество выразил своё одобрение.

— Ваши заслуги перед Поднебесной — в сражениях за верность, которым вы отдаёте все силы. Каждому по его желанию воздаётся награда, — и велел им стать охраной у запретных ворот[852]Прим.21 Свиток 11: Запретные ворота — ворота императорского дворца..

Пребывание государя в этом храме продолжалось один день. Была организована церемония возвращения августейшего с процессией сопровождения, и в полдень того же дня до самых ворот поскакали три срочных гонца с сообщением, висящим на шее, и у дворика это сообщение преподнесли.

Когда удивлённые вельможи поспешно открыли его и посмотрели, из лагеря Нитта Котаро Ёсисада срочно сообщалось, что члены семьи и слуги Вступившего на Путь из Сагами только что подавлены, а восточные провинции умиротворены.

В сражениях в западных провинциях и в столице правительственные войска пришли к победе, обоих Рокухара захватили. Государь возвращался к мысли о том, что очень важно привлечь Канто к ответственности, а так как прибыло это срочное сообщение, то у всех, начиная с его величества и вплоть до всех вельмож, пропали в душе сомнения, источались радость и похвалы. «Награды — какие попросят!» — повелел государь, и каждому из трёх посланцев были пожалованы награды за выдающиеся заслуги.

4

О ПРИЕЗДЕ МАСАСИГЭ В ХЕГО И ВОЗВРАЩЕНИИ ГОСУДАРЯ

В Хего государь пребывал один день и во второй день шестой луны его паланкин, украшенный драгоценными каменьями повернул назад. Кусуноки Тамон- хеэ Масасигэ и его семь с лишним тысяч всадников прибыли ему навстречу. Это войско выглядело особенно доблестным.

Его величество высоко поднял штору и подозвал Масасигэ поближе.

— Твоей заслугой при выполнении вассального долга стала скорость. Уже это одно является твоей битвой за верность, — так изволил он молвить, растрогавшись.

Тогда Масасигэ смиренно произнёс.

— Если бы подданные Вашего величества не опирались на государевы добродетели в делах гражданских и военных, как бы могли мы с помощью наших мелких ухищрений выйти из окружения сильного противника?! — и тем скромно отрицал свои заслуги.

С того дня, когда он отправился из Хего, Масасигэ образовал передовой отряд, а вместе с войском из внутренних провинций — авангард в семь с лишним тысяч всадников. Вдоль этого пути на протяжении восемнадцати ри тихо следовало пятицветное облако[853]Прим.22 Свиток 11: Пятицветное облако — аллегорическое обозначение императорского паланкина., его сопровождала императорская охрана, расположившаяся слева и справа от него со щитами, копьями, боевыми топорами и секирами. В сумерках пятого дня[854]Прим.23 Свиток 11: «… пятого дня» — в других источниках — четвёртого дня. шестой луны государь достиг Тодзи, Восточного храма, и все, не говоря уже о людях военных, — вплоть до регента, канцлера, Первого государственного министра, глав Левой и Правой ближней охраны, Старших и Среднего ранга советников, восьми советников Государственного совета, семи их помощников, чиновников пятого ранга и шестого ранга, внутренних и внешних посыльных, лекарей и служителей Светлого начала собрались с одной мыслью: не отстать от другого. Поэтому перед воротами экипажи и кони скучились, а на остальной земле они уподобились облаку, зелёное и фиолетовое[855]Прим.24 Свиток 11: «… зелёное и фиолетовое» — цвета одежд высшей аристократии. отливали блеском на пагоде, выстроились на небе рядом со звёздами.

Назавтра, в шестой день шестой луны из Тодзи, Восточного храма, августейший вернулся во дворец на Второй линии. В тот день первым делом состоялось всемилостивейшее специальное назначение Асикага дзибу-но-таю Такаудзи главой Административного управления. Его младшего брата, помощника главы Военного ведомства Тадаеси назначили главой Левых конюшен.

В прошлом средний военачальник Тикуса-но То Такааки- асон , состоя на службе меченосцем, находился впереди государева экипажа с фениксом на нём, теперь же, считая, что настало время быть настороже против неожиданностей, он велел пятистам воинам-меченосцам идти двумя рядами. Такаудзи и Тадаёси вдвоём ехали замыкающими, продвигаясь позади всех чиновников. В качестве охраны пятьсот конных воинов в шлемах и доспехах продвигались позади них. Вслед за ними больше пятисот всадников Уцуномия, больше семисот всадников судьи Сасаки, больше двух тысяч всадников Дои и Токуно, кроме того силы дайме из провинций, подчинённые Масасигэ, Нагатоси, Энсин, Юуки, Наганума и Энъя тянулись одно войско за другим по пятьсот и по триста всадников, каждое под своим знаменем, спокойно продвигались по дороге с государевым экипажем в середине. В общем, дорожные одежды в пути следования процессии изменились по сравнению с прежними поездками императора, а охрана всех чиновников стала очень строгой. Путешествующие аристократы и простолюдины скопились на перекрёстках дорог, слух наполняли голоса восхищения добродетелями государя.

5

О БИТВЕ НА ЦУКУСИ

Киото и Камакура благодаря боевым заслугам Такаудзи и Ёсисада были уже успокоены. Теперь, направляя карательные силы на Цукуси, решили, что нужно атаковать наместника в Девяти провинциях Хидэтоки. Старшего советника, вельможного Нидзе Моромото назначили главой Дадзайфу[856]Прим.25 Свиток 11: Цукуси, Девять провинций — о. Кюсю. Дадзайфу — административный центр острова. и уже направили туда. В седьмой день шестой луны от Кикути, Сени и Фдомо в столицу в одно и то же время прибыли гонцы, которые доложили, что на Кюсю враги династии истреблены все без остатка.

Потом о ходе этого сражения расспрашивали подробно. В то время, когда его величество ещё изволил пребывать на Фунаноуэ, три человека — Вступивший на Путь Сени, Вступивший на Путь Одомо Тукан и Вступивший на Путь Кикути Дзякуа, настроения которых совпадали, доложили, что они желают быть сторонниками государя, после чего его величество высочайшим повелением распорядился, чтобы они следовали за государевым парчовым знаменем.

Свой план эти три человека таили в сердце и вида о нём не показывали; на самом же деле совсем скрыть его они не смогли и скоро о нём прослышал наместник Хидэтоки. Хидэтоки прежде всего вызвал к себе в Хаката Вступившего на Путь Кикути Дзякуа, чтобы хорошо увидеть, является ли слух о его предательстве правдой. Приняв его посланца, Кикути понял, что как-то узнав о существовании заговора, их вызывают, чтобы напасть на них. Поэтому, прежде, чем его опередят, он первым двинулся на Хаката и решил немедленно определить, кто победитель. Положившись на прежние обещания, он послал известить об этом Сени и Одомо, но Одомо, оттого, что ещё не определилось, чья в Поднебесной будет победа, ясного ответа не дал. Сени также слышал, что в то время в Киотоских сражениях всякий раз побеждали Рокухара, и, наверное, думал загладить свою вину и убил посланца Кикути по имени Яхата Ясиро Мунэясу, а голову его отослал к наместнику.

Вступивший на Путь Кикути очень разгневался: «Моё решение положиться в таком большом деле на первых в Японии нарушителей закона было ошибкой. Хорошо же! Разве нельзя сражаться и без этих людей?» — и в час Зайца[857]Прим.26 Свиток 11: Час Зайца — 6 часов утра. в тринадцатый день третьей луны третьего года правления под девизом Гэнко[858]Прим.27 Свиток 11: Тринадцатый день третьей луны 3-го года Гэнко — 29 марта 1333 г. всего со ста пятьюдесятью всадниками ударил по зданию управления наместника. Когда Вступивший на Путь Кикути скакал перед святилищем Кусида, ему, видимо, было указано на плохой исход сражения. Или же его осуждали за то, что он перед святилищем проезжал верхом. Только конь, на котором ехал Кикути, внезапно остановился, не в силах продвинуться дальше ни на шаг. Вступивший на Путь сильно рассердился: «Какие бы это ни были боги, разве могут они осуждать Дзякуа, когда он проезжает по дороге к месту сражения?! А коли такое случилось, я пущу стрелу. Получите её и взгляните!». С этими словами Кикути вынул две стрелы из колчана и выстрелил в дверь святилища.

Когда он выстрелил, онемение в ногах у коня прошло, и всадник произнёс насмешливо:

— Вот так-то! — и поехал дальше.

А после того, как оглянулся на святилище, он удивился: большая змея длиной в два дзё была пронзена стрелами Кикути и сдохла.

Наместник приготовился к его нападению заранее, поэтому, выпустив из ворот замка большое войско, приказал ему сражаться, но в войске Кикути, хоть оно и было мало, все воины сравнивали свои жизни с пылью и мусором, долг лее был для них подобен железу и камню. Они сражались ожесточённо и многих оборонявшихся побили, а остальные отошли и заперлись в замке. В то время, когда воины Кикути, окрылённые победами, преодолели стену, взломали ворота и без задержки вторглись внутрь, а Хидэтоки не мог более защищаться и уже решил покончить с собой, Сени и Фдомо с шестью с лишним тысячами всадников напали на Кикути с тыла.

Вступивший на Путь Кикути, увидев их, вызвал своего сына Такасигэ, губернатора провинции Хиго, и велел ему.

— Сейчас на меня нападают Сени и Одомо. Я погибну на поле боя, но считаю, что выполнял свой долг, и посему не раскаиваюсь. Поэтому я, Дзякуа, погибну, сделав для себя подушкой замок Хидэтоки. Ты же срочно возвращайся домой, укрепи замок, подними воинов и после моей смерти развей то, о чём я сожалел в этой жизни.

Отделив больше пятидесяти молодых всадников, он придал их Такэсигэ, чтобы тот вернулся в провинцию Хиго. Оставшиеся на родине его жена и дети не знали, что этот его отъезд — окончательная с ним разлука, и надеялись, что он вот-вот вернётся. Так думал Дзякуа с тоской, начертал на нарукавном знаке стихотворение, чтобы отослать его на родину:

Губернатор Хиго Такэсигэ трижды повторил:

— Единственный мой родитель сорока с лишним лет выйдет сейчас на битву с большими силами противника с мыслью погибнуть. Я во что бы то ни стало хочу погибнуть с ним вместе.

Однако отец дал ему строгий родительский наказ:

— Ты должен остаться ради Поднебесной!

Делать нечего, Такэсигэ, увидев, что это их окончательная разлука, плача и плача, с тоскою в сердце вернулся в Хиго. После этого Вступивший на Путь Кикути вместе со вторым своим сыном Хиго-но Сабуро в окружении ста с лишним всадников, избежав внимания преследовавшего их войска, напали на дом наместника и в конце концов, не отступив ни на шаг, все до одного погибли в рукопашной схватке с врагами.

Чжуань Чжу и Цзин Цин посвятили свои сердца благодарности за милости, Хоу Шэн и Юй-цзы для выполнения долга не пожалели жизней[859]Прим.28 Свиток 11: Чжуань Чжу, Цзин Цин, Хоу Шэн, Юй-цзы — персонажи «Исторических записок» Сыма Цяня.. Не так ли можно сказать и о них?

Однако тогдашнее поведение Сени и Одомо было бессердечным и людьми в Поднебесной осуждалось. Они делали вид, что не знают ничего и прислушивались к тому, что делается в мире. Стало слышно, что в седьмой день пятой луны оба Рокухара были уже низвергнуты, а войско, атаковавшее замок Тихая, полностью отступило к Южной столице, и это изумило Вступившего на Путь Сени: как это могло произойти, — думал он. В этой обстановке, подумав, как бы это застрелить наместника и тем умалить свою вину, он послал тайных гонцов к губернатору провинции Хиго Кикути и к Вступившему на Путь Одомо, напутствуя их, что они и слыхом не слыхали о горькой участи Кикути.

Сам Одомо был виноват, поэтому согласился оказать помощь. Хидэтоки, услышав о тайном его замысле и зная о действительном положении дел, выбрал благоприятный отправил к Сени Нагаока Рокуро. Нагаока сразу же выехал, но Сени не встретился с ним, сказавшись больным. Делать нечего, Нагаока попросил проводить его к сыну Вступившего на Путь Сени, молодому Сени из Тикуго. Там он как ни в чём ни бывало, осмотрелся по сторонам и с таким видом, будто сейчас же собирается оставить лагерь, принялся чинить свой щит и точить наконечники стрел. Потом, посмотрев вдаль, за дальние самурайские строения, он увидел там на флагштоке стяг с изображением зелёного бамбука и с белым навершием.

Тогда он подумал, что государево парчовое знамя действительно сняли с корабля и пожаловали сюда. Если бы с Сени встретиться здесь, мы бы и пронзали друг друга мечами. И тут он неожиданно встретился с молодым Сени. Тогда Нагаока воскликнул:

— Какую ещё измену вознамерились осуществить эти злодеи?! — обнажил кинжал и подскочил к нему.

Молодой Сени был человеком весьма проворным, поэтому он схватил бывшую рядом шахматную доску и подставил её под удар кинжала. Они крепко переплелись друг с другом, каждый оказывался то сверху, то снизу.

Внезапно подбежали слуги Сени и вонзили три меча в противника, бывшего сверху, и выручили хозяина, оказавшегося снизу. Поэтому Нагаока Рокуро не выполнил своего главного желания, но сразу же лишился жизни.

А Вступивший на Путь Сени из Тикуго сказал: «Итак, наш замысел, похоже, уже стал известен наместнику. Теперь отступать некуда», — и вместе со Вступившим на Путь Одомо во главе войска в семь с лишним тысяч всадников в час Лошади[860]Прим.29 Свиток 11: Час Лошади — полдень. двадцать пятого дня той же пятой луны ударил по управлению наместника Хидэтоки. По обычаям, существующим в эпоху конца Закона, есть мало людей, которые ценят выполнение долга, и много людей, которые стремятся к выгоде, поэтому те воины из девяти провинций Цукуси, которые были им приданы до сих пор, либо забыли об оказанных им благодеяниях, и бежали, либо изменили долгу, не пощадив своих имён.

После непродолжительного сражения Хидэтоки проиграл его и в конце концов покончил с собой, а вслед за ним взрезали себе животы триста сорок его слуг. Удивительно! Вчера Сени и Одомо вслед за Хидэтоки нападали на Кикути, а сегодня Сени и Одомо вслед за правительственными войсками напали на Хидэтоки. Это вызывает в памяти слова, начертанные кистью Бо Цзюй-и[861]Прим.30 Свиток 11: Бо Цзюй-и (Бо Лэ-тянь)  — знаменитый китайский поэт, очень популярный в хэйанской Японии. 772–846.:

6

О ТОМ, КАК СДАЛСЯ НАМЕСТНИК НАГАТО

Токинао, наместник Нагато, губернатор провинции Тотоми, услышав о бедствиях Киотоского сражения, решил придти на помощь Рокухара силами, взял сто с лишним больших кораблей и вышел в море по направлению к столице. Но при Наруто, что в Суо, и киотосцы, и камакурцы были наголову разбиты сторонниками Гэндзи. Когда наместнику сказали, что вся Поднебесная последовала за добродетелями государя, он, всем сердцем страдая, развернул свои суда от Наруто, желая объединиться с наместником Кюсю.

Прибыв на границу с Акама[862]Прим.31 Свиток 11: Акама — старинное название г. Симоносэки., он расспросил о положении дел на Кюсю, и ему сказали, что Хидэтоки, наместника на Цукуси, уже вчера убили Сени и Одомо. К ним на помощь пришли все аристократические дома с двух островов Кюсю[863]Прим.32 Свиток 11: Два острова с Кюсю — о-ва Ики и Цусима..

И тогда, согласно поверью[864]Прим.33 Свиток 11: «… согласно поверью» — имеется в виду поверье о том, что от воинских домов отвернулась судьба., воины, которые до тех пор следовали за Токинао, переменили свои душевные привязанности, и каждый сбегал от него по-своему, так что Токинао уже скитался по волнам бухты Янагигаура всего с пятьюдесятью с лишним воинами. Когда они хотели в той бухте опустить паруса, противники ожидали этого, держа наготове наконечники стрел, когда же на здешних островах хотели связать вместе канаты, казённые войска обстреливали их, заслонившись щитами. Даже у тех, кто оставался под его командой, теперь сердца были как волны в открытом море, которым некуда вернуться и успокоиться, для которых нет места, куда бы они могли приблизиться; не стало вёсел, чтобы их лодки смогли пересечь житейское море, а лишь носились по воле капризного ветра.

Узнать бы, что сталось с женой и детьми, оставленными дома, что станется с ними в будущем, — тогда можно было бы погибнуть в бою, — думал Токинао. Чтобы несколько продлить свою жизнь, он вызвал с корабля одного слугу и отправил его к Сени и Симадзу и передал, что желает сдаться в плен.

И Сени, и Симадзу издавна испытывали к нему добрые чувства. Кроме того, когда они услышали о теперешних его обстоятельствах, они были расстроганы, срочно выехали ему навстречу и каждый предложил ему ночлег. Тогда Минэ-но содзе Сюнга[865]Прим.34 Свиток 11: Сюнга — высокопоставленный буддийский священнослужитель, внук Тадацугу, советника экс-императора Ханадзоно (1290–1348; на престоле — 1308–1318). призвал его к родственникам государя по материнской линии. В час сражения при Касаги государь был сослан в провинцию Тикудзэн, но сейчас пока что его судьба открылась, все люди этой провинции благоразумно следуют за ним, почтительно обступив его слева и справа. Управление Кюсю ещё до получения государевой санкции некоторое время проводилось согласно замыслам этого содзе, поэтому Сени и Симадзу доложили ему, что тот Токинао капитулировал.

— Здесь проблем не будет! — сказал содзе и вызвал его к себе.

Токинао согнул ноги в коленях и опустил голову, не смея её поднять. Он смиренно оставался в отдалённом месте. Глядя на него, содзе залился потоками слёз:

— Когда в начале прошедших годов правления Гэнко[866]Прим.35 Свиток 11: Гэнко — девиз годов правления. 1331–1333. я был безо всякой вины отправлен сюда в дальнюю ссылку, губернатор провинции Тотоми Токинао обращался со мною как с преступником, поэтому иногда он скрывал своё лицо под грубыми речами и вытирал слёзы, а иногда под грубыми манерами прятал свой стыд, бездеятельно сложа руки. Однако же теперь Путь Неба укрепляет смирение[867]Прим.36 Свиток 11: «… путь Неба укрепляет смирение» — намёк на одну из гексаграмм «Книги перемен»., глядя на неожиданные перемены в мире, мы видим, что счастье и беда перемешались между собой, что процветающие и увядающие земли поменялись местами. То, что вчера во сне и наяву было моей печалью, сегодня сделалось страданием другого человека. Сказано, ведь: «Вместо ненависти вернуть благодеяние», поэтому что бы ни случилось, я велю только сохранить вам жизнь.

Когда он вымолвил это, Токинао прижал голову к земле, и из его глаз потекли слёзы.

Ещё не закончился день, когда об этом деле доложили государю. Тотчас же последовало разрешение поселить Токинао в пожалованном ему земельном владении. Токинао была дарована жизнь не в его провинции Каи, и, хотя десятки тысяч человек с насмешкой указывали на него пальцем, он ждал того времени, когда восстановится его семья. Но после того прошло много дней, его окутал недуг, и жизнь угасла, как ночная роса.

7

О САМОУБИЙСТВЕ ПРОТЕКТОРА УСИГАВАРА В ПРОВИНЦИИ ЭТИДЗЭН

Помощник управляющего Правой половины столицы Айкава Токихару в самый разгар киотоского сражения для того, чтобы собрать вместе пчелиный рой с собранной взяткой, прискакал в провинцию Этидзэн и находился там в местности Усигахара, в уезде Оно. Прошло совсем немного времени, когда сказали, что Рокухара погибли, поэтому скоро разбежались воинские силы в провинциях, следующих за ними, так что его некому стало навестить кроме собственных жены и детей.

Тем временем, священнослужители храма Хэйсэндзи улучили момент, и, чтобы получить награды за свои заслуги, созвали воинские силы из своей и из других провинций, встали во главе семи с лишним тысяч всадников и двинулись на Усигахара. Токихару, видя, что вражеские силы подобны облаку и туману, подумал: «Сколько нужно ждать сражения с ними?», а своим двадцати с лишним слугам велел противостоять противнику, созвал бывших поблизости монахов, всем, вплоть до женщин и детей, велел обрить головы и принять заповеди, так что им единственно, что оставалось, это проливать слёзы, мечтая сделаться буддами после нынешней жизни.

Когда возвратились священнослужители, Токихару обратился к своей супруге и произнёс:

— Оба наши ребёнка — мальчики, поэтому, хоть они и малы, враги не сохранят им жизнь. Отправь их в путешествие по потустороннему миру. Ты — женщина, поэтому, хоть и знают враги, что ты моя супруга, но до того, чтобы лишить тебя жизни, дело не дойдёт. Если будешь продолжать жить в этом мире, то с кем бы ни сблизилась, найди успокоение своим горьким думам. Когда от меня и следа не останется, будь спокойной. Надо мной будет тень от травы и мох, — а твои думы пусть будут радостными, — так повторял он сквозь слёзы, а его супруга в безмерном горе заливала слезами пол:

— Мандаринские утки, живущие на воде, ласточки, что гнездятся на балках, не забывают своей клятвы верности. И тем более, — мы, счастливо прожившие вместе больше десяти лет, воспитали двоих детей и молились за них на тысячу лет вперёд, — и всё без толку. Теперь ты желаешь, чтобы твоя плоть покоилась под осенней росой, а малыши наши растаяли скорее утренней росы, я же осталась бы в непереносимой тоске и продолжала так жить дальше?! Этого никак нельзя вынести, и жить такой жизнью невозможно, Я не забуду своего обещания оставить эту бренную жизнь вместе со своим возлюбленным, быть погребённым подо мхом в одной с тобой могильной яме! — и с этими словами она повалилась на покрытый слезами пол.

Тем временем, когда Аикава узнал, что все слуги убиты оборонительными стрелами, а монахи-воины перешли через переправу Хако и повернули к горам, что позади, он велел поместить мальчиков, которым исполнилось пять и шесть лет, в походный китайский сундук. Спереди и сзади его велели нести на руках двум кормилицам, после чего погрузить сундук в пучины реки Камакурагава и провожать глазами как можно более далеко. Их мать тоже хотела погрузиться в ту же пучину, уцепилась за шнур на китайском сундуке и пошла за ним со скорбью в сердце.

Вынесли китайский сундук на берег, открыли его крышку, и два мальчика подняли головы:

— О, матушка! Куда это вы изволите направляться? Когда вы шаг за шагом изволите идти, вам это так больно! Подойдите же сюда, — наивно шутили они, отчего матушка их, вытирая слёзы, увещевала детей:

— Эта река называется Прудом Добродетелей Восьми Достижений в Чистой земле Крайней радости, это место, где малыши играючи возрождаются к новой жизни. Сделайте так, как я — громко возгласите Нэмбуцу[868]Прим.37 Свиток 11: Нэмбуцу — «Ному Амида буцу» — возглашение имени будды Амитаба, который помогает возрождению в своей Чистой земле Западного мира тем, кто при жизни верует в него. и погрузитесь в воды этой реки!

Тогда оба мальчика, как и матушка их, сложили руки ладонями вместе, оба один за другим обнялись со своей кормилицей и полетели до самого дна зелёных глубин, матушка же их, презрев свою жизнь, погрузилась в ту же пучину. После этого Токихару тоже покончил с собой и вместе с ними превратился в пепел.

Говорят, что человек забывает свои прошлые жизни, когда возрождается к новой; один помысел определяет пятьсот рождений, а цепь помыслов приводит к бесконечным воздаяниям, поэтому до самого дна наири в восемьдесят тысяч[869]Прим.38 Свиток 11: Наири (санскр. нирая)  — преисподняя. По буддийским представлениям существует много видов нирая. Здесь говорится о Безграничной преисподней шириною в 80 тысяч едзяна (единица длины в несколько десятков ри ). существа бывают охвачены одной обжигающей думой. Даже представления о ней возбуждают чувства.

8

О САМОУБИЙСТВЕ ПРОТЕКТОРА ЭТТЮ И О ЗЛОБНОМ ДУХЕ

Когда три человека — протектор Эттю, губернатор провинции Тотоми Нагоя Токиари, его младший брат, помощник главы Ремонтного ведомства Аритомо, и племянник, помощник главы Арсенального ведомства Садамоти, — услышали, что сторонники государя из Эттю по дороге Хокурокудо[870]Прим.39 Свиток 11: Хокурокудо (Хокурикудо)  — дорога на востоке Японии, проходящая через 7 провинций. должны проследовать в столицу, с намерением остановить их в дороге, они встали лагерем в местности под названием Футацудзука, Два Кургана, в Эттю и объединили силы ближних провинций. При этих условиях распространялись разные слухи — о том, что Рокухара уже принуждены к сдаче, в Канто начались сражения, а войска уже движутся на Камакура. Поэтому в том же порядке, как их созывали, — бывшие сейчас здесь всадники из Ното и Эттю отступили и решили возвратиться к бухте Ходзедзу и напасть на лагерь протектора.

Увидев это, их вассалы, соблюдавшие долг и хранившие верность, решив сменить свой прежний облик и переменить свою жизнь, через некоторое время бежали, да ещё и присоединились к вражескому войску. Приходили утра, уходили вечера, и даже друзья, чьи чувства были глубокими, крепко переплетённые и связанные между собою, вдруг поменяли привязанности и, напротив того, стали искать опасности. Теперь осталось верными долгу всего семьдесят девять человек — это три вида родственников[871]Прим.40 Свиток 11: Три вида родственников — родственники со стороны отца, матери и жены. и вассалы, которым поколение за поколением оказывали серьёзные благодеяния.

Когда заговорили, что в час Лошади в семнадцатый день пятой луны враги уже надвигаются силами более, чем в десять тысяч всадников, прежде чем они приблизились, со словами:

— Даже если мы будем сражаться с ними такими малыми силами, что мы сможем сделать?! А сражаться кое-как — это беспомощными попасть в руки врага. Позор же быть повязанным пленником означает на будущие времена быть предметом насмешек, — женщин и детей три сторонника воинских домов велели посадить на корабли и погрузить в море. А сами отправились в замок, чтобы покончить с собой.

Что касается супруги губернатора Тотоми, она была связана супружескими узами давно — в этом году их совместной жизни исполнился двадцать один год. В любви супруги воспитывали двух сыновей — старшему девять, младшему семь лет. Супруга Аритомо, помощника главы Ремонтного ведомства, была замужем больше трёх лет и сейчас уже несколько месяцев была беременна. Супруга Садамоти, помощника главы Арсенального ведомства, была высокочтимой особой, которую всего четыре или пять дней назад встречали из столицы.

В прежние времена её облик с румяным лицом и подведёнными бровями, не имевшими равных себе в целом мире, даже при беглом взгляде на него трогал за душу словно бамбуковая штора в драгоценностях. В любовном томлении он жил больше трёх лет и всеми возможными способами старался похитить её, пока, наконец, они соединились.

Всего лишь вчера и сегодня они могли переговариваться, а после того, как не смогли друг с другом встречаться, наступила печаль, и жизнь стала достойна сожалений. Луны и дни, проведённые в любовной тоске, кажутся длиннее, чем то время, за которое небожитель перетирает крылом свой камень[872]Прим.41 Свиток 11: Небожитель своим крылом перетирает камень со стороной в сорок ри за время, равное одной кальпе., а встреча возлюбленных бывает короче, нежели сон в летнюю ночь. Для тех, которые скреплены между собой клятвой, внезапная встреча с такой печалью — это одно только горе. Роса на кончиках листьев, капли на корнях деревьев — всё высыхает своим чередом, что раньше, что позже. Плыть ли на волнах или погрузиться в дым и томиться там означает горе из-за разлуки. Как здесь быть? Для обеих сторон это сожаления из-за расставаний, которые заставляют плакать, упавши ниц.

Тем временем, противник, по-видимому, быстро приближался — слышались разговоры о том, что видна пыль, которую на востоке и на западе поднимают копыта коней, поэтому все женщины и дети, плача и плача, садились на корабли и выходили далеко в море. Печальный попутный ветер не утихал ни на минуту и угнал корабли путников по волнам далеко. Чувств не ведающее морское течение назад не возвращается. Оно увлекало оснащённые вёслами корабли прочь от бухты.

Та древняя принцесса Мацура Саехимэ[873]Прим.42 Свиток 11: Мацура Саехимэ — легендарная красавица древности, о расставании которой с мужем написано в нескольких стихотворениях «Манъесю» (кн. 5). махала платком на Яшмовом острове, призывая к себе уходящий в открытое море корабль — здесь можно познать и теперешнюю печаль.

Кормчий велел погрузить вёсла в воду и притормозить корабль среди волн. Тогда одна женщина обхватила двоих детей с обеих сторон, а две женщины взялись за руки и все вместе бросились в море. Некоторое время носились по волнам алые кимоно и тёмно-красные хакама, в водах рек Ёсино и Тацута они казались рассыпанными опавшими цветами и алыми листьями, но в набегавших волнах они пропадали и было видно, как по очереди тонули. После этого оставшиеся в замке семьдесят девять человек высокого и низкого положения в одно и то же время взрезали себе животы и сгорели в полыхавшем огне сражения.

Души погибших, духи этих мёртвых всё ещё оставались на земле; может быть, они излучали скорбь от взаимной привязанности супругов. Когда кормчий, прибывший тогда из провинции Этиго, входил в эту бухту, внезапно поднялся встречный ветер и разбушевались волны. Тогда в море погрузили якорь и корабль остановили в открытом море. С приходом ночи волны утихли, и при шуме ветра и сиянье луны на метёлках тростника этот путевой ночлег оставлял в душе тягостное чувство: далеко в море слышались звуки женских рыданий. Когда послышался этот странный звук, со стороны взморья мужские голоса позвали:

— Этот корабль гоните сюда!

Корабельщики без передышки погнали корабль к берегу, а когда он прибыл к взморью, трое овеянных свежим ветром мужчин сели под навес на корме корабля со словами:

— Везите нас до открытого моря!

Корабельщики повезли их, и когда остановили корабль среди открытого моря, трое мужчин сошли с корабля и встали поверх безбрежных волн. Через некоторое время со дна моря с плачем поднялись три женщины шестнадцати, семнадцати и двадцати лет, в разных одеяниях и красных хакама. Когда мужчины разом приблизились к ним, внезапно вспыхнул яростный огонь, и пламя отгородило мужчин от женщин. Тогда три женщины, всем своим видом показывая, что они сгорают от любви к супругам, погрузились на дно моря. Мужчины же, плача и плача, по волнам вернулись назад и пешком ушли в сторону Футацудзука.

Безмерно удивлённые корабельщики, удержав этих мужчин за рукава, спросили их:

— Кто вы, покидающие нас?

Мужчины в ответ назвали себя:

— Мы — губернатор Тотоми Нагоя, помощник главы Ремонтного ведомства из того же рода и помощник главы Арсенального ведомства, — и пропали, будто растаяли.

Дзюббага из Индии[874]Прим.43 Свиток 11: Дзюббага из Индии — индийский рыбак, погибший от любви к царице, персонаж из комментария к сутре о Великой мудрости, Mahaprajna-paramitopadesha (япон. Дайтидорон). полюбил императрицу и сгорел в пламени любви, в наших пределах дева-хранительница моста через Удзи[875]Прим.44 Свиток 11: Дева-хранительница моста через реку Удзи в западной Японии — богиня, воспетая в старинных легендах., тоскуя по любимому, увлажнила в волне свой рукав. Обо всех этих удивительных вещах, случившихся в далёкую старину, написано в древних скрижалях. А то, что ясно видели собственными глазами, было результатом глубокого заблуждения людей.

9

О ТОМ, КАК БЫЛИ КАЗНЕНЫ НАСТУПАВШИЕ НА КОНГОДЗАН И О САКАИ САДАТОСИ

Хотя столица была уже успокоена, говорили, что войска Хэйдзи, которые возвращались от горы Конгодзан, остановились в Южной столице и собирались напасть на императорскую столицу, поэтому, назначив среднего военачальника из Центральной пагоды Садахира старшим военачальником, направили с ним по дороге Ямато пятьдесят с лишним тысяч всадников. Военные силы Кусуноки Масасигэ во Внутренних провинциях составляли больше двадцати тысяч всадников. Они направлялись в тыл противнику со стороны провинции Кавати. Несмотря на то, что войска Хэйдзи в Южной столице разбежались на все десять сторон, оставшиеся составляли пятьдесят с лишним тысяч всадников, и теперь они решили, что сражение будет ожесточённым.

Свойственная им сила духа до конца иссякла, и пока они без толку коротали дни, словно рыба, которая поднимает брызги на мелководье, получив императорское повеление через Первые ворота ворвались в Южную столицу семьсот с лишним всадников Уцуномия и Ки Сэй, укреплявшие Ханнядзи, храм Высшей Мудрости. После этого все сторонники Хэйдзи, кроме наследственных дайме, в течение поколений получавших особые благодеяния, стали сдаваться в плен по сто и по двести, и по пять, и по десять всадников, так что в конце концов не осталось никого.

Когда это случилось, надеяться стало не на что и жалеть о своей жизни стало не нужно. Каждому следовало бы умереть в бою, чтобы оставить своё имя грядущим поколениям, но им, наверное, было стыдно даже за обычные свои поступки, так что, начиная с младшего помощника главы Палаты цензоров Асо-но Токихару, помощника Правого конюшего Дайбуцу Саданао, губернатора Тотоми Эма и Сасукэ, губернатора Аки, тринадцать главных членов рода Хэйдзи, а также его милость Нагасаки Сиро Саэмон, Вступивший на Путь Никайдо Дэва Доун с подданными, а всего больше пятидесяти человек, обладавших властью в Канто, и их подданные приняли духовный сан, вступив на Путь в Ханнядзи, храме Высшей Мудрости, стали священнослужителями секты рицу, надели на себя оплечья трёх видов, взяли в руки по плошке для снеди и вышли, чтобы сдаться в плен.

Садахира-асон, взяв их в плен, велел связать по рукам и ногам и, приторочив к сёдлам перегонных коней, приказал провезти перед правительственными войсками числом во многие десятки тысяч и вернуть в столицу среди бела дня.

Во времена смуты годов Хэйдзи жил Акугэнда Есихира[876]Прим.45 Свиток 11: Акугэнда Ёсихира — прозвище Минамото-но Ёсихира, участника войны против диктатуры Тайра. 1141–1160. После гибели своего отца тайно приехал в Киото из провинции Овари, но был там схвачен и казнён.. Хэйкэ велели лишить его жизни, и ему отрубили голову. В годы Гэнряку Внутреннего министра князя Мунэмори[877]Прим.46 Свиток 11: Мунэмори — сын и наследник Тайра Киемори. Участник битвы при Данноура против Минамото, которые взяли ею в плен и казнили. 1147–1185. захватили в плен Гэндзи, которые провели его по главным улицам столицы. Всё это было в дни сражений. Люди были либо обмануты врагами, либо непрерывно чинили себе вред, попадали в руки бессердечных врагов. Людские разговоры — это до сих пор насмешки, и когда потомки обоих домов слышат их, им и сто с лишним лет спустя стыдно бывает поднять лицо. На сей же раз люди и врагами не были обмануты, и сами себе вред не наносили, но, хотя их силы и не иссякли, они сами облачились в чёрные одеяния и отреклись от бесполезных жизней. Но когда их вели со связанными за спиной верёвкой руками и понурыми лицами, их вид был воплощением стыда, о каком прежние поколения и не слыхивали.

Когда пленники прибыли в Киото, всех их заставили снять чёрные одеяния, сменить монашеские имена на прежние, а самих по одному отдали под надзор дайме. Той осенью, пока ждали приговора, они находились в заключении, и, размышляя об этом бренном мире, непрерывно проливали слёзы.

Если судить о делах в Камакура по неясным слухам, там уже верных жён, связанных давними клятвами, у которых подушки покрыты пылью, похищают ужасные деревенщины. Ван Чжаоцзюнь[878]Прим.47 Свиток 11: Ван Чжаоцзюнь — красавица-наложница ханьского императора Юань-ди (I в. н. э.), посланная в дар предводителю гуннов по условиям перемирия с ними. Для отсылки к варварам была выбрана по портрету, на котором художник изобразил её уродливой. На чужбине сильно тосковала и в конце концов покончила с собой. сохранила свою обиду. Воспитанники аристократов, взлелеянные в богатых и знатных высоких теремах, стали низкими простолюдинами, к которым прежде они и не приближались. Им грезится, будто они гребцы на судах, с жёлтыми повязками на головах. Рассказывали, что они, хотя и были в грустном состоянии, но ещё живы, поэтому много не сокрушались.

Путник, который вчера миновал перекрёсток дорог, а сегодня отдыхает возле городских ворот, говорит так: «Ах, как хорошо! Та женщина, которая расстилала для отдыха свои рукава при дороге и выпрашивала пищу, падает и умирает, — тоже чья-то мать. Странник, который в поисках родни бродил, переодетый в рубище, умер — он тоже чей-то родитель». Когда мы слушаем, как такие разговоры разносятся ветром, печально бывает нам, до сих пор остающимся в живых.

В девятый день седьмой луны младший помощник главы Палаты цензоров Асо, помощник Правого конюшего Дайбуцу Саданао, губернатор Тотоми Эма и губернатор провинции Аки Сасукэ, а также Нагасаки Сиро Саэмон и другие — всего пятнадцать человек были казнены на вершине Амидагаминэ. После того, как нынешний государь вернул себе престол и прежде, чем он стал управлять всеми делами, по тому, как совершались все наказания, его правление нельзя называть гуманным, поэтому эти люди были тайно обезглавлены, их головы не провезли по главным улицам, а мёртвые тела каждого из них отослали в храмы, заслуживающие доверия, где над ними совершили заупокойные молитвы о благополучии в грядущем мире.

Хотя Вступивший на Путь из Дэва, Никайдо Доун был первейшим врагом династии и помощником главы воинского дома, слава о нём как о человеке умном и талантливом ещё ранее достигала слуха августейшего, поэтому государь повелел вызвать его, признал за ним преступление первого разряда и успокоиться в его земельном владении. Потом, как говорят, он снова замыслил заговор и в конце осени того же года, наконец-то, был приговорён к смертной казни.

Помощник главы левой половины столицы Сасукэ Садатоси помимо того, что он был отпрыском рода Хэйдзи, обладал воинскими хитростями и иными талантами, несомненно, поэтому он высоко ценил себя и надеялся, что будет назначен старшим военачальником, однако Вступивший на Путь из Сагами до такой-то степени им не восхищался, из-за чего Садатоси, тая обиду и испытывая негодование, выступил в составе войска, наступавшего на гору Конгосэн. В этих условиях средний военачальник, возглавлявший многочисленное войско, получил государево повеление и сказав, что должен отправиться к августейшему, в начале следующей пятой луны поехал из Тихая и вернулся в Киото.

После того, как все члены рода Хэйдзи постриглись в монахи и были арестованы, чиновники в воинских домах все до одного были вызваны в их владения и оставили свои жилища. Не осталось ни одного человека, а поскольку Садатоси тоже был сослан в провинцию Ава, теперь компания молодых вассалов и прислуга не были близки друг к другу, а то, что вчера было радостью, ныне стало печалью. Степень их обнищания становилась всё сильнее и сильнее, потому что есть такое правило: те, что процветали, обязательно приходят в упадок, так что теперь в мире, лишённом чувств, они решали, в глубине каких гор им нужно будет прятаться.

Если задаться вопросом, что сталось в таких условиях с особами из Канто, то говорили, что, начиная со Вступившего на Путь из Сагами, из всей семьи Ходзе не осталось никого, вплоть до слуг. Все были застрелены. Куда делись жёны, дети и родня — никто не знал, и теперь было неизвестно, кого можно спрашивать, чего ещё можно ждать в этом мире. Кто видел это, кто слышал об этом поражались всё больше и больше. Люди только за то, что они принадлежали к числу вельмож Канто, все стали пленниками, в конце концов признаны мятежниками и были казнены. Садатоси опять арестовали.

Хотя ему и не было жаль своей жизни в этом зыбком мире, к которому никак не лежало его сердце, сердце его больше всего было озабочено будущим жены и детей, оставленных на родине, — о них он ничего не слышал и не знал, живы ли они. Поэтому Садатоси попросил мудреца[879]Прим.48 Свиток 11: «…мудреца» — буддийского монаха., который в последнее время десятикратно возглашал Нэмбуцу[880]Прим.49 Свиток 11: Нэмбуцу — молитвенная формула «О, будда Амитабха», принятая японскими амидаистами., взять у своего секунданта меч, которым издавна лишали себя жизни, разрезая себе животы, и отослать его на родину жене и детям.

Мудрец взял меч, и когда сказал, что ему надо знать, где скрываются жена и дети Садатоси, тот безмерно обрадовался и, сев на несколько шкур, сложил стихотворение, громким голосом возгласил Нэмбуцу и спокойно велел отрубить себе голову.

Мудрец взял прощальный меч и косодэ [881]Прим.50 Свиток 11: Косодэ — халат с короткими рукавами. который Садатоси носил в последнее время, срочно поехал в Камакура, там узнал, где его жена живёт и передал всё это ей. Жена Садатоси, не дослушав его рассказ, упала на пол, залитый потоками слёз, и с таким видом, который показывал, что она не в состоянии терпеть своё горе, взяла тушечницу, бывшую с нею рядом, и написала на рукаве прощального косодэ :

Потом укрылась с головой прощальным косодэ , наставила себе на грудь тот меч — и вдруг упала бездыханной. Кроме этого, одна женщина, напрасно дававшая супружескую клятву и разлучённая с мужем, сокрушаясь о том, что выйдет замуж второй раз[882]Прим.51 Свиток 11: Намёк на фразу из «Повести о доме Тайра» (свиток 9): «Верный вассал не служит двум господам, честная женщина двух мужей не имеет», заимствованную из «Исторических записок» Сыма Цяня., бросилась в глубокую пучину, а другая, старая женщина, лишившись кормильца и опоздав умереть раньше своего сына, всего лишь один день не могла принимать пищу и упала, покончив с собой.

После эры правления под девизом Секю[883]Прим.52 Свиток 11: Годы Секю — 1219–1221 гг. Хэйдзи на протяжении девяти поколений держали в своих руках мир, количество лет, когда они господствовали, уже достигло ста шестидесяти с лишним[884]Прим.53 Свиток 11: В действительности, род Ходзе был у власти 114 лет (1219–1333 гг.), поэтому родственники их процветали в Поднебесной, распространяли своё влияние, повсеместно были протекторами, а в провинциях наместниками и восславляли свои имена. В Поднебесной таких было больше восьмисот человек. Тем более, люди, которые приходились вассалами этим домам — число их было никому не известно: говорили, что их насчитывалось десятки тысяч и сотни миллионов человек.

Но Рокухара, например, хоть они и легко рассчитывали дела управления, однако усмирить Цукуси или Камакура не могли и за десять, и за двенадцать лет, ибо во всех шестидесяти с лишним провинциях Японии, будто сговорившись, в одно и то же время поднялись войска, так что всего за сорок три дня весь их род был уничтожен, — это на удивление яркое проявление закона причины и следствия.

Кто был глуп, так это храбрецы из Канто. Хотя они долго поддерживали Поднебесную и простирали своё достоинство на все моря, намерения управлять государством у них не было. Поэтому крепкие доспехи воинов разбивали палками и розгами напрасно.

Они могли погибнуть в мгновение ока. Высокородные гибнут, осторожные живут. Так ведётся исстари. Тем не менее, люди думающие знают, что Пути Неба недостаёт полноты. И ещё: человек безудержно предан жадности. Отчего бы ему не погрязнуть в заблуждениях?!