Онлайн чтение книги Прикосновение разрушения A Touch of Ruin
Глава IV. Прикосновение предупреждения

Персефона лежала с открытыми глазами, слушая тихий храп Лексы и сиплое дыхание Сивиллы. Было три утра. Ей предстояло встать через четыре часа, но она никак не могла перестать думать обо всем, что случилось. Девушка перебирала все аргументы за и против написания эксклюзивного интервью, которого от нее ждали Деметрий и Кэл. Она решила, что это один из способов проконтролировать информацию, которую ей предстояло выпустить, за исключением того, что ее вынуждали сообщить подробности своей личной жизни. Что еще хуже, они лишили ее выбора, и это бесило богиню больше всего.

Но могла ли она отказаться от работы своей мечты? Она приехала в Новые Афины, стремясь к свободе, успеху и приключениям. Она попробовала все это, и именно тогда, когда ей удалось стряхнуть с себя оковы матери, Персефона оказалась связана новыми путами.

Неужели ей никогда не выйти из этого круга?

А теперь еще и Сивилла.

Персефона не могла позволить, чтобы Аполлону сошло с рук то, как он обошелся с ее подругой. Она не могла понять, почему Сивилла не хотела, чтобы она написала о боге музыки. Он должен был ответить за свое поведение.

Персефона вздохнула. Ее голову переполняли мысли – слова складывались в такие высокие кипы, что давили ей на череп изнутри. Она тихо встала и перенеслась в подземное царство, проскользнув в спальные покои Аида. Если кто-то и мог смягчить давление у нее в голове, то это был бог мертвых.

Она не ожидала обнаружить его спящим. Богиня уже начала было подозревать, что он вообще редко спал, если ее не было рядом. Он лежал, слегка прикрытый шелковыми простынями, и пламя камина очерчивало контуры его мускулистой груди. Руки лежали у него над головой, словно он уснул, потягиваясь. Она протянула руку, чтобы коснуться его лица, но его пальцы неожиданно вцепились ей в запястье.

Персефона вскрикнула – больше от страха, чем от боли. Аид открыл глаза.

– Черт, – выругался он. Моментально сев, он разжал кисть и притянул богиню к себе. – Тебе больно?

Она бы ответила, но он покрыл ее кожу поцелуями, каждый из которых пронизывал ее тело электрическим зарядом.

– Персефона? – Он уставился на нее с мириадами эмоций, сменяющих друг друга у него в глазах. Он словно досадовал сам на себя – его дыхание сбилось, а брови сошлись на переносице.

Она улыбнулась, убрав прядь волос с его лица:

– Я в порядке, Аид. Ты лишь напугал меня.

Он поцеловал ее ладонь и, прижав Персефону к себе еще крепче, снова лег.

– Я не думал, что ты придешь ко мне ночью.

Она положила голову ему на грудь. Он был таким теплым, надежным и правильным.

– Я не могу спать без тебя, – призналась она, осознавая всю нелепость этих слов, и все же это была правда.

Ладони Аида успокаивали ее, скользя по спине вверх и вниз. Они то и дело останавливались, чтобы сжать ее ягодицы. Персефона заерзала на нем, и его член, зажатый между ними, отвердел.

– Это потому, что я не даю тебе уснуть допоздна.

Она села, оседлав его, и переплела его пальцы со своими.

– Не все завязано на сексе, Аид.

– Никто ничего и не говорил о сексе, Персефона, – ответил он.

Она приподняла бровь и качнула бедрами:

– Мне не нужны слова, чтобы понять, когда ты думаешь о сексе.

Он хохотнул, и его ладони легли ей на грудь. У нее перехватило дыхание, и ее пальцы обхватили его запястья, подобно наручникам.

– Я хочу поговорить, Аид.

Он изогнул идеальную бровь:

– Говори. Я многозадачный… или ты забыла?

Он приподнялся, сев, и обхватил зубами ее сосок, прикусив через футболку. Персефоне хотелось отдаться ему, позволить ему исследовать свое тело. Ее руки – предательские руки – обвили его шею и погрузились в его волосы. От него пахло теплыми пряностями, и она почти чувствовала вкус его языка и аромат виски на нем.

– Не думаю, что тебе удастся быть многозадачным на этот раз. Я знаю этот взгляд.

Аид отстранился – но лишь для того, чтобы спросить:

– Какой взгляд?

Персефона обхватила его голову обеими ладонями. Тем самым она собиралась не дать ему отвлечь ее своим ртом, но его руки скользнули ей под футболку, и по ее телу побежали мурашки.

– Вот этот взгляд , – ответила она, словно это все объясняло. – Тот, что у тебя сейчас. Твои глаза темны, но за ними… скрыто что-то живое. Иногда мне кажется, что это страсть, иногда – что жестокость. Иногда мне кажется, что это вся твоя жизнь.

Он сверкнул глазами и опустил руки ей на бедра.

–  Аид , – выдохнула она его имя, и он накрыл ее губы своими, придвинув ее так, чтобы она оказалась под ним. Его язык скользнул ей в рот. Она была права насчет его вкуса – дымного и сладкого. Богине захотелось почувствовать больше, и она обвила руками его плечи, а ногами – талию. Его губы скользнули вниз, чтобы пройти по контуру ее шеи и груди.

Персефона крепче обхватила ногами его талию, чтобы не дать ему спуститься еще ниже.

– Аид, – выдохнула она. – Я сказала, что хочу поговорить.

– Говори, – повторил он.

– Об Аполлоне.

Аид замер и зарычал – от этого неестественного звука у нее по спине пробежала дрожь. Он отстранился, больше не касаясь ее.

– Скажи, почему у тебя на губах имя моего племянника?

– Он мой новый проект.

Аид моргнул, и она увидела в его глазах жестокость.

Персефона поспешно продолжила:

– Он уволил Сивиллу, Аид. За то, что она отказалась стать его любовницей.

Он уставился на нее, и в его молчании явно читался гнев. Его губы были сжаты, а на лбу пульсировала вена. Он встал с кровати полностью обнаженный. Несколько мгновений она просто смотрела, как он уходит, – на его накачанную задницу и все остальное.

– Куда ты? – поинтересовалась она.

– Я не могу оставаться в нашей постели, пока ты говоришь об Аполлоне.

От нее не ускользнуло, что он назвал свою постель «нашей постелью» . От этого у нее потеплело в груди, вот только она все испортила, упомянув Аполлона.

Богиня поспешила за ним.

– Я заговорила о нем только потому, что хочу помочь Сивилле!

Аид налил себе виски.

– То, что он делает, неправильно, Аид. Аполлон не может наказывать Сивиллу только за то, что она ему отказала.

– Очевидно, может, – ответил Аид, медленно отпив из бокала.

– Он лишил ее возможности зарабатывать на жизнь! У нее ничего нет и не будет, если не разоблачить Аполлона!

Аид осушил бокал и налил еще. После затянувшейся напряженной паузы он произнес:

– Тебе нельзя писать об Аполлоне, Персефона.

– Я уже говорила тебе – ты не можешь указывать мне, о ком писать, Аид.

Бог подземного царства с глухим стуком поставил бокал на стол.

– Тогда тебе не стоило рассказывать мне о своих планах.

Она догадывалась, какой будет его следующая мысль: «А еще тебе не стоило упоминать Аполлона в моей спальне».

Его слова разожгли в ней гнев, и она почувствовала, как сила пришла в движение у нее в венах.

– Это не сойдет ему с рук, Аид!

Она не стала добавлять, что ей очень нужна была эта история – что она послужит отвлекающим маневром для ее начальника. Аид, должно быть, почувствовал перемену в ее силе, потому что когда он снова заговорил, его слова звучали взвешенно и спокойно:

– Я не говорю, что я не согласен с тобой, но ты не можешь бороться за справедливость в одиночку, Персефона.

– Кто, если не я? Больше никто не желает бросать ему вызов. Народ его обожает.

Она не понимала, как они могли любить Аполлона и бояться Аида.

– Тем больше причин для тебя сначала обдумать стратегию, – продолжал убеждать Аид. – Есть другие способы добиться справедливости.

Персефона не была уверена, что ей нравилось то, на что намекал Аид.

Она окинула его сердитым взглядом:

– Чего ты так боишься? Я написала о тебе, и посмотри, сколько всего хорошего из этого вышло.

– Я здравомыслящий бог, – ответил он. – Не говоря уже о том, что я увлекся тобой. Я не хочу, чтобы тобой увлекся и Аполлон.

Персефоне было все равно, увлечется ею Аполлон или нет – бог музыки не смог бы ее добиться.

– Ты знаешь, что я буду осторожна, – сказала она. – Кроме того, неужели ты думаешь, что Аполлон осмелится связаться с той, что принадлежит тебе?

Аид поджал губы и протянул ей руку.

– Иди сюда, – он сел на кресло перед камином.

Она подчинилась, словно его слова были магнитом, а она – сталью. На ее пальцах сомкнулись пальцы Аида, и он усадил ее на себя так, что ее колени оказались по бокам от его бедер. Изгибы ее тела слились с его крепким туловищем. Она смотрела в его темные глаза, пока он говорил:

– Ты не понимаешь смысла божественности. Я не смогу защитить тебя от другого бога. Если ты вступишь с кем-то в противостояние, тебе придется победить самой.

Уверенность Персефоны пошатнулась. Существовало множество правил, связывающих богов – обещания, контракты, услуги, – и все они имели кое-что общее.

Они были нерушимы.

– Ты говоришь, что не вступишься за меня?

Аид вздохнул и провел пальцем по ее щеке:

– Дорогая, ради тебя я бы спалил весь этот мир.

Бог поцеловал ее так неистово и безжалостно, что у нее заныли губы. Лишив ее способности дышать, он отстранился, и его ладони так крепко прижались к ее коже, что он словно схватил ее за кости.

–  Умоляю тебя – не пиши о боге музыки.

Персефона обнаружила, что кивает, завороженная таким ранимым взглядом темных глаз Аида. Он не доходил до такой степени отчаяния, даже когда пытался запретить ей писать о себе.

– А как же Сивилла? – произнесла она. – Если я не разоблачу его, кто ей поможет?

Взгляд Аида смягчился:

– Ты не можешь спасти всех, моя дорогая.

– Я не пытаюсь спасти всех – только тех, кто пострадал от богов.

Аид всмотрелся в нее долгим взглядом, а потом убрал с ее лица прядь волос:

– Этот мир тебя не заслуживает.

– Заслуживает, – ответила она. – Все заслуживают сострадания, Аид. Даже в смерти.

– Но ты говоришь не о сострадании. – Он провел большим пальцем по ее щеке. – Ты надеешься спасти смертных от наказания богов. Это так же несбыточно, как обещать вернуть мертвых к жизни.

– Только потому, что ты так считаешь, – возразила она.

Аид отвел взгляд, стиснув челюсти. Персефона явно задела чувствительную струну. От осознания вины у нее все внутри перевернулось. Она знала, что поступила нечестно. В подземном царстве были свои правила и равновесие сил, которые она не совсем понимала.

Она задела его, сама того не желая, но ей так хотелось все изменить. Богиня потянулась к нему, чтобы он снова взглянул на нее.

– Я не буду писать об Аполлоне, – сказала она.

Он слегка расслабился, но выражение его лица по-прежнему было непроницаемым.

– Я знаю, что ты стремишься к справедливости, но, прошу, поверь мне на слово.

– Я тебе верю.

Его лицо ничего не выражало, и у Персефоны сложилось впечатление, что он ей не поверил. Эта мысль ускользнула от нее, когда Аид поднял ее на руки, глядя в глаза, и пошел обратно к постели.

Он усадил ее на край, помог раздеться и уложил на спину. Сам он встал на колени у нее между ног, и его губы медленно спустились вниз и накрыли напряженный комочек нервов в центре между ее бедрами. Персефона изогнулась над кроватью, уперевшись головой в матрас и погрузив руки в море простыней вокруг. Ее дыхание сбилось.

– Аид!

Ее вскрики, казалось, не произвели на него никакого впечатления, потому что он продолжил свои томные, мучительные ласки. Вскоре его пальцы раздвинули ее горячую плоть, присоединившись к языку. Он поглаживал и растягивал ее, двигаясь в одном ритме с ее дыханием, пока она не достигла вершины.

Закончив, он приподнялся, поднес свои пальцы к губам и облизал их.

– Твой вкус – мой любимый, – произнес он. – Я мог бы пить тебя весь день.

Аид обхватил ее за бедра и подтянул к себе, войдя в нее одним быстрым толчком. Она чувствовала его в своем теле и в своей душе.

Он ритмично задвигался внутри ее, и вскоре ее стоны превратились во вскрики.

– Назови мое имя, – прорычал Аид.

Персефона вцепилась пальцами в шелк. Простыни прилипли к ее коже, потому что все ее тело покрылось каплями пота.

– Назови!

– Аид! – выдохнула она.

– Еще.

– Аид.

– Проси, – приказал он. – Умоляй меня довести тебя до экстаза.

– Аид, – она едва могла дышать и составлять слова. – Пожалуйста.

Толчок.

– Пожалуйста, что?

Толчок.

– Доведи меня до экстаза.

Толчок.

– Ну, давай же! – закричала она.

Они вместе достигли оргазма, и Аид рухнул на нее и впился в ее губы глубоким поцелуем – с ее вкусом на его губах. Спустя мгновение он поднял ее и перенес в купальни, где они приняли душ и снова преклонились друг перед другом.

Персефоне оставалось спать всего час до подъема, когда она наконец легла в постель. Аид вытянулся рядом, прижимая ее к себе.

– Персефона, – произнес Аид, щекоча своей бородкой ее ухо.

– Мм? – она слишком устала, чтобы пользоваться словами, ее веки уже были тяжелы от сна.

– Еще раз произнесешь чужое имя в этой постели – будь уверена, я отправлю его душу в Тартар.

Она открыла глаза. Ей захотелось взглянуть его, увидеть буйство в его взгляде и последовать за ним –  почему это так сильно его разозлило ? Неужели он, бог подземного царства, богач, собиратель душ, боялся Аполлона?

После своего предупреждения Аид расслабился, его дыхание стало ровным и спокойным. Не желая нарушать этот покой, она прижалась к нему и уснула.