Онлайн чтение книги Призвать Дракона
Глава 3. Дорога в столицу и дорога в детство

Далее Эдгар и Валек ехали в карете с королевскими гербами, запряженной четверкой бодрых лошадей как на подбор гнедой масти. Сзади и впереди повозки скакали королевские гвардейцы в черном, Инно держался все время справа от окна. Его оруженосец ехал подле левого оконца. Занавески задернули и, когда Эдгар попытался высунуть голову, вежливо попросили больше этого не делать. Даже когда лошади неслись галопом, карету почти не трясло – отличные, видать, были рессоры. Да, в карете ехать – не на крестьянской телеге зад отбивать! Эдгар и Валек, будто знатные господа, развалились на подушках, сменив грязную и видавшую виды одежду на рубахи из белого полотна, удобные суконные куртки и брюки из кожи болотных ящериц. Свои хламиды они свернули валиками и спрятали в котомки. На переодевании настоял Инно – не желал, чтобы черные хламиды выкликателей привлекали чье-то внимание.

– Никак не могу понять, почему я. Почему меня король позвал на свадьбу? – размышлял Эдгар вслух. – И кому так не понравился выбор короля, что меня тут же решили убить?

– Куда повернет Великий Руддер, никто предсказать не может.

– Лучше скажи: никто не может разгадать логику королей, даже сами короли.

– Хороших выкликателей не так уж много, – сказал Валек. – Ты лучший после Учителя Андрея.

– Лучший! – хмыкнул Эдгар. – Как будто мало выкликателей в Обители. Они-то точно не посмеют вытягивать души живых и рассматривать их, будто комарика в лупу.

– Ты – лучший, – уверенно заявил Валек. – Ты ходишь по пепельным полям. Таких мейнорцы знают наперечет. Вспомни: Гериер живет в столице, он наверняка рассказал королю о тебе.

– Думаешь, король узнал обо мне от Гериера?

– Наверняка. Гериер – капитан столичной стражи, постоянно при дворе.

– Значит, и от добрых дел иногда бывает польза, говорил Учитель. Ну что ж, нам в этом придется убедиться.

Согласно поверью, дар выкликателю дает либо ненависть, либо любовь. От этого зависит, кому будет служить выкликатель. Если ненависть – будет души живущих отправлять в иномирье, не повреждая тел. Если любовь – будет не рожденных вызывать из небытия в реальность.

Эдгару уменье даровали любовь и ненависть – одновременно. Или почти одновременно.

В тот день семилетний Эдгар играл во дворе, ведь отчим строго-настрого запретил выходить на улицу. Отчим появился в их доме через год после смерти отца. Еще через неделю старший брат сбежал из дому, так что новый хозяин мог дрессировать отныне только младшего пасынка Эдгара и его тихую молчаливую мать.

Сидеть весь день во дворе, когда мальчишки гоняют на пустыре за сгоревшей усадьбой мяч – сущее наказание. К тому же надо еще вымести двор и полить кадки с цветами, в бадью накачать воду из колонки. Все задания отчим записал мелом на специальной доске.

– Когда я все сделаю, можно будет пойти поиграть? – спросил Эдгар с надеждой.

– Нет, – отрезал отчим.

После чего запряг мула в повозку и уехал вместе с матерью в Альдогу на ярмарку.

Эдгар ушел в угол двора и принялся там строить из камешков и щепок форкастл, время от времени с тоской посматривая на треклятую метлу, прислоненную к стене. Самым большим желанием в тот миг было сломать метлу и перекинуть обломки через стену.

– П-с-с… П-с-с! – услышал он внезапно и поднял голову.

Над изгородью торчала растрепанная голова какого-то парня лет шестнадцати.

– Ты кто? – спросил Эдгар.

– Братец твой старший. Гай. Не признал, что ли?

Гай давным-давно ушел из дома, а куда, ни отчим, ни мать не говорили. Однажды (кажется) он появился зимой в снегопад. Смутно запомнились его веселый дерзкий голос и влажный запах растаявшего снега, ворчанье Ханны: «Вот наследил-то!», наждачный голос отчима, раз за разом все громче выговаривающий: «Нет!», слезы матери. И шепот Гая: «Держись, парень, здесь на редкость хреново, но ты держись! Не поддавайся уроду!»

– Гай! – завопил в восторге Эдгар.

– Тихо ты! – прикрикнул на него старший брат. – Урод дома?

Ясно, что уродом Гай называл отчима.

– В Альдогу уехал еще утром вместе с матушкой.

– Ну и отлично! – Гай легко перемахнул через изгородь.

Эдгар кинулся к нему, обнял. Гай был выше его вдвое.

– Пожрать есть?

– Пироги с черникой на кухне и…

– Эль?

– Тоже на кухне. Но там старая Ханна.

– Ну так утащи как-нибудь. Я за кадками посижу.

В два захода Эдгар вынес брату пирог с черникой и кружку эля.

Перекусив, брат поднялся, взлохматил волосы Эдгара так, что тот сделался до ужаса похожим на Гая, и сказал, глядя куда-то поверх изгороди и – даже показалось Эдгару – поверх красных черепичных крыш и крон деревьев.

– Ну, мне пора, – Гай тщательно стряхнул крошки с темного, старого, ставшего белесым на плечах плаща и с коричневой, не менее старой и драной хламиды.

– Можно, я тебя провожу? – неожиданно сам для себя спросил Эдгар.

– Тебе-то со двора уходить разрешили? – усомнился Гай.

– Я у Ханны спрошусь… – соврал Эдгар.

У Ханны «спроситься» было проще простого. Старуха была глуховата, и если подойти к ней со спины и сказать что-то негромко, то она непременно ответит:

– Иди, иди…

Мол, отвяжись, не мешай.

Так Эд и сделал. Получив фальшивое разрешение, радостно кинулся к калитке. О том, что сделает с ним отчим, если узнает про ослушание, мальчишка не смел подумать.

В следующую минуту братья шагали по улице их крошечного городка – Вокбота. Эдгар держал Гая за руку, встречные, случалось, узнавали старшего брата, здоровались, спрашивали, как жизнь, кто-то хлопал по плечу, кто-то приглашал выпить эля, но Гай отнекивался. Так дошли они до сгоревшего дома Большого Кнута и уже миновали усадьбу, как вдруг Гай остановился.

– Хочешь, чудо тебе покажу? – спросил Гай, подмигнув.

– Конечно, хочу! – сердце Эдгара сладко заныло.

Гай огляделся.

– На улице несподручно. Зайдем-ка сюда!

Гай нырнул в густые заросли иван-чая, крапивы, малинника, что окружали сгоревший дом. Ходить сюда ребятам было строжайше запрещено: хотя прежде мальчишки и девчонки Вокбота постоянно бегали по обгоревшему дому без окон, или устраивали в подвале игру в прятки, или лазали по стволу старой ивы и раскачивались на ее ветвях. Но только однажды огромная горизонтальная ветвь медленно, будто нехотя, подломилась и грохнулась оземь. Трое малышей, что сидели на ней верхом, разбились насмерть.

После этого несчастья стали рассказывать, что души погибших поселились в доме и утаскивают неосторожных прямиком в иномирье.

Эдгар в эти рассказы верил и никогда на пожарище не заглядывал. Но с Гаем он ничего не боялся. Однако ж все-таки помедлил, прежде чем нырнуть в заросли.

– Ну, где ты там? – донесся насмешливый голос Гая. – Никак крапивы испугался?

– Нет! – закричал Эдгар и, отмахиваясь ладошками от жгучих листьев, кинулся в заросли.

Обгорелый дом был черен снаружи и изнутри. Все обуглено – стены, уцелевшие кое-где двери, обломки тяжелой мебели по углам. Ни стекол в окнах, ни крыши над головой. Да и второй этаж во многих местах обрушился.

Только в дом Гай брата не повел, сбросил плащ, расстелил на камнях у входа, сам лег и сказал Эдгару:

– Ложись!

Тот послушно вытянулся рядом.

– Закрой глаза.

Эдгар закрыл.

Гай взял его за руку. Тут же в темноте возникла дверь с медной ручкой, Гай толкнул ее, и братья шагнули на зеленую поляну снов. Сны… Эдгар видел чужие сны – яркие, сказочные, невероятные. Он кружился среди них, он видел рыцарей на великолепных конях и дам в роскошных платьях, драконов, извергающих безопасный огонь, чудесных птиц и…

Все кончилось.

– Где мы были? – спросил Эдгар, часто моргая и тряся головой.

Сладкую тоску по миру, который он только что оставил, было ни с чем не сравнить.

– В иномирье. Ну как, понравилось? – спросил Гай.

– Очень.

– Жаль, не видел пеплоедов…

– Можно туда еще? Ну хоть разочек!

– Конечно. Но для этого надо стать выкликателем душ.

– Так ты выкликатель! – с восторгом и ужасом воскликнул Эд. – Правда?

– Неужто не знаешь, что я учусь в Обители?

Эдгар отрицательно затряс головой.

– Вот сволочи! Значит, они тебе ничего не сказали. Ну, с урода что взять… Но мама!.. ладно, проехали. Я уже ходил на первое задание. Выкликал душу мейнорца. Только это тайна. О своей миссии выкликатель никому не рассказывает. Не проговоришься?

– Громом небес клянусь.

– Матери не говори. Уроду – тем более!

– Клянусь драконьими потрохами.

– Чем-чем? А, понял… ты видел эту кукольную сказочку про дракона и спасенную рыцарем девицу! Ладно, для семилетки клятва сойдет.

– Возьми меня с собой! Я тоже стану выкликателем.

– Нет, не могу. Но если ты избран, мелкий, тебя призовут. Посланцы Обители каждую осень обходят селения и города, расспрашивают малышню о самых забавных, самых удивительных снах. Уж не знаю как, но посланцы быстренько вычисляют, кто сможет в будущем ловить души. Так было со мной… А ты? Разве тебя никто еще не расспрашивал?

– Прошлой осенью один старик приходил, – Эдгар опустил голову и почувствовал, как краска заливает щеки. – Но он… – имя отчима Эдгар никогда не произносил, – он запретил мне идти.

– Послушай, мелкий! – Гай положил ему руки на плечи. – Когда этой осенью явится посланец Обители, непременно отправляйся на встречу. Не спрашивай даже, можно или нет, наплюй на урода, просто иди и все. Главное, не бойся. Никогда не бойся уродов, если хочешь стать выкликателем. Потому что трусу на той стороне делать нечего. Ты все понял?

Эдгар кивнул.

– Тебя непременно возьмут, мелкий, клянусь Великим Руддером. Дар ведь этот зачастую передается по наследству. Отец был выкликателем…

– Я не знал.

– Ха… Урод и про это умолчал. Стыдно небось, что он такой, обделенный, вот и врет все время. Отец столько раз ходил на ту сторону, что со счету сбился. Больше него только Учитель Георгий за гранью побывал. Но однажды отец угодил двумя ногами в черный пепел… – Гай вздохнул. Эдгар тогда не знал еще, что это значит – угодить двумя ногами в пепел. – И ему пришлось остаться навсегда здесь. Вот так-то, – Гай опять вздохнул, потом вновь взъерошил волосы Эдгара. – Ты, мелкий, непременно станешь выкликателем. Самым сильным. Запомнил?

Итак, в иномирье Эдгара в первый раз ввела любовь.

Но за ней по следам шла ненависть.

Уже смеркалось, когда Эдгар вернулся домой, тайком проскользнул в свою каморку, сбросил перепачканные штаны и рубашку, обрядился в длинную до полу, детскую ночнушку, под рукомойником отмыл (как ему казалось) начисто лицо и руки и в таком виде вышел к ужину. Отчим встретил его хмурым взглядом и, не подпустив к столу, спросил:

– Где ты был?

– Гулял. – Врать про то, что целый день сидел во дворе и поливал цветы в кадках, было глупо.

– В сгоревшей усадьбе?

Эдгар не понял, как так быстро отчим узнал, где они с братом провели почти весь день. Ответить он не решился, только едва заметно кивнул.

– Я же запретил ходить на пожарище! Или ты забыл?!

– Я знаю, но… – Он чуть было не сказал, что повел его Гай, но вовремя прикусил язык, вспомнив про данную клятву.

– Вон из дома! – Отчим схватил его за шкирку и потащил за дверь.

– Не надо! Я больше не буду! – завопил Эдгар.

Он цеплялся по дороге за какие-то сундуки и вещи, в надежде, что наказание в последний момент отменят.

– Мама!

Та, как всегда, промолчала и спешно отвернулась к плите.

– Ненавижу! – вдруг выкрикнул Эдгар.

В этот момент отчим выкинул его за дверь. На улице моросил мелкий дождик, было холодно, но не это ужаснуло Эда. Он вдруг подумал, что соседи – окна их дома были как раз напротив – увидят Эдгара в этой ужасной девчоночьей ночнушке, которой он всегда так стеснялся и которую не хотел надевать. Лида, веселая и язвительная хохотушка, с которой они время от времени дрались, но больше дружили, тоже увидит его в этой дурацкой рубахе, скулящим приблудным псом под дверью. Ох, как она будет дразниться! Эдгар пришел в ужас и ярость, принялся колотить пятками в дверь и кричать:

– Пустите меня назад! Пустите меня! Пустите!

Чувство, охватившее его, походило на безумие. Ему не открывали, а он все кричал и бил то пятками, то кулаками в дверь, но там, за дверью, все как будто умерли.

Что произошло потом, Эд точно сказать не мог. Может быть, он задохнулся от ярости и обиды, от ненависти к этому человеку, который явился в их дом, занял место отца и вышвырнул Эдгара вон.

Но только дыхание его как будто остановилось, и в тот же миг мальчишка вновь очутился перед огромной деревянной дверью с бронзовой ручкой, легко приоткрыл ее и шагнул на поляну снов. Шагнув, обернулся и попытался рассмотреть то, что осталось за спиной. И к своему изумлению – рассмотрел. Он увидел кухню, черный очаг, в котором весело помигивали догорающие дрова, деревянный стол, огромный, тяжелый, на раскоряченных ножках, отчима за столом, хлебающим из миски густую похлебку, мать, подливающую ему эль в кружку. Эдгар мысленно схватил отчима руками за голову и рванул на себя. О, чудо! – картинка зарябила, отчим будто растянулся, превратился в мутное дрожащее существо, голова этого существа прошла сквозь дверь, Эдгар увидел страшную лысую голову, красное, будто обваренное кипятком, лицо и налитые кровью глаза. Это была чистая, воплощенная злоба. От ужаса Эдгар закричал, отпустил голову и рванулся назад, выскочил в реальность…

Оказалось, что волшебная дверь иномирья открывалась куда проще, чем запертая на щеколду дверь родительского дома.

Эдгар бросился бежать. Он бежал и бежал, себя не помня. Падал, оскальзывался, бежал, уже не ужасаясь при мысли, что кто-то увидит его в нелепой ночнушке. Ужас перед обваренной, как кусок мяса, душой отчима гнал его в темную дождливую ночь, куда глаза глядят. Уже полностью обессиленный он забрался в какой-то сарай и там просидел до утра, почти без сна, лишь на минуту-другую проваливаясь в дрему, обхватив руками колени и дрожа крупной дрожью так, что зубы стучали, как барабан королевских стрелков, когда они маршем проходят по улице.

Утром, едва рассвело, Эдгар выбрался на дорогу. Вдали, в предутренней дымке, маячили медные кровли Альдоги.

Город показался Эдгару близким, но добрел он туда лишь к полудню, уставший до смерти, со сбитыми в кровь ногами. Однако измученный мальчишка в последний момент сообразил, что стражники могут не пропустить его в таком виде (перемазанная в глине да еще обсыпанная сеном ночнушка, растрепанные волосы, грязное лицо), и сумел спрятаться среди кочанов ранней капусты на телеге долинника и так миновать ворота. На этой же телеге, как в карете, доехал он до базарной площади. Увы, здесь его никто не собирался встречать с распростертыми объятиями. Напрасно Эдгар бродил меж прилавками с овощами, свиными тушами и туесками с малиной и земляникой – его либо гнали, либо провожали подозрительными взглядами. Лишь в молочном ряду пухленькая сероглазая молочница наполнила до верху кружку пенистым молоком и протянула Эдгару.

– Пей, малец!

Он выпил с жадностью, захлебываясь, и к концу закашлялся и немного дареного молока пролил.

– Эй, чумной! – крикнула ему толстая тетка из-за соседнего прилавка, – иди к колонке, вымой кружку, а то после тебя никто из покупателей пить не захочет.

Эдгару стало обидно до слез, еще вчера он был вовсе никакой не чумной, а чисто одетый мальчик, причесанный, и даже поутру имевший в кармашке коротких штанишек носовой платок.

«Вытянуть душу этой ведьмы да посмотреть, какова она», – подумал он мстительно.

Но воплощать свой план почему-то не стал, покорно поплелся к колонке с водой, что виднелась в самом конце молочного ряда. Если надавить на рычаг, из медной головы жуткого чудища начинала тонкой струйкой течь холодная вода. У колонки мылся какой-то парень в зеленом камзоле. Рукав его белой, не слишком свежей сорочки был забрызган кровью. Когда парень обернулся, Эдгар разглядел, что нос парня опух и, несмотря на компресс из мокрой тряпки на переносице, струйка крови все еще бежит из ноздрей на мокрую верхнюю губу.

– Откуда ты такой, урод? – спросил парень со смехом, разглядывая Эдгара.

– Я не урод. – Эд разозлился, прежде всего потому, что парень обозвал его точно так же, как Гай обзывал отчима. Это было вдвойне обидно.

– Просто ты себя не видел давно в зеркале.

Эдгар зажмурился и тут же увидел ставшую знакомой дверь, миновал ее и сходу, развернувшись, дернул за собой парня. Душа у того была скользкая как угорь, а глаза хитрые, змеиные, лживые. Эдгар тут же отпустил жулика.

В следующий миг в реальности парень тряс его за плечи и приговаривал:

– Как ты это сделал? Ну-ка, колись!

– Я умею… – пробормотал Эдгар.

– Что это у тебя? Кружка?

– Да, из-под молока, велели вымыть.

– Дракону в задницу кружку! – парень грохнул ее о булыжники мостовой, и керамическая кружка разлетелась на куски. – Парень, да мы с тобой такие дела провернем. Такие дела…

Скользкий (так мысленно Эдгар окрестил парня с разбитым носом) ухватил мальчонку за руку и повел в ближайший переулок. Здесь было сумрачно даже в полдень – верхние этажи домов почти смыкались, загораживая небо. Эдгар успел заметить причудливые медные фигурки, что висели на крюках почти над каждой дверью.

В переулке Скользкий остановился и повернулся к Эдгару.

– Ты с каждым такое можешь устроить?

– Да-а, – не очень уверенно отвечал мальчишка.

– С любым-любым?

– Ну да. А зачем…

Скользкий завертел головой, что-то отыскивая.

– Видишь того мужика за прилавком? – Парень ткнул пальцем в мужчину лет сорока пяти с коротко остриженными седыми волосами, что склонился над дубовым прилавком и что-то рассматривал в лупу. На нем был черный камзол без всяких украшений и сероватая застиранная сорочка. На прилавке аккуратными рядами в специальных низеньких ящичках были разложены белые и желтые фигурки и кругляшки.

– Вижу, конечно, – кивнул Эд.

– Надо его так же точно дернуть, только подольше за чертой подержать. Сдюжишь?

– Попробую.

– Ну так давай! Вечером мы едим и пьем в самой лучшей таверне. Ну! – Скользкий хлопнул мальчонку по плечу.

«Не надобно этого делать, ох, не надобно, – шевельнулось сомнение. – Этот парень на подлость тебя толкает. Остановись… Стой, Эдгар! Стой! Стой!»

Но почему-то Эдгар не мог остановиться. Не мог и все. Страстное желание «сделать это» было неодолимым! Мальчишка закрыл глаза и шагнул за дверь. Завеса между иномирьем и реальностью, которая так трудно редела в первый раз, теперь распалась почти мгновенно. Эдгар ухватил руку человека за прилавком, дернул… И тут случилось невероятное – человек в черном камзоле весь, целиком оказался на той стороне. Он преобразился, как преображались всегда попавшие в иномирье души, только преобразился иначе, чем отчим или Скользкий – помолодел, похорошел, волосы из седых сделались золотистыми, глаза засияли.

– Кто ты? – успел спросить он.

Но Эдгар не успел ответить.

Он вновь оказался в реальности, напротив лавки. Человек в черном сидел, обмякнув, свесив голову набок, а Скользкий набивал холщовую сумку желтыми и белыми статуэтками и кругляками.

Опорожнив прилавок, парень метнулся назад к Эдгару.

– Бежим!

– Но он же там! Там! Все еще там! – мальчишка не сразу сообразил, что вытянул душу в иномирье, а назад не вернул.

– Ну и черт с ним, так даже проще.

Скользкий ухватил Эдгара за шиворот и потащил за собой.

– Нет! – крикнул Эд и зажмурился.

В реальности Скользкий волок за собой потерявшего сознание мальчишку, в то время как Эдгар на другой стороне несся по зеленой поляне. Душу торговца он настиг у самой кромки пепельных полей, когда тот уже готов был пересечь границу.

– Стойте! Не надо!

Человек обернулся и шагнул навстречу. Белозубо сверкнула улыбка.

– Так ты можешь…

– Назад! – Эдгар схватил человека за руку.

Обратно они пронеслись быстрее ветра и выскользнули за дверь с медной ручкой, только здесь их пальцы разжались, Эдгара потянуло в одну сторону, спасенного – в другую.

Очнулся Эд лежа на мостовой. Локти и колени саднило, щеку тоже, во рту полно было песку и мелких камешков. Видимо, Скользкий волок подельника по булыжникам шагов двадцать, а потом, сообразив, что живой куль недопустимо его тормозит, бросил. Пошатываясь, Эдгар поднялся. С изумлением посмотрел на покрытые белыми и темными полосами ладони, которые быстро становились красными и начинали гореть.

– Воры! – завопили рядом пронзительно.

«Воры? Ох!» – только теперь дошел до мальчишки смысл происшествия.

Эдгар рванулся бежать, но тут же чьи-то сильные руки ухватили его и вздернули в воздух. Мальчонка завопил от ужаса.

Человек, одетый в суконный размахай (Эдгар чувствовал сквозь дыры в рубашке плотную и кусачую ткань) поволок плененного через улочку прямиком к обворованной лавке.

«Бежать, бежать за дверь и спрятаться!» – эта мысль в тот миг показалась не такой уж безумной.

Но поборник справедливости, тащивший Эдгара, нелепо подпрыгивал при каждом шаге и встряхивал мальчишку, как куль, не давая сосредоточиться. Бронзовая ручка заветной двери плясала перед глазами, до нее было не дотянуться.

«Меня будут сечь на площади!» – в ужасе подумал Эдгар.

Человек в суконном размахае поставил пойманного воришку перед пострадавшим.

Седовласый хозяин сидел уже прямо в деревянном кресле и, хмуря брови, оглядывал опустевший прилавок. Только с краю в нарядных коробочках уцелели две или три желтые фигурки, да за спиной торговца тикали на разный лад с десяток разнокалиберных часов с желтыми радостно сверкающими маятниками.

– Вот он, сообщник! Не сбег! Схватили! – похвастался поимщик.

Хозяин часовой лавки поднял голову и глянул Эдгару в глаза.

– Так это ты, – сказал, узнавая, а потом оборотился к добровольному стражнику. – Это не вор, а мой новый подмастерье. Я только вчера принял его. Парень ночью затосковал по матери, убежал, заблудился. Идем, дружок, тебе надо умыться, вид у тебя неважнецкий.

Часовщик поднялся и протянул Эдгару руку.

– Твой подмастерье? – недоверчиво протянул человек в размахае, но цепкие пальцы разжал.

– По-моему, я тебе говорил, что собираюсь взять нового помощника.

– Я – Эдгар, – догадался сообщить мальчонка человеку в размахае, но так, чтобы часовщик услышал. Будто кто-то подсказал ему назваться, чтобы добровольный стражник не поймал и его самого, и хозяина лавки на нехитрой лжи.

– Это Эдгар, – повторил часовщик, ставя точку в грязной истории.

И ввел горе-воришку в свой дом.

Внутри было довольно тесно – маленькие комнатки, многие без окон и почти без мебели. Самыми большими были кухня и кладовая, в столовой почти половину места занимал огромный камин с зеркалом и мраморной доской, украшенный бронзовыми черными фигурами, такой камин не стыдно было бы установить и в королевских покоях. Спальня отделялась от столовой тонкой перегородкой.

Первым делом Эдгар поступил в руки служанки, дородной и веселой Ады, уведен был на кухню, вымыт в большой лохани горячей водой с едко щиплющимся мылом, вытерт кусачим льняным полотенцем и обряжен в старенькую рубашку и такие же ношеные, но чистые штаны, явно ему великоватые. В довершение всего служанка обмазала ссадины на ладонях и коленях пахучей мазью. После означенных процедур Ада привела мальчишку в столовую и усадила за один стол с хозяином, поставила перед гостем плоскую тарелку с жареной картошкой, положила ломоть свежего хлеба поверх кружки с молоком и вышла, притворив дверь.

– Я – часовщик Андрей, член гильдии уже десятый год, – сказал хозяин, отхлебывая из глиняный кружки эль. – А ты откуда будешь?

– Из Воркбота.

– Воркботов вокруг города целых шесть штук. Из какого именно?

– Из того, где дом сгоревший и брошенный, – лучшего определения Эд придумать не смог.

– Из третьего, значит. Как же ты очутился в Альдоге один и в таком непрезентабельном виде?

– Ну… – Эдгар почувствовал, как краска заливает щеки. Очень хотелось солгать, сил просто не было, как хотелось. Но ни одна, даже самая простенькая ложь так и не пришла на ум, посему пришлось сказать правду. – Отчим выгнал из дома за то, что я… я… – Он точно не мог сказать теперь, за что его выгнали.

Спустя несколько часов вина показалась мальчонке смехотворной, а наказание – несоизмеримым с содеянным. Ведь на душу отчима он взглянул уж после, из-за запертой двери.

– Ты – выкликатель, – сказал Андрей без всякого сомнения. – Правда, необученный. Но кто-то провел тебя в иномирье, показал дорогу.

– Брат… Гай… он теперь вернулся в Обитель.

Андрей сцепил руки в замок и задумался.

Пока он размышлял, Эдгар съел всю картошку и хлеб, выпил молоко.

– Нам надо с тобой серьезно поговорить, Эдгар.

– Я не думал, что Скользкий вас ограбит! Откуда я мог знать! – выпалил Эд. – Это правда! Клянусь киш… Великим Руддером!

– Твоего напарника зовут Скользкий?

– Ну да… нет… не знаю. Это я его так назвал, когда увидел душу. А как его на самом деле зовут, не могу сказать. Мы только сегодня встретились.

– Увидел душу, – задумчиво проговорил Андрей. – И много душ ты видел?

– Вчера – отчима. Сегодня – Скользкого и вашу.

– Ну и как?

– Вы – самый красивый.

Андрей улыбнулся.

– То есть ваша душа… – уточнил Эд и смутился.

– Подойди ко мне, – приказал Андрей.

Мальчик соскользнул с высокого деревянного стула, обошел стол и остановился. Он ничуть не боялся. После того как он видел Андрея в иномирье, глупо было бояться. Хозяин положил ему руки на плечи и взглянул в глаза.

– Когда-то я тоже был выкликателем. Я бывал в иномирье много раз, я даже не помню, сколько, – сказал Андрей. – Но однажды случилось несчастье, и с тех пор я не хожу на ту сторону. Вернее, не ходил. Ты вновь провел меня через дверь к чуду.

– Простите, – выдохнул Эдгар, заливаясь краской до самых ушей.

– Садись, – приказал Андрей.

Эдгар, не поднимая глаз, вернулся к своему стулу и сел.

– Десять лет я уже не выкликатель, а часовщик и золотых дел мастер. Ты со своим приятелем украл у меня двенадцать статуэток и семь штук карманных часов, в серебряных и золотых корпусах. Полгода работы, к тому же материал – золото и серебро опять подорожали этим летом. Тебе придется отработать у меня несколько лет, чтобы вернуть украденное.

– Если Скользкого поймают и вернут то, что он спер… – Эд все еще пытался оправдаться.

– Это не имеет значения, платить все равно придется тебе, – сказал Андрей.

– Хорошо, – прошептал Эдгар, глотая слезы и глядя на стоявшую перед ним пустую тарелку.

В этот раз от своей вины он отречься не мог.

– Не плачь! – сказал Андрей и, перегнувшись через стол, потряс его за плечо. – Тебе у меня понравится. Работать станешь как обычный подмастерье, лишнего заставлять не стану, стол, кров, одежда – все у тебя будет. По праздникам – пара медяков на развлечения и сладости. К тому же… – Андрей сделал заметную паузу, – я выучу тебя пользоваться дверью в иномирье, а не просто бегать без толку взад и вперед, ты сделаешься настоящим выкликателем.

– Вы?! – только и выдохнул Эдгар, еще не веря своему счастью.

– Да, я. Потому что в Обитель тебя никогда не возьмут.

– Что… – Сердце мальчишки, только что бившееся как сумасшедшее от восторга, теперь заныло от обиды. – Но почему?

– Потому что ты можешь не только позвать душу с той стороны, но и выкликнуть в иномирье душу живого. «Выпить», говорят в Открытой долине.

– Неужто есть такие, кто пьет души? – сердечко Эдгара замерло от страха.

– Есть. Но тебе лучше с ними никогда не встречаться. Видишь ли, мой мальчик… – голос Андрея сделался печален. – Выкликатель либо зовет души из иномирья, чтобы вселить их в младенцев, поворачивает обратно души раненых и больных, не позволяя покинуть тела, либо убивает, не нанося увечий. Ты можешь и то и другое. В Обитель берут первых и гонят от дверей вторых. Так что туда тебе путь заказан. Если я брошу тебя на произвол судьбы, ты станешь наемным убийцей при дворе более или менее могущественного князя, и конец твой вполне предсказуем: рано или поздно в тот момент, когда ты будешь извлекать душу из чужого тела, твою собственную беззащитную грудь поразит кинжал.

– Но я никого не хочу убивать! – воскликнул Эдгар. – Я просто хочу видеть души. Видеть и знать…

– Знать, – повторил Андрей нараспев и добавил: – Очень опасно… Потому что может наступить момент, когда, увидев, какова душа человека, ты не захочешь выпускать ее из иномирья. Ты захочешь оставить ее там навсегда. Тем самым ты убьешь чужое тело и свой дар.

Эдгар вспомнил душу отчима и начал дрожать.

– А можно с-спросить… – зубы его выбили барабанную дробь. – Душу можно убить?

Он думал, что Учитель не ответит, что отмахнется или промолчит.

Но Андрей сказал со вздохом:

– Это никому не удавалось. Даже глава Обители Учитель Георгий на это не способен. Но вот что, скажи мне одну вещь. Когда ты звал на ту сторону души, ты слышал странный звук? Будто где-то рядом гудит огромный колокол.

– Нет.

– Точно не слышал? Такой звонит на башне в Альдоге, когда пожар, или холдорцы набег совершают. Только этот призрачный гудит очень низко…

– Нет, никакого колокола не было.

– Это хорошо, мой мальчик. Ты еще не представляешь, как это хорошо.

Так Эдгар сделался подмастерьем часовщика и ювелира. Спал он на втором этаже в комнатушке рядом с мастерской, там было куда светлее, чем в комнатах внизу, и всегда тепло, даже в морозы, – через его конурку проходил стояк кухонного очага.

На другое утро Андрей взял у соседа-ювелира пароконную бричку, усадил Эдгара рядом с собой, и они поехали в Третий Воркбот на встречу с отчимом.

Во дворе их встретила Ханна. Лицо у нее было покрасневшее, глаза – заплаканные, опухшие, щелочками. Эдгар решил поначалу, что старуха плакала из-за него, Эдгара, а теперь, увидев, кинется обнимать от радости. Но Ханна, заприметив мальчишку в повозке рядом с одетым в суконную мантию господином, отшатнулась от Эдгара как от чумного и кинулась в дом.

В следующую минуту во двор вышел отчим. Мать так и не появилась.

Что кричал отчим, чем грозил, Эдгар не запомнил, ощущал только ужас и ярость, которые лились на сорокалетнего бугая потоком помоев.

– У мальчишки подлая душа! Его надо каждый день сечь на рыночной площади, публично, чтобы все видели, какой он мерзавец! – рычал отчим.

– Ты бы на свою душу посмотрел! – огрызнулся внезапно Эдгар.

Сказал то, что говорить не стоило. Но отчим не обратил внимания на его слова, решил, что это так, фигура речи.

– Ну вот, опять хамишь! – Отчим ткнул в мальчишку пальцем.

– Зайдем в дом, – сказал Андрей отчиму и спрыгнул с повозки.

Он двигался легко, изящно, как будто минуло ему лет двадцать пять, не больше, и был он воином и путешественником, а не вечно просиживающим за мелкой работой мастером.

– Зайдем в дом и поговорим! – повторил Андрей, взял отчима за плечо и увел.

Отчим сник, не сказал больше ни слова, и даже руку не выдернул из пальцев Андрея. Эдгар с изумлением смотрел на притихшего маленького диктатора. Как быстро он сделался покорным и жалким рядом с тем, кто сильнее!

О чем они толковали, что обещал, чем грозил бывший выкликатель, Эдгар не ведал. Но через час Андрей вышел из дома, держа в руках мешок с вещами Эда, уселся в бричку, взял вожжи, прикрикнул на лошадок…

Мать так и не вышла поглядеть на сына.

Эдгар с тех пор поселился в доме Андрея. Правда, делить комнату пришлось со вторым подмастерьем. Мальчишка, на три года его старше, появился в мастерской Андрея через неделю. Его звали Валеком, и он тоже учился на выкликателя. Почему его не взяли в Обитель, Валек никогда не рассказывал. Он был единственным сыном в семье, отец с матерью непременно навещали его раз в месяц (чаще не позволял Учитель). Тогда вся комната подмастерьев оказывалась заставлена корзинками со всякими вкусностями. А где-нибудь в укромном месте (в корзине с грязным бельем или среди тетрадок с записями) отец Валека оставлял мелкие монеты. Так что дня два или три после очередного визита все свободное время мальчишки проводили в поисках. Как-то, после того как ученики отыскали кошелек только спустя пять дней (он оказался подвешенным к карнизу снаружи), Эдгар при встрече с Валеком-старшим в лоб задал вопрос, почему нельзя просто так отдать карманные деньги сыну?

– Деньги должны доставаться с трудом! – провозгласил Валек-старший с ухмылкой. И, прищурившись, спросил. – Долго искали?