Онлайн чтение книги Психотерапевт The Therapist
Глава 10

Я в таком ступоре, что едва улавливаю звонок мобильника. Это Джинни. Не беру трубку, не могу. Мозг намертво уперся в сказанное Беном.

Поверить в это невозможно. Невозможно поверить, что Лео взял и купил дом, невзирая на совершенное в нем убийство. Слишком неправдоподобно. Как он мог с этим смириться? Как мог хоть на секунду подумать, что с этим смирюсь я? Он же знает, насколько я впечатлительна; не могу смотреть фильм, если чувствую, что сейчас произойдет что-то плохое, и выхожу из комнаты. Видимо, поэтому он мне и не сказал: понимал, что я откажусь тут жить. Хуже того, он соврал Бену, будто я уже в курсе. А еще хуже то, что он сказал Бену, будто я согласилась тут жить потому, что не хочу продавать свой коттедж. Как он мог? Выставил меня одновременно и бесчувственной, и меркантильной. Ненавижу его за это. Зато теперь Бен знает правду. Хотя от этого не особенно легче.

Не могу понять, почему Лео так мне и не сказал. Должен бы по идее был понять, что я когда-нибудь узнаю. Он из-за этого не хотел приглашать к нам гостей? Чтобы кто-нибудь не упомянул об убийстве? И почему никто о нем не заговорил? Ева, Мэри, остальные – почему никто на вечеринке ни словом о нем не обмолвился?

Потому что не могли, наконец доходит до меня. Они думали, что я знаю и что мне это не мешает. Вряд ли кто ввернет такое в разговоре: ну что, Элис, каково это – жить в доме, где произошло убийство? Теперь понятно, что имела в виду Тамсин, когда сказала на вечеринке, что я поступила смело. Не мой переезд из сельской местности в Лондон, а мое заселение в дом с жутким прошлым. И понятна ее фраза, донесшаяся до меня сегодня утром. «Просто прекрасно, что ее это, похоже, не волнует». И реплика Евы: «Я уже начинаю сомневаться, что она в курсе».

Меня затопляет благодарность к Еве, которая понимает, что я, возможно, не такая бесчувственная, как все, наверное, думают. Удивительно, что она так дружелюбна со мной; удивительно, что все здесь в целом достаточно любезны. Может, кто-то втайне и осуждает нас за покупку дома, но большинство выказывало заинтересованность…

Боже! Я наклоняюсь вперед, уронив голову на руки. Я же устраивала экскурсию по дому, водила людей наверх. Что они все думали? Те, кому так не терпелось посмотреть спальню, – это из-за убийства, которое там произошло?

Я так и держу телефон в руке; снова гуглю убийство и нахожу статью, написанную спустя четыре дня. Там информации больше: тело обнаружили в спальне, привязанным к стулу. Волосы были отрезаны; ее задушили. «Арестован мужчина, он сотрудничает с полицией и помогает в расследовании» – так завершается статья.

К горлу подкатывает желчь. Мне было известно, как погибла Нина Максвелл, эти картины преследовали меня несколько месяцев. Однако прочитать своими глазами… Чтобы одолеть тошноту, я перенаправляю ее в другое русло, превращаю в злость на тех, кто хотел посмотреть спальню, место убийства. Тамсин и большинство остальных женщин отклонили мое предложение посмотреть перепланировку, интерес проявляли в основном мужчины. Ева была наверху, но не в день вечеринки, а раньше, когда зашла представиться. Я потащила ее наверх показать наш гигантский шкаф. Она согласилась не сразу, и я приняла ее колебания за нежелание показаться слишком любопытной.

– Элис?

Я поднимаю голову и вижу, как ко мне по дорожке идет Ева.

– Что ты тут сидишь? – Она слегка хмурит брови. – Да ты дрожишь! Все в порядке?

– Нет, на самом деле нет.

– Ты заболела? Позвонить кому-нибудь?

– Нет, все хорошо. Хотя, конечно, нет, – пытаюсь я пошутить. – Но я здорова. Я просто чувствую такое унижение и злость!

– Злость – это хорошо, – отвечает Ева, усаживаясь рядом. Аромат ее парфюма – да, это «Армани» – как-то странно успокаивает. – Это лучше, чем болезнь или грусть. Не расскажешь мне, в чем дело?

– Я только что обнаружила, что наш дом, – отвечаю я, стиснув руки, – стал местом жестокого преступления. – Я смотрю на нее в тоске: – Я не знала, Ева. Лео знал, но не сказал мне.

– О, Элис. – Сочувствие в глазах Евы тоже успокаивает. – Я уже начала думать, что ты действительно не знаешь. Поначалу я думала, что ты из тех, кто умеет отделять мух от котлет, кто может сказать, мол, что было, то было.

– Я не способна на такое бесчувствие. Удивительно, что ты вообще со мной разговаривала. Удивительно, что все со мной разговаривали, хотя я даже ни разу не упомянула о происшествии и не сказала, как я сожалею, что вы потеряли соседей.

– Никто тебя не осуждал, Элис.

– Думаю, Тамсин осуждала.

– Ну, может быть. Немного. Нина была ее лучшей подругой, так что это понятно. – Она на секунду замолкает. – Когда она тебя впервые увидела, то подумала на мгновение, что ты – это Нина. Она стояла у окна спальни и смотрела, как ты идешь через сквер. Ты примерно той же комплекции, и с такого расстояния можно было различить только твои светлые волосы. Она чуть с ума не сошла.

Я рассеянно киваю.

– Но почему меня не осуждают? – спрашиваю я. – Разве это не естественно?

Ева проводит рукой по волосам.

– Я думаю, всем просто стало легче, когда дом наконец купили. Наконец он перестал пустовать, в нем кто-то поселился. А то стоял как мавзолей. Дети даже уверяли, что в нем живут привидения, а родители не хотели, чтобы малыши в это верили. Когда мы услышали, что у дома появятся новые хозяева, то в наш комплекс словно потянуло свежим ветром. Наконец мы могли начинать жить дальше. – Она смотрит на меня серьезными глазами: – Люди были благодарны, Элис. Нам это казалось новым стартом.

– Но вы сплетничали о том, что я все знаю, – отвечаю я, роясь в кармане в поисках бумажного платка. – И, конечно, никто не осмелился упомянуть убийство в субботу вечером, хотя много кто захотел посмотреть место, где оно произошло. Хоть бы кто-нибудь спросил меня, каково мне живется с призраком убитой женщины.

Ева, кажется, смутилась.

– Ну, тут отчасти и я руку приложила. Лео сказал Уиллу, что будет благодарен, если никто не станет упоминать при тебе историю дома, поскольку ты якобы очень нервная. Уилл передал мне, а я вроде как всем.

Всплывает воспоминание: Лео идет к Уиллу на следующий день после того, как я всех пригласила к нам.

– Не могу поверить! – Злость возвращается. – Он вообще не хотел, чтобы я об этом узнала, так ведь? – Я смотрю на Еву в надежде, что она сможет дать ответ: – Не понимаю, Ева. Он никогда ничего подобного не делал. Ничего не скрывал, не говорил неправду. И он должен был понимать, что я все равно когда-нибудь узнаю. Такие вещи не сохранишь в секрете.

– А как ты узнала? – спрашивает Ева и, достав из сумки кепку, начинает ей обмахиваться.

– Мне позвонили, – отвечаю я, надеясь, что моя небольшая заминка пройдет незамеченной. – Журналист. – Я не вру: я почти уверена, что Томас Грейнджер – журналист и представился частным детективом лишь для того, чтобы звучало это более удобоваримо.

Ева нахлобучивает кепку на голову, прямо поверх очков.

– И что он сказал?

– Она спросила меня, каково это – жить там, где произошло жестокое убийство, – сочиняю я на ходу, используя для маскировки женский род. – А когда я сказала, что не знаю, о чем речь, посоветовала погуглить Нину Максвелл. – Хотя бы это точно правда. – Ну, я так и сделала.

– Как ужасно – узнать все вот так.

Я качаю головой.

– Не могу поверить, что Лео знал. – Я со стыдом вспоминаю, как обвинила Бена в том, что он не предупредил Лео. – Лео сказал риелтору, что я не против, потому что дом идет со скидкой и благодаря этому я могу оставить себе коттедж в Харлстоне. Выставил меня совершенно бесчувственной.

Ева тянется обнять меня, но, поскольку мы сидим на скамейке, выходит неловко, и я осознаю, что совсем не знаю Еву. А знаю ли я Лео?

– Что ты собираешься делать? – спрашивает она.

– Надо поговорить с Лео. Но я не хочу ему звонить, хочу поговорить лично. Он возвращается завтра вечером, так что придется ждать. Но в доме я оставаться не могу, пойду в отель. – Я поднимаю глаза на Еву: – Можешь мне помочь? Мне нужно взять из дома пару вещей, не сходишь со мной? Это, наверное, глупо, но мне туда страшно зайти.

– Совсем не глупо. Конечно, я с тобой схожу. И тебе не надо ни в какой отель, можешь остаться у нас с Уиллом.

Я замираю, вдруг перестав понимать, чего я хочу.

– Ты уверена?

– Конечно, уверена!

– Много мне не надо, только пижаму, зубную щетку, смену одежды. И еще книгу и ноут.

– Ну, пошли тогда.

На пороге я передаю Еве ключи. Она открывает дверь, заходит в дом, а я застываю на месте, сжавшись от ужаса. Не знаю, чего я жду – что дом станет другим? Или хотя бы мои ощущения изменятся? Но ничего такого не происходит, и я захожу тоже.

Ева наклоняется подобрать что-то с пола.

– Чья-то визитка, – говорит она и передает мне ее, не глядя.

– Спасибо. – Опустив ее в карман, я жду Еву, которая снимает кепку, засовывает ее в сумку и разувается. Я тоже сбрасываю кроссовки и поднимаюсь вслед за ней наверх, в спальню. Ева входит, я остаюсь в дверях.

Она подает мне руку.

– Тут все по-прежнему, Элис. Ничего не изменилось.

Сделав глубокий вдох, я оглядываю комнату. Ева права, здесь все по-старому. Узорчатые занавески колышутся от ветра так же, как и утром. Моя расческа по-прежнему на туалетном столике; одежда, которую я носила вчера, – на стуле. И все же…

– Не могу тут оставаться, – отвечаю я.

Меня захлестывает нарастающая паника; я бросаюсь к комоду, хватаю пижаму и какое-то нижнее белье и выбегаю из комнаты – подальше от несчастья, которое уже просачивается в мои поры.