Онлайн чтение книги Радость, словно нож у сердца Rejoice, A Knife to the Heart
Глава 8

Узкий пролив между главным островом и его соседом поменьше заполняли крошечные мангровые деревья. С того места, где в тени открытой веранды своего дома сидел Дуглас Мэрдо, они казались странными многоногими существами, выходящими наружу из изумрудных вод. Зрелище казалось ему довольно-таки зловещим и выводило из себя. Он хотел их вырубить, но воспротивился управляющий поместьем, заявив, что они-де дают укрытие рыбной молоди, а также обеспечивают определенную защиту от ураганов.

Дуглас уволил управляющего и сейчас подыскивал себе нового. Если он чего-то хочет, это что-то должно быть сделано. Без вопросов и пререканий. Он платит людям за подчинение.

Он поерзал в кресле, прикидывая, не налить ли себе еще стакан чая со льдом, но передумал. Бросил взгляд туда, где на покрытом льняной скатертью столике лежал телефон.

– Расслабься ты уже, Дуги, – вздохнула Кристал. Она лежала на шезлонге совершенно голой. Ни одной лодки в бухте все равно не было. Белизский морской патруль прекрасно справлялся с задачей: не допускать любопытных к острову Мэрдо. – Когда позвонит, тогда и позвонит. – На ней были солнечные очки, так что вместо него она смотрела на солнце. – Сходи лучше искупайся.

– Ну конечно! Пойди искупаться, так что когда он все-таки позвонит, ответить не сможешь. Гениальная идея! – Он вдохнул поглубже, чтобы успокоиться. В конце концов, он на двадцатидевятилетней фотомодели не из-за ее мозгов женился.

Раздражение его, как обычно, прошло мимо цели, она лишь снова вздохнула.

– Ну и ладно. Хочешь – так сиди себе и жарься.

– Зря я тебя с собой взял.

– Но в Лондоне сейчас так сыро и холодно, дорогой. Ты же знаешь, что мне здесь нравится.

Он не питал на ее счет ни малейших иллюзий. Она вышла замуж за его деньги и прилагающийся к ним образ жизни. А его семидесятитрехлетнее тело и медиаимперия, о которой ему приходилось заботиться, были чем-то вроде малоприятных пунктов мелким шрифтом в самом конце контракта. И однако он находил определенное удовлетворение в том обстоятельстве, что может покупать женщин так же легко, как и компании. Пусть у тебя даже морда на задницу похожа.

– И потом, Бернард же всем занимается, – добавила она.

Дуглас лениво подумал, договорилась ли она уже с его сыном о том, как управлять империей, когда папаша откинет коньки, или же ей вполне достаточно суммы, указанной в завещании. Он знал, что за деньги не всегда покупается власть. Иногда они тратятся на что-то совершенно бесполезное.

Модели стареют хуже, чем все остальные. И дело тут не в особенностях лица и фигуры, вообще не в личных качествах. Проблема в самой сути их профессии, в том, что идеальные изображения каждой в самом расцвете лет слишком легкодоступны. И сравнения с ними не выдержать. Так что сейчас калифорнийская девчонка попросту болталась на нем обузой, почти не снимаясь, да и приглашали-то ее все реже и реже.

Можно купить еще журнал. И приказать редактору, чтобы держал ее в обойме. В конце концов, отдельно ему на кокаин приплачивать.

Но с нее все равно станется поставить на Бернарда, поскольку тот – достойный ученик своего отца во всем, что касается власти и как ею пользоваться. В отличие от бездарного…

Стеклянная дверь веранды скользнула в сторону, и наружу выбрался второй сын Дугласа, Максвелл. Уже начавший полнеть – это он унаследовал от матери, как и вечную ухмылку на пухлых губах. В одной руке Максвелл держал планшет, в другой – большую плошку, где щедро насыпанные сверху ананасные ломтики уже почти утонули в подтаявшем мороженом.

– Ну и когда же вы наконец свалите? – поинтересовался он.

– Вообще-то, – поморщился Дуглас, – ты здесь только потому, что я добрый. Если не изменяет память, остров пока что мой. Как и дом. – Он махнул рукой в сторону моря. – Лагуна, и яхта, и вертолет, и все остальное.

Кристал с появлением Максвелла сдвинула очки на лоб.

– Это у тебя что, мороженое? М-м-м…

– Даже и не думай, – оборвал ее Дуглас. – Разжиреешь, вот как Макс. Станешь толстой и ни на что не годной.

Кристал недовольно поджала губы и снова нацепила очки.

Бросив планшет на столик, Максвелл присел рядом и принялся глотать мороженое прямо из плошки.

– Йорген опять весь унитаз коричневым забрызгал, – сообщил он, фыркнув.

– Фу, Макс!

Личный порученец Дугласа, Йорген Филби, всегда плохо переносил тропический климат.

– Да мать вашу, – выругался Дуглас. – Второй день уже. Мне нужно, чтобы он скорей взялся за дело.

– Точно, – согласился Макс, отставил опустевшую плошку и взялся за планшет. – Сейчас пойду, прямо так ему и скажу. Немедленно выздоравливай, Йорген. Хозяин требует. Должно сработать. – Однако никуда не пошел, а вместо этого полез в Интернет.

– Хватит копаться в этом дерьме, – бросил ему Дуглас, наливая себе еще ледяного чаю.

– Почему же? – улыбаясь, поднял глаза Макс. – Потому что ты его не контролируешь? Еще не все новостные сайты у тебя в кармане? Серверы, поисковики? Не переживай так, ничем они от тебя не отличаются. Они в одном с тобой лагере, или в одной койке, или как тебе там больше нравится. Управляют новостями. Решают, что произошло, а что нет. О чем все должны говорить, о чем никто не должен, – однако ни хрена у них пока что не выходит. Они-то как раз и несут дерьмо, вот только навязать свою дерьмовую повестку никому не могут. А что тебя, собственно, так беспокоит, папочка?

– Ни хрена себе, – удивился Дуглас. – Целая речь.

– Ай-яй-яй, – пробормотал Максвелл, вглядываясь в экран планшета, – на рынке-то неспокойно. Акции падают. Валюты неустойчивы, фьючерсы, можно сказать, накрылись. Подозреваю, так просто все это спрятать не получится?

– Зачем мне это скрывать, придурок?

– Ага, у страха есть свои преимущества? Пусть даже твое состояние обращается в пепел, ты это выдержишь – главное, чтобы люди пришли в ужас.

Кристал снова приподняла очки, повернула голову в сторону Дугласа и прищурилась.

– Дуги, это правда?

Те немногие критики, которым он все еще позволял на себя нападать и над собой насмехаться, часто описывали его ухмылку как оскал мертвеца: сухая безжизненная кожа на лице натягивается, и из-под тонких губ показываются зубы людоеда. Сперва такое описание его ранило, но с тех пор Дуглас успел осознать пользу подобной улыбки. Сейчас он одарил ею жену и с удовольствием увидел, как та, поспешно отвернувшись, снова напялила очки и подставила лицо солнцу.

– Итак, – продолжил Максвелл через несколько минут, – ты готов подписаться под словами писателей-фантастов. Мы не одиноки, и все в этом духе, но эти наверху не заинтересованы в переговорах, просто потихоньку сжимают нас в ласковых объятиях. Уютно тебе в этих объятиях, папочка?

– Болван, – проворчал Дуглас, – если я всего лишусь, то и ты вместе со мной.

Рассмеявшись, Максвелл откинулся назад и вытянул ноги. К подошве одного из его резиновых шлепанцев прилип раздавленный таракан. От проклятых насекомых никак не удавалось избавиться – сколько уже раз он приказывал обработать инсектицидом весь чертов остров? Потом приходил очередной катер с продовольствием, и через пару дней тараканы снова кишмя кишели.

– Что тут смешного?

– Ну не начинайте вы опять… – вздохнула Кристал.

– Валила бы ты уже в свой Лондон! – рявкнул он на нее. – Я же знаю, как ты это место ненавидишь! – Потом переключился на сына: – А тебе, значит, все хиханьки?

– А выходит, ты так и не видишь?

Дуглас уточнил, уже более ровным тоном:

– Чего именно я не вижу?

Кристал этот тон знала прекрасно. Она тут же вскочила на ноги, схватила в охапку полотенце, бикини и рубашку и быстро просеменила внутрь, задвинув за собой стеклянную дверь.

Макс этот тон тоже знал, однако никогда не пытался сбежать. Потому-то Дуглас младшего сына и терпеть не мог.

– Того, что у тебя прямо перед носом. Ты вместе с прочими ублюдками, заправляющими средствами массовой информации, продолжаешь считать, что происходящее у вас под контролем. Что вы можете всем управлять – тем, что люди знают, и тем, чего не знают. Формировать общественное мнение, чтобы быдло верило ровно в то, во что вам хотелось бы. – Он снова расхохотался, размахивая планшетом. – Насилию конец. Повсюду. И, представь себе, людям не важно, рассказываешь ты им про это или нет. Они прямо в этом сейчас живут.

– Это вообще не принципиально, – сказал Дуглас. – Все, что я сейчас вижу, сынок, так это то, что ты так и не продумал всего до конца – в отличие от меня. И Бернарда. И, соответственно, сильно от нас отстал. Как и всегда.

– В самом деле? Ну так просвети меня, папочка.

– По-твоему, вся эта хреновина с ненасилием даст людям счастье?

– Она даст им безопасность. Всем и каждому. Безопасность.

– Безопасность от кого? От чего?

– Друг от друга, разумеется.

Дуглас торжествующе ткнул пальцем вверх.

– Но не от них! От них никакой безопасности нет. Огнестрельное оружие бесполезно. Может, тактические ядерные боеголовки? И они тоже! Ничего не работает.

– Ядерные боеголовки не работают? Кто-то пробовал?

– Само собой, кто-то пробовал! Баллистические ракеты, и те не стартуют. Ты понимаешь, о чем я? Против зеленых человечков мы бессильны. Нам нечем ответить. И что теперь будет? Они нас в рабство обратят?

Макс ядовито усмехнулся.

– Тебе ли не знать про рабство. Но вот тут-то вы все и ошибаетесь. Если бы в этом заключался их замысел, они бы уже приступили. Сразу же после запрета на насилие.

– Это еще почему? – изумился Дуглас.

Макс постучал по экрану планшета.

– Тебе бы следовало почитать, что сейчас пишут фантасты. Они уже во всем разобрались, по крайней мере по состоянию на данный момент. Это, папочка, не завоевание.

– Ты так и не ответил на мой вопрос – почему?

– Почему не начали бы нас порабощать сразу после запрета на насилие? Потому что мы были слишком ошеломлены. И оттого вели бы себя очень послушно. И, что еще важней, как пишут фантасты, не успели бы организоваться, сформировать структуры сопротивления.

Дуглас лишь отмахнулся от него.

– Вот тут они ошиблись. Именно сопротивление их и ожидает. И скоро, Макс, ты увидишь, как папочка со своими союзниками примется за работу. Да мы мигом всемирное восстание организуем! Рабству не бывать! Свобода или смерть!

– Ты вот эти лозунги собрался впаривать? – Макс уставился на него, словно не веря собственным ушам.

– Неподчинение! Неповиновение! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

– Уже лучше.

– Главное – не усложнять. Люди не любят сложных идей. Приходится думать, а думать они тоже не любят. Поэтому мы за них думаем.

– Просто отлично, папочка. При условии, что из игроков на поле только твоя команда. Или лучше сказать – на планете? А как насчет инопланетян? Вы ведь представления не имеете, что они думают, и уж тем более не в состоянии навязать им те мысли, которые вам хочется, так ведь?

– С чего бы это не в состоянии? Если вся планета выйдет на улицы, вздымая в небеса кулаки, они попросту решат, что эта овчинка выделки не стоит.

– Или наоборот. «Хрен с вами, не хотите по-хорошему, переходим к лучам смерти».

Дуглас пожал плечами.

– Как ты верно заметил, они могли прямо с этого и начать. Однако не начали.

– То есть ты готов поставить на карту все человечество в надежде, что инопланетяне дрогнут?

Дуглас наклонился вперед и снова продемонстрировал Максу свою фирменную улыбку.

– Я говорю этим сукиным детям – ради свободы мы готовы на все. Как по-твоему, формулировка достаточно проста, чтобы даже зеленые человечки в нее въехали?

Макс смотрел на него, не говоря ни слова. Дуглас удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

– Схожу-ка я искупаюсь.

– Сходи, папочка, – откликнулся Макс. – И вот еще что.

Дуглас поднялся на ноги, шагнул к стеклянной двери.

– Что еще?

– Если ты – достойный представитель человечества, – теперь уже Макс одарил его своей обычной усмешкой, – то, надеюсь, они все же воспользуются лучами смерти.

Оказавшись внутри, Дуглас обнаружил Кристал перед закрытой дверью санузла. Наморщив нос, она пожаловалась:

– Он опять его занял, Дуги! А я душ хотела принять.

– Иди в другой.

– Не хочу в другой! Им прислуга пользуется. Я в этот хочу.

– Тогда придется подождать, – ответил Дуглас. – Если, конечно, тебя запах не беспокоит.

– Черт знает что! Пойду я лучше подремлю.

Она двинулась к спальне. «Подремлю» было эвфемизмом для пары-тройки косячков, после чего она действительно вырубится, если только он не успеет заглянуть в спальню – тогда они сперва немного покувыркаются в постели. Надо не забыть, как только Йорген освободит туалет, принять голубую таблетку…

Дверь распахнулась, наружу, пошатываясь, выбрался бледный Йорген. Хлынувшая следом вонища заставила Дугласа отпрянуть. Йорген поднял на него щенячьи, обведенные темными кругами глаза.

– Мне надо лечь. Иначе я прямо на месте рухну.

– Это и значит «лечь». Или ты сдохнешь, что ли?

– Лечь на диван.

– Знаешь, Йорген, один придурок из «Гардиан» как-то написал, что у тебя не мозги, а дерьмо. Надеюсь, ты сегодня последних мозгов не лишился?

У Йоргена не хватило духу даже окрыситься в ответ. Он зашлепал в сторону гостиной. Дуглас подумал, что если набрать в грудь побольше воздуха, он успеет заскочить внутрь за голубой таблеткой.

Снаружи, на веранде, мобильник зажужжал и пополз, вибрируя, через весь столик. Максвелл раздраженно отложил планшет и взял телефон.

– Какого тебе хрена, Берни?

Ответ прозвучал не сразу, хотя причиной тому было вовсе не разделяющее собеседников расстояние.

– Макс. У вас ведь там даже еще не полдень. Чего это ты на ногах?

– Едва позавтракал. А ты сегодня сколько стартапов успел сожрать?

– Нет больше никаких стартапов, – ответил Бернард после продолжительного вздоха. – Все застыли, словно зайцы в свете фар, и так повсюду. А ты там как, Макс, сукин сын? Трахать хоть есть кого? Мне вот некого. Не считая тех, что за деньги. А папочка где?

– Купаться пошел.

– Блин, а сам сказал, что будет ждать звонка.

– А ты еще не заметил? Кратковременная память у него заметно ослабла.

– Заметил. Так он даже противней.

– Да и ты, братец, той же дорожкой движешься. Ты ведь его гены социопата унаследовал, не забыл? Никуда теперь не деться. А мне-то что, я просто трахаюсь себе, да и все. Не за деньги.

– Когда он умрет, я тебе денег давать не стану.

Угроза была столь же старой, как и ответ на нее.

– Кто бы сомневался. Так что у тебя там такое важное? Я могу ему передать.

– Пошли колонки во всех изданиях. Кроме «Сан», там на первой полосе очередная утечка насчет педофилов из Би-би-си, хрень полная, хотя надо признать, Би-би-си того вполне заслуживают.

– Это да, кто бы спорил. Так о чем колонки?

– Только не делай вид, Макс, что опять спрятал голову в песок. Идет вторжение на Землю. И мы этого не потерпим.

Максвелл расхохотался.

– Ты прав, – выдавил он сквозь смех. – Не потерпим. С такой скоростью никакого терпения не хватит.

– Очень смешно.

– Вы с папочкой полагаете, что сумеете вывести на улицы шесть миллиардов? Мегаломаны вы оба хреновы. И даже сами не понимаете, что это бред. Ничего у вас не выйдет.

– С чего бы это вдруг?

Макс перевел взгляд на бухту. Увидел отца, который, пройдя через дом, вышел на пляж и бродил сейчас по пояс в сверкающей изумрудной воде.

– Хорошо, допустим, вы их вывели, они стоят и грозят небу кулаками.

– Именно так и будет.

– Отлично. А дальше?

– Ты о чем?

– О том, братец, что будет дальше ! Кулаки? Они никуда не достанут. Гневные вопли? Столь же бесполезны. Я сам тебе скажу, что будет дальше, может, это заставит тебя призадуматься. Они разойдутся по домам. Шесть миллиардов человек на улицах, охрипшие, руки болят от размахивания – все они притихнут и посмотрят друг на друга. Потом пожмут плечами и разойдутся на хрен по домам.

– Но когда инопланетяне наконец высадятся…

– Вряд ли они это сделают.

– Что?

Макс снова взял планшет и бросил взгляд на статью одного из авторов в посвященном фантастике блоге io9 .

– А зачем им это? Они уже продемонстрировали, что могут делать с нами все что угодно дистанционно. Откуда-то из космоса, причем американское космическое командование их до сих пор не смогло обнаружить. Так зачем им, спрашивается, высаживаться?

– Но это… бессмыслица какая-то!

– У нас не будет никого, кроме самих себя , – сказал Макс. – Понял, наконец? С тем же успехом можно проклинать Бога и ждать от этого какого-нибудь результата. Да люди только и делают, что проклинают Бога на каждом углу, но только он, насколько я в курсе, еще ни разу не явился перед ними с покаянной физиономией. Так что вам нужно понять – так называемые зеленые человечки не собираются действовать по вашему сценарию. Конечно же, люди попытаются искать виноватых, но это им ничего не даст. Поскольку, – он зачитал прямо с планшета, – человечество видит перед собой лишь само себя.

– Да где ты такой хрени набрался?

– У людей, для которых отвечать на вопрос «а что будет, если» является профессией, и знаешь, что самое удивительное? До сих пор ни одно правительственное агентство к ним не обратилось. Они привлекают ученых, социологов, экономистов, военных. Экспертов, как они их называют. Только разве это эксперты? – Он отправил брату мейл со ссылкой на статью. – Почту свою проверь.

– Скажи папочке, что я перезвоню.

– Непременно, – ответил Максвелл. – Заодно расскажу ему про эти бессмысленные колонки, из-за которых вы завтра будете выглядеть полными идиотами. К слову, человеческих жертв во время бунтов не будет, а вот недвижимость, насколько я понимаю, вполне может пострадать. Вот будет интересно, когда папочке за это выставят счет.

– Где Йорген?

– У которого не мозги, а дерьмо? Естественно, на свидании с белым братом.

– Что, опять? Ну, если все равно покатятся головы, оно и к лучшему. Это была его идея.

Оба прекрасно знали, что это не так. Идея принадлежала папочке.

– Сейчас, братец, в тебе говорят социопатские гены.

Бернард вздохнул.

– Какой смысл платить огромные деньги порученцу, которому ничего нельзя поручить?

– Бедолагу и правда на этот раз здорово скрутило, – сказал Макс. – И каждый раз с ним здесь так, но папочка настаивает, чтобы он с ним приезжал. Любит смотреть, как люди мучаются. – Он глянул на отца, плавающего по мелкой лагуне. – Подожди-ка… мне ж повар говорил, что здесь видели тигровую акулу, довольно крупную, скорее всего, ее с глубоководья занесло. Вокруг острова плавает.

– А папочка знает? Конечно, нет. Он же акул до смерти боится! Скотина ты, Макс.

– Ну да, я забыл ему сказать.

– А еще обзывает нас социопатами.

– Ну отчего же, я вовсе не останусь равнодушным, если папочку пополам перекусят. Если он сегодня достанется акуле на обед, я почувствую облегчение. Подниму взгляд на небо, к Господу, и улыбнусь тому, что Дугласа Мэрдо постиг подобающий ему конец. Справедливость восторжествовала и все в этом же духе. Видишь ли, братец, в этом-то между нами и разница. Я чувствую. А вы с папочкой нет. И ты даже не представляешь, чего лишен!

– Да и ладно. Передай ему новости. И скажи, что вечером я опять позвоню.

– Если буду на месте.

– Что? Куда это ты собрался? Ты ж сроду никуда не выбираешься!

– Думал взять у повара лодку, разбросать в бухте прикормку для акулы.

– Ха-ха. Ладно, Макс, обнимаю, до встречи.

– И я тебя. Пока.

– Пока.

Солнце садилось над Нижним Манхэттеном, город внизу погружался во тьму, на улицах зажигались фонари, но свет их казался мутноватым, словно сквозь проникотиненное стекло. Лоис Стэнтон стояла спиной к пустому конференц-залу, наслаждаясь мгновенным отдыхом, кратким мигом одиночества. В детстве она слышала старинную историю о двух братьях-близнецах, основавших Рим; с тех пор легенда – по крайней мере для нее – несколько видоизменилась. Воспитанные волками сироты Ромул и Рем теперь сами стали волками, а окружали их дети. Которые, конечно, нервничали, но надеялись на лучшее. В конце концов, волки же не всегда голодны?

Итак, у нее имелись потайные прозвища для собственных работодателей, двух братьев – икон нового неолиберального мирового порядка, когда планетой управляли корпорации, кормившие малообразованные, антиинтеллектуальные массы горами дерьма прямо с ложечки. Зрителей канала «Фокс», слышавших только то, что хотят услышать, а если факты этому противоречат, тем хуже для фактов.

Она родилась в маленьком городке в глубинке Индианы. Как выяснилось, дорога в ад вела оттуда на Восточное побережье.

Позади нее распахнулись двери, и она поспешно обернулась, чтобы поздороваться с братьями Джеймсом и Джонатаном, обладателями чудовищного богатства, подразумевавшего и столь же чудовищную власть.

Оба уже в возрасте, за шестьдесят, и это становилось заметно даже несмотря на костюмы по десять тысяч каждый. Сочащаяся из глаз пресыщенность словно впиталась в кожу на отвислых щеках, придав ей желтоватый оттенок. Из-под лицевых мышц начали проступать кости черепа. Даже несмотря на деньги, что ей приносил пост их личного секретаря и по совместительству главы пиар-отдела «Адонис Энтерпрайзис», она мечтала увидеть обоих рядышком в гробу, с блаженно закрытыми – и заклеенными – глазами.

Оба уселись за стол. Джеймс сделал жест, приглашающий к ним присоединиться.

Лоис села напротив. Считалось, что она не признает новомодных веяний, так что она достала блокнот с шариковой ручкой и вся превратилась в ожидание.

Оба поужинали. В отличие от нее, получившей распоряжение ожидать здесь, пока они насытятся. От них пахло пищей, чувствовалась кисловатая винная нотка. По бокалу, ни в коем случае не больше. Эти никогда не набирались. Она пыталась представить их подростками-старшеклассниками, но всякий раз безуспешно. Однако наверняка: частная школа, униформа, гладкие лица, от которых исходит аура исключительности.

Как всегда, первым заговорил Джеймс.

– Сорок семь процентов, и продолжает ухудшаться. – Он вроде бы не обращался к ней напрямую – было еще рано. Просто готовил позицию, описывал расстановку фигур. – Оборонные контракты заморожены. ВПК утратил почву под ногами.

Под ВПК Джеймс с легким оттенком иронии подразумевал военно-промышленный комплекс – или консорциум, или даже кагал, она могла лишь догадываться. Никаким другим термином он не пользовался и расшифровать его тоже нужным не считал. Она сама решила, что это такое, исходя из контекста.

В разговор вступил Джонатан.

– Мальчики из мозгового центра тоже утратили почву, Лоис. – Он улыбнулся ей.

Само собой, мальчики. Женщины туда допускались разве для того, чтобы разносить напитки. Институт Свободы придерживался старинных традиций в том смысле, который могли обеспечить лишь старинные капиталы. Чтобы стать его членом, требовалось состояние, выражаемое как минимум девятью цифрами. Его основной задачей было поддержание машины в работоспособном состоянии. С одного конца в нее загружались нерешенные вопросы, а с другого поступало на выход еще большее богатство. Иногда она воображала себе механические челюсти, движущиеся вверх-вниз, вверх-вниз, без остановки, бесстрастно, безжалостно, как и положено машине. Историки прошлого столетия примерно так же описывали индустриализацию, хотя то обстоятельство, что в слове «индустрия» присутствовала тогда и человеческая составляющая, уже давно позабылось.

Да и сохранились ли еще сами историки, подумалось ей.

– Мы теряем деньги, – объявил Джеймс.

Ну да, хотелось ответить ей, именно это и происходит, когда инвестируешь в войну и вдруг неожиданно наступает мир. Причем похоже было, что возвращения к старым добрым денькам, когда вокруг царило насилие и связанные с ним страдания и разрушения, уже не предвидится.

– Но мы нанесем ответный удар, Лоис, – сказал Джонатан. – Мы победим.

– Это для публичного заявления или для кулуаров? – уточнила Лоис, не обращая внимания на то, как нахмурился при этом Джеймс.

– Пока что для кулуаров, – ответил ей Джонатан. – Основные звонки мы уже сделали. Передай лоббистским группам.

– Потом мы выйдем и на публику, – сказал Джеймс. – Отметим положительные стороны происходящего. Ожидается бум недвижимости. Население двинулось в города, можно предвидеть недостаток жилья, цены вырастут, а мы к этому вполне готовы.

Она кивнула. Если ты достаточно богат, диверсификация интересов и инвестиций представляется наиболее разумным решением. Когда у тебя прямо из-под ног выдергивают коврик, это вполне можно пережить, если под ним – еще сорок девять.

– Поставки товаров, транспорт, – продолжал Джеймс. – Люди голодны, мы их накормим. Логистика. Товарные излишки становятся слишком ценными, чтобы от них избавляться.

– Наконец-то, – кивнул Джонатан, – и разве это не замечательно, Лоис?

– На этом можно сделать акцент, – согласилась она, пометив мысль в блокноте.

– Технологические компании чувствуют себя не слишком уверенно, – сказал Джеймс. – Не знают, чего ожидать, что им может внезапно перепасть. И что станется с деньгами, вложенными в новые разработки.

Она подняла на него взгляд.

– Полагаете, следует ожидать чего-то еще?

– Так полагает мозговой центр, – кивнул Джеймс. – Нужно быть готовыми к высадке, к переговорам. Поскольку у нас есть инфраструктура для распределения того, что они нам дадут.

Пока ощущение такое, что инопланетянам на ту инфраструктуру мало того что наплевать, но она им вообще ни к чему.

– Анализы атмосферы.

Лоис встрепенулась и подняла взгляд на Джеймса.

– Прошу прощения, какие анализы?

– Кто-то из высоколобых что-то такое измерил, – пояснил Джонатан. – Электромагнитные клубки.

– Клубки?

– Мы в паутину угодили, – сказал Джеймс. – Похоже, становится ясно, как все это происходит. – Он перевел взгляд на брата, считавшегося более технически подкованным.

Тот кивнул.

– И однако отключить ее или заблокировать пока что не выходит. Паутина эта, похоже, естественное явление, свойственное планете просто потому, что она планета. Однако инопланетяне способны ею манипулировать, чтобы она уплотнялась и натягивалась – или, наоборот, ослабевала. А питается все от земной магнитосферы. Очень, очень умный ход.

– И не следует забывать о ее квантовом характере, – добавил Джеймс, словно цитируя из священного писания или пророчествуя.

– Сеть очень тонкая , – уточнил Джонатан. – Субатомный уровень.

– Я пока что ничего не слышала в прессе об этом открытии, – сказала Лоис, которую, по правде сказать, подобные речи в устах этих двоих несколько ошарашили.

– И не услышишь, – сказал Джеймс. – Во всяком случае, какое-то время. Или никогда. Информация секретная. Теперь, когда мы все обнаружили, можно уже готовиться к использованию, но пока что идет в основном движение на ощупь, наблюдения и анализы. Этим занимаются наши лучшие люди. Разобравшись во всем, мы сделаемся хозяевами положения.

– И мы пока что справляемся, – сказал Джонатан.

– Уверенность, – объявил Джеймс, обращаясь непосредственно к Лоис, – вот что для нас сейчас главное.

Больше она им не требовалась. Лоис встала и еще раз перечитала свои записи в блокноте: «Оркестр продолжает играть, на лице дирижера улыбка. «Титаник» идет ко дну» .

– Я вас поняла, – уверила она их и вышла из комнаты.

Почти всю полку над полированным черным шкафчиком для бумаг занимала уменьшенная копия «Бесконечности-3» на сверкающей алюминиевой подставке. Модель поменьше – копия самого первого электромобиля компании «Кеплер», гордо демонстрирующая ее логотип, – служила в качестве папье-маше, под ее резиновыми шинами покоились на столе важные документы.

Близился вечер. Саймон Гист, основатель «Кеплер Индастриз», сидел в кресле и задумчиво катал изящную модельку взад и вперед.

Напротив него сидели его два доверенных сотрудника. Мэри Лэмп, руководившая всем здесь, в Розуэллском центре «Кеплера». Крошечная, худенькая, необычно бледная для Нью-Мексико, черные волосы несколько взъерошены, а голубые глаза, не отрываясь, смотрят на него. Многих ее пристальный взгляд нервировал, но Саймон к их числу не относился. Взгляд как бы говорил, что тут все без дураков, и это ему нравилось.

Мужчина рядом с ней поразительно напоминал актера Фреда Уорда, некогда сыгравшего астронавта Гаса Гриссома в «Парнях что надо», а потом продемонстрировавшего и незаурядный комический талант в «Дрожи земли». У главного инженера Саймона, Джека Батлера, были тяжелые, покрытые шрамами руки. Руки настоящего механика, въевшаяся в них смазка это лишь подтверждала. Все свободное время он проводил в собственном гараже, реставрируя «Датсун-510» семьдесят первого года выпуска, что по отношению к официальным лозунгам «Кеплера», обещавшего каждому американцу по доступному электромобилю, выглядело сущим издевательством. Саймона это не переставало забавлять.

Он снова перевел взгляд на собственную ладонь поверх модельки. Шоколадного цвета – к несчастью, именно этот эпитет употребил несколько лет назад один журналист. Пусть даже имелся в виду не дешевый молочный шоколад. Скорее дорогой, швейцарский, девяностосемипроцентный. Нигериец, вынужденный бежать из страны в страхе за свою жизнь, сумел добиться успеха в Америке. Ставшая явью «американская мечта» и все такое. Эта подробность сделалась уже общим местом, ею чуть ли не демонстративно предварялось любое его интервью или публичное выступление за последние годы. Поскольку она служила чуть ли не единственным доказательством того, что «американская мечта» все еще действительно существует и хоть что-то значит.

Демонстративно. Именно так. Что лишь подчеркивало всю безнадежность попыток.

– Итак, – произнес он наконец, – что же удалось выяснить?

Джек прокашлялся. Воздух в Нью-Мексико сухой, так что делать это ему приходилось часто.

– Саймон, мы прогнали его через все антивирусы, но безрезультатно. Элис говорит, он так зашифрован, что внутрь не заглянуть. Так-то его бы просто автоматически стерли, да и все, но он появился одновременно на всех компьютерах, включая те, у которых вообще нет выхода во внешнюю Сеть.

Саймон нахмурился.

– Значит, его у нас создали? Если это такой розыгрыш, то мне не смешно.

Речь шла о файле с занятным названием. Чертежи и спецификация масштабируемой силовой установки. Рекомендации по замене существующих двигателей в приложении. Патентованию не подлежит. Копия файла, подобно бомбе с часовым механизмом, находилась сейчас на каждом компьютере в трех отделах компании. Механизм продолжал тикать.

– Элис говорит, что нет, – возразила Мэри. – Файл появился на наших серверах в семь утра, однако никаких следов, позволяющих определить его происхождение, не оставил.

– Разве так бывает? – возмутился Саймон. – Можете не отвечать. Сам знаю, что нет.

– Спонтанно зародился, – пробормотал Джек.

В цехах за стенами офиса царила тишина. Саймон отправил большинство сотрудников по домам – и направлявшаяся к парковке процессия была очень похожа на похоронную. На местах осталось с десяток инженеров, и все компьютерщики.

Рискнуть ради амбиций оказалось фатальной ошибкой. Пусть такое и не предскажешь. «Бесконечность-2» разбилась в пустыне, пилот-испытатель погиб. Кривой заклепкой повредило проводок. Подобные трагедии – неизбежный спутник того, чем они занимались. Земля не хочет отпускать своих детей. Вырваться из ее объятий нелегко. Но если понимать амбиции шире, как то, чему он посвятил всю жизнь… что ж, будущее, как всегда, было неопределенным, но вся прежняя неопределенность не шла ни в какое сравнение с нынешней. Его инвесторы затаились и не желали ни во что вкладываться. Поскольку инопланетные технологии могли означать конец «Кеплер Индастриз».

Конечно, не только ей, но и всем остальным – во всяком случае, с деловой и технологической точек зрения. Несмотря на всю способность глобальной экономики к адаптации, Саймон сомневался, что ей удастся пережить столь фундаментальный пересмотр всех своих принципов, не говоря уже о таких базовых понятиях, как цена, стоимость, рыночный обмен. Саймон провел не одну бессонную ночь, пытаясь обдумать происходящее. Фантасты нередко описывали пертурбации, которые способен породить даже самый благоприятный Первый Контакт, и в первую очередь с точки зрения угроз существующему статус-кво – который, несмотря на все свои недостатки, все же был привычным и, так сказать, человеческим. Однако в НФ-романах все неизбежно заканчивалось если и не пейзажем в розовых тонах, то по крайней мере чем-то приемлемым.

Вот только Саймон сомневался, что здесь и сейчас, в реальности, все кончится именно так.

И однако до сих пор цивилизации удавалось пережить появление новых технологий, даже самых революционных, и встроить их в великую машину прогресса. Да, пейзаж менялся, но люди к нему приспосабливались.

А кто не мог – вымирал.

Он встряхнул головой и наклонился поближе к собеседникам.

– Джек. Доставай ноутбук. Отключи его от Сети.

Джек довольно ухмыльнулся.

– Внизу сорок три человека ровно этого от нас и дожидаются.

– Потому что полагают, что это – дар?

– Да.

Саймон перевел взгляд на Мэри.

– А как по-твоему?

– Не знаю. Почему именно нам?

– Вот именно, – кивнул Саймон, – этого-то мы как раз и не знаем. Может статься, все хайтек-компании сейчас остановили работу и таращатся, как и мы, на тот же самый экзешник.

Джек замер – очевидно, мысль эта была ему в новинку.

– Черт, – пробормотал он наконец. – Я-то думал… ну…

– Что мы какие-то особенные? – улыбнулся Саймон. – Я рад, Джек, что у тебя подобные чувства. Поскольку, – он откинулся на спинку кресла и картинно всплеснул руками, – сам всегда считал ровно так же!

Оба мужчины расхохотались. Мэри еще больше нахмурилась.

– У меня все готово, – объявил Джек.

– Открывай файл.

Джек щелкнул клавишей ноутбука у себя на коленях.

Саймон смотрел на инженера, а тот – на экран. Сперва скептически сощурясь, потом всей массой склонился над ноутбуком, начал вглядываться, глаза его быстро бегали, выхватывая подробности.

– Вот черт, – выдохнул он, – они все таким понятным образом изложили, чтобы даже до кретина вроде меня дошло.

– И что дошло? – уточнил Саймон.

– Дошло… черт побери, Саймон, что это ровно то и есть, что сказано. Масштабируемая силовая установка.

– На каком топливе?

– Ни на каком.

– Извини, я тебя не понимаю. Что значит – ни на каком?

– Источником энергии служит естественное электромагнитное поле планеты. Оно используется, но не расходуется. Ты его вроде как заимствуешь на время, а потом возвращаешь, источник полностью возобновляемый, никаких вредных выбросов или отходов. Энергия фокусируется, перенаправляется и высвобождается. Основная матрица из графена. Саймон, тут даже есть чертежи адаптера, чтобы устанавливать все это на «Кеплеры» вместо батарей, а ведь это наша сугубо внутренняя информация! – Он наконец поднял взгляд. – Ну все, нефтянке конец.

Саймон резко встал – оставаться на месте он просто не мог. Подошел к окну и уставился на прерию, на пейзаж, исполненный в величественной палитре приглушенных охряных, коричневых и пыльно-зеленых оттенков. Ему хотелось броситься сейчас наружу и бежать до самого горизонта.

– Сроки конверсии? – спросил он Джека, не оборачиваясь.

– Месяц, максимум два. Почти все можно сделать на собственной производственной базе – да нет, вообще все. Это если инвесторы от нас не отвернутся.

– Не отвернутся, – сказал Саймон. – Куда они теперь денутся.

– Но, Саймон, если у наших конкурентов сейчас то же самое…

– То нам предстоит гонка, и лучше бы уже пошевеливаться.

– Саймон, это надо хорошенько обдумать, – сказала Мэри Лэмп. – У меня почему-то такое чувство, что мы стоим сейчас на краю пропасти.

Он повернулся к ней, попытался улыбнуться.

– Потому что так оно и есть, Мэри. И не только мы. Вся цивилизация. Все человечество. Костяшки домино вот-вот посыплются. И надо занять такую позицию, чтобы нас не слишком придавило. Инвесторы должны понимать, где их деньги будут в безопасности. У нас!

Она поднялась.

– Тогда мне нужно браться за телефон.

– Джек, сколько займет изготовление прототипа?

– Дайте мне неделю.

– Всего?

– В файле полно рекомендаций, как приспособить к делу различные узлы, которые у нас уже имеются. Это, мать его, что-то вроде инструкций по сборке пластмассовой модельки. Кое-какая теория тоже есть, но самые главные подробности – в приложениях. Идея такая, что вы, дескать, сначала постройте, а потом уже сами разберетесь, как оно работает. А мне такой подход как раз и по душе!

– Тогда набирай группу. Когда ты хотел бы начать работу? К завтрашнему утру будешь готов?

– Простите, шеф, – возразил Джек, – я бы предпочел начать уже сегодня вечером.

Саймон почувствовал, что у него глаза мокрые. Он уставился на своих сотрудников.

– Проснувшись сегодня утром, я был уверен, что нам конец. Что мои амбиции, мои мечты на глазах обращаются в прах. – Он рассмеялся, потом, вдруг застеснявшись, махнул рукой. – Давайте, действуйте. Я всегда был излишне сентиментален.

– Может быть, оно и так, – негромко сказала Мэри. – И, может быть, потому-то мы все и здесь. Работаем и верим в вас.

К счастью, оба посетителя удалились со всей поспешностью, иначе Саймон разрыдался бы прямо в их присутствии.