Онлайн чтение книги Конец радуг Rainbows End
03. Минное поле, засеянное на небесах

– Ой, глазные яблоки… жжет!

– Процедура не должна быть болезненной. Действительно дискомфортно?

– Н-нет. – Но свет полыхал так ярко, что Роберт даже в тенях видел пламенные оттенки. – Все еще размыто, но я так хорошо не видел… – Он не был уверен, как долго, ибо само время, по впечатлениям, погрузилось тогда во тьму, – много лет.

Справа за плечом раздался женский голос:

– Около недели вам, Роберт, стимулировали сетчатку. Сегодняшняя оценка показала, что работоспособная колония клеток уже сформирована, вот мы и рискнули их подключить.

И другая женщина:

– А нечеткость зрения можно устранить еще проще. Рид?

– Да, доктор. – Это ответила человекоподобная размытая фигура – мужчина? – прямо перед Робертом. Фигура склонилась к нему. – Роберт, позвольте, я вам глаза этим накрою. Вы ощутите легкое онемение. – Крупные аккуратные руки поместили очки Роберту на лицо. Ну, по крайней мере, это ощущение знакомо: как будто новые линзы примеряют. Но затем лицо онемело, и он почувствовал, что не может закрыть глаза.

– Просто расслабьтесь и взгляните перед собой. – Расслабиться – одно дело, но взглянуть перед собой совершенно невозможно. А потом… О Боже , нечто похожее он испытывал, глядя, как проявляется картинка на очень тормозном компьютере: размытые контуры становятся четче, детализация – тоньше и лучше. Онемение к тому моменту захватило шею и плечи, иначе Роберт бы непроизвольно дернулся.

– Клеточная карта сетчатки правого глаза в порядке. Переходим к левому. – Еще несколько секунд – и чудо повторилось.

Человек, сидящий перед ним, снял «очки» с головы Роберта. Он был средних лет, улыбчивый, в белой хлопковой рубашке. На кармане имелась синяя вышивка: «Рид Вебер, ассистент терапевта». Я каждую ниточку вижу! Он перевел взгляд за плечо мужчины. Стены клиники немного не в фокусе. Возможно, придется носить очки на улице. При этой мысли Роберт рассмеялся. Тут же он узнал картины на стенах. Это не клиника. Это каллиграфические работы, купленные Леной для их дома в Пало-Альто. Где это я?

Камин; раздвижные стеклянные двери открываются на лужайку. Ни одной книги: в таком месте он не жил никогда. Онемение в плечах почти прошло. Роберт оглянулся. Два женских голоса не удалось соотнести ни с кем видимым. Но в комнате присутствовал не только Рид Вебер. Слева от Роберта обнаружился кряжистый мужчина: он стоял, широко улыбаясь и уперев руки в бедра. Роберт перехватил его взгляд, и улыбка незнакомца померкла. Он кивнул и сказал:

– Привет, пап.

– Боб? – Воспоминания не то чтобы вернулись: он снова осознал их присутствие. Бобби вырос.

– Мы с тобой попозже поговорим, пап. Пускай пока доктор Акино и ее коллеги тобой занимаются.

Он мотнул головой в пространство за правым плечом Роберта и покинул комнату.

Пространство сказало:

– В принципе, Роберт, это и всё, что мы на сегодня наметили. Следующие недели вам будет чем заняться, но если действовать поэтапно, процесс окажется менее хаотичен. Мы проследим, не возникнут ли какие-нибудь проблемы.

Роберт притворился, что видит там кого-то.

– Отлично! Увидимся.

Он услышал дружелюбный смех.

– Совершенно верно, и Рид вам в этом поможет!

Рид Вебер кивнул, и Роберта посетило ощущение, что вот только теперь они с Вебером остались в комнате одни. Ассистент терапевта упаковал очки и какое-то другое оборудование. Обычные пластиковые коробки, прозаичные на вид, если не считать творимых ими чудес. Вебер поймал его взгляд и усмехнулся.

– О, это всего лишь визуальная реклама. Настоящую работу выполняют лекарства и устройства, которые у вас внутри.

Он упаковал последний кирпичеобразный аппарат и поднял голову.

– Вам чертовски повезло, знаете ли.

Настал день, а до этого, как мне казалось, ночь длилась вечно. Интересно, а где Лена?

– Что вы имеете в виду? – проговорил он, обдумав услышанное.

– У вас идеальный набор болезней! – Вебер рассмеялся. – Современная медицина напоминает минное поле, засеянное на небесах. Мы много чего умеем лечить: например, болезнь Альцгеймера, хотя вы чуть не пропустили последний вагон. У меня тоже Альцгеймер, обычная форма, ее сразу заметили и вылечили. Но многие другие заболевания так же смертоносны или чреваты уродствами, как и раньше. С инсультами пока особо не поладили. От некоторых опухолей тоже нет спасения. Определенные формы остеопороза всё так же неприятны. Но все ваши неприятности мы в состоянии исправить одним слэм-данком. Кости у вас теперь как у пятидесятилетнего. Сегодня поработали с глазами. Примерно через неделю займемся периферической нервной системой. – Рид снова засмеялся. – Знаете, у вас даже биохимия кожи и подкожного жира такая, что отклик на терапию по Венну – Курасаве удачный. Пройти по небесному минному полю и не подорваться на нем удается, с натяжкой, одному из тысячи; а вы даже выглядеть будете намного моложе.

– А потом вы меня начнете обучать видеоиграм.

– Ага! – Вебер полез в свою сумку с аппаратурой и выудил оттуда лист бумаги. – Как же без этого.

Роберт принял лист и развернул его. Лист оказался приличных размеров, почти ин-фолио. В начале было помещено что-то вроде колонтитула. Логотип и слова красивым шрифтом: «Клиника Крика, гериатрическое отделение». Дальше какой-то список с основными категориями «Семейство Microsoft», «Great Wall Linux» и «Epiphany Lite».

– В конечном счете вы, скорее всего, остановитесь на «Epiphany Lite», но пока просто коснитесь типа компьютерных программ, который вам знаком лучше прочих.

В подразделе «Семейство Microsoft» были перечислены названия операционных систем от Microsoft, восходящие аж к 1980-м. Роберт неуверенно уставился на них.

– Роберт? Вы… гм, не слишком сведущи в компьютерах?

– Да. – Теперь, когда он об этом задумался, проявилось воспоминание. Он усмехнулся. – Я всегда тормозил. Купил свой первый ПК только в 2000-м. – Но только потому, что на факультете английской филологии и литературы его шпыняли за нежелание читать электронную почту.

– Вау. Ну что ж, вы можете имитировать любой из привычных вам старых стилей управления. Просто разложите его в плоской конфигурации на подлокотнике кресла. Ваш сын настроил эту комнату на воспроизведение аудио, но в большинстве других мест вам придется касаться пальцами страницы, чтобы услышать озвучку. – Роберт подался вперед, приглядываясь к бумаге. Она не светилась, она даже глянцевой, как те компьютерные дисплеи, не была. Просто бумага, плоский лист бумаги высокого качества. Рид указал на пункты списка. – Теперь нажмите на пункт, отвечающий вашей любимой ОС.

Роберт пожал плечами. Факультетские компьютеры пережили несколько обновлений, и… Он поднес палец к строке со словами WinME и нажал. Никакой паузы, никаких памятных ему задержек при загрузке. Внезапно прозвучала знакомая раздражающая стартовая мелодия: она пришла словно бы отовсюду, а не с листа бумаги. Страница налилась цветом и запестрела иконками. Роберта захлестнула волна ностальгии: сколько часов он убил перед мерцающими компьютерными экранами…

Рид усмехнулся.

– Хороший выбор. Эту WinME уже давно можно арендовать без проблем. Выбрали бы вы Эпифанию, пришлось бы продираться через джунгли лицензионных соглашений… О’кей, остальное вам должно быть почти полностью знакомо. Клиника Крика даже обеспечивает фильтрацию некоторых современных сервисов для вящего сходства с сайтами, открываемыми через браузер. Не так удобно, как то, чем пользуемся мы с вашим сыном, но у вас больше не возникнет трудностей с «невидимыми голосами»: если захотите, сможете увидеть Рэйчел и доктора Акино тут на странице. Все у вас будет кульненько, Роберт.

Роберт прислушивался к речи Вебера: смесь наверняка устаревших сленга и технического жаргона, подчеркнутая живость и построение фраз, вероятно, выдают сарказм. Когда-то ему этого бы хватило, чтобы составить представление о чуваке. Сегодня, только вынырнув из мрака старческого маразма, он не мог быть в себе уверен. И для надежности прозондировал почву:

– Так что же, я снова как молодой?

Рид откинулся в кресле и весело рассмеялся.

– Хотел бы я ответить на этот вопрос, Роберт. Вам семьдесят пять, в теле может сломаться много такого, о чем врачи представления не имеют. Но я занимаюсь вашим случаем уже шесть месяцев. Вас, человече, вернули из мертвых. Альцгеймер почти прошел. Имеет смысл испробовать на вас и другие препараты. Вас кое-что удивит, в основном приятно. Просто расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие. Например, я подметил, что вы сразу узнали своего сына.

– Д-да.

– Неделю назад я побывал здесь. Тогда вы не узнавали его.

Странно было вглядываться назад в этот сумрак, но…

– Да. Я был уверен, что у меня нет сына. Я не так стар. Мне просто хотелось домой, в смысле, в дом моих родителей, в Бишопе. Меня даже сейчас удивляет, что Боб такой взрослый. – Тяжкий груз следствий из этого факта упал на его плечи. – Значит, мои родители мертвы…

Рид кивнул.

– Боюсь, что так, Роберт. Вам предстоит вспомнить почти всю жизнь.

– По кусочкам, как петчворк? Или старые воспоминания проявятся первыми? Или я застряну в какой-то точке?..

– Доктора вам пояснят лучше меня. – Рид помедлил. – Роберт, послушайте, тут вот еще что… Вы ведь были профессором, не так ли?

Поэтом! Но он сомневался, что этот ранг произведет на Рида большее впечатление.

– Да. Профессором… в смысле, заслуженным, на пенсии. Английская филология и литература. Стэнфорд.

– Хорошо. Вы были умным человеком. Вам многому придется научиться, но я уверен, что ваши таланты к вам вернутся. Не паникуйте, если не сможете чего-то вспомнить. Но и не давите на педали слишком сильно. Практически ежедневно врачи будут восстанавливать какие-то дополнительные способности. В теории так вам должно быть проще. Правы теоретики или нет, но это не имеет значения, если вы расслабитесь и сохраните спокойствие. Помните, у вас большая любящая семья.

Лена . Роберт на мгновение потупился. Не совсем возвращение в детство, но вроде второго шанса. Если болезнь Альцгеймера полностью прошла, если, если… тогда, возможно, ему осталось еще лет двадцать – наверстать упущенное. Две цели: поэзия и…

– Лена.

Рид склонился к нему.

– Что вы сказали?

Роберт поднял голову.

– Моя жена. Я хотел сказать, бывшая жена. – Он попытался вспомнить еще что-нибудь. – Боюсь, что никогда не вспомню, как оно повернулось после того, как я с катушек съехал.

– Как я уже сказал, не переживайте по этому поводу.

– Я помню, что был женат на Лене и растил Бобби. Мы разошлись много лет назад. Но я… я также помню, что она была со мной, когда Альцгеймер меня реально подкосил. А теперь снова пропала. Рид, где она?

Рид нахмурился, потом, подавшись вперед, застегнул сумку с оборудованием.

– Мне жаль, Роберт, но она умерла два года назад. – Поднявшись, он осторожно похлопал Роберта по плечу. – Думаю, мы сегодня достигли отличного прогресса. Мне пора бежать.

В былой жизни Роберт Гу технологией интересовался даже меньше, чем текущими событиями. Природа человека не меняется, а задача поэта – выделить и отобразить эту неизменную суть. Теперь… блин, я воскрес из мертвых! Спору нет, это уже нечто новое под солнцем, технологический кунштюк слишком серьезный, чтобы его игнорировать. Новый шанс в жизни, возможность продолжить карьеру. И вполне ясно, в каком направлении ее продолжать: начиная от «Тайн веков». Он истратил пять лет на поэмы из условного цикла. «Тайны ребенка», «Тайны молодых влюбленных», «Тайны старика»… Что до «Тайн пути к смерти», то это подделка от начала до конца, написанная прежде, чем он начал умирать сам, и неважно, что ее, кажется, считают лучшей частью цикла. А теперь… да, нечто новое: «Тайны вернувшегося». Идеи зарождались, стихи, несомненно, воспоследуют.

С каждым днем он ощущал в себе новые перемены, старые преграды без предупреждения рушились. Он спокойно воспринял совет Рида Вебера терпеливо отнестись к временным ограничениям. Столько перемен, и все они – к лучшему. Настал день, когда к нему вернулась способность ходить, пускай и дергающейся, неустойчивой походкой. В тот первый день он падал трижды и с каждым разом едва поднимался.

– Если не ушибете голову, профессор, все с вами будет в порядке, – говорил Рид.

Понемногу навыки ходьбы улучшились. К тому же он и руками теперь многое мог делать, ведь он видел: по-настоящему видел . Больше нет нужды вслепую лапать окружающее. Раньше он никогда не понимал, насколько важно зрение для координации движений. В трех измерениях объекты способны одурачить, подставить, запутать бесчисленным множеством способов; без зрения приходится действовать методом компромиссов и ошибок. Больше не приходится. Мне это уже не нужно.

А спустя еще два дня… он сыграл партию в пинг-понг с внучкой. Он помнил этот стол. Он его купил маленькому Бобби тридцать лет назад. Он даже помнил, как Боб его ухватил и забрал с собой, покидая наконец дом в Пало-Альто.

Мири посылала мяч через стол на все лады – медленно и быстро, оттачивала технику. Роберт перебегал туда-сюда. Он без труда удерживал мяч в поле зрения, но приходилось бить по нему очень аккуратно, чтобы тот не улетел слишком высоко. Игра шла неторопливо и осторожно, пока Мири не вырвалась вперед со счетом 15:11. А потом он взял пять розыгрышей подряд, спазматически дергаясь при ударах: это каким-то образом помогало наотмашь посылать белый пластиковый шарик в дальние концы стола.

– Роберт, ну ты даешь! Ты же просто придуривался!

Бедная толстушка Мири вся запыхалась, пытаясь за ним угнаться. Роберт не умел придавать шарику вращение, но и Мири не была сильным игроком. 17:15, 18:15, 19:15. Потом вся мощь покинула его удары, и он снова стал неуклюжим рохлей. Теперь уже внучка с ним не церемонилась, а выиграла шесть розыгрышей подряд – и с ними партию.

А потом кинулась обнять его.

– Ты классный! Но ты меня больше не обманешь!

Не было смысла объяснять ей услышанное от Акино: реконструкция нервной системы будет порождать случайные всплески активности. Возможно, он обретет рефлексы атлета, но более вероятно, что кончится лечение чем-то близким к среднему уровню координации.

Забавно было снова обращать внимание на календарь. Дни недели потеряли значение еще до того, как он съехал с катушек. Но теперь по выходным внучка проводила с ним весь день.

– А на кого была похожа двоюродная бабушка Кара? – спросила она однажды субботним утром.

– Она была очень похожа на тебя, Мири.

Девочка вдруг улыбнулась – широкой, довольной улыбкой. Роберт догадался, что такой ответ и был ей желателен. Но это чистая правда, не считая того, что у Кары никогда не было проблем с весом. Мири действительно напоминала Кару в те годы взросления, когда почитание старшего брата как героя уступило место другим делам. Личность Мири представляла собой усиленную версию Кары. Очень умна, вероятно, смышленей своей двоюродной бабки, и уже проявляет характерные для нее качества: исключительную независимость и моральное превосходство. Ох, помню я эту постоянную заносчивость , – подумал Роберт. Постоянный источник раздражения; снова и снова сталкиваясь на этой почве, они в конце концов разругались и отдалились.

Иногда Мири приводила своих сверстников. Мальчишки и девчонки, почти неразличимые в этом возрасте, в эту эпоху. Несколько кратких лет их физическое развитие будет почти одинаковым. Мири любила парный пинг-понг.

Он непроизвольно улыбался, глядя, как она своих приятелей строит по струнке. Турнир организовала. И, скрупулезно придерживаясь правил, все равно выиграла . Когда пара Мири уступала в счете, челюсти девочки сжимались в яростной решимости, а в глазах сверкала сталь. На послематчевых разборах она без труда признавала собственные оплошности, но также не щадила напарников и напарниц.

И даже когда ее друзья уходили физически, их присутствие часто сохранялось: незримое, как у врачей Роберта. Мири гуляла по заднему двору, споря и беседуя с невидимками: пародия на мобилкоманию, которую Роберт помнил по своим поздним стэнфордским годам.

Иногда на Мири находило великое молчание. С его воспоминаниями о Каре эта черта совсем не вязалась. На заднем дворе имелось единственное дерево, более-менее подходившее по размеру для качелей, и Мири могла раскачиваться там часами, изредка что-то говоря – а потом переключаясь на беседы с пустотой. Глаза ее были сфокусированы на чем-то очень далеком. Он спрашивал, чем она занята, а Мири смеялась и отвечала, что уроки делает. Роберту Гу это состояние скорей напоминало наведенный злым фокусником гипноз.

Рабочие дни недели Мири проводила в школе; каждое утро за ней приезжал лимузин, и всегда в тот момент, когда она была готова отправиться. Боб куда-то уехал, пообещав вернуться «через неделю или около того». Элис появлялась ежедневно, но ненадолго, и всегда раздраженная. Иногда он пересекался с ней за ланчем, но чаще его невестка задерживалась в Кэмп-Пендлтоне далеко за обеденный час. После возвращения с базы настроение у нее бывало особенно скверное.

Если не считать терапевтических сеансов с Ридом Вебером, Роберт был предоставлен сам себе. Он слонялся по дому, спускался в подвал, где обнаружились некоторые его старые книги в картонных коробках. Больше в доме книг почитай что и не было. Безграмотная семейка. Мири, конечно, хвастала, что в любой момент, как пожелаешь, можешь кучу книг увидеть, но это не совсем так: браузерная бумага, полученная от Рида, действительно умела искать книги в Сети, однако читать их на этом листе ин-фолио было утомительно и унизительно.

Но до чего же интересный лист. Телеконференции поддерживает, все верно: доктор Акино и ее далекие терапевты перестали быть говорящими невидимками. Веб-браузер в целом походил на запомнившиеся ему, хотя многие сайты отображались некорректно. Гугл продолжал функционировать. Он поискал Лену Льюэллин Гу. Конечно, информации о ней было достаточно. Лена была врачом, довольно известным в узких кругах. И да, она действительно умерла пару лет назад. Подробности окружены туманом противоречий; кое-что согласуется с информацией от Боба, кое-что расходится. Чертовы Друзья Приватности. Ему и в голову бы не пришло, что какие-то вандалы поставят своей задачей подорвать достоверность любой поисковой выдачи в Сети. Благотворительный вандализм, так они сами определяли свою деятельность.

В конце концов он наткнулся на службу новостей дня. Мир, в общем, все так же катился по наклонной. Темой месяца была интервенция в Парагвае. Подробности показались бессмыслицей: что еще за «бутлегерские фабы» и за каким хреном американцы помогают местной полиции их прикрыть? В общих же чертах картина ясна: цель вторжения – поиск ОМП. Сегодня, например, найдены ядерные заряды, спрятанные под детдомом; он видел трущобы, бедноту, детей в лохмотьях – те невозмутимо играли в какие-то игры, словно отрицая этим окружающую безысходность. Время от времени в кадре появлялся одинокий солдат.

Бьюсь об заклад, Боб именно там , – сказал себе Роберт. Он уже не впервые – и не в тысячный раз – задумался, что заставило сына выбрать настолько отвратительную и тупиковую карьеру.

По вечерам устраивали что-то вроде семейного ужина. Элис, Роберт и Мири. Элис, по впечатлению, готовку любила, хотя сегодня у нее был вид, словно после пары бессонных ночей.

Роберт слонялся по кухне, наблюдая, как мать и дочь выдвигают подносы из холодильника.

– Мы это раньше называли телеужинами, – сказал он. А в общем-то, выглядело восхитительно. Привкус, впрочем, был у всего одинаковый, будто у кукурузных хлопьев; как объяснил Рид, это потому, что вкусовые луковицы у Роберта на девяносто пять процентов отмерли.

Мири помедлила с ответом, как всегда делала, когда Роберт подкидывал некую новую идею. Но, как обычно, ответила авторитетным тоном:

– О, это гораздо лучше того мусорного телехавчика по рецептам. Можно ведь смешивать и подбирать. – Она указала на контейнеры без пометок, которые шкворчали в… чем-то вроде микроволновки. – Видишь? Я выбрала мороженое на десерт, а Элис… черничную пасту от «Angel Hair». Вау, Элис!..

Элис мимолетно усмехнулась.

– Я с тобой поделюсь. Ладно, понесли в столовую.

Пришлось впрягаться всем троим, зато второй ходки не потребовалось. Еду разместили на длинном обеденном столе. Скатерть из дамаста, тонкой работы, и казалось, что от вечера к вечеру узор ее меняется. Сам стол ему был знаком, еще один «унаследованный» предмет. Присутствие Лены продолжало ощущаться во всем.

Роберт сел рядом с Мири.

– А ты знаешь, – сказал он скорее затем, чтобы проверить их реакцию, – мне все это кажется довольно примитивным. Где робослуги, ну хотя бы маленькие автоматические руки, чтобы переносили контейнеры для телеужина в печку и вынимали их?

Невестка раздраженно передернула плечами.

– Роботы у нас есть. Там, где это оправдывает себя.

Роберту вспомнилась Элис Гун, какой она была, когда только что вышла за Боба. В ту пору Элис могла дать мастер-класс дипломату – она так гладко уживалась с людьми, что это ее умение осознавали немногие. В те дни Роберт еще владел языком как в стихах, так и в спорах с людьми; и такой склад личности представлялся ему личным вызовом. Тем не менее прежняя версия Роберта так и не смогла пробить доспехи Элис. Нынешняя Элис только притворялась непроницаемо спокойной, и не всегда успешно. Этим вечером удача ей явно не сопутствовала.

Далее Роберту припомнились новости из Парагвая, и он наудачу брякнул:

– За Боба переживаешь?

– Нет, с Бобом все в порядке, – ответила она и улыбнулась странной улыбкой.

Мири покосилась на мать и чирикнула:

– Если тебе боевые роботы нужны, можешь мою коллекцию кукол посмотреть.

Боевые роботы? Куклы? Трудное это дело, подчинять себе собеседников, когда они несут такую чушь. Он сдал назад:

– Я имел в виду, что, ну, фрики про будущее фантазировали сотню лет, но это никогда не сбывалось. Вроде летающих машин.

Мири подняла на него взгляд от остывающего блюда. В уголке подноса и вправду приютилась чашка с мороженым.

– У нас аэротакси есть. Тебя это устроит?

– Отчасти. – И он сам удивился тому, что говорит: – А можно на них посмотреть?

Прежний Роберт отнесся бы к таким изобретениям презрительно, сочтя их игрушкой для переростков.

– В любое время! А как насчет после ужина? – Этот вопрос был адресован в равной степени Роберту и Элис.

На сей раз улыбка Элис выглядела чуть натуральнее.

– Может, в этот уик-энд.

Некоторое время они ели в молчании. Жаль, что я не знаю, какова эта стряпня на вкус.

Потом Элис перевела разговор на тему, к которой явно подготовилась заранее.

– Роберт, ты знаешь, я просматривала отчеты врачей о твоем состоянии. Ты почти в норме. Не думаешь вернуться к работе?

– Конечно, думаю. Я все время об этом думаю. У меня литературные идеи появляются… – Он энергично зажестикулировал, отгоняя внезапно нахлынувший страх. – Элис, да не беспокойся ты. Я снова научился писать. У меня предложения от университетов по всей стране. Как только уверенно почувствую почву под ногами, так сразу и избавлю вас от своего присутствия.

– Роберт, нет! – воскликнула Мири. – Можешь остаться с нами. Ты нам нравишься .

– Но разве тебе не кажется, что пора и самому активно искать? – спросила Элис.

Роберт с вежливым непониманием посмотрел на нее.

– Как это?

– Ну ты же знаешь, что во вторник Рид Вебер последний раз к тебе наведается. Готова побиться об заклад, что тебе еще есть чему научиться. Ты не думал снова пойти в школу? В Фэйрмонтской старшей спецклассы…

Полковник Элис грамотно выстроила стратегию, но тринадцатилетка, сидевшая рядом с Робертом, перехватила инициативу.

– Ой блин, – пискнула Мири, – так там же профтехобучение. Несколько старперов и куча тупых подростков. Скука смертная. Скука смертная.

– Мири, ну это ж базовые навыки…

– Рид Вебер хорошо поработал. А я могу научить Роберта носимым . – Она погладила его по руке. – Не переживай, Роберт. Как только научишься носить , все остальное сумеешь выучить. Ты сейчас в западне, ты на мир будто через узкую дырочку смотришь, видишь только то, что видят твои невооруженные глаза, и осмысливаешь только это.  – Она ткнула пальцем в торчавший из кармана рубашки Роберта волшебный лист. – После некоторой практики ты сможешь видеть и слышать не хуже остальных.

Элис покачала головой.

– Мири… полно людей, которые не используют контактной и носимой электроники.

– Да, но они же не мой дедушка. – Она воинственно выставила вперед маленький подбородок. – Роберт, тебе нужно научиться носить. Ты как мамонт выглядишь с этим визопейджером в руке.

Элис, кажется, задумалась, не возразить ли энергичнее, потом передумала и окинула Мири нейтральным взглядом, смысла которого Роберт не понял.

Мири этого, похоже, не заметила. Она подалась вперед и стала ковыряться пальцем в уголке правого глаза.

– Ты уже знаешь про контакты, да? Хочешь посмотреть? – Она отвела руку от глаза. На кончике среднего пальца Роберт углядел маленький диск. По форме и размерам – совсем как знакомые ему контактные линзы. Он не ожидал ничего большего, но… Он наклонился и присмотрелся. Спустя миг до него дошло, что линза не вполне прозрачная. Внутри вихрились и сбивались вместе разноцветные пятнышки.

– Я вывела на максимум, насколько вообще безопасно, иначе бы ты не увидел подсветки. – Крошечная линза затуманилась, потом стала инисто-белой. – Упс. Отключилась. Но ты понял принцип, ага? – Она вставила линзу обратно и усмехнулась, глядя на него. Правый глаз Мири словно бы огромная катаракта затуманила.

– Купила бы ты себе новую, солнышко, – заметила Элис.

– Ай, да зачем, – ответила Мири, – щас разогреется, будет в порядке на остаток дня. – И действительно, «катаракта» уже рассасывалась. Проявлялась естественная для Мири темно-каштановая радужка. – Так что думаешь, Роберт?

Думаю, что для чтения это довольно неуклюжая замена моему визопейджеру.

– И это всё?

– Э-э-э, нет. В смысле, мы тебя можем прямо сейчас привести в порядок, всего-то и нужно, что футболка Боба и коробка контактов. Фокус в том, чтобы научиться ими пользоваться.

Полковник Элис добавила:

– Без определенных мер контроля они вроде старомодного телевидения, но куда навязчивей. Мы не хотим, чтобы тебя кто-нибудь облапошил, Роберт. Как насчет того, чтоб я тебе выдала кой-какую тренировочную одежку и коробку контактов, всё, как Мири говорит? А ты пока подумай про Фэйрмонтскую старшую, ага?

Мири подалась вперед и усмехнулась матери.

– Бьюсь об заклад, он через неделю будет эти штуки внутри носить. Не нужны ему эти классы для лузеров.

Роберт доброжелательно улыбнулся поверх головы Мири.

Говоря начистоту, предложения по работе у него действительно были. Весть о его возвращении распространилась по Сети, ему написали из двенадцати университетов. Но… пять просто поздравили в режиме голосового послания, три ограничились предложением гастролей на семестр, а остальные попросту не отвечали его уровню. Роберт, считавшийся (цитата из критиков) «одним из гениев литературы последнего века» (конец цитаты из критиков), не совсем этого ожидал.

Боятся, что я все еще овощ.

Поэтому Роберт не торопился отвечать на предложения, а оттачивал писательские навыки. Он хотел показать сомневающимся, что разум его остер, как и прежде, а в перспективе и перегнать их, удостоившись причитающегося ему признания.

Но на поэтическом фронте дела двигались медленно. На многих фронтах. Лицо его действительно стало моложавей. Рид говорил, что такое замечательное косметическое улучшение – редкость, что Роберт был идеальным подопытным субъектом для терапии по Венну – Курасаве. Чудесненько, вот только координация оставалась во многом спазматической, суставы все время ныли, и, самое неприятное, он по-прежнему вынужден был по нескольку раз за ночь наведываться к горшку. Определенно, Судьба не уставала ему напоминать, что он все еще старик.

Вчера Вебер нанес заключительный визит. Мозги у парня так себе, но, впрочем, это отвечает сути выполняемой им работы – так себе. Все же, думается, я буду по нему скучать . Не в последнюю очередь потому, что в сутках добавится пустой час.

И да, на поэтическом фронте подвижки оказались особенно медленными.

Сны никогда не служили Роберту надежным источником вдохновения, что б он там ни утверждал в нескольких довольно известных интервью. Но и черпать идеи только из бодрствующего состояния – удел приземленных умов. Истинное вдохновение посещало Роберта Гу после хорошего сна, в моменты, когда он только начинал просыпаться. Ритуал был так отлажен, что, испытывая проблемы с вдохновением, он зачастую попросту отправлялся гулять вечерком, загружал ум непреходящими повседневными заботами… а следующим утром, пробуждаясь ото сна, редактировал уже известное. И тогда в лабильности освеженного сознания зарождались ответы. В стэнфордскую пору он делился наблюдениями этого явления с философами, религиоведами и людьми хардкорной науки. Те объясняли эффект на сотню ладов, используя то фрейдистский психоанализ, то квантовую физику. Неважно; метод «переспать с этой проблемой» всегда срабатывал.

Теперь, пробуждаясь после долгих лет маразма, он все еще испытывал такой утренний подъем. Но управлять им, как и прежде, толком не мог. Порою его ум захлестывали идеи насчет «Тайн вернувшегося» и новой версии «Тайн пути к смерти». Но никаких поэтических деталей эти мозговые атаки поутру не приносили. Его посещали идеи. Концепты вплоть до стихотворных фрагментов. А вот слова и фразы, способные творить прекрасное, – нет. Возможно, это нормальное состояние. Пока еще нормальное. В конце концов, стихотворчество остается высочайшим и сложнейшим талантом. Разве не естественно ожидать, что из всех его способностей эта возвратится последней?

Но большую часть утреннего времени он тратил на эдакие ерундовые озарения: подсознание предательски перескакивало на то, как устроены вещи, на технологию и математику. Пока днем он сёрфил на своем визопейджере, его постоянно отвлекали темы, никак не связанные с художественным творчеством. Однажды он полдня провозился с элементарным введением в конечную геометрию, и, Господи избави, следующим утром его озарило… доказательство одного из самых сложных примеров.

Дневное время Роберт проводил, терзаемый скукой, в тщетных поисках нужных слов, и пытался игнорировать зов сирен со страниц визопейджера. По вечерам отгонял Мири, которая настойчиво пыталась засунуть ему в глаза посторонние предметы.

Наконец однажды утром его посетило решающее озарение. Пробуждаясь в унылых мыслях о своей неудаче, он заметил зеленеющие можжевельники под окном, на дворе, раскрашенном в мягкие пастельные оттенки. Снаружи был целый мир. С миллионом различных точек зрения. Как поступал он в прошлом, очутившись в тупике? Делал перерыв . Займись чем-нибудь другим, сказал он себе; неважно чем. Например, вернись в школу, чтобы отвлечься от всего этого и от приставаний Мири. Там он уж наверняка столкнется с иными, какими бы узкими они ни были, точками зрения.

Да и Элис это очень порадует.