Онлайн чтение книги Ричард Длинные Руки – фрейграф
Глава 9

Я доел козу, в самом деле мне на один зуб, поколебался, глядя на женщину, ну да ладно, была не была, надо все пробовать, сосредоточился, начал представлять яркие картинки и запомнившиеся ощущения…

Она спросила с подозрением:

– Ты чего надулся? Смотри не лопни.

– Умолкни, женщина, – просипел я. – Дай сосредоточиться…

– На чем?

– Да помолчи же…

– Ну ладно, – ответила она независимо, – могу и помолчать. Ты только скажи, чего ты весь раздулся? Живот болит? У моего коня как-то были колики, я его спасла… ну, ты знаешь, если умный такой, как их спасают…

– Меня так спасать не надо, – твердо сказал я, – хотя за предложение спасибо.

Она вскочила, глаза метали молнии.

– Вот еще! Я вовсе не собиралась тебя спасать таким же образом!

– Жаль, – просипел я задушенно, – жаль…

В воздухе сгустился ком, на каменный пол шлепнулась большая головка сыра. Мириам ахнула и отпрыгнула, я продолжал тужиться, медленно появились упакованные в пленку и тонко нарезанные ломтики ветчины, карбоната, шейки, а в довершение я создал сладости и две чашки с горячим кофе.

Она смотрела, застыв в страхе, а я запоздало подумал, что хоть в личине дракона эта способность сохранилась, однако лапы у меня не того, даже чашку не удержат…

– Ну че, – сказал я, – глазки вытаращила? Я понимаю, коза вкуснее, к тому же ты трудилась, шкуру снимала, мясо резала, жарила, вон как вспотела, но… и такое вот есть можно. Давай, пробуй! Мы же с тобой откармливаем тебя? Вот и давай.

Она покачала головой, я неуклюже поддевал когтями мясо и сыр, все отправлял в пасть. Когда почти ничего не осталось, создал еще, но, мне кажется, на это уходит больше калорий, чем получаю, так что если буду создавать еду и есть, скоро околею от голода.

Мириам наконец разжала плотно стиснутые губы.

– Как ты это делаешь?

Я ответил удивленно:

– Как все. А ты разве делаешь не так?

Она покачала головой.

– Мы так не умеем.

– Бедные существа, – сказал я сочувствующе. – Это же так просто… Может, попробуешь?

Она снова покачала головой.

– Даже пытаться не буду.

– Ладно, – сказал я с глубоким сочувствием, – бери, ешь.

Она спросила нерешительно:

– Может быть, это еда драконов? А люди от нее мрут?

– Проверь, – предложил я. Она смотрела задумчиво, колебалась, я сжалился и пояснил: – Да не околеешь, говорю! Я еще цел, видишь? А ем это вот часто. Тебе ничего не будет, ты же человек! А человек – это такая тварь, все жреть, ни одна свинья не станет… Не трусь, ты же рыжая!

Я исхитрился взять чашку с кофе, как раз хватило капнуть на язык, натужился и создал большую глиняную миску. Мириам вздрогнула, когда та наполнилась темно-коричневой жидкостью, но я не обращал на женщину внимания, тут удержать бы миску, не пролить на себя, а запах крепкого кофе сводит с ума…

Когда наконец поднял взгляд на Мириам, она опасливо жевала тонкий ломтик изысканного карбоната, но держала так, чтобы сразу отбросить, если тот вдруг вцепится ей в губу.

– Кофе будешь? – спросил я.

Она поняла по моему взгляду, о чем я, затрясла головой.

– Ни за что!

– Почему?

– Это для драконов!

– Вообще-то да, – согласился я. – Стоит выпить пару мисок, сразу драконом себя чувствуешь.

Я не торопил и не мешал, положившись на извечное любопытство женщины, Мириам при всей осторожности перепробовала все, кроме кофе, а нежнейший сыр, создаваемый уж не знаю по какой технологии, жевала с таким наслаждением, что закрывала глаза и нежно плямкала влажными губами.

Вечерний воздух теплый, густой и сочный, я надеялся с этой великолепной площадки полюбоваться величественным закатом, но небо затянуто какой-то мутной дрянью вместо облаков, солнце беспомощно утопает, как в болоте. Затем и вовсе его закрыло грязно-серым занавесом, я угадывал местоположение светила лишь по багровому пятну, что сползает к горизонту.

Внизу пролегла глубокая тень, но крохотные огоньки проступают сквозь густеющую тьму, и легко подумать, что тысячи и тысячи всадников скачут по степи, держа в руках горящие факелы…

Мириам, закончив с трапезой, деликатно облизала пальцы, тихонько вздохнула.

– Рад, что тебе понравилось, – сказал я.

Она смотрела на меня неотрывно, в ее огромных серых глазищах возникало и гасло странное выражение. Я ощутил некоторую неловкость.

– Че таращишь глазки? Они у тебя просто дивные… Никогда не видел таких крупных.

Она вздрогнула, возвращаясь в этот неустроенный мир.

– Да так… Все никак не могу привыкнуть, что ты разговариваешь. Да еще так красиво.

– Я? – удивился я. – Красиво?.. Был бы я человеком – обиделся. Все ваши самцы предпочитают говорить коротко и грубо. Так вы вроде бы сильнее. А мы, драконы, да… говорим красиво. Мы даже петь умеем? Хочешь, спою?

Она вздрогнула, отшатнулась.

– Нет-нет!

Я сказал великодушно:

– А то смотри, я добрый. Стоит меня только попросить. Спою, еще как спою. А если после сытного обеда, так вообще…

Она сказала со слабой улыбкой:

– Постараюсь не кормить тебя досыта.

– Что ты за женщина? – спросил я с укором. – Все женщины всегда стараются накормить мужчин досыта. Мы тогда глупеем, из нас можно веревки вить.

Она пробормотала:

– Никогда не думала, что драконы такие… Интересно, каким бы ты был человеком…

Я в ужасе отшатнулся.

– Не пугай меня так!

Она улыбнулась.

– Даже подумать о таком страшишься?

– Конечно, – сказал я убежденно, – люди уродливы, а драконы – прекрасны. Посмотри, какая у меня спина с гребнем… А лапы с перепонками? А пузо блестящее и чистенькое? А… гм… в общем, я – само совершенство. На мне вообще нет отвратительной шерсти!

Она произнесла угрюмо, почти подавленная или хотя бы поколебленная такой убедительной аргументацией:

– Шерсть… не такая уж и отвратительная.

– Не отвратительная?

– Смотря где, – уточнила она. – Разве тебе не нравятся мои волосы?

Я посмотрел оценивающе, поцокал языком.

– Ну, как тебе сказать… Если для человека, то терпимо и даже прекрасно, но вообще-то красивее было бы заменить эту гриву чешуей. Представляешь, крупная… или мелкая, это по вкусу, золотистая чешуя, блещущая на солнце, как жар!.. А можно делать зеленой, красной и даже синей. Любого цвета. А это для женщин так важно, меняться…

Она посмотрела на меня исподлобья.

– Но не настолько же! Я не представляю себя рептилией.

Я вздохнул.

– Да, людям трудно представить себе такое совершенство.

В вечернем воздухе начинают летать светящиеся мушки, жучки и бабочки, пошла узкая полоса странной живности, что не дневная, но и не ночная, а так, ухитрившаяся занять это короткое время и вытеснить из него как дневных, так и ночных.

Я уже знаю, что если взлететь и держать курс вот на ту гору на горизонте, то дальше будет широкая река, через которую я так и не увидел моста, но и брода не заметил, а его легко отыскать с высоты драконьего полета по протоптанным дорогам на противоположных берегах. За рекой, словно спрятавшись за нею, долина с роскошной зеленью, богатые сады, оливковые рощи, несколько городов, расположенных непривычно близко один к другому, снова сады, виноградники, поля под посевами…

Я придвинулся и сел у самого края, так шире обзор, прикидывал, в каком направлении полечу завтра, чтобы увидеть и запечатлеть в памяти нужных сведений побольше.

Сбоку зашелестело, Мириам тихохонько подошла, я видел, как она колеблется, но пересилила себя и села почти рядом.

– Молодец, – проворчал я как можно тише.

Она спросила настороженно:

– Ты о чем?

– Ты молодец, – пояснил я снисходительно. – За все время никакого женского визга, никаких истерик… А я в самом деле хищник.

Она ответила с некоторым напряжением в голосе:

– Не знаю, но чувствую, что не сожрешь… вот так сразу. Может быть, вообще не собираешься есть, только пугаешь. Во всяком случае, я боюсь и… не боюсь.

Я попробовал усмехнуться, не получилось, только зубы стали виднее. Мириам поглядывала искоса, я проговорил неторопливо:

– Вон в ту сторону я еще не летал… Там что-нибудь интересное?

Она пожала плечами:

– Кому как.

– Но не для тебя?

Она снова пожала плечами:

– Мы водили караваны и там. Дороги хорошие, если обходить пески Огня и Каменные топи. Живут там вроде бы аярги и пелоненги, а также устагонги…

– Вроде бы?

Она кивнула.

– Все кочуют. Родственные им племена уже осели, а эти свято хранят традиции отцов. Но кочевать все труднее, оседлые не пускают на свои земли. У них войны почти не останавливаются…

Я сказал сочувствующе:

– Не горюй.

Она фыркнула:

– А мне горевать с чего? Да пусть поубивают друг друга! Это же корни проклятого племени жувалов!

– А что это?

– Неверные, – пояснила она. – У одних бог Кракацорк, у других Смигелиус, а на самом деле мир создал Водяной Дух Шушун и заполнил его множеством озер с чистой холодной водой и реками, где берега из золотого песка… Но потом разгневался на людей и превратил мир в пустыню! И только глядя на подвиги отдельных героев, Водный Дух творит иногда реки, озера, родники.

– Да, – согласился я, – подвиги нужно чем-то стимулировать. А что там еще, кроме аяргов и пелоненгов?

Она подумала, сказала нерешительно:

– Там в центре пустыни живет великий маг и мудрец Мидург. Но все знают об этом и потому прокладывают дороги в обход. Он знает все на свете. Но не любит людей, потому и ушел в пески. А всем, кто приходит, предлагает задать ему вопрос, ответа на который он не знает. Если человек такого сделать не в состоянии, то…

Она умолкла, в глазах метнулся страх. Выждав, я спросил осторожно:

– Что с такими?

– Не знаю, – ответила она тихо. – Но оттуда никто еще не вернулся. Почти никто.

– А если кто-то задаст такой вопрос?

Она вздохнула.

– Тогда выполнит любое желание. Мощь великого Мидурга просто неописуема. Может поднимать горы и обрушивать в моря, опустить небо или заставить течь вспять реки…

– Немало, – пробормотал я. – И что, годится любой вопрос? Он может ответить, каким пальцем я показываю ему фигу за спиной?

Она засмеялась.

– Хотя никто до такого не додумался… но вряд ли это его заинтересует.

– Гм, – сказал я задумчиво, – значит, он может подсказать, как завоевать мир?

Она расхохоталась еще звонче.

– Он и сам может для тебя его завоевать, если сумеешь ему понравиться.

Она умолкла, в ее серых глазах странно отражается багровое пламя небесного заката. Ветер немного разогнал тучи, на щеки пал сиреневый оттенок, красные волосы стали цвета мореного дуба.

Что такое профессиональный маг, проползла вялая мысль. Это человек, который спрятался от жизни. Сперва увидел, что умеет и знает больше, чем эти люди, потом с тоской понял, что эти люди ничего больше знать и не хотят, им непонятна его неистовая страсть к знаниям… и в конце концов ушел от этих никчемных людишек в эмпиреи, башню из слоновой кости, или, как ее ни называй, но в любом случае – от людей ушел.

И вот, отгородившись от них лишь вершинами заснеженных гор, либо морями, либо жаркими пустынями, они совершенствовались в своих поисках, копили мощь, собирали и умножали знания. Кому повезло, те сумели продлить себе жизни, что в свою очередь позволило проникнуть еще глубже в тайны Древних, а это дало кому-то очень долгую жизнь, а кому-то и бесконечно долгую, которую может прервать только насильственная смерть.

В конце концов, каждый из таких магов строил себе неприступную башню, потому что беспокойные людишки ухитряются забираться и на неприступные горы, пересекают убийственные пустыни и бороздят моря в поисках островов с сокровищами. В башне же можно спокойно предаваться своим любимым занятиям, совершенно не беспокоясь о том, что кто-то сумеет потревожить.

– Давай спать, – сказал я. – Ночь коротка, завтра нужно сделать многое.

Она удивилась:

– Сделать? Ты же дракон!

– Ну и что?

– Драконы ничего не делают, – сказала она рассудительно. И добавила со знанием дела: – Только рушат, ломают, жгут и… бесчинствуют.

– Бесчинствуют, – повторил я с удовольствием. – Вообще-то хорошая жизнь, если поглядеть, у нас, драконов.