Онлайн чтение книги Ричард Длинные Руки — Вильдграф
Глава 9

Я превратился в птеродактиля, растопырил крылья и только тогда скакнул с каменного порога в черную бездну. Даже так на миг охватил ужас падения, хотя я лег всем телом на упругий воздух, как на прогретую солнцем воду тихого пруда.

Он уперся снизу, а я еще с перепугу замахал крыльями без всякой нужды, так бывает почти всегда – в критических ситуациях инстинкт перехватывает управление, взмыл к темным облакам и уже там, отдышавшись, взял направление к стольному граду Тибору, центру королевства Тиборра.

Варвары – молодцы, сумели привлечь огров к сотрудничеству, но во время похода в Сен-Мари им не хватило ума укрыть эти живые тараны в хорошую сталь. Или не сумели. Если заковать в доспехи, а их можно сделать в два пальца толщиной, такую сталь не прошибет ни стрела, ни меч, ни даже специальный топор для раскалывания рыцарских панцирей.

Армия с таким ударным отрядом не станет томиться в долгих осадах. Огры вышибут любые ворота, а то и проломят стену. Стоит двум-трем городам пасть, в остальных тут же начнут торговаться насчет почетной сдачи.

Но это я что-то далеко забежал. Ведь я абсолютно ничего не знаю об императорской армии. Возможно, слухи о ее мощи преувеличены, но возможно и то, что значительно преуменьшены, и я понимаю трезво, что в ряде случаев я сам бы скорее преуменьшил, чем расписывал несокрушимость и стойкость.

Ветер настолько сильный и попутный, что я почти не чувствовал сопротивления, пока несся над темной безмолвной степью, замершей пустыней, оазисами и снова плодородными, но спящими до утра долинами.

Маги не блещут оригинальностью мышления. Или просто отмахиваются от прочих вариантов, если устраивает первый. Иначе трудно объяснить, почему селятся либо в высоких башнях, либо на вершинах гор, куда простым смертным просто не добраться, а другие варианты даже не рассматривают.

Холодные звезды с молчаливым презрением наблюдали, как я суетливо снизился, облетел башню, но ни сесть на купол с длинным острием, ни влететь в окно, их всего четыре по одному с каждой стороны, узкие и зарешеченные. Никаких зацепок, если не считать, что в самом внизу виднеется обычная дверь…

Мои лапы растопырились, как будто хватаю добычу, сел осторожно, как на болото, на земле вообще опасно, тем более – ночью, не то что высоко над облаками.

Минута беспамятства, я поднялся на задние конечности, что уже ноги, хотя несколько секунд воспринимал их исключительно, как лапы, торопливо обошел вокруг башни. Не так уж и высока, на крыше на фоне мигающих звезд смотровая площадка, под нею на фоне серого камня мрачно темнеют узкие окна. Дверь – вот она, простая, классическая, никакого колдовства. Поднимаются внутри башни по винтовой лестнице…

Если бы не узкие окна, мелькнула мысль, я бы жилы порвал, но пролез бы. И уже через минуту был бы внутри…

Увы, поспешишь – людей насмешишь: и стражи такого беспечного подстрелить могут, как уже подстрелили в прошлый раз, когда от дракона летели клочья по закоулочкам, да и сам маг Гизелл, так его называл магистр Жакериус Глассберг, может пальнуть чем-то в наглую морду. А у него явно оружие посильнее, чем у городской стражи. Несмотря на то, что он всего лишь ученик, посмевший сместить с трона великого магистра…

– Ладно, – пробормотал я раздраженно, – чем дольше думать, тем страшнее. Я же варвар, чего это я размыслился? К дождю, что ли…

Дверь заперта, но никто не сторожит, что больше тревожит, чем успокаивает. Магистр упомянул о «людях Гизелла», но если они и есть у его взбунтовавшегося ученика, то наверняка наверху заносят ему хвост на поворотах или метут перед ним дорогу.

Засов заскрипел, из широкой петли выползал с такой неохотой, словно тащили гиппопотама из болота. Я осторожно опустил его на землю, везде стоит мертвая тишина, потянул за ручку двери. В башне пахнет сыростью, на стенах без всякого ветра пугающе колышется зеленая ветвистая плесень. Крутая лестница спиралью уходит вверх, плевать, я левша, могу щит нести и на правой, хотя сейчас без щита, зато могу подниматься быстро, как сытый барсук…

Дважды из стены стреляло стальными болтами. В первом случае я лег и прополз, в другом перепрыгнул. В самом деле ловушки все-таки надежнее, чем ставить людей, которых и опоить можно, и подкупить, и заманить промелькнувшей игриво внизу женщиной с бесстыдно задранным платьем…

Ступеньки плыли под ноги тихие и подозрительно спокойные. Я поднялся на самый верх, отворил дверь, отскочил, стараясь не попасть под лавину пыльных сумок, мешочков, связок трав. Пока все это катилось по ступенькам, я выждал, прижавшись к стене. Сапоги покрылись пылью задолго до того, как все затихло.

Наконец я осторожно заглянул в комнату. Не будь там вещей, она показалась бы просторным залом. Сейчас в этой забитой вещами очень даже просторной каморке можно двигаться только боком. Я осторожно ступил вперед, повернулся и втянул живот до самой спины, чтобы сделать еще шаг, а потом еще.

Больше не понадобилось, дальше очищенный от вещей уголок, захламленный стол, а за ним… Я вздрогнул.

Холод охватил меня, словно сверху обрушили цистерну ледяной воды. В глубоком кресле древний-древний старик с желтым изжеванным лицом мертвеца держит в руках Ледяную Иглу, направленную мне в грудь. Палец уже на спусковой скобе…

Сам старик исхудавший, с седыми прядями волос, седой бородой и почти отсутствующими усами. Запавшие глаза смотрят тускло, сморщенный рот собрался в жемок, лицо похоже на печеную картофелину, темную и пожамканную, но Ледяная Игла, увы, не дрожит в его пальцах.

На плечах древнего старца роскошная накидка из толстой красный ткани, обшита золотой бахромой, а под ней еще и плащ потемнее, хотя отделка такая же, из длинных золотых нитей, похоже – маг, причем не из простых…

Он прошамкал, с трудом двигая морщинистым ртом:

– Стой там… кто бы ты ни был… или умри…

– Я стою, – сказал я поспешно, – стою. Видите, совсем не шевельнусь! Просто чурбан, кем я и являюсь на самом деле… редкостный просто, сами видите.

Он проговорил хрипло:

– Я знаю… кто ты…

Я весь на взводе, спросил торопливо:

– И кто же?

– Посланный меня убить, – прошептал он. – Я хотел тебя уничтожить еще возле башни… но потом…

– Разумное решение, – сказал я горячо, – я так люблю эти «потом», просто обожаю! Разумные люди не должны поддаваться первому желанию, оно всегда благородно, а должны подходить более прагматично, мы же интеллигентные люди! Я могу быть полезен, я угадал?

Он прошептал:

– Как много слов… Да, можешь. А награда превзойдет все твои ожидания.

– Что я должен делать? – спросил я. – Только скажите, господин Аменхотеп… Тьфу, привязалось же! Как вы отчетливо видите, я готов все сделать для вас. И даже больше.

На его сморщенном лице проступила гримаса, наверное, у стариков это улыбка.

– Еще бы… Но ты сделаешь не из страха, а за награду.

– Я готов, – сказал я, стараясь не представлять, как его палец чуть сильнее прижмет спусковую скобу, и ледяной удар превратит меня в замороженную глыбу. – Что делать, только свистните! Или кивните.

Он прошамкал:

– Совсем пустяк…

– Куда-то идти? Кого-то убивать?

Он чуть поморщился.

– Зачем… Все здесь… Просто доливать воды… совсем недолго… Только доливать…

Я переспросил с недоверием:

– Всего-то? Вы тот самый ужасный Гизелл?

Он криво улыбнулся, морщинистое лицо перекосилось в ужасной гримасе.

– Удивлен?

– Еще бы, – пробормотал я. – Я, вообще-то, дурак… И всякий раз попадаюсь.

Он прошепелявил:

– На чем?

– На всем, – объяснил я с досадой на собственную дурость. – Когда-то в детстве, увидев пожилого серьезного дядьку, которого называли принцем Чарльзом, кричал со слезами, что это неправда. Мол, все принцы – юные мальчики! Ну не мог я, чтобы мою светлую детскую мечту растоптали так безжалостно! Вам трудно поверить, но учеников чародеев до сегодняшнего дня считал подростками, не дурак разве? Сам знаю, что учиться можно начинать в любом возрасте, как и вообще всю жизнь учиться… а все-таки попадаюсь на стереотипах. Закостенелость мышления, да?

Он прошамкал:

– На стереотипах… Новое слово, хотя значение улавливаю. Жаль, могу не успеть узнать многое…

– Вам… плохо?

Он ухитрился чуть качнуть головой.

– Это называешь плохо? Это ужасно… Как видишь, мой час близок.

Я спросил:

– Тогда зачем? Зачем вы захватили эту… лабораторию?

Он зыркнул на меня почти враждебно.

– А чья она?

– Магистра Жакериуса, – ответил я невинно, – так говорят… Но мне вообще-то все равно, я дарвинист.

Он поморщился.

– Да кто так говорит? Простому народу все равно, как зовут мага. Магистр Жакериус слишком неспешен. Он видел, что умираю от старости, но пальцем не шевельнул! Почему бы ему не помочь мне продлить жизнь?

– Возможно, – сказал я осторожно, – не умел?

Он покачал головой.

– У него было почти все для продления жизни еще на десяток лет. И все компоненты с великими трудностями добыл я! Осталось найти пару ингредиентов… Но он преспокойно собирался дать мне умереть…

– Нехорошо, – согласился я. – Но магистр весьма сердит. Вы отняли у него все. Вероломно.

– Знаю, – ответил он скрипучим голосом, закашлялся, я с надеждой смотрел на Ледяную Иглу, однако колдун все еще держит крепко, а ствол смотрит мне в грудь. – Сейчас он ничего не сможет, а как только я верну себе молодость, сам побываю в урочище Серого Вепря! И тогда уже он будет моим слугой…

Губы его мстительно кривились, глаза сверкали лютой злостью, а задышал с такими надсадными хрипами, что стержень Ледяной Иглы отклонился от цели, а потом и вовсе опустился к полу.

Я, уже не опасаясь смертельного удара, медленно подошел, стараясь не пугать резкими движениями, положил руку ему на высохшее, как у пролежавшей под солнцем пару лет мертвой лягушки, плечо.

– Успокойтесь, успокойтесь… А чем поможет урочище?

– Его сердце там, – сообщил он.

– Сердце?

Он буркнул:

– Есть такой очень редкий и опасный способ. Когда стану моложе, доберусь… Именно потому я и захватил эту лабораторию, чтобы не просто продлить жизнь на жалкие десять лет, а вернуть вообще молодость! Шанс есть, есть… Я либо вот-вот умру от старости, либо рискну… тем немногим, что у меня осталось. Если получится то, что подготовил, то получу не жалкие десять лет, а верну свою молодость, свою силу, свой запас сил…

– Да, – согласился я с неловкостью человека, у которого в запасе и здоровье, и молодость, – это, наверное, хорошо… но все-таки как-то маловато.

Он посмотрел как на явного придурка, но ничего не сказал, лишь вздохнул, потом прошептал:

– Других путей нет… Если жив – у тебя есть все… если нет – ничего… А душа этого не приемлет.

Я сказал с невольным сочувствием:

– Но… почему же… Я знаю одного, умер, но живет призраком. И такое ему нравится.

Умирающий маг спросил с недоверием:

– Как это возможно? Быть призраком – хуже смерти… Так говорят.

– Хуже смерти ничего нет, – возразил я. – А он теперь носится по свету, легко проходит сквозь стены, для него тысячу миль – один миг, видит все, что хочет, слушает, наблюдает…

– А прикоснуться?

– Этого не может, – признал я, – но для него это не такая уж и потеря. Как он говорит…

– Кем он был?

– Некромантом, – ответил я. – Причем не слишком… великим. Даже не крупным.

Маг сказал с недоверием:

– Это невозможно! Некроманты идут в ад.

– Этот носится по всему королевству, – сказал я. – Могу позвать, увидите сами…

Он сказал поспешно:

– Нет-нет, не сейчас. Я должен сперва осмыслить.

Тем не менее я тихохонько, чтобы не услышал Гизелл, позвал Логирда. В ответ тишина, я позвал громче, настойчивее, наконец уже сосредоточился изо всех сил, чего раньше не требовалось, сконцентрировался и послал четкий зов.

Увы, похоже, и Логирд ограничен в передвижениях, как тот же Подземный Вихрь или даже всемогущие демоны Юга. То ли здесь маги обезопасили свой Гандерсгейм, то ли защита действует еще со времен Древних. Кроме общего закона: магия Юга не может преодолеть барьеры Севера, а северная – защиту Юга, наверняка есть и региональные запреты и просто закрытые зоны, как с различными уровнями допуска. Это не значит, конечно, что маги постоянно не пробуют защиту противника или просто соседа на прочность с разными новыми штучками и заклинаниями, но против старых защита срабатывает пока что без сбоев.

– Я сам был воином, – хрипло заговорил он с кривой усмешкой то ли презрения, то ли снисхождения к своей дурости. – Носился по землям с обнаженным мечом, рубил, грабил, насиловал… Только мне, в отличие от других, хватило и десятка лет, чтобы начинать понимать…

Он задумался, пожевал дряблыми губами. Я не дождался, спросил тихо:

– Чего?

Он прошепелявил беззубым ртом:

– Сам не знаю. Начало казаться, что этого мало. Десять лет, двадцать, тридцать… Если не погибну раньше, то так и буду до глубокой старости одно и то же?.. Двадцатая изнасилованная ничем не отличается от второй или третьей, а уж двухсотая…

– И что? – спросил я осторожно. – Магия?

Он кивнул.

– Да. Мне было сорок лет, когда я ушел из отряда Черных Беркутов, где из десятников уже стал сотником, а в сорок пять изучил первое заклятие. В пятьдесят мог составлять их сам, хоть и самые простенькие. Сейчас мне семьдесят, я на пороге великих открытий… но старость держит за горло, дряхлость лишила силы, а смерть по ночам дышит в лицо. Я знаю, скоро не проснусь, смерть моя будет легкой, многие хотят такую, но я не готов! Мне так много надо сделать… Я все подготовил, но не успел упростить и увязать в одну цепь, чтобы все шло само… И, боюсь, не успею… Если поможешь, дам золота столько, сколько унесешь… Ты возьмешь мешок драгоценных камней, украшений…

– Спасибо! – вскрикнул я. – Приказывай, я все для тебя сделаю!..

Он опустил веки, слишком утомленный, с губ сорвался тихий шепот:

– Я дам тебе амулеты… Даже арбалет Гарракса, в нем всегда есть болты, а заряжать его можно мизинцем…

– Таких не бывает, – возразил я.

Он поднял веки, взгляд его уперся в стену за моей спиной. На простом крючке висит весь в паутине игрушечный арбалет, серый и невзрачный. Толстый паук на нем пеленает жирную муху, она жужжит и отчаянно трясет паутину. По деревянному темному ложу прилипшие, как комочки грязи, засохшие трупики мух и мелких жучков.

– Вот он…

Он умолк, совершенно обессилев, но хотя говорил совершенно искренне, все равно выражение его лица мне очень не понравилось, как и тон. Я намного чувствительнее местных, это простодушные варвары ничего не заметили бы, но я скотина подозрительная и подозревающая, сейчас киваю и раскрываю пошире глаза, не забыл и нижнюю челюсть расслабить, это ж какое счастье мне привалит за такой пустяк, как чуточку помочь в опасном опыте. И хотя он нечестивый, но когда перед носом крупная награда, то мы все враз демократы, Церковь – рассадник невежества, а экономика по праву рулит миром и отношениями.

– Что я должен делать?

Он указал взглядом в другую сторону.

– Видишь котел? Вытащишь из него все, что нападало, а взамен вольешь воду вон из того чана, что не совсем вода…

– А что?

Он чуть-чуть шелохнул пальцами, я понял так, что махнул рукой.

– Неважно. Потом поможешь мне забраться туда, в тот чан. Сам, боюсь, уже не сумею, даже такие борта для меня все равно, что крепостная стена…

– Все сделаю, – заверил я. – И все?

– Нет, – прошамкал он. – Вода закипит, но не обращай внимания, так надо. Твое дело следить вот за этой большой колбой. Вот это называется колба, понял? Видишь на боку отметины? Между ними едва втиснешь два пальца, но помещается моя жизнь… Колба соединена с котлом, видишь? Когда буду в нем, зелье в колбе тоже вскипит. Это пустяки, не обращай внимания…

Я спросил с недоумением:

– А на что обращать?

– Вот на эти черточки, – прошептал он и закашлялся сипло и надсадно. – Как только уровень жидкости пойдет вниз, зачерпни вот из этого чугунного чана и долей, но не слишком! Если плеснешь много, и зелье дойдет до верхней, я умру…

Я сказал испуганно:

– И я не получу золота и амулеты? Нет-нет, прослежу очень внимательно.

Он кивнул.

– Вот-вот, ничего не получишь. Более того, здесь все мгновенно сгорит. И ты тоже.

– Знаю, – сказал я.

Он спросил с подозрением:

– Откуда?

– У нас, – объяснил я гордо, – в племени тоже все исчезает со смертью шамана.

– Дальше, – продолжил он суровым голосом. – Уровень может и повыситься. Тогда зачерпни из медного чана, вот он, видишь?

– Да вижу, вижу.

– И тоже долей. Зелье будет кипеть, испаряться. Твоя забота – чтобы не выше верхней отметины, и не ниже нижней. Я не знаю, как долго продлится. Не знаю сколько раз будет повышаться и понижаться, но, надеюсь, зелья хватит.

Я сказал с сочувствием:

– Не думал, что и чародеи такие отчаянные. Вам бы все так же скакать на горячем вороном коне и размахивать мечом! Вы ж орел степной…

Он огрызнулся:

– А у меня есть выбор?.. Храбрыми бывают и от безысходки. Все, не будем медлить.