Онлайн чтение книги Счастливчик Леонард
Глава 5

– Ты о механическом человечке? – поморщила носик Клер. – Тоже мне новость! Мне о нем Талк сказал.

– Какой механический человечек? Кто такой Талк? – посмотрел на нас Блез.

– Талк – местный деревенский дурачок, – начал объяснять я. – Сопли у него ниже подбородка, плешивый и сам весь какой-то урод уродом. А механический человечек совсем здесь ни при чем, – повернулся я уже к Клер, явно намеренной защищать Талка, который если и не был красавцем, то уж не урод точно.

И на дурачка он нисколько не похож. Но, очень надеюсь, после такого описания Клер близко к нему не подойдет, иначе что о ней Головешка с Блезом подумают?

– А что тогда «при чем»?

– При чем – вот эта штука. – С этими словами я вынул из кармана и положил на стол небольшой круглый предмет, который тут же пошел по рукам.

– Самая настоящая, не подделка, – изучив его, уверенно кивнул Головешка. – Кстати, выглядит как новая.

– В кузнице их около дюжины валяется, – небрежно заявил я. – Можно сказать, кузнецы спотыкаются о них.

Относительно «дюжины» приврал – только две их и видел. К тому же как можно споткнуться о такую мелкую вещь? А сказал я так, чтобы привлечь внимание Клер, которая, как мне показалось, слишком часто поглядывает в окно. Уж не Талка ли она пытается там высмотреть?

«Да и вообще, стемнеет скоро», – с этой мыслью я подошел к окну и решительно задернул на нем занавеску:

– Не люблю, когда снаружи пялятся.

Блез понятливо кивнул: вечереет, в доме пора зажигать светильник, а сидеть у окна, когда тебя будут видеть все, а ты – никого, не стоит. Пусть и нет у нас здесь врагов, но береженого боги берегут. Головешка протянул руку, поправил занавеску, чтобы даже щелочки не осталось. И лишь Клер, посмотрев на меня так, будто прочла мои мысли, скорчила гримаску. Но промолчала. Вернее, сказала, но совсем другое:

– И чего в ней такого особенного? Пуговица да пуговица.

Ну вот, зря старался. Хотя чего тут не ясного? Клер с нами недолго и потому многого еще не знает.

– Что на ней изображено? – спросил у девушки Блез.

– Клевер с четырьмя листиками, – ответила она. – И еще какие-то буковки. Мелкие, пусть их лучше Лео прочтет. У него глаз острый – все перья на орлиной попе даже высоко в небе может пересчитать.

Я поморщился: не на попе, а на крыле. И читать мне нужды нет, ибо и без того точно знаю, что на ней написано: «Террис террас». По поводу того, что это значит, существует множество разногласий, но самое распространенное мнение: «Возвышай возвышенное».

– И еще она какая-то тяжеленькая. Как будто не одну держу, а целую пригоршню.

– Вот! – со значением поднял я палец. – Тед, и все же проверь ее на всякий случай.

Головешка взял пуговицу из рук Клер, подбросил ее на ладони и хотел уж было закинуть в жбан с пивом, когда передумал. И правильно сделал: пуговица в стольких руках успела побывать… Да и подобрал я ее на полу. Меж тем Головешка допил свое пиво, освобождая глиняную кружку, наполнил ее водой, поставив на стол перед Клер. После чего вложил пуговицу девушке в ладонь и сказал:

– Бросай ее туда.

Клер кинула пуговицу в кружку и озадаченно обвела взглядом всех находящихся за столом: пуговица, которая должна была утонуть, спокойненько себе плавала на поверхности.

– Попробуй ее утопи, – посоветовал Блез.

Деталь одежды, несмотря на свой вес, тонуть упрямо не хотела.

– А почему она не тонет?

– Потому что тонко чувствует натуру человека, – с самым серьезным видом начал объяснять я. – Недаром же она осталась от Прежних. Ты вредная, и она стала такой же, потому и тонуть не желает, хотя ей положено.

– Тогда сам попробуй: ты нисколько не лучше, – заявила девушка, передавая пуговицу мне.

Я лишь пожал плечами. Булькнув, пуговица скрылась под водой. Достав ее, протянул Клер:

– Теперь снова ты.

Не надо и говорить, что пуговица опять не пожелала тонуть.

«Это тебе и за Талка, и за орлиную задницу», – подумал я, незаметно пряча в карман мокрую монету, пока Клер не заметила подвох.

Самым забавным была не растерянность Клер, а широко открытый от удивления рот Головешки. Уж он-то точно знал, что такого быть не должно. Блез, единственный, кто понял, в чем соль, глядя на него, едва сдерживал смех.

– Как же так?! – Глаза у Клер подозрительно повлажнели.

Ну да: с Прежними шутки плохи.

– Как же так?! – вслед за ней повторил ошеломленный Головешка.

Молчал лишь Блез, который при взгляде на Теда кусал ус пшеничного цвета, пытаясь не рассмеяться.

Я взглянул на Клер, чьи глаза уже были полны слез, и вдруг мне так ее стало жалко! Ни за что бы не подумал, что совсем, казалось бы, невинная шутка вызовет у нее такую реакцию. А еще я размышлял о том, что даже самые сильные и независимые женщины лгут всем окружающим, и в первую очередь самим себе, что прекрасно могут обойтись без того самого крепкого мужского плеча. Не могут. И потому я его подставил. Вернее, придвинулся к ней поближе и приобнял. Хотел еще поцеловать ее куда-нибудь в щеку, а лучше в губы, но заопасался. Тем более Блез с Головешкой рядом.

– Клер, это была шутка. – И я показал на ладони уже высохшую медную монету. – Просто ты кидала в воду пуговицу, а я – ее.

Ничего сложного: и размером они примерно одинаковы, и диаметром, и цветом, а в доме, в котором царит полумрак, невозможно разглядеть на дне кружки, что именно там лежит. Оставалось только вовремя их менять.

– Слышала про схиллартов? – торопливо начал я, видя, что Клер собирается что-то сказать.

А когда она неопределенно пожала плечами, продолжил:

– У Прежних был культ бога Схиллара, а схилларты – его жрецы. Может, и не самый распространенный культ, но отличался тем, что схилларты ну очень любили золото! И если найти неразграбленный храм, можно разбогатеть в одночасье. Представляешь, сегодня мы каждый медный грош считаем, а уже завтра ты сможешь позволить себе все что угодно! Ты купишь себе любые платья или украшения… да все что только душа пожелает! А если захочешь – даже поедешь в Занзер, где все мужчины правильные.

Поездка в Занзер – удовольствие дорогое: он находится за семью морями.

– Так вот, четырехлистный клевер – знак схиллартов, и они лепили его повсюду. Но лишь они, больше никто; понимаешь, в чем дело? И если нашлась пуговица с его изображением – вполне возможно, рядом находится храм. А сколько сокровищ в нем должно быть!.. Вон у того же Теда спроси, ему однажды уже такой храм попадался.

«Если бы еще за деньги можно было купить и мозги… – цинично подумал я. – Головешка тогда такие деньжищи профукал, купец будущий!»

– Тед, подтверди! – окликнул я Головешку. И через некоторое время, потому что он молчал, повторил: – Теодор!

– Лео, они вышли сразу же, как только ты меня лапать начал. Зрение у тебя чудесное, но слух – так себе, – отодвинулась Клер, у которой подозрительно быстро высохли глаза.

«Сейчас начнется!» – грустно подумал я и тут же услышал:

– Кстати, ты эту пуговицу в кузнице случайно не спер?

Нет, не спер. Сам Алекс по моей просьбе мне ее и отдал.

– Бесполезная вещица, – сказал он. – Хотели из нее шестеренку сделать для механического человечка, но металл в ней такой, что даже раскаленным обработке не поддается. А стоит только его перегреть, и вместо того, чтобы расплавиться, рассыпается в порошок.

– А где же вы их нашли? – поинтересовался я.

– Мальчишки откуда-то с гор принесли. Думали, ценность – металл все-таки.

Правда, и рассказывать Алексу о происхождении пуговицы я ничего не стал. То, что она осталась от Прежних, кузнец и сам видел, ну а если не знает предысторию – кто же виноват? Тут все по-честному: каждый должен заниматься тем, что умеет. Узнают Алекс с отцом подробности – и бросятся в горы на поиск сокровищ. И найти ничего не найдут, и деревня без кузницы останется. Потому что найти развалины храма, спрятанные где-нибудь под землей или под обломками скал – это как по цвету раскаленного металла определить его температуру с точностью до градуса. Мне такое и в голову не придет, так пусть и кузнецы своим делом занимаются.

Со времен Прежних мир весьма изменился. Например, на месте пустыни, той, где мы едва не умерли от жажды, или по крайней мере не сошли с ума от жары, когда-то плескалось море.

В нем огромными косяками ходили серебристые рыбки, резвились игривые дельфины, по дну ползали всяческие крабы и каракатицы, а теперь что? Прибежище для всяких гадов, чей укус сразу же отправит на тот свет. Утверждают, что даже континенты на части разваливались во время постигшего их катаклизма. Что же они там такого натворили, эти Прежние, если практически полностью вымерли? Хорошо хоть не до последнего, иначе не было бы ни меня, ни Головешки, ни Блеза, ни Клер – вообще никого.

Найти оставшиеся от Прежних развалины несложно – их везде полным-полно. То и дело на них натыкаешься. Необходимо отыскать такие, чтобы в них было что взять. Иначе только время потеряешь. Тут нужны опыт, чутье, даже талант, как у того же Головешки, за что я безмерно его уважаю.

– Вот такой ты весь и есть, Счастливчик Леонард, – вставая на ноги, заявила Клер. – Обманул наивную девушку и, пользуясь случаем, всю ее облапал.

Ну где же всю? Только за плечо и приобнял. Да и вообще, тогда, на горном лугу, ты многое мне позволяла, и все тебе нравилось…

– В общем, так, мой господин, – сказала она уже на пороге комнаты, которую, как я надеялся, мы займем с ней вместе, – сегодня делить с тобой ложе я не собираюсь. – И уже наполовину закрыв за собой дверь: – Талк – брат Фелиции. Той самой, которая невеста кузнеца Алекса. У Фелиции с Алексом размолвка случилась, уже неделю друг к другу не подходят – гордые оба. А еще Талк просто хороший парень. У него трое детей, а жена его, Шабия, приболела. Ну я и зашла к ним: может, смогу помочь.

Откуда она успела узнать так много, удивляться я не стал: часа три в кузнице просидел. Смогла ли она помочь Шабии – тоже глупо спрашивать: Клер, и чтобы не помогла? Она разве что покойнику помочь уже ничем не в состоянии. Но совсем уж непонятно почему удержался от того, чтобы поинтересоваться: нет ли у красотки Фелиции незамужней сестры? Так сказать, в отместку за мои рухнувшие планы на сегодняшнюю ночь.

– Уверен, где-то здесь, – в очередной раз ответил на вопрос Блеза Головешка. – Чувствую, где-то рядом, но где именно?..

Чувству Теодора я доверял безоговорочно. Оно у него работает, убеждался не раз и не два. Второй день мы копошились в развалинах, пытаясь найти лазейку, идущую в подземелье древнего храма схиллартов. Все мы сошлись во мнении, что эти руины – то, что нам и нужно: все приметы сошлись.

Любили схилларты в таких местах свои храмы сооружать. Вон та ложбина когда-то была руслом реки. А вон то разрезающее гору пополам ущелье – явно рукотворное, и по его дну когда-то проходил древний тракт. Причем проходил он рядом с подножием холма, на котором мы и обнаружили руины. И на востоке нет никаких гор, а значит, восход солнца должен быть виден, что для схиллартов было важным.

А самое главное – от развалин трехлучевой звездой расходятся как будто бы борозды. Овраги? Такие прямые и протяженные? Сомнительно. Больше похоже на то, что под землей на их месте когда-то были полости, на месте которых со временем осела земля.

Там, где борозды заканчиваются, тоже видны развалины, но в них лучше не лезть. С одинаковым успехом можно найти и ценные вещи, и отсроченную смерть. Когда через какое-то время с тебя начнет сходить гниющая плоть, причем всегда начиная с ног. И ты будешь гнить, гнить, проклиная свою жадность до самой смерти, которая не заставит себя ждать.

Казалось бы, что такое пара пуговиц с изображением четырехлистного клевера и надписью «Террис террас»? Ничто, пустышка. Но если они не рассыпались в порошок, что происходит с ними при большой температуре, о чем знает даже Алекс, а сами выглядят так, будто их изготовили только вчера, значит, и в руинах древнего храма тоже все должно быть в отличной сохранности. Пуговицы оказались в этих местах случайно? Вполне может быть. Но с той же вероятностью я сейчас сделаю шаг, запнусь и сверну себе шею.

В общем, покопаться здесь стоило, и вся надежда была именно на Головешку. Ведь только он обладает почти сверхъестественной способностью найти какие-нибудь щель, лаз или место, где достаточно сдвинуть пару камней, чтобы оказаться в лабиринте древнего подземелья. Иначе можно провести здесь год, выкопать огромный котлован, но успеха так и не добиться.

Вчерашний день мы провели кто как. Понятно, что Головешка был занят тем же, чем и сейчас, – пытался найти вход. Блез ему помогал, Клер собирала какие-то корешки и цветочки, а заодно делала вид, что в упор меня не замечает. Ну а я, все еще безмерно радующийся тому, что мой арбалет снова стал прежним, а то и лучше, решил поохотиться. И удачно: первым же выстрелом мне удалось добыть молодого оленя, несущегося мимо меня вместе с остальным стадом; не знаю уж, кто их спугнул. К тому же цель я выбрал самую сложную – на самом краю возможностей своего арбалета, и потому был доволен вдвойне.

Когда я вернулся к развалинам с оленем на плечах, Клер заявила, что я безжалостное чудовище, у которого нет ни малейшего чувства прекрасного или сострадания… вообще ничего нет. Но стоило мне пожарить мяса для всех, причем для нее – самые лучшие кусочки, как она тут же увела у меня из-под носа часть моей порции, заодно обвинив в том, что вечно ее обделяю и подсовываю боги весть что.

Сегодня с утра делать абсолютно было нечего, и я валялся на траве, бездумно уставившись в небо. Клер все на меня поглядывала, пока не заявила, что орлов в небе нет, считать нечего и лучше бы мне найти себе какое-нибудь занятие.

В этом она похожа на большинство женщин. Те тоже терпеть не могут, когда мужчина вот так валяется, как им кажется – без дела. На самом деле он не просто так лежит – он мыслит! То есть занимается тем, чем заняться самим женщинам никогда не суждено. Мужчина мыслит о насущных проблемах и еще о тех, которые могут возникнуть в обозримом и не очень будущем. Чтобы потом, когда размышлять будет некогда, раз! – и выдать уже готовое решение проблемы. Так сказать, про запас.

– Нашел! Лео, я его нашел! – вывел меня из раздумий голос Головешки, который был не то чтобы ликующим, но весьма и весьма довольным.