Онлайн чтение книги Северная сторона сердца La cara norte del corazón
Глава 12. Окна

Новый Орлеан, штат Луизиана

Джонсон передал Шарбу ключи от черного внедорожника, припаркованного у ворот Восьмого участка. Полицейский из Нового Орлеана восхищенно присвистнул, рассматривая машину сотрудников ФБР.

– Отель далеко? – спросил Джонсон, устраиваясь на заднем сиденье рядом с Амайей. Билл и Булл сразу же заняли передние сиденья, не предоставив им выбор.

– Пять минут на машине, десять-двенадцать пешком… – ответил Булл.

Несмотря на включенный кондиционер, Амайе было жарко, словно к вечеру у нее поднимется температура или сильно разболится голова. Она прижалась лбом к прохладному стеклу и посмотрела на улицу. Разноцветные ухоженные особняки чередовались с домиками попроще. Традиционные shot gun [7]Самый популярный стиль домов на юге США с конца Гражданской войны и до 1920-х годов. Характеризуется узкими прямоугольными домами, обычно не более 4 м в ширину, с комнатами, расположенными одна за другой. соседствовали с французской архитектурой и остатками испанского колониального стиля. Свежие сосновые доски прикрывали нарядные фасады у одних домов и окна у других. Амайя заметила, что на улице совсем не осталось припаркованных машин.

Людей тоже не было видно, только рядом с полицейским участком. Подняв глаза, Саласар увидела женщину, которая выглядывала из окна, придерживая кружевную занавеску, похожую на сложенный веер. На улицу она смотрела осторожно, украдкой. Память Амайи вернулась в Элисондо, на улицу Сантьяго, где она тысячу раз видела похожие лица за окном. Амайя была уверена, что тонированные стекла автомобиля не позволяют женщине увидеть ее; тем не менее, повинуясь общему для всего мира правилу, когда машина проезжала мимо ее дома, женщина отпустила свой импровизированный веер, вновь скрываясь за занавеской.

– Можно сказать, что эвакуация прошла успешно, – заметил Джонсон, вернув ее в реальность. – Людей нет, машин почти не осталось, большинство горожан приняли меры предосторожности, чтобы защитить свои дома…

Шарбу повернулся к Джонсону и, казалось, собирался что-то сказать, но промолчал; он смотрел на него так долго, что, хотя они ехали по жилой улице и машина двигалась едва ли со скоростью двадцать пять миль в час, Амайя испугалась, что они в конечном итоге врежутся в фасад одного из домов. Но затем он снова сосредоточил свое внимание на дороге, так и не сказав ни слова. Вместо него заговорил Джейсон Булл:

– Восьмой округ – одно из лучших мест в Новом Орлеане. Рядом с районами, где гуляют туристы, всего в двух кварталах от Французской улицы. Бары и рестораны тут чередуются с заведениями, где играют джаз. Возможно, они не такие элегантные, как во Французском квартале, зато достаточно стильные, чтобы создать у посетителей ощущение аутентичного Нового Орлеана. И все это – обманка для туристов. Мы знаем, что вам надо в отель, что у вас важная работа, но не можем вести вас завтра в город, если вы ляжете спать, не увидев Новый Орлеан. Невозможно преследовать убийцу, если не знаешь, где оказался, и не имеешь понятия о том, как устроен город. Черт возьми, даже ваш отель находится в гребаном Французском квартале!

Джонсон посмотрел на часы. Амайя была уверена, что он не станет терять время впустую. Они договорились с Дюпри просмотреть дела до его возвращения, а Джонсон с момента знакомства показал себя человеком точным и аккуратным; ослушаться приказа Дюпри, пусть даже на несколько минут, наверняка казалось ему чем-то из ряда вон выходящим. Однако он кинул взгляд на Амайю, согласно кивнул и сосредоточил все свое внимание на проносящемся за окном городе.

Авеню Симона Боливара осталась позади. Всего пять минут вглубь города – и уже их окружала совсем другая атмосфера, нежели в Восьмом округе. На улицах было гораздо больше жизни. Несмотря на усилия отдельных домовладельцев придать району пристойный вид, чаще всего дома выглядели неопрятно, словно выцвели и полиняли в результате многолетнего воздействия дождя и солнца. Некоторые строения и вовсе были покрашены в разные цвета, как будто не хватило краски и в последнюю минуту их решили покрасить в тот цвет, который был под рукой. Б о льшая часть домов никак не была защищена от урагана. Амайя видела окна, заклеенные скотчем или клейкой бумагой. Часто жители ограничивались тем, что убирали кресла с крыльца; впрочем, кое-где по-прежнему сидели старики и даже дети. Вместо золотистых сосновых досок для защиты окон местные жители использовали любой подручный материал – куски пластика, цветной брезент, грязные деревяшки, из которых торчали ржавые гвозди. По мере продвижения им попадалось все больше маленьких ветхих домишек, похожих на продолговатые сараи. Сады исчезли, вместо них виднелись залитые цементом дворики; жардиньерки сменились пластиковыми бочками, служившими горшками для пышных белых цветов. Между домами виднелись мусорные свалки, ржавые остовы автомобилей с открытыми дверцами и выпотрошенными сиденьями, чье содержимое напоминало внутренности сбитого машиной животного. Проезжая мимо одного из дворов, они увидели группу подростков, окруживших «Бьюик» с открытым капотом. Тот, что стоял ближе к улице, подал знак остальным. Ребята отвернулись, во всем их облике чувствовалась враждебность и отчуждение; кое-кто красноречиво поднял навстречу машине средний палец, в то время как другие что-то выкрикивали. Булл повернулся к Джонсону и Амайе.

– У меня жена и двое малышей; они в Атланте у ее родителей. Те очень рады, что семья живет у них, и при каждом удобном случае напоминают жене, что Новый Орлеан – помойка. Моя мама тоже живет с ними. Я всю семью отсюда перевез.

– А я нет, – сказал Билл Шарбу. – У меня тут тетя, младшая сестра моей матери; она у себя в квартале вроде как активист, вот и решила не уезжать; сидит дома в Девятом округе, и никто не заставит ее сдвинуться с места. Вы должны понимать, что вокруг много таких людей, как моя тетя: могут уйти, но решили остаться. А есть и другие, такие, как эти уличные парни. Они здесь выросли. Здесь их дом, их улица, их друзья и все, что у них есть. Они всю жизнь плохо жили, и ураган вряд ли чем-то их удивит. Их принципы не позволяют уехать, но они как бы сами по себе, игнорируют систему. Эти парни останутся здесь, и поверьте, они готовы защитить свою улицу, свой дом и свою семью, рискуя собственной жизнью, причем даже от тех, кто якобы хочет им помочь.

– Ураган пятого уровня, и, возможно, достигнет шестого. Думаю, они просто не понимают, какая им грозит опасность. Они запросто могут погибнуть. Может быть, им никто толком ничего не объяснил… – пробормотал Джонсон.

– Да, могут погибнуть, – согласился Булл. – Но им все равно. Джонсон, при всем уважении, вы человек не отсюда, катаетесь по их улицам, видите все это дерьмо и думаете: неужели, парни, вы готовы за него умереть? И не понимаете, что это только для вас дерьмо, а для них – это то немногое, чего им удалось добиться в жизни. Я давно заметил, что каждый чужак смотрит на них свысока.

Джонсон открыл рот, собираясь ответить, но Амайя опередила его, пытаясь разрядить обстановку:

– А вы, мистер Шарбу? Вы женаты?

Полицейский расхохотался:

– Мистер Шарбу? Больше не называйте меня так. Билл, просто Билл, – или Шарбу, но только не мистер Шарбу!

– Семья Билла здесь больше не живет, – ответил Булл, так как было очевидно, что от напарника ответа не дождешься. – Его родители и братья в Батон-Руже. Здесь у него никого не осталось, кроме тети. В городе имеется с полдюжины подружек, но ни одна из них не любит его настолько, чтобы пережить вместе с ним ураган, – сказал он и фальшиво поморщился от шутливого тычка в плечо. – Думаю, сейчас они разбежались по ближайшим штатам, спят себе в тепле с кем-нибудь из дружков…

– Да пошел ты! – Билл тряхнул головой, а его напарник захохотал.

Они снова выехали на Симона Боливара, пересекли Мариньи и, миновав Эспланаду, выехали на улицу Дофина.

Оранжевый фасад отеля «Дофин» простирался по обе стороны улицы, в честь которой был назван. Бутылочно-зеленые балконные дверцы чередовались с украшавшими первый этаж белыми ставнями и арками. Билл притормозил перед открытыми воротами и убедился, что, несмотря на обязательную эвакуацию, парковка отеля забита до отказа. За стойкой регистрации хлопотали три пышнотелые темнокожие женщины. Они уточнили бронирование и пригласили Билла и Булла подождать в симпатичном баре, примыкающем к ресепшену. Одна из женщин, выйдя из-за стойки, отправилась показывать Амайе ее номер. Билл, настоявший на том, чтобы помочь отнести багаж, проводил их до лифта, где неохотно протянул Амайе ее рюкзак. Сопровождающая их женщина с улыбкой, но твердо забрала его, одновременно напомнив Биллу, что тот обещал ждать в баре. Как только лифт закрылся, она обратилась к Амайе:

– Ваш друг очень симпатичный. Вы не знаете, он женат или холост?

Амайя улыбнулась:

– По-моему, женат…

Женщина посмотрела на нее с интересом:

– Я бы сказала, что вы ему нравитесь.

– Уверена, так оно и есть. Я ему нравлюсь, вы ему тоже нравитесь, женщины на улице ему нравятся… – Амайя пожала плечами.

– Понимаю: любвеобильный парень… Не беспокойтесь о ваших друзьях, они отлично посидят в «Мэй Бейли»; он только теперь бар при отеле, а раньше был одним из главных борделей Нового Орлеана, первым получил законную лицензию на подобную практику. К тому же это одно из самых «призрачных» мест в Биг Изи[8]Биг Изи ( англ. Big Easy) – прозвище Нового Орлеана.… – сказала она, подмигивая.

Амайя снова улыбнулась:

– Вы имеете в виду, там обитают призраки проституток?

– Дамы легкого поведения, так они назывались… Призрак у нас и правда есть, но не проститутки. Это сестра основательницы заведения, мисс Мэй Бейли. Ей не нравилась жизнь в этих краях, она мечтала сбежать отсюда. Встретила молодого солдата, который сразу же сделал ей предложение и пообещал забрать с собой, но в день свадьбы парень погиб в перестрелке, тогда это было частое явление в городе. Говорят, девушка сошла с ума от горя, да так и не сумела выбраться отсюда. Некоторые постояльцы утверждают, что она является в белом кружевном платье, плача в саду или на галерее.

Когда двери лифта распахнулись, женщина отодвинула желтую табличку, предупреждающую об опасности свежевымытого пола, и направилась в номер, расположенный справа. Амайя смотрела на нее с полуулыбкой, гадая, сколько раз та рассказывала эту историю гостям отеля. Хозяйка повернулась к ней и продолжила:

– Но вам не о чем беспокоиться, она является только мужчинам. Быть может, все еще ждет своего жениха… – Она пожала плечами, открыла дверь и отошла в сторонку, позволяя Амайе войти внутрь.

Помещение было просторным и напоминало пирожное. Все – мебель, кровать, стены, потолок, ковер – было кремового оттенка в чисто французском стиле. Ванная комната находилась в углу, а внешнюю стену украшало большое окно в типично колониальном стиле с подъемной решетчатой рамой и жалюзи из тонких пластинок, которые приводились в движение с помощью рычага. Хозяйка распахнула наружные ставни, открывая вид на фасад соседнего здания.

– Жаль, не могу предложить вам номер получше, но, учитывая, что его забронировали в последнюю минуту и отель полон…

– Да, я заметила. Мне казалось, что из-за эвакуации…

– Многие решили не уезжать. Хотят быть здесь, чтобы защитить дома от грабежа, когда ураган закончится, вот и поселились у нас. Все знают, что Французский квартал ни разу не затапливало. Раз уж этого не случилось за всю историю Нового Орлеана, не разрушит его и красотка «Катрина»…

Женщина открыла окно, и в комнату ворвалась музыка. По улице шагал оркестр. Амайя высунула голову наружу и увидела толпу музыкантов, шествовавших куда-то в бодром темпе по переулку.

– Надо же, музыканты, – сказала она, повернувшись к хозяйке. – Не думала, что они останутся в городе.

– Есть два вида существ, которые никогда не покинут Новый Орлеан: музыканты и призраки.

Хозяйка на мгновение задумалась, а затем включила телевизор, по которому как раз передавали новости. На экране появилось изображение гигантского урагана, зависшего над океаном. Женщина удовлетворенно кивнула и направилась обратно к двери. Открыв ее, она столкнулась лицом к лицу с Джонсоном. Под мышкой агент сжимал с полдюжины папок с делами, распечатанными в полицейском участке. Амайя молча указала ему на широкий стол у окна и, взяв одну из папок, уселась на край кровати, уступив стоящий возле стола стул Джонсону. Перед тем как сесть, тот повернул планки жалюзи, чтобы стало светлее.

* * *

Амайе потребовалось двадцать минут, чтобы исключить первые два случая из доставшихся ей трех. В первом фальшивые газовщики, используя учетные данные, проникли в дом, где проживала семья, оставшаяся без газа после оползня; они избили отца и мать и напали на бабушку, требуя ключ от сейфа. Второй случай – ночное нападение группы людей в капюшонах, которые связали и ограбили всех членов семьи, в точности соответствовавшей нужному профилю. Женщин подвергли сексуальному насилию, заставив мужа смотреть на это; детей держали в другой комнате. Третий случай был более многообещающим. Восемь месяцев назад, в декабре прошлого года, в Галвестоне, штат Техас, некто Джозеф Эндрюс сорока восьми лет застрелил собственную жену и двоих детей, двенадцатилетнего мальчика и шестнадцатилетнюю девочку, а затем покончил с собой. За месяц до этого они переехали из Сакраменто, поменяв место работы, хотя проблемы, похоже, не были связаны с экономической ситуацией. Эндрюс был исполнительным директором компании; после переезда ему повысили зарплату, и семья зажила в красивом доме с собственной пристанью. Жена была известным дизайнером – ее блог читала вся страна, – а также большой поклонницей театра. Приехав в город, она присоединилась к любительской труппе. Фотография девочки-подростка была взята из классного журнала в ее новой школе в Галвестоне, где она, судя по виду, неплохо адаптировалась. Из-за маленького сына, однако, у семьи иногда случались конфликты и ссоры с соседями. Согласно отчету, в день убийства Эндрюс не пошел на работу. Тела нашел сосед, который зашел посмотреть, все ли в порядке. Пистолет отца обнаружили рядом с телами.

К делу было приложено с полдюжины фотографий. Амайя разложила их на кровати, чтобы рассмотреть внимательнее. Ей показалось, что головы лежащих на полу тел направлены на север, хотя по изображению невозможно сказать наверняка, а жирная краска принтера мешала определить, имеются ли следы от веревок. Но больше всего Амайю заинтересовало само место убийства. Хотя в отчете об этом ничего не говорилось, в гостиной царил полнейший разгром: опрокинутые горшки с растениями, криво висящие на стенах картины. Это мало напоминало эффект разбушевавшегося торнадо, но все же…

Она разложила по порядку шесть фотографий места преступления, отдельно поместила четыре портрета улыбающихся членов семьи. Интересно, где их раздобыли, прямо в доме?

– Джонсон, взгляните на это, – сказала она агенту, изучавшему свою порцию отчетов.

Тот встал из-за стола и подошел к кровати.

– Получается, в этот день отец должен был остаться дома, чтобы расправиться с семьей. Он выстрелил им в головы, а потом застрелился сам. Обратите внимание на то, как лежат трупы; их четверо, следов от веревок не видно, хотя качество фотографий не позволяет их рассмотреть, даже если они имеются. Согласно отчету, отец выпустил все четыре пули из револьвера, зарегистрированного на его имя, который лежал рядом.

Джонсон взял одну из фотографий и поднес к окну, чтобы разглядеть детали.

– А не было ли других членов семьи, которые в это время отсутствовали?

– Да, старший сын, который соответствует возрасту интересующего нас профиля. Его допросили. После убийства парень унаследовал дом в Сакраменто, дом в Галвестоне и приличную сумму денег, хотя его никто не подозревает. Он живет в Сакраменто и был там, когда произошли убийства. Судя по всему, парень устроил изрядный шум в прессе, рассказывая всем желающим его выслушать, что настоящий убийца неизвестен, а следствие умыло руки, возложив ответственность на отца, который ни в чем не повинен.

Джонсон взял отчет из рук Амайи и на последней странице отыскал данные о детективе, который занимался этим делом. Набрал номер в Галвестоне, но ему ответили, что детектив Нельсон подал ходатайство о переводе. Джонсон улыбнулся, набрал другой номер и нажал на динамик, чтобы Амайя могла слышать разговор. С другой стороны послышался едва различимый голос агента Такер.

– Такер, – начал Джонсон. – Саласар слушает тебя через громкую связь. Вы все еще в полицейском участке Майами?

– Привет, Саласар. Да, мы ждем транспорт, который доставит нас в пострадавшие районы; в данный момент они изолированы. Но мы начеку и мигом отреагируем на любое сообщение об убийстве или смерти во время урагана. Особых надежд, впрочем, у нас нет; телефонные линии не действуют, а те, которые работают, перегружены. Было получено несколько сообщений о стрельбе. Те, которые мы проверили, отрицательны. У нас есть пара семей, соответствующих профилю, с которыми мы еще не успели связаться и которые, по словам близких, остались в своих домах. Но даже если Композитор уже сделал свой ход, мы узнаем об этом только через несколько часов.

– Саласар просмотрела отчеты о преступлениях, которые мы получили сегодня утром, и обнаружила случай самоубийства восемь месяцев назад в Галвестоне. Отец убил жену и двоих детей, а потом выстрелил себе в голову из собственного пистолета. На первый взгляд не наш случай, но у них есть еще один ребенок, которого не было дома и который идеально дополнил бы наш профиль. Передо мной фотографии места преступления, и да, все трупы лежат головами в одну сторону; мы не знаем, указывают ли головы на север, по фотографиям установить это невозможно. Следов лигатур не видно, а в баллистическом отчете говорится лишь о том, что у отца на руках имеются следы пороха и что пули, найденные при вскрытии, соответствуют двадцать второму калибру и выпущены из револьвера, который лежал на полу рядом и принадлежал отцу.

– Вы думаете, это может быть наш человек?

– Пытаемся установить, но для этого нам необходимо пообщаться с детективом, который вел дело. Отчет подписан неким Брэдом Нельсоном из отдела убийств Галвестона.

– И что?

– Детектив Нельсон попросил перевести его в Тампу – жена, видимо, из тех мест, – и его берут на работу в тамошний участок.

– Мы сейчас здесь. Думаю, мне не нужно объяснять вам, что происходит в участке. Все агенты на выезде, но если этот Нельсон на дежурстве, я его найду. Мы встречаемся через пятнадцать минут для телефонной конференции. Перезвоните еще раз по этому номеру.

В ожидании разговора Амайя вошла в ванную, открыла кран и сунула руки в раковину под струю прохладной воды. Голова по-прежнему ныла, будто вот-вот разболится от нестерпимой жары и духоты. Она намочила полотенце и приложила к затылку.

– Саласар. – Джонсон заглянул в дверь. – Пора.

* * *

– Агент Джонсон, заместитель инспектора Саласар, инспектор Эмерсон слушает вас через громкую связь. Детектив Брэд Нельсон в данный момент на выезде, он отправился с первым отрядом добровольцев в зону бедствия и вряд ли вернется в ближайшие часы. Установить телефонную связь невозможно, но я разговаривал с ним по рации. Вот что он мне сообщил: револьвер «Смит энд Вессон» двадцать второго калибра, того же, что и пули, которые извлекли из трупов. Детектив считает, что настойчивость сына связана с неспособностью смириться с поступком отца и тем, что случилось с его семьей. Он учится в Новом Орлеане, в Университете Тулейна; после убийства побывал в Галвестоне всего один раз. С тех пор дом заперт. Парень звонит Нельсону каждую неделю, настаивает на возобновлении дела. Последний раз они говорили вчера, Нельсон еще был на месте. Возможно, вы сможете пообщаться с парнем. Его зовут Джозеф Эдвардс, как и отца.

Джонсон смотрел на Амайю, ожидая ее реакции. Она стиснула зубы и лишь слегка пожала плечами; вряд ли они узнают что-то принципиально новое, но с парнем нужно поговорить, хотя детектив, скорее всего, прав: речь идет о процессе переживания горя и отказе принять столь ужасный факт.

На линии зазвучал голос Такер:

– А еще я спросила о беспорядке в доме.

Амайя затаила дыхание.

– В тот день Галвестон пострадал от последствий тропического урагана, не слишком сильного – не было ни погибших, ни раненых, только поваленные деревья и разбитые стекла. Отец не пошел на работу, потому что компания рекомендовала своим сотрудникам оставаться дома. Они не так давно жили в городе и ни разу не видели бури на побережье. Детектив полагает, что в какой-то момент они открыли окно, в результате чего стекла разбились. На телах не было ни порезов, ни осколочных ран. На запястьях отца имелись следы; следствие считает, что он нанес их себе сам, когда пытался покончить с собой. На месте преступления не было найдено ни веревок, ни проводов, ни каких-либо других предметов, которыми можно связать человека. Беспорядок в доме вызван порывами ветра, проникавшего через разбитые окна. Поскольку разгром – не улика, в докладе о нем не упомянули. Нельсон сказал, что сейчас у него нет перед собой данных и он не может поклясться, в каком направлении лежали головы, но почти уверен, что они были обращены на север.

– Черт! – вырвалось у Амайи. – Интересно, агенту Дюпри это дело покажется достаточно срочным?

Джонсон попрощался с Такер и набрал номер Дюпри. Он изложил последние сведения и внимательно выслушал ответ. Амайя изучала его лицо, пытаясь угадать, каким будет следующий шаг.

– Дюпри говорит, чтобы мы съездили в университетский городок, но в сопровождении Билла и Булла.

– Думаете, они все еще внизу?

– Безусловно, – ответил Джонсон, убирая фотографии в папку. – Они, вероятно, отлично проводят время; по словам хозяйки, бар в течение многих лет был борделем «Мэй Бейли» и, видимо, до сих пор сохраняет эротический шарм.

Амайя кивнула. Она была права: хозяйка действительно рассказывает эту историю всем гостям.