Онлайн чтение книги Смерть в стекле Things in Jars
7

Май 1841 года

Господин снял с сосуда покрывало.

Брайди была слишком взрослой, чтобы разреветься, а гордость не позволяла ей закричать, хотя ей хотелось и плакать, и вопить одновременно.

Слишком взрослой? Сколько лет было Брайди?

Не больше десяти, не меньше восьми, говорил ее папаша. В любом случае маленькая, выглядела она не на свой возраст – гораздо младше.

Брайди глубоко вздохнула и приблизилась к сосуду. Хотя ноги подсказывали, что надо бежать, и голова с ними соглашалась.

– Посмотри внимательно, Бриджет, – велел ей господин. – И скажи, что ты об этом думаешь.

Брайди чувствовала на себе его взгляд. Он наблюдал за ней. Хотел увидеть, как она отреагирует на это – на закупоренный кошмар. И Брайди каким-то образом догадывалась, что от того, как она себя поведет, зависит ее будущее. Оно определится сейчас, здесь, с ним, в этом доме.

Брайди протянула руку к сосуду с намерением потрогать стекло, но, осознав, что ладонь у нее грязная, отдернула ее и спрятала в юбках. Чумазая донельзя, в этой восхитительной комнате она смотрелась еще более неуместно, чем та жуть, что заключал в себе стоявший перед ней сосуд. А комната воистину была восхитительна: застекленные шкафы, стол из полированного дерева, полки с книгами в кожаных переплетах. И в обрамлении окна – широкий газон, а за ним вдалеке – парусники. Но Брайди не видом любовалась, а смотрела на сосуд.

Она украдкой взглянула на господина.

У него были синие глаза, рыжеватые бакенбарды и русые волосы с проседью на висках. С вытянутого лица не сходило выражение, присущее печальной горделивой лошади. В глазах, которые, как вскоре предстояло убедиться Брайди, улыбались чаще, чем его губы, светилась серьезная улыбка. Довольно высокий, он имел правильные черты лица, хотя нос, пожалуй, был несколько островат, а губы излишне тонки. Говорил он спокойным тоном, был учтив со всеми (независимо от социального статуса человека, к которому он обращался), одевался элегантно, хотя и мрачновато.

Звали его доктор Джон Имс, и несколько часов назад он купил Брайди за гинею. Теперь он терпеливо ждал, желая посмотреть, что приобрел.

Брайди снова сосредоточила внимание на сосуде и его дьявольском содержимом.

Что посоветовал бы ей ее старый папаша Ган Мерфи?

Если сомневаешься, разбери на части, девочка.

Мертвые лягушки, птицы, крысы, кошки, а однажды даже несчастная собака, которую повесили уличные дети. Все они были аккуратно вскрыты и исследованы. Брайди часами изучала тайны их организмов, восхищаясь устройством конечностей и крыльев, дула в трахею мертвой птицы, возрождая звуки ее пения.

После Брайди собирала в кучку останки и бережно хоронила их – закапывала в коробке из-под табака или из-под чего-то еще. И никогда не забывала положить на могилку цветок или листик, а также произнести молитву. В знак почтения.

Если сомневаешься, разбери на части, девочка.

Брайди посмотрела на доктора. Он все так же терпеливо ждал.

Она как можно тщательнее вытерла ладони о юбки (такие же грязные, как и ее руки) и вытащила карманный нож.

Она вскроет сосуд, понюхает жидкость, извлечет это существо, словно уродливый соленый огурец, встряхнет его, положит на стол… Брайди приставила острие ножа к герметичному шву, соединяющему сосуд с крышкой.

– Не вздумай! – вскричал доктор Имс с нотками веселого изумления в голосе. – Герметичность нарушать нельзя. Спрячь нож, дитя.

Брайди повиновалась.

– Бриджет, тебе доводилось видеть что-то подобное?

Брайди вспомнила, как вместе с Ганом они поздно вечером приходили в больницу – по делу. Вспомнила секционные столы, ведра с кровью и мокрые мешки – много чего видела. А что-то подобное? Ни разу.

– Не припомню, сэр.

Доктор Имс с любовью смотрел на младенца в сосуде.

– Это чудо природы или фокус?

– Фокус, сэр. У детей хвостов не бывает. – Потом ужасная мысль пришла ей на ум. – Ой, сэр, неужели младенца убили, чтобы поместить его в сосуд?

– Нет, Бриджет, – качает головой доктор Имс. – Это существо уже было мертво. Его поместили в стеклянный сосуд со специальной жидкостью для сохранности. Сочли, что это очень важный экземпляр, который нельзя потерять.

– Откуда вы знаете, что он был уже мертв?

– Я – врач, – улыбнулся доктор Имс.

Брайди его объяснения не убедили.

– Итак, Бриджет, – произнес доктор, – как мы называем это существо?

Брайди понятия не имела.

– Ребенок-рыба? – отважилась предположить она.

– Он зовется Уинтеровой Русалкой.

Чудесное имя, и слова чудесные.

Русалка, русалка, русалка.

Это слово Брайди нашептывала себе под нос снова и снова, пока ходила вокруг стола, рассматривая Уинтерову Русалку со всех сторон.

Наконец, подняв глаза от сосуда, она увидела в дверях молодую женщину.

– Элайза – наша экономка, – представил женщину доктор Имс, – она поможет тебе устроиться.

Элайза присела перед доктором Имсом и кивнула Брайди. На сосуд с русалкой она едва взглянула. Брайди еще не знала, что Элайза на все реагировала с полным самообладанием, ибо, работая на доктора Имса, она всякого насмотрелась.

Элайза Брайди очаровала. У нее были ореховые глаза и блестящие каштановые волосы. Одета она была в чистое опрятное платье.

Брайди еще сильнее устыдилась своего неряшливого вида. Ее непотребный облик шокировать мог любого. С ног до головы ее покрывала не только лондонская сажа, но еще и кровь, теперь уже потемневшая до отвратительного бурового цвета на руках и спекшаяся до черноты под ногтями. Весь перед платья тоже был измазан в засохшей крови; пропитавшиеся кровью юбки стояли колом. Башмаки облепляла вся самая омерзительная грязь Лондона. Брайди почувствовала, что у нее горят щеки. Казалось, в этой комнате, благоухавшей ароматами мыла и полирующих средств, свечного воска и свежесрезанных цветов, ее тело вопило: вот оно я, сплошь вонючие подмышки и потная задница, шея в броне коросты и сальные волосы, прелые ноги и тлетворное дыхание.

– Элайза, мисс Бриджет сегодня героически пыталась спасти жизнь человека, – сообщил доктор Имс, словно в оправдание ее вопиюще непристойного вида. – Это очень смелый поступок, верно?

– Да, сэр, мисс Бриджет производит впечатление очень смелой девочки.

Элайза улыбнулась изумленной Брайди, и у той радостно сжалось сердце.

Доктор Имс обошел стол. Он хотел потрепать Брайди по голове, но передумал и, положив руку ей на плечо, печально улыбнулся, глядя в глаза девочки.

– Ступай с Элайзой, она покажет тебе дом.

Брайди снова бросила взгляд на сосуд.

– Уинтерова Русалка будет здесь, Брайди, когда ты вернешься.

Элайза протянула ей руку. Брайди помедлила в нерешительности, но потом взяла ее, размышляя, как Элайзе удалось разглядеть ее характер под слоем грязи.

* * *

Горничные вскипятили целый котел воды и принялись раздевать Брайди. Снимая с нее очередную вещь, они в ужасе охали. В оловянной ванне трижды сменили воду, а мыло использовали самое едкое. Брайди тщательно вымыли голову, волосы расчесали. Те пряди, что распутать не удавалось, просто срезали. Слезящимися глазами она смотрела, как узелки – мохнатые рыжие паучки – падают на пол прачечной. Ее насухо вытерли и угостили вкуснейшим лакомством – засахаренным миндалем, и пообещали дать еще, когда она оденется.

Потом ее стали облачать в одежду, которая принадлежала мисс Лидии, пока та была жива.

Наряд состоял из множества слоев. Каждый из слоев, к которым была привычна Брайди, дополнялся еще двумя. Сорочка, отделанные кружевом панталоны, нижние юбки, костяной корсет, бордовое платье из блестящей ткани, чепчик, чулки, туфли с пряжками, в которые набили бумагу, чтобы ноги не ерзали. С каждым слоем Брайди все больше утопала в одежде. С каждым слоем Брайди чувствовала себя все более непривычно; ей казалось, что она деревенеет. И когда она наконец-то сдвинулась с места, ощущение у нее было такое, будто она кукла, впервые пробующая шевелить руками и ногами. Потом горничные повели Брайди в детскую, которая находилась на верхнем этаже, и показали ей игрушки покойной мисс Лидии.

– А что случилось с мисс Лидией? – спросила Брайди. – Раз теперь я ношу ее одежду?

Но горничные лишь озадаченно покачали головами.

Брайди повторила вопрос, гораздо медленнее и с английским выговором.

Горничные дали Брайди еще один засахаренный орешек и позвали Элайзу. Та сообщила Брайди, что мисс Лидия, когда была ненамного старше Брайди, выпала из окна и разбилась насмерть.

– Она слишком далеко высунулась из окна, чтобы покормить черного дрозда, свившего на карнизе гнездо, – объяснила Элайза. – Так сказал Гидеон.

Горничные, складывавшие белье в углу комнаты, переглянулись.

– Кто такой Гидеон?

– Молодой хозяин, сын доктора Имса. Он сейчас в школе. – Элайза потрепала Брайди по руке. – И это к лучшему: Гидеон не всегда добр. Но он очень красив и умен, и в один прекрасный день станет великим врачом, как и его отец.

– А меня он тоже вытолкнет из окна? – спросила Брайди. – Как Лидию?

Одна из служанок в углу комнаты вскрикнула, вторая выронила груду нижних юбок.

Элайза наградила их холодным взглядом и снова переключила внимание на Брайди.

– Гидеон пальцем тебя не тронет, я не позволю. Ты будешь моим вторым ребенком.

– Значит, у вас есть первый ребенок?

– Есть. Только он еще маленький, и зовут его Эдгар Кемптон Джонс.

– Имя как у настоящего джентльмена! – заметила Брайди.

Одна из горничных в углу фыркнула. Вторая пихнула ее локтем.

Элайза сердито взглянула на смешливую горничную.

– Ты закончила, Доркас?

Более рослая из двух горничных, насупившись, сделала реверанс.

– Тогда иди и займись бельем миссис Имс, – строгим тоном распорядилась Элайза. – Мэри, помоги ей.

Горничные пошли вон из комнаты. Элайза проводила их взглядом и повернулась к Брайди.

– Глупые гусыни.

Брайди рассмеялась.

– Ту, что покрупнее, с хромой ногой, зовут Скверная Доркас. Доктор Имс взял ее из исправительного дома.

Брайди вытаращила глаза.

– Но я – экономка, поэтому они должны меня слушаться. – Элайза показала Брайди большую связку ключей, которую она носила на поясе, дабы прятать под замок все, что могла бы стащить Скверная Доркас.

– А почему доктор Имс привел сюда Скверную Доркас?

– Доктор Имс любит помогать несчастным .

– Вы тоже были в исправительном доме?

– Вовсе нет, – рассмеялась Элайза. – С доктором Имсом я познакомилась в больнице, и он предложил мне работу. До замужества я была служанкой. – Она помрачнела. – Но потом я оказалась одна, больной и нищей.

– И несчастной?

– В некотором роде.

– Но потом вы пришли сюда.

– И здесь родился Эдгар. – Лицо Элайзы просияло.

– И вы стали экономкой.

– Не сразу. Сначала я была простой служанкой, но я усердно трудилась, училась, чему могла.

Брайди кивнула. Элайза была вдова, мать и экономка, и при этом молода. Брайди видела, что за приветливой наружностью Элайзы кроются печаль и твердость духа – свидетельство того, что ей случалось терпеть куда более страшные вещи, чем презрительные насмешки прислуги.

– И все сложилось как нельзя лучше, Бриджет. – Элайза стиснула ее руку. – Завтра ты познакомишься с моим малышом Эдгаром, и мы покажем тебе дом. Здесь чудесно, есть сады и конюшня, река рядом. Чуть ли не Виндзорский замок видно!

– И королеву можно увидеть?

– Можно, – рассмеялась Элайза. – Когда она ест мороженое, прогуливаясь по зубчатым стенам с маленькими принцами и принцессами. – Экономка тепло улыбнулась Брайди. – Ты не так далеко от Лондона, хотя здесь все по-другому, да?

– Слишком тихо, – серьезно заметила Брайди.

Элайза снова рассмеялась и затем, поскольку у нее еще были дела по дому, покинула Брайди, дав ей детскую книжку, которая принадлежала покойной мисс Лидии.

Стемнело, и одна из глупых гусынь принесла свечи. Через какое-то время, когда стало еще темнее, в детскую пришла вторая глупая гусыня – Скверная Доркас. Она переодела Брайди в другой наряд и уложила ее спать.

Потом в детскую заглянула Элайза. Экономка поцеловала Брайди, пожелала ей спокойной ночи и сказала, что она, со своими рыжими волосами и кожей молочной белизны, ни дать ни взять настоящая ирландская принцесса. И задула свечи, зная, что Брайди не боится темноты.

Разумеется, темнота Брайди не пугала. Но она боялась Гидеона, ибо не хотела умереть, как Лидия.

Брайди лежала в постели с открытыми глазами, взглядом водя по квадратам на потолке, которые отбрасывало освещенное луной окно.

Она не плакала. В конце концов, разве это не лучше того, к чему она была привычна?