Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 4
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Я полагаю…

Почему

Вы с дон Алонсо так суровы?

Я не из женщин, что готовы

Пойти за каждого, кому

Угодно сделать предложенье,

Каков бы ни был человек.

А было ль так, чтобы навек

Сошлись любовь и уваженье?

Да уважать его нельзя!

Я никогда, даю вам слово,

Не вышла б замуж за такого.

Нет, это не моя стезя.

Ваш дон Алонсо… мне сначала

Достойным показался он.

Но после я с других сторон

Красавца этого узнала!

Я убеждалась сотни раз:

Он мелок, жаден, он развратен,

Из всех, кто здесь богат и знатен,

Он худший, уверяю вас.

А эта страсть его к картишкам?

А сколько поменял он баб?

Нет, он своих пороков раб,

Да и на вид истаскан слишком.

Пустил именье в оборот,

Все вещи продал без зазренья,

Так что ж, любви или презренья

Достоин этот гнусный мот?

Ужель приданое свое

Отдать ничтожному гуляке?

Счастливой вас увидеть в браке —

Вот все желание мое.

Но я ведь этого не знала,

Хоть слух идет со всех сторон,

Что пристрастился к картам он

И промотал уже немало.

Но распродать отцовский дом

И в карты проиграть именье,—

Нет, я бы изменила мненье,

Когда бы слышала о том!

И право, только ради вас,—

Вы с ним держались очень мило,—

Я мимо сплетен проходила,

Хотя внушали мне не раз,

Что скуп он, что тиранит брата,

Который с ним ни в чем не схож.

А брат ведь ваш поклонник?

Ложь!

Лишь потому, что я когда-то,

Скорбя, что по моей вине

Он в холод выкупался в море,

Ему костюм послала вскоре,

Приписывают склонность мне.

Но в правду вымыслов людских

Он сам уверовал, как видно,

И мне подчас бывает стыдно,

Что мой оборванный жених

В Валенсии наделал шума.

Зато в карете так смешно

Невидимой следить в окно,

Как он идет за мной угрюмо,

Как ветер ловит, ночь и день

Дежуря в нашем переулке,

И всюду, в церкви, на прогулке,

За мною следует как тень.

Он рыцарь в полном смысле слова,

Но рок немилостив к нему.

Мне часто хочется ему

Послать в подарок платье снова,

Когда подумаю, к какой

Стремится он высокой цели.

А что, графиня, в самом деле:

Когда бы дон Хуан такой

В меня влюбился — как ни странно,

Он бы скорей привлек мой взгляд,

Чем этот расфранченный брат.

Ведь если в бедности Хуана

Повинна лишь судьба одна,

То старший брат когда лишится

Всего, чем ныне он кичится,

В том будет лишь его вина.

Ему судьбой был выбор дан,

Он нищим предпочел остаться.

Так не заставил вас предаться

Мечтам любовным дон Хуан?

Ужель вам чувство неизвестно?

Нет, невозможно! Чтобы впредь

Мне подозрений не терпеть,

Отвечу вам, Костанса, честно.

Пускай он нищенски одет,

Я расположена к Хуану

И презирать его не стану,

Но на любовь кладу запрет.

Для нас любовь исключена,

Нам не пойти с ним к аналою,

Но я любви не удостою

Того, кому я не жена.

И вот я сердце обуздала,

Чтоб не зажглось оно в ответ.

О, вы разумны, спору нет,

Когда в безумье толку мало!

У вас отличная броня.

Но заговаривал он с вами?

Да? И какими же словами?

Нет, он немеет близ меня.

Но если речь — тот робкий взгляд,

Которым смотрит он, тоскуя,

То лишь одно сказать могу я:

Глаза Хуана говорят.

Но и язык его отточен.

Кто беден, кто в плену забот,

Кого неравенство гнетет,

Тот говорить неправомочен,

Тот лишь глядит, а говорит

Тот, чье имение доходно.

Заговори Хуан свободно,

И он любого покорит.

Но он отлично знает сам,

Что внешний вид ему мешает,

И говорить он разрешает

Не языку, но лишь глазам

Все то, что ясно, без усилья

Он языком сказать бы мог.

Всем, кто достоин и высок,

Судьба подрезывает крылья.

Лишает равенства она

И тех, кого любовь сравняла б.

Ну что ж, пойдем, довольно жалоб,

К Инес заглянем дотемна.

Мой обожатель у забора

Стоит, наверно, и сейчас.

Вы здесь, Дуранго?

Возле вас.

Чем я могу служить, сеньора?

Карету!

Подана давно.

Вы не видали дон Хуана?

О, дон Хуан — он неустанно

Стоит и смотрит к вам в окно!

Не будьте с ним чрезмерно строги.

А коль ревнивый мой жених

О том узнает от чужих?

А где он?

Он уже в дороге.

Вы видели его?

Портрет.

Красив?

Красив по всем приметам.

Но все красивы по портретам,

А смотришь — даже сходства нет.

Но как деньгами так сорить могли вы

И в чем судьбу вы, собственно, вините?

Ах, дон Луис, ведь вы несправедливы!

Мне был во всем враждебен ход событий.

Но вы в игре — дикарь нетерпеливый,

Желанья ваши — сами посудите! —

Красоток избалованных капризней,

И это вряд ли помогает в жизни.

А многим так везет! За день печали

Судьба им платит радостью двойною.

Однако многих карты в гроб вогнали.

Ну, мы еще померимся с судьбою.

Да, мало ли нам книги рассказали

Трагедий, порождаемых игрою!

Она чернит, опустошает, гложет.

Игру огнем вернее звать, быть может.

Да нет, играй, как позволяют средства,

Игрой заполни свой досуг вечерний.

Но ради карт растратить все наследство,

Запутаться — нет глупости безмерней.

Оставить дом, где прожил юность, детство,

Дать пищу злобным измышленьям черни,

И за долги расстаться напоследок

Со всем, что честно собирал ваш предок!

Вы расшвыряли для забавы дикой

Все то, что деды обрели по праву,

Когда, полны решимости великой,

Они у мавров отнимали славу,

Ведя солдат, чтобы мечом и пикой

Установить испанскую державу,—

Не карточных солдат, с какими вместе

Проматывали вы свое поместье.

Вы знаете, я друга не веду

К погибели, к бессмысленным растратам,

Чтобы, как только он попал в беду,

С другим спознаться новичком богатым.

Как приходил, я к вам всегда приду,

Хотя бы все, кто называл вас братом,

Покинули ваш опустевший дом,

Забыв про все, что нахватали в нем.

Но я, как друг ваш, в этот грозный час,

Когда себя вы гоните к могиле,

Пытаюсь к вам воззвать в последний раз:

Пока вы дом дотла не разорили,

Одно спасенье есть еще у вас —

Беречь хотя бы то, что заплатили

Вам за поместье.

Друг мой беспокойный!

Пусть так, зато и верный и достойный.

Клянусь, как только назову женой

Мою Костансу — а ведь это свято! —

Я изменю и образ жизни свой.

Она ведь и прекрасна и богата.

Кто родился с горячей головой,

Того влечет на скользкий путь разврата.

Потом, глядишь, влюбился, и женился,

И на другой же день остепенился.

Не так несется Феба колесница,

Лазоревые огибая своды,

Как юность беспокойная стремится

Осуществить закон своей природы.

Не гаснет так спокойно и зарница,

Как молодость, и все ее невзгоды

И все безумства возраста младого

У чистых врат супружества святого.

Таков мой путь. Я в выгодное дело

Приданое вложу без промедленья

И вызволю — лишь приступить умело! —

Из-под залога все свои владенья.

Пусть юноша во всем рискует смело,

Сорит деньгами, полный к ним презренья,—

В том нет греха. Лишь для людей женатых

Бесчестие заложено в растратах.

Кто плыл по морю юности без бури,

Тот, говорят, пускай остережется,

Когда под небом в тучах, без лазури,

Поплыть по морю старости придется.

Он станет жертвой запоздалой дури

И в глупости своей же захлебнется.

Но вы, мой друг, хотя б с того начните,

Что лишних слуг немедля прогоните.

Я так воспитан, так привык — с чего же

В канун женитьбы разгонять прислугу?

Вот вечная ошибка молодежи!

Алонсо! Вам советую как другу…

Мне надоело: все одно и то же!

У нас беседа вертится по кругу.

Какая-то карета!

Ну и кто там?

Три женщины подъехали к воротам,

И дон Франсиско, да какой-то малый.

Поедем в Грао.

Едемте, друзья.

Чудесный вечер!

Вечер небывалый!

Всему помехой нищета моя.

Ну что ж, уехать лучше вам, пожалуй.

В Валенсии — пойми! — ну что здесь я?

Влюблен в графиню тщетно, безрассудно,

Живу я так бессмысленно и трудно.

А где же выход? И не лучше ль пасть

От пули геза на кровавом поле,

Чем тлеть, питая роковую страсть,

В Валенсии — и гибнуть поневоле,

Отдавшись гордой женщине во власть?

О, для мужчины нет постыдней доли!

Так сменим платье, сядем на коней

И — да поможет бог! — простимся с ней.

Сеньор! Вы правы, как это ни грустно.

Сегодня денег попрошу у брата.

Хотел письмом, но лучше будет устно,

Мои года уходят без возврата

Под игом этой тирании гнусной.

Вот он, тиран.

А чем это чревато?

Он слышал?

Все слыхал наверняка:

Богатый рад подслушать бедняка.

Кто здесь?

Твой брат.

Пришел!

Хочу с тобой

Поговорить.

Дерзить мне будешь снова?

Послушай — и узнаешь.

Удостой!

Наедине бы лучше.

Это ново!

А где ж терпенье взять?

Тогда постой.

Всего скажу я три-четыре слова:

Я еду в Гент солдатом. [99] Я еду в Гент солдатом. — Гент — один из крупнейших городов Восточной Фландрии (ныне Бельгия).

Видит бог,

Ты лучшего придумать бы не мог.

Но ты не станешь изменять решенье?

Мы едем послезавтра.

Очень рад.

Ты поумнеешь в первом же сраженье.

Но дай мне денег, — ты теперь богат,

Тебе ведь заплатили за именье.

Ты снова клянчишь, мой бесценный брат!

Вот, вот: твой брат, и вся загвоздка в этом.

Не ехать же мне в армию раздетым!

А сколько тебе нужно?

Ну, хотя б

Шестьсот дукатов.

Наглое начало!

Быть наглым может только низший, раб.

А шестисот реалов разве мало?

Ты тратишься на карты и на баб,

Расшвыриваешь сотни как попало,

Соришь деньгами для бесчестных дел,

Так что ж на дело чести пожалел?

На то ли, дон Алонсо, да, на то ли

У нас один отец, одна и мать,

Чтоб жил ты в неге, в роскоши и холе,

Ни в чем себе не мысля отказать,

А я бы жил подобно нищей голи,

В такой нужде, что стыдно рассказать,

И одевался б у родного братца,

Как конюх твой не стал бы одеваться?

Шестьсот реалов — разве не смешно?

Оставь себе такое подаянье!

Я стал солдатом, это решено,

Так дай же мне на обмундированье.

Да, нищета и наглость — заодно!

Отдайте им все ваше состоянье!

Пошел отсюда, жалкий ты бродяга,

Не то тебя моя проучит шпага!

Оставьте шпагу, он ваш брат!

Он плут!

Ты что хитришь?

Как справиться с тираном?

Ты шпагу брось, при чем оружье тут?

Иль берегись — не будь я дон Хуаном! —

Тебя вот эти руки разорвут.

Я в том клянусь пред этим капитаном.

Пусть видят, кто здесь плут!

Да ты не пьян?

Пусти, Луис, пустите, капитан!

Не отпускайте!

Я убью бродягу!

С ума сошли вы!

Я сказал, убью!

Чем? Голодом? Возможно!

Бросьте шпагу!

Ну так… Я бросил… Брось и ты свою…

И слушай…

Уф! Попали в передрягу!

Я слушать рад, но лишь про смерть твою.

Так сунься впредь — хоть с делом, хоть без дела —

Тебя изрубят слуги.

Это смело!

Не смей переступать за мой порог!

Мне легче голодать…

Так вот, попробуй!

…чем снова получить такой урок.

Взгляни в глаза мне, варвар меднолобый!

За тем я и пришел, но видит бог:

Чем был я встречен? Ненавистью, злобой…

Так будь здоров! Господь вознаградит

Меня за унижение и стыд.

Довольно вам!

Я этого нахала

На виселице видеть был бы рад.

Ну, кончено, идем!

Вам легче стало?

Да, легче.

Но карман-то пустоват,

И ничего туда не перепало?

Зато низвергнул деспота солдат.

А что в обед?

В обед поспать приляжем

И злой судьбе два кукиша покажем.

Идет! Тут есть одна бабенка близко.

Она в меня немножко влюблена

И приютит нас. Никакого риска!

Ну хорошо, Эрман, но кроме сна…

А чтобы супу нам досталась миска,

Так я работать буду дотемна

Поденщиком — не много и не мало,

А в день двоим нам хватит три реала.

Вот я тружусь, не покладая рук,

А деньги в дом — вы счет ведете строгий…

Нет лучше брата, чем хороший друг!

Что вы, сеньор!

Не дашь обнять мне ноги.

Так руку дай!

С чего вы это вдруг?

Я тоже легкой не ищу дороги

И хорошо могу работать сам,

А все, что заработал, — пополам.

Но что вы делать можете?

Умею

Изготовлять цветы: и бледный дрок,

И розмарин, и розу, и лилею,

И гиацинт, и синий василек.

Пойдем же, друг мой, купим шелку, клею,

Чтобы начать сегодня же я мог.

Моя сестра великий мастер в этом.

Я обучился всем ее секретам

И сделаю теперь любой цветок,

А ты их будешь продавать повсюду.

И в том спасенья нашего залог.

Моим цветам дивятся все, как чуду.

Я дивный сад создам, и правый бог

Поможет мне, покуда жив я буду.

А ты, Эрман, не пропадешь со мной.

Искусству все доступно под луной.

Ну сколько раз предупреждать!

Продул четыре сотни в кости!

Вам не везет, а вы опять?

Хотя б вы лопнули от злости,

Насильем тут никак не взять.

Что образумить вас способно?

Ну, обыграл — что из того?

Удачу вашу встретят злобно

И заподозрят плутовство.

Игра поэзии подобна,

В ней также все наоборот,

И кто состряпать оду тщится

Иль от костей богатства ждет,

Пускай не слишком горячится:

Азарт к успеху не ведет.

Уж лучше в Грао съездить было.

Но ставка выросла, Луис!

Все началось ведь очень мило.

Могли мы ждать такой сюрприз?

Ох, как мне это все постыло!

А горе в том, что я хотел

Лисарде сделать подношенье.

Да, Леонардо всех поддел.

Друзья мои! Прошу прощенья:

Нас дамы ждут и угощенье.

А пища в горло лезет вам,

Когда вы все продули разом?

Иль вы проигрывать друзьям

Готовы, не моргнувши глазом?

Везите к черту этих дам

И скиньте в море.

Как сурово!

Но я исполню ваш приказ:

Нимф этих больше нет!

Два слова!

Я не задерживаю вас?

Нет, вы нужны мне.

Для другого?

Тогда скажите, для чего?

Да вот, вопрос моей женитьбы…

Так, сгоряча, решать его?

А что?

Да вас не рассердить бы!

И что за польза от того?

Когда женюсь, я дам обет:

Пошлю я к черту карты эти.

Да, если в клятвах толку нет,

То лучше средства нет на свете:

Придет жена — и дети вслед.

Зачем пришли вы, непонятно:

Развлечь меня или дразнить?

Нет, что вы! Просто мне приятно

Женатым вас вообразить,

С двумя детьми.

Невероятно!

И все ж я верю: этот брак

Концом моих безумий будет,

Он к цели мой направит шаг,

Меня серьезным стать принудит.

Да, дон Франсиско, это так,

Я от Костансы жду ответа.

Пойдите к ней, я вас прошу.

Я рад вам услужить. Спешу.

Для вас хотя бы на край света!

Всевышний вам воздаст за это,

А впредь клянусь вам не играть,

И пусть меня утащат черти,

Коль сяду с кем-нибудь опять.

Об этой клятве вплоть до смерти

Я буду вам напоминать.

Один остряк сказал на случай,

Когда проигрывал другой,

Что проигрыш бывает лучшей

Проверкой мужества, чем бой.

Хоть человек он был колючий,

Но видно сразу — не игрок.

Ну кто ж проигрывал спокойно?

Никто. Но пусть враждебен рок,

Умей держать себя достойно.

Как видно, так устроил бог:

Нет общей истины для мира,

Иное каждый видит в ней.

Пойдемте в лавку ювелира.

Я отыскал пять-шесть камней,

Средь них алмаз и два сапфира.

А клятва? Вы клялись, сеньор,

Что ад разверзнется под вами.

Но это праздный разговор.

Так вы играете словами?

Ах, дон Луис, ну что за вздор?

Спросите у людей ученых:

Быстрей не тает снег в костре,

Чем тают клятвы всех влюбленных

И неудачников в игре.

Ах, это вы! Я очень рада.

А я хотела к вам идти.

Но долг — за мной. Вы по пути?

Вам долг отдать графине надо.

Она решила, что должны

Мы обе к вам зайти сначала.

Мне утром Селия сказала,

Что чем-то вы огорчены,

И вот я вас развлечь решила.

Да — и попутно как-нибудь

В чужую душу заглянуть.

Вас любопытство не душило?

О, вы лукавите!

И как!

Откройте нам: что вас тревожит?

Смеяться над любовью может

Лишь негодяй или дурак.

И если от своих подруг

Сердечный жар таить мы станем,

То чем займем и как протянем

Унылый день, пустой досуг?

Ведь не заходят к нам мужчины,

И мы живем всегда одни.

А для чего нужны они?

Мы видим только их личины —

Их внешний лоск, и я сама

Берусь вам заменить любого.

Любой из нас?

Я быть готова

От вас обеих без ума,—

Ведь в этом все мужчины схожи.

Где та, кто, милого любя,

Могла б у милого себя

Считать единственной?

И все же

Могу назвать вам одного.

Кто ж это?

Имя вам не ново.

Не дон Хуан ли? Но второго

Нет даже платья у него.

Так в чем к другой являться даме?

Вот у него и нет второй.

А не смешно ли вам порой

Глядеть, как ходит он за вами?

Смешно? Конечно, спору нет.

И все смеются без стесненья,

Когда и в праздник воскресенья

Он в то же рубище одет.

Но чудный выход он нашел:

На нем теперь камзол атласный,

И с виду франт он первоклассный,

Хоть на поверку просто гол.

Кричит цветочник.

Вот как раз!

Эй, кто там? Живо за цветами!

Я здесь, графиня, перед вами.

Скорей!

Бегу!

Теперь от вас

Я жду подарка: вы букет

Должны мне поднести отменный.

То будет повод несомненный,

Чтоб вам отменный дать обед.

Гостеприимство хоть куда!

Так вы ограбить нас решили?

Мы с ней не знали, что спешили

В разбойничий притон.

Сюда!

Вот этот человек с цветами.

Сейчас продашь им все сполна.

Но говори-ка, старина,

Ей «ваша светлость» — этой даме.

Куда меня занес творец!

Скорее бы удрать отсюда…

Не думал я, что в этом доме

Находится сама графиня.

Или сбежать? Боюсь, не выйдет.

Куда же он уходит?

Стой!

Да почему ты засмущался?

И закрывается, глядите!

Друг мой! Мне совестно.

Что с ним?

Эй! Добрый человек, постой-ка!

А для чего стоять?

Да что ты

Стесняешься? Дай нам цветы.

В каком саду растут такие?

Ох, если бы я птицей был!

Графиня! Я могу поклясться,

Что он у дон Хуана служит.

Смотрите: все цветы — из шелка!

А не задумано ли это,

Чтобы со мной поговорить?

Он так застенчив! Непохоже.

Хуан его прогнал, как видно,

И он к цветочнице нанялся.

Ну что ж, обед у дон Хуана

Всегда от случая зависит,

И я беднягу не виню.

А может быть, с таким слугой

Хуан расстался поневоле.

Вам не монахиня, Эрман,

Так чудно делает цветы?

Пусть ей господь пошлет удачу.

Не могут выглядеть прелестней

И настоящие цветы.

Да, эти только что не пахнут.

Но почему же ты молчишь?

Скажи нам что-нибудь.

Сеньора!

Я думал, как вас обмануть,

И потому молчал, но если

Язык для правды развяжу я,

То попрошу у вас минутку

Внимания. Сегодня утром

Жестокосердный дон Алонсо

Надменно, с грубой, злобной бранью

Из дома выгнал дон Хуана,

И если б не был дон Хуан

Так терпелив, вообразите,

Что было б! Для него жилье

Нашел я у одной старушки,

Которая меня вскормила

И вырастила. Дон Хуан

В ее лачуге поселился,

И я сказал ему, что если

Удастся мне, то нас обоих

Я прокормлю, а если нет,

Мы из Валенсии уедем.

Когда же он спросил, чем мог бы

Я заработать, я сказал,

Что мог бы хоть чернорабочим

Наняться там, где строят дом,

И подносить кирпич иль камень.

А он сказал, что это глупо,

Что надо нам купить лишь клею,

Да листьев тутовых, да шелку,

И он прекрасно будет делать

Из них цветы. Мы все купили,

И, видите, он начал с этих,

А я пошел их продавать.

Но я сюда и не вошел бы,

Знай я, что здесь моя сеньора

Графиня, что она узнает,

Как стал я продавцом цветов.

Дай вам господь такого счастья,

Мои прекрасные сеньоры,

Чтоб с вашей юной красотой

Соперничало счастье ваше.

Но вы ни в шутку, ни всерьез

Не говорите дон Хуану,

Что видели меня с цветами,

Иль от кого-нибудь узнали,

Что стал он этим заниматься,

Не то он оторвет мне ноги.

Чем он несчастней и беднее,

Тем больше ценит честь свою.

И если этих объяснений

Для вас достаточно, сеньоры,

Позвольте мне уйти отсюда.

Я весь дрожу.

Нет, подожди.

Мне жаль его.

Но как жесток

Наш рыцарственный дон Алонсо!

Ужасно! Нет, не отвечайте

Ему любовью!

Ну, сеньоры,

Давайте покупать цветы.

Ты подойди сюда с корзиной.

Я все эскудо отдаю

И забираю все фиалки.

А я все лилии.

А я

Беру себе все остальные

Цветы, — возьмите их, Дуранго.

Эрман! Вот деньги. Нет сомненья,

Когда б их не убила стужа,

Цветы подобные могли бы

Иные принести плоды.

Сто раз целую ваши руки.

Когда он сделает еще,

Ты принеси, я все возьму их,

И мы посмотрим, не цветет ли

Средь них хоть малая надежда.

Дай господи, чтоб это было

Нам…

Что, сеньора?

Ты скажи:

Цветы, мол, так похожи были

На настоящие, живые,

Что обманулась и пчела.

Я ухожу, полубезумный

От радости, мои сеньоры.

И пусть всевидящее небо

За вашу доброту и ласку

Пошлет вам больше лет счастливых,

Чем букв у вас во всех гербах.

Вам стало грустно?

Я сердита.

У дон Алонсо нет стыда.

Будь я мужчиной…

Что тогда?

Я вам сказала бы открыто,

Что притеснителя убью,

Когда бы я вас не жалела.

Убейте, мне-то что за дело?

Я это право вам даю.

Я шел сюда без разрешенья

К той, кто должна мне дать его,

Но ведь не станут гнать того,

Кто послан сделать предложенье?

Я к ней пришел услышать «да»,—

Конечно, если понят ею.

Вас поняли, я думать смею,—

И вот что: нет и никогда!

Но тот, кем послан я, по праву

Достоин «да».

Такого нет.

Такой один на целый свет,

Он вам, а вы ему по нраву,

И вас он о свиданье просит,

Чтобы супругой вас назвать.

Супругой? Можете сказать:

Пусть он и мысль об этом бросит.

Я не товар, чтоб он дружка

Послал, купил — и горя мало.

А вы подумайте сначала,

Не говорите «нет» пока.

Для «да» побольше думать надо.

«Да» — это плен, и навсегда.

«Нет» — это «нет». А скажешь «да»,—

Пиши, хоть рада, хоть не рада.

Я так ему и передам.

И вы окажете мне милость.

Храни вас бог.

Отговорилась.

Сто тысяч поздравлений вам.

Люблю служить вам.

Это мило,

Но я вам также.

Стол накрыт.

Инес, приняв веселый вид,

Тоску вином залить решила.

Простите, если в чем изъян,—

Служанки стол накрыли сами.

Я жажду поделиться с вами,

Как трогателен дон Хуан.

Когда б тебе я не был так обязан,

Я б задушил тебя. С ума сошел!

Ты рассказал графине, что для денег

Я занимаюсь делом слабых женщин?

Сеньор! Когда б вы знали, как мне тяжко!

Но бог свидетель, я не звездочет:

Что быть должно, не знаю наперед,

И я не мог предвидеть, что графиня

Как раз придет в тот самый час к Инес.

Ах бестолковый! Мало, что ль, тебе,

Что это дом Инес?

Но если должен

Я прятаться от всех знакомых женщин,

Кому тогда мне продавать цветы?

Будь прокляты они! Хоть неживые,

Они плоды несчастья мне приносят.

Из шелка и холста, из листьев тута

Я вырастил прекрасные цветы,

Но страшный урожай они мне дали:

Таятся в каждом семечке печали,

И слышу я насмешки всех знакомых.

Таким румянцем роза не горит,

Каким лицо мне обжигает стыд.

Я не тебя — судьбу виню в позоре.

Посеять шелк, пожать такое горе!

Но ничего! Ты вовремя как раз

Пришел с деньгами — мы теперь уедем.

Уедем, друг! Валенсия, прощай,

Прощай, моя осмеянная честность!

А хочешь ехать прямо в Гент со мной?

Тебя он встретит огненной стеной,—

Не сгинешь в море, так сгоришь в огне.

Но что нам думать о последнем дне!

Вы в Гент, сеньор?

Могу ль, стыдом покрытый,

Явиться пред графиней Ипполитой?

Насмешки женщин — это острый нож,

А я смешон в моем отрепье старом.

Вы будете богаче, чем ваш брат.

Графиня ведь сказала мне недаром,

Что расцветет надеждою ваш сад.

Мой сад — плетенка с шелковым товаром.

Надежды нет! Но если на двоих

Нам хватит денег, этих и твоих,

Оденемся сейчас же — и в солдаты!

А если нет — за пояс тесаки,

И расфрантимся, будто мы богаты:

Плюмажи, ленты, пестрые чулки!

А не сыграть ли в кости?

Да могу ли

Я выиграть? Мне даже слушать страшно.

Но ведь Фортуна — баба, и она

Тому, кто смел, покорна и верна.

Она мне так ответила.

Как только

Судьба пришла в дурное настроенье,

Она не остановится, Франсиско,

Покуда не покончит с человеком.

Ваш брат!

Чего ж ты испугался? Площадь

Не дом его.

И все же было б лучше,

Когда б везде его вы обходили,—

Оно благоразумней.

Я уйду,

Чтобы купить все нужное к отъезду.

Но знай: я не боюсь и не бегу.

Лицо не стоит открывать врагу.

Да, это удивительный отказ,

Мне о таком и слышать не случалось.

Пропало все, я все утратил разом.

Мне кажется, что я теряю разум.

Клянусь, хоть разговор происходил

В присутствии графини, я с Костансой

Держался так свободно, будто вовсе

И не со знатной дамой говорил.

Судьба враждебна всем моим усильям.

Чего мне ждать, когда и здесь отказ?

Последний луч надежды с ним угас.

Женясь на ней, я стал бы вновь богат,

Но потерял я свой бесценный клад.

Вчера любила, нынче разлюбила,—

Чья клевета ее любовь убила?

Вы думаете, нет у вас врагов?

Врагов? Но кто?

Любой ваш друг таков.

Мой друг любой?

Да, все друзья — враги.

Едва пиры, подарки, приглашенья,

Благодеянья — все пришло к концу,

И денег нет, как узнаешь, что был

Твой лучший друг последним лицемером.

Мои несчастья могут быть примером.

Я не хочу ни слышать их, ни видеть,

Чтоб не наделать глупостей опять.

Уеду из Валенсии, как только

Появится малейшая возможность.

Теперь необходима осторожность.

Куда вы смотрите, сеньор?

Вон там графиня де ла Флор,

Инес, Костанса, ваша дама,—

Скажите наконец ей прямо.

Вас ждет приятный разговор.

Они оставили карету

И помолиться в храм идут.

Забавник ты!

Да что уж тут!

Ведь вы жених, так вольность эту

Простит вам строгий дамский суд.

Вперед! Графиня вам поможет.

Молчи, Отавьо! Не теперь,

Когда обида сердце гложет.

Твоя Костанса — лютый зверь,

И кто, скажи, помочь мне может,

Когда я получил отказ?

Моя погибель неизбежна!

А до того за день, за час

В глаза глядела мне так нежно!

Сеньор! Не обманули вас?

Все это верно?

Верно ль это?

Как злополучие мое.

Увы, не нахожу ответа.

Я кину всех: тебя, ее,

Дом, где привычкой все согрето.

А слуги пусть идут искать

Себе хозяина другого,—

Мне больше нечего им дать.

Сеньор, сеньор! Одно лишь слово!

Чего от женщины и ждать,

А я — я ждал, глупец несчастный!

Да что с ним, дон Франсиско?

С ним?

Он жил надеждою прекрасной

Наследством овладеть чужим.

И что ж, отказ?

Довольно ясный.

Хотя и не совсем отказ,

А просто ляпнула со злости.

Паршиво, скажем без прикрас!

Ах карты, женщины и кости!

К чему они приводят нас?

Поедем к морю?

Небо мглится,

И море нынче не для дам.

Но не всегда же веселиться,—

Куда бы лучше в божий храм!

Ну что, Костанса, больше вам

Его уловки не опасны?

Вы дали правильный ответ.

Да, это верное решенье,

А за ошибку юных лет

Да ниспошлет мне бог прощенье.

Бал завтра будет или нет?

Вы не слыхали, ваша милость?

Нет, ничего не говорят.

Я наконец бы облачилась

В кастильский бальный мой наряд.

Дуранго! Вам не приходилось

Об этом слышать? Будет бал?

Нет, ничего я не слыхал.

Но ваши все балы и море,—

Клянусь, от них мне просто горе:

Всю ночь я напролет чихал.

Приходишь с бала в три, в четыре —

Нет! Хуже нет занятья в мире!

У вас жена есть?

Есть жена.

Ревнуете?

Мне незнакомо

Такое слово.

А она

Красива, — я ее видала.

И молода…

Я верю мало,

Что с ревностью он незнаком.

Хоть я и стар, но с огоньком,

И время мне врагом не стало.

Но вам, наверно, тыща лет?

Я Ноя все-таки моложе. [100] Я Ноя все-таки моложе. — Ной — мифический библейский «патриарх», спасшийся с семьей во время «всемирного потопа».

Тогда и вы ревнивы.

Нет.

Но это странно.

Да кого же

Мне ревновать и почему?

Нет верных женщин.

Справедливо.

Но если так любая лжива,

Спасенье чести и уму

В одном лишь том, чтоб никому

Не открывать, что нас тревожит.

Но объясните наконец:

Неужто муж проверить может,

Когда его сомненье гложет,

Что он — своих детей отец?

Об этом случай презабавный

Недавно рассказали мне.

Жил-был в какой-то стороне

Крестьянин, мужичок исправный.

Не верил он своей жене.

Она была любвеобильна

И приносила каждый год

Ему новехонький приплод.

Бедняга так страдает сильно,

Что в горло пища не идет,

И сон пропал, — житья не стало.

Так он, жену свою любя,

Велит кастрировать себя.

Зачем?

Деревня донимала

Его насмешками, и он

Решил, что нос им всем натянет:

Жена рожать уже не станет,

И брак их будет обелен.

Проверка слишком дорогая.

Зато она спасла их брак.

А вы бы поступили так?

Со мной история другая:

Я верю в честный нрав жены

И оттого живу беспечно.

Беспечность вам к лицу, конечно,

Но только если вы больны.

Он здесь велел его дождаться.

Осталось только с кем-нибудь

Договориться, чтоб в Винарос

Нас отвезли на лошадях [101] Договориться, чтоб в Винарос Нас отвезли на лошадях. — Винарос — небольшой приморский городок восточнее Валенсии.

Еще сегодня. Там, в порту,

Несчастья наши примет море.

Ведь море — станция страдальцев,

Пускающихся в дальний путь.

То не Эрман?

Да, он.

Эрман!

Куда ты в этом облаченье?

На этот раз, моя графиня,

Я не боюсь расспросов ваших.

Я, как-никак, хоть не наряден,

А все-таки одет солдатом.

Но почему же?

Дон Хуану

Вконец, как видно, надоело

Нуждаться и терпеть жестокость

Родного брата. Он увидел,

Что денег больше не получит,

Уже хотя бы потому,

Что дон Алонсо на попойки,

На карты, на друзей и женщин

Растратил все свое наследство

И, оказавшись в положенье

Похуже нашего, уволил

Всех слуг. Так вот мы с дон Хуаном

Во Фландрию решили ехать.

На золото, что вы нам дали

За те цветы, мы с ним купили

Себе солдатскую одежду,

И он велел мне сговориться

С хозяином, который может

На лошадях нас в порт доставить.

Так дон Хуан сегодня едет?

Графиня! Как вы побледнели!

Да, признаюсь, мне очень жаль.

Порасспрошу слугу подробней.

Эрман! Так твой хозяин принял

Решенье ехать прямо в Гент?

Что может он еще придумать?

Не лучше ли, чтоб сразу пуля

Пресекла все его несчастья

И чтоб его похоронили

В чужой земле, чем, так нуждаясь,

Влачить свой жалкий век в отчизне

И мастерить цветы из шелка

Не для весенних игр, а только

Для пропитания?

Творящий

Бесплодные цветы не может

Считаться плодородным полем.

Я не скажу, чтоб он уехал,

И не скажу, чтоб он остался.

Но если человек достойный

Зажегся благородной мыслью

И следовать решил ей смело,

Так пусть умрет, но не отступит.

В делах любви — как на войне:

Когда ты окружен врагами

И с честью отступить не можешь —

Умри, сражаясь, и довольно!

Еще два слова я скажу.

Я слушаю, моя сеньора.

«Кто отступил трусливо, тот

Удачи пусть ни в чем не ждет».

Идем, Костанса.

Я сеньору

Все передам, что вы сказали.

Ну как?

Во мне и злость и страсть.

Вы влюблены, к чему тут шутки?

Я влюблена?

Но я-то вижу.

В такого бедняка!

И что же?

Его прекрасней нет на свете.

Да вы смеетесь!

Нет, вы сами,

Графиня, выдали себя:

Кто любит, тот всегда готов

Доказывать, что он не любит.

Как? Это вы, сеньор?

Да, я.

Так что же к ней не подошли вы?

Я, глядя издали, дрожал.

В лохмотьях, нищий, вы решались

За нею следовать, чего же

Теперь, когда в одежде новой

Вы стали писаным красавцем,

Таким осанистым и статным,—

Ну почему теперь вам страшно

К ней подойти?

Я потерять

Ее боюсь. При этой мысли

Язык немеет у меня

И подгибаются колени.

Вы никогда бы не могли

Так смело говорить с графиней,

Как вот сейчас.

Но почему же?

Я только что ей рассказал,

Что вы готовитесь к отъезду.

Она поникла, как цветок,

Лишенный солнца, и велела

Вам передать, что если кто-то,

Исполнясь честных побуждений,

Задумал доблестное дело,

Так пусть умрет, но не отступит,

И что в любви — как на войне:

Кто с честью отступить не может,

Тот лучше пусть умрет в бою.

Потом добавила… Очнитесь!

Я слушаю тебя, Эрман.

«Кто отступил трусливо, тот

Ни в чем удачи пусть не ждет».

Так что ты думаешь об этом?

Графиня хочет, чтобы вы

Остались тут, так сильно хочет,

Что и слепой в ее глазах

Прочел бы это.

Чудеса!

Графиня де ла Флор?

Поверьте!

А что касается до ваших

Цветов, сеньор, она сказала,

Что вы — бесплодная земля.

Но если женщина так скажет,

То стоит ждать хоть сотню лет.

И я советую хотя бы

Отсрочить наш отъезд: а вдруг

Она решится на признанье?

Любовь исполнена обманов.

Но если прав великий Данте,

Что всемогущая любовь

Любимому простить не может,

Когда он холоден к тому,

Кто любит; если прав Петрарка,

В божественных стихах сказавший,

Что нет под солнцем существа,

Нет сердца, будь оно из бронзы

Или из мрамора, в котором

Своей мольбой и постоянством

Любовь не вызовет ответа, [102] Но если прав великий Данте, Что всемогущая любовь Любимому простить не может, Когда он холоден к тому, Кто любит… — Данте Алигиери (1265–1321) — великий итальянский поэт. Лопе де Вега ссылается на знаменитые слова одной из героинь «Божественной комедии» Франчески да Римини: «Любовь, любить велящая любимым…» и т. д. … если прав Петрарка, В божественных стихах сказавший, Что… нет сердца… в котором… Любовь не вызовет ответа . — Франческо Петрарка (1304–1374) — крупнейший итальянский поэт-гуманист, автор сборника стихов «Канцоньере», прославляющих любовь. —

Тогда и ты мне, Ипполита,

Моя красавица, ответишь.

Какое это было б счастье!

Ведь ты сама прекрасно знаешь,

Как часто утреннее солнце

Встречал я грустный, обожженный

И холодом ночным и злобой

Соперников! Но под окно

Твое я приходил, стремясь

За золотою колесницей

Светила моего, чей пламень

Я славлю, как огнепоклонник.

И, может быть, мне помогли

Моя любовь и униженье.

Амур не смотрит на богатство, [103] Амур не смотрит на богатство. — Амур — в античной мифологии божок любви; в переносном смысле — любовь. —

Его нагим изображают.

И я останусь. То, что начал,

Я буду продолжать упорно,

Пока ты мне сама не скажешь,

Что я тебе своей любовью

Наскучил.

Как приятно слушать!

И вы б отлично поступили,

Сказав солдатскому мундиру:

«Прощай!» Клянусь: объятья вашей

Сеньоры лучше всякой славы.

Надеюсь, друг Эрман…

Час добрый!

На что?

Увидеть, как бедняк

С богатым поменялся местом .