Онлайн чтение книги Сон дядюшки Фрейда
Глава 8

– Похоже, ты вместе с руками вымыла еще и ноги, – заметил Борис, когда я очутилась в столовой, – заждались барыню. Контингент в сборе, можно раздавать завтрак.

Первой тарелку из рук Анжелики получила Нинель.

– Сосиски с макаронами! – поморщилась она. – Да еще с оливками!

– Супер, – потер ладони Вадим, – если вам не нравится, могу съесть вашу порцию. И чем вы недовольны? Паста – прекрасная штука! Оливки обожаю!

– Молодой человек, я убежденная вегетарианка, – гордо заявила пожилая дама, – для меня немыслимо съесть труп невинно убиенного животного. Оно мучилось, плакало, просило его не трогать.

– Но свинью все равно зарезали, – хмыкнул Владимир, – чего добру пропадать. А спагетти чем вам не угодили? Они не рыдали в кастрюле.

– У них отвратительный вид, – передернулась старуха, – они на червей похожи.

Разговор был прерван Ликой, которая со стуком поставила перед блондином тарелку с зеленой массой.

– Че это за хрень? – спросил модельер.

– Шпинат! – оживилась Нинель.

– Во пакость! Видок такой, словно его уже один раз кто-то сожрал, – скривился Вадик, – меня с детства от него тошнит. Почему ей дали сосиски, а мне эту фигню?

– Давайте поменяемся, – предложила Нинель, – обожаю зелень.

– Нет, – отрезал Борис, – каждый ест то, что ему подано.

Вадим бесцеремонно показал на бабку пальцем.

– Она не хочет мяса, я ненавижу траву. Отчего нельзя махнуться жрачкой?

– Минус двадцать баллов, – провозгласил хозяин.

Я молча рассматривала орнамент на скатерти, ожидая, как будут развиваться события дальше.

Когда тарелки стояли перед всеми, кроме Леонида, я, слушая вопли возмущения присутствующих, поняла, что каждый получил то блюдо, которое не может съесть. Борис Валентинович хорошо подготовился к приему людей, он выяснил у их родственников все о подопечных и решил посмотреть, как они отреагируют на ненавистное кушанье. Но со мной у иезуита вышла осечка, мне дали блюдо с сыром рокфор, кисточкой винограда и поджаренными тостами из черного хлеба, а в качестве напитка предложили крепкий чай с лимоном. Кое-кого из моих знакомых коробит при виде пищевой плесени, и, наверное, та, с кем меня перепутали, была из их числа. Но я-то обожаю все рокфороподобное и больше всего сейчас боюсь, что не смогу изобразить отвращение при виде любимого сыра, который всегда ем именно со ржаным хлебом, а уж если бутерброд сопровождает кишмиш, это просто праздник желудка.

– Плесень ужасна, она способна убить, – вкрадчиво произнес Эпохов. – Дарья Ивановна, не пасуйте, ешьте. Или вам неприятно?

– Другого все равно не дадут, – горестно вздохнула я и начала отрезать кусочек деликатеса, – я не дома, капризничать не стоит. Иначе останусь голодной. Ох, боюсь отравиться. Может, заранее вызвать «Скорую»? Вдруг мне плохо станет? Фу, прямо передергивает от запаха этой мерзости.

Эпохов прищурился.

– Дарья! Те из моих подопечных, у кого есть хронические недуги, будут получать необходимые лекарства. Когда у преступников закончатся прихваченные с собой препараты, таблетки привезут из аптеки. Но «Скорую» сюда не вызовут и в больницу никого не отправят. Не советую вам болеть.

– Эй, только посмотрите, что ему дали! – взвизгнула Рита.

Я оторвалась от сандвича и увидела, что Маргарита показывает на блюдо, стоявшее перед Деревянко.

– Черная икра, – возмутился Владимир, – и салат какой-то вкусный.

– Креветки с помидорами и зеленью, – уточнил Леня. – Ооо! Еще картошечка фри.

– Это нечестно! – по-детски обиженно заныл Вадим. – Почему ему дали самое лучшее? Меня поселили в небольшой спальне, окна нет, ванны тоже, только душ. А у Леонида просторные апартаменты.

– У каждого свои условия, – произнес Борис, – вот Дарья Ивановна ютится в мансарде, утром умывалась в туалете, который расположен в коридоре. Наверное, неудобно было? А?

Я отложила в сторону нож. Пока не понимаю, что происходит. Меня втянули в жестокую ролевую игру или Гарри сказал правду? Но что бы то ни было, я начну свою игру:

– Нормально.

– Вас не удручила спальня? – удивился хозяин.

– Нет, – спокойно ответила я, – люблю каморки с низкими потолками, всегда мечтала жить в сельской Англии, в старом-старом доме священника, где, просыпаясь утром, видишь черные, изъеденные жучками балки. Мне нравится в отведенной спальне. И вообще, у вас тут хорошо.

В глазах Бориса Валентиновича блеснула тревога.

– Чем уж так мой скромный особняк вам приятен?

Я вспомнила утомительную болтовню своей попутчицы, ее сетования о противной свекрови и улыбнулась.

– Честно? Здесь нет моей свекрови.

– Я тоже хочу икры, – жалобно протянула Рита, – обожаю ее.

– Белужья икра предназначена исключительно для Лени, – расплылся в улыбке Эпохов.

– Но почему?! – застучал ногами по полу Вадим.

– Потому что господин Деревянко мне нравится, – пояснил профессор, – я испытываю к нему симпатию. К остальным – нет. Леонид получает восемьдесят очков в плюс. А тот, кто продолжит обсуждать блюда, поданные на завтрак, огребет столько же в минус. В катакомбах всегда холодно, но осенью и зимой там особенно невыносимо.

За столом воцарилось напряженное молчание, через минуту Борис прервал его очередным сообщением:

– Съесть надо все без остатка. Берите пример с Дарьи. Госпожа Васильева, вы вроде боитесь плесени, так почему съели рокфор, не пытаясь скандалить?

Я изобразила саму невинность.

– Вы же предупредили, что все должны слушаться начальника тюрьмы. Вот я и постаралась, хотя точно знаю, что плесень – яд для человека, она может убить того, кто ее проглотил.

– Вы весьма избирательны в еде, – сказал хозяин, – не употребляете в пищу массу продуктов. Расскажите нам о своих принципах питания.

Я незаметно ущипнула себя за запястье. Думай быстро, Дашенька, сейчас от твоей памяти многое зависит. Пока происходящее подтверждает слова Гарри, Эпохов поиздевался над членами группы, предложив им хорошие, но несъедобные по разным причинам для этих людей блюда. Но если это все же игра, то, похоже, она без правил, Борис волен поступать, как он хочет.

– Мы ждем! – повысил голос Эпохов.

– Боюсь, присутствующим будет скучно слушать непрофессионального диетолога, но спорить с начальником тюрьмы я не имею права, – прошептала я, радуясь тому, что соседка по вагону была безудержно болтлива. Господи, как хорошо, что у нее не закрывался рот, она рассказала о себе много интересного. Жаль, что я не услышала часть ее сообщений. Но кое-что осело в памяти.

– Очень хорошо, – протянул Борис, – плюс десять очков, итого у вас ноль. Звать меня «начальник тюрьмы» не следует, обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Я демократичен. Итак! Аудитория – сплошное внимание.

Я откашлялась.

– Я не употребляю никакие орехи, в них плесень. В хлебе и кондитерских изделиях дрожжи, это грибы, они вызывают брожение, что губит любой живой организм. В рыбе омеги-три навалом, но от нее я икаю. Картошка, капуста, виноград, курага, бананы, горошек зеленый, маслины-оливки – все это раздражает кишечник. В молочных продуктах лактоза! Она забивает сосуды.

Я на секунду умолкла, потом вспомнила, что соседка по вагону возит с собой напольные весы, и продолжила:

– Оливковое масло калорийное, употребляя его, станешь хрюшкой. О сливочном лучше умолчу, оно смерть! От него так разнесет, что в трамвай не влезешь, в дверях застрянешь. А я и так слишком жирная.

– Да ты почти скелет, – хихикнула Рита. – Какой размер носишь?

– Тридцать четвертый, если по европейской мерке, – на сей раз честно ответила я, – но мечтаю о тридцать втором. Прямо бешусь, когда весы на пятьдесят граммов больше показывают.

– Во дает! – хмыкнул Леонид, черпая ложкой икру из круглой миски. – Да ты тощее грабель.

Я постаралась убедительно изобразить волнение.

– Нет! Я жирная. Представляете, ехала в Сан-Валентино на поезде, вышла на станции подышать, купе запереть забыла, возвращаюсь… и где мои дорожные весы?

– Дорожные весы? – поразилась Нинель. – Дорогая, это какая-то мания постоянно следить за фигурой. Что слишком, то плохо.

– Наверное, соседка украла, – бубнила я, игнорируя замечание Рогачевой, – она вороватой выглядела. Это ей здесь место! Я же приличный человек.

– Что же ты жрешь? – неожиданно заинтересовался Владимир.

– Мясо! – алчно заявила я. – Манную кашу. Студень. Сосиски, колбасу, лучше копченую, обожаю козье молоко с пенкой! Пироги с требухой.

– Здесь будешь питаться по предписанной мной диете, – хмыкнул Борис. – И как тебе рокфор?

– Гадость, – простонала я, – прямо ощущаю, как плесень по организму расползается.

– Еще ты не очень охотно контактируешь с домашними животными, – прищурился хозяин.

– Фу-у! – скривилась я. – Они грязные, у собак глисты, кошки болеют лишаем… Надеюсь, здесь нет четвероногих.

– У тебя хватит времени на изучение тех, кто обитает на ферме. У нас натуральное хозяйство, ведется оно по старинке, – пояснил Борис.

Рита подняла руку.

– Можно вопрос?

– Только один! – строго предупредил Борис.

– Вы сказали, что подопечных семеро, а нас шесть, – прошептала брюнетка. – Это потому, что Надежда умерла? Если б она покаялась, то осталась бы в группе?

– Двадцать очков в плюс! – заявил Эпохов.

Толстушка принялась благодарить профессора.

– Спасибо за вашу доброту. Здесь мне хорошо. Очень рада, что сюда попала. Огромная честь стать гостьей великого человека. С детства мечтала побывать в замке.

– Почему вы Риту наградили? – заныла Нинель. – Не подумайте, что я недовольна вашим решением, я, Нинель Павловна Рогачева, целиком и полностью поддерживаю и одобряю политику…

В моей голове моментально вспыхнули слова: «…целиком и полностью поддерживаю и одобряю политику Коммунистической партии Советского Союза и лично генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева». Сколько раз я видела их во времена школьного детства в газетах и слышала из телевизора?

– …замечательного ученого Бориса Валентиновича Эпохова, – декламировала далее Рогачева, – но хочется понять, как получить плюс и не заработать минус.

– Сама думай, – грубо оборвал ее профессор.

Потом он взял лежащий около тарелки пульт и нажал на какую-то кнопку.

– Павел! Эй! Отзовись!

Так и не дождавшись ответа, тюремщик ткнул в красную кнопочку.

– Лика!

– Слушаю вас, – просипел прибор, который оказался чем-то вроде рации или внутреннего телефона.

– Павел спит? – добавил металла в голос Борис.

– Он интерком потерял, – наябедничала экономка. – Велеть ему прийти в столовую?

– Сделай одолжение, – процедил Борис Валентинович, – пусть пошевелит ногами.

Завершив беседу, хозяин бросил переговорное устройство на стол, а меня охватило злорадство. Так-так, господин тюремщик подвержен приступам гнева, вон как он разозлился, узнав, что один из прислужников растеряха. Голову на отсечение даю, сейчас Эпохов обрушит дурное настроение на кого-нибудь из членов группы. И точно.

– Кто не доест завтрак, тому минус пятьдесят баллов, – заявил Эпохов.

– Я уже все, – облизнулся Леонид, – икорка роскошная. Хавал бы ее три раза в день, больше ничего не надо. Прямо мечта!

– Осторожнее с мечтами, они могут сбыться, – заметил хозяин.

– О! Супер, – воодушевился Деревянко, – пожрать от пуза белужьей икры всякий мечтает.

– Ты полагаешь? – усмехнулся тюремщик. – Павел! Рад, что наконец-то осчастливил нас своим визитом.

– Простите, – загудел толстяк, – трубка затерялась. И вообще, она сломалась, жму на кнопку «один» и слышу, как вы с Ликой говорите, а мой вызов не воспринимаете. Заело переговорку.

– Замолчи, – отрезал профессор, – твоя манера все бросать неизвестно где утомляет. Ищи телефон. Я не знал, что он неисправен. Почему не доложил?

– Сам только утром это обнаружил, – загудел мужик, – хотел вам сообщить: все разбужены, одеваются. Тык… тык в кнопку, говорю: «Борис Валентинович!» А в ответ голос Лики, она вам про то, что кофе закончился, отчитывается. Я опять тык… тык… И слышу, вы приказываете: «Составь список необходимых продуктов». Я как заору: «Борис Валентинович! Не слышите меня?» А вы дальше экономке приказы по хозяйству отдаете. И тут до меня дошло: кирдык переговорке. Соединиться с вами не получается. То есть получается, но получается, что получается из трубки вроде…

– Замолчи, – махнул рукой шеф, – надоел. Найди устройство и принеси его в кабинет. Срочно!

Павел собрался уйти, но босс велел:

– Стой! Леонид и Дарья закончили трапезу. Пора им и поработать. Отведешь Деревянко чинить забор.

– Куда? – оторопел любитель икры.

– Изгородь вокруг сеновала необходимо в порядок привести, – охотно растолковал Эпохов, – она частично обвалилась.

– Но я не умею, – заморгал Леонид.

– Научишься, – пожал плечами хозяин, – я уже сказал, тут натуральное хозяйство. А Дарья пойдет на ферму, там ей Полина задание даст.

– Ужас! – взвизгнула я. – Коровы! Жуть!

– В основном свиньи, – поправил Павел, – тебе там понравится, они мелкие, мы разводим их на продажу.

– Мини-пиги? – вырвалось у меня, не поверившей в такую удачу.

– Ага, – кивнул Паша, – их охотно покупают. У Бориса Валентиновича бизнес, он поросят отправляет…

– Прикуси язык, – сурово велел Эпохов.

А я чуть не зарыдала от радости, поняв, что мне представился шанс легализовать Роджера и беспрепятственно общаться с ним.

– Пойди к… – начал было Борис Валентинович, но я не позволила ему продолжить.

– Свиньи! О нет! Что угодно, только не они! Боюсь хряков! Ненавижу их! Только не туда! Я очень хорошо стираю, глажу, штопаю, обожаю возиться с бельем, давайте лучше запущу машинку, а потом все развешу.

– Я никогда не держал в руках молотка, – застонал Леонид.

Борис встал.

– Всем молчать. Павел! Немедленно…

Дверь в столовую открылась, появилась девушка лет двадцати пяти. Я как раз допивала чай и при взгляде на вошедшую поперхнулась. Видели когда-нибудь карикатуры, изображающие блондинок, злоупотребивших пластикой? Сейчас картинка ожила и впорхнула в комнату. Стройную фигуру незнакомки обтягивало ярко-красное чрезвычайно узкое мини-платье, юбочка которого заканчивалась почти в зоне бикини. Лиф имел экстремальное декольте, в котором колыхалась пышная грудь размера этак пятого. Поскольку тонкий материал плотно облегал торс, было видно, что лифчика блондинка не носит. Но столь пышный бюст из-за силы земного притяжения никогда не станет задорно торчать, в груди совершенно точно вставили импланты. Губы у красотки были надуты до изумления, брови радовали перманентным татуажем, ресницы оказались такими густыми и загнутыми, что я усомнилась в их натуральности, а резко очерченные скулы заставляли задуматься о геле, с помощью которого умелая рука врача подкорректировала ей лицо.

– Пра-а-а-стите, – нараспев произнесло очаровательное создание, – я до сих пор в шоке! Лежала с мигренью! Ба-а-арис Ва-а-алентинович! Вы выяснили недоразумение? Меня в аэропорте с другой перепутали. Я вам не нужна! Мне па-а-ара домой! Я очень ха-а-арошая, ни о ком даже не подумала плохо!

– А вот и седьмой член коллектива, – хмыкнул Эпохов, – Екатерина Маслова. Имя и фамилия знаменитые.

– Правда? – удивилась Рита. – Вы поете? Или в театре играете?

Я решила не вмешиваться в разговор, не объяснять толстушке, что Катюша Маслова – главная героиня романа Льва Толстого «Воскресенье». Я ведь блондинка, плохо разбираюсь в литературе. Впрочем, в истории, географии, химии и прочих как гуманитарных, так и естественных науках тоже. Лучше госпоже Васильевой сейчас промолчать.

– Я пошутил, – сказал Эпохов. – Это Алиса Михайлова. А теперь к делу. Павел отводит Леонида чинить забор, – отчеканил Борис, – Дарье надо рулить на ферму. Васильева, тебе нужно переодеться! Дорогу к Полине объяснит Лика. Остальные получат задания от нее же. Все, кроме Леонида и Дарьи, марш к экономке!

Я вскочила, втянула голову в плечи и поплелась в коридор.