Онлайн чтение книги Стеклянное лицо A Face Like Glass
Изысканная смерть

Когда Неверфелл проснулась следующим утром, проспав девять блаженных часов без сновидений, она почувствовала, что наконец поймала ритм. Ее разум был непривычно ясным – впервые за долгое время. Почти тут же она заметила, что атмосфера в доме Чилдерсинов переменилась. Неверфелл не могла сказать, что именно изменилось и почему, но кожей ощущала покалывающее напряжение. От нее не укрылось и то, как смолкли разговоры, когда она вошла в комнату.

Зуэль подскочила к Неверфелл и схватила за руку.

– Пойдем, – решительно сказала она. – Нам столько нужно сделать, а времени почти не осталось.

На ее лице сияла очаровательная заботливая улыбка. А вот пальцы сжимали локоть Неверфелл, будто тиски.

Не успела Неверфелл опомниться, как по шею увязла в изматывающем экспресс-курсе придворного этикета. Мозг ее болезненно сжимался всякий раз, когда перед ней размахивали очередным пыточным инструментом и терпеливо объясняли, для какого блюда он предназначен. Даже под страхом смерти она не смогла бы отличить ложку для паштета из головастиков от ложки для финикового джема. Ей двадцать раз показали, как расправлять салфетку на коленях, и она в точности копировала движения своих учителей, но те все равно морщились и обменивались многозначительными взглядами.

Чем больше она старалась, тем сильнее волновалась и тем более неловкой становилась. Неверфелл было удивилась, как это другим удается оставаться спокойными, когда Зуэль издала странный звук и стремглав вылетела из комнаты.

– Зуэль?

Неверфелл кинулась за девочкой и обнаружила ее в коридоре. Зуэль стояла, привалившись спиной к стене. Судорожно сжатые кулаки красноречиво говорили о том, каких трудов ей стоило держать себя в руках.

– Ты хоть понимаешь, – сдавленным голосом произнесла Зуэль, – какой опасности подвергнешь всех нас, если хоть что-то сделаешь неправильно? Даже крошечная оплошность может разгневать великого дворецкого – или спровоцировать войну с другим домом! – Зуэль закрыла глаза и поднесла дрожащие пальцы к щекам. – Подобным пирам предшествуют годы упорных тренировок. Некоторые из нас готовились к приему у великого дворецкого с раннего детства, едва только научившись ходить.

– Прости… Мне очень жаль! – запинаясь, пробормотала Неверфелл. – Я не знала! – До нее вдруг дошло, что именно сказала Зуэль. – Так… для тебя это тоже первый пир?

Губы Зуэль были растянуты все в той же приветливой и ободряющей улыбке, и даже долгий, исполненный горечи вздох не изменил их изгиб.

– Предполагалось, что это будет мой дебют, – прошептала она. – Но теперь…

Ты все испортила.

– Тогда я не пойду, – запальчиво воскликнула Неверфелл. – Скажу мастеру Чилдерсину, что передумала.

Притворюсь, что заболела…

– Нет! – В голосе Зуэль прорезалась неподдельная тревога. – Если ты пойдешь на попятную после того, как поговорила со мной, он во всем обвинит меня. Он уже все решил, так что поздно что-то менять. А раз он поручил тебя моим заботам, отвечать за твои ошибки тоже буду я.

Неверфелл неуверенно взяла Зуэль за руку, но та лежала в ее ладони холодная и безвольная, как кусок мыла.

– Не волнуйся, на пиру я буду повторять за тобой, – заверила она Зуэль. – Или просто стану сидеть молча и глядеть по сторонам, как попугай в клетке. Только без чириканья и выдирания перьев. Обещаю, я сделаю все, что ты скажешь.

Несколько секунд Зуэль безмолвно изучала их сцепленные руки. Лицо ее было безмятежным, как у фарфорового ангела.

– Что ж, хорошо, – сказала она наконец спокойным и даже отчасти скучающим голосом. – Может, мы и справимся, если ты ничего не будешь делать. А теперь нам нужно вернуться. Забудь про салфетку. Тебя еще многому требуется обучить…

Последовал длинный список запретов. Нельзя сморкаться, нельзя тыкать в людей мизинцем, нельзя чесать левую бровь, нельзя держать нож под таким углом, чтобы он отражал свет кому-нибудь в глаза – если, конечно, не хочешь вызвать человека на дуэль…

Затвердив очередные правила, Неверфелл ознакомилась с кратким перечнем странных или на первый взгляд безобидных симптомов, а также с ядами, которые их вызывают. Ее пальцы теперь унизывали кольца с противоядиями.

– Очень важно знать, что делать, если дядя Максим подаст сигнал тревоги. Помни, нам не позволят привести с собой свиту или охрану для защиты от наемных убийц. Конечно, ужасно признавать, что ты боишься за свою жизнь, но никто в здравом уме не явится на пир без тщательной подготовки. Нужно грамотно подобрать наряд, Лицо – и минимум восемьдесят два способа для того, чтобы избежать мучительной смерти.

Неверфелл беспокойно огляделась, словно ожидая, что в комнате притаились восемьдесят два убийцы. Пальцы ныли под тяжестью колец.

Все не то, чем кажется . Разумеется, и сама Неверфелл не была исключением, о чем она себе и напомнила. Все на пиру решат, что Максим Чилдерсин привел ее для забавы – или для того, чтобы защитить семью от Духов. Никто не догадается, что истинная цель Неверфелл – найти человека, который украл ее прошлое.

Настал час отправляться на пир. Неверфелл к тому времени уже вся извелась и успела сто раз передумать. Но кости брошены, и, даже если в последний момент она решится сбежать, вряд ли каблуки изящных атласных туфелек позволят ей это сделать. Зеленое платье Неверфелл, к счастью, отличалось простым кроем, а волосы были убраны венком из шелкового плюща. Зуэль вышла с новой улыбкой, которую приберегла специально для пира. Неверфелл она напомнила о холодном мерцании серебра. Улыбка отлично сочеталась с элегантными украшениями светловолосой Зуэль.

Обе девочки были в белых меховых накидках, но Неверфелл все равно дрожала. Это не укрылось от взгляда Зуэль; выйдя на улицу, она взяла Неверфелл под локоть. Рука Зуэль была теплой и крепкой, а взгляд решительным. Но Неверфелл так и не смогла разгадать, что означает ее улыбка.

В конце улицы Неверфелл увидела парящие в воздухе паланкины: богато украшенные носилки были подвешены на веревках, а сверху и снизу под ними темнели шахты. Мужчины с мускулистыми плечами стояли у поворотных механизмов, готовые по приказу поднять носилки сквозь потолок или опустить вниз. Несколько монет из кошелька Максима Чилдерсина перекочевали им в руки.

– Вниз, – сказал он. – К озеру.

Отпустив слуг, Чилдерсины забрались в обитые узорчатой тканью носилки. Неверфелл послушно села рядом с Зуэль. Но едва носилки пришли в движение и начали спуск, покачиваясь и подергиваясь, она не утерпела и вскочила с места.

– Неверфелл!

Не обращая внимания на предостерегающий оклик, Неверфелл высунулась за борт и принялась вглядываться в темноту шахты, туда, где дрожали натянутые канаты. Она почти рассмотрела медленно вращающийся барабан и систему осей и колес вокруг него, когда ее рывком затянули внутрь.

– Прости, – примирительно прошептала Неверфелл, возвращаясь на свое место. – Я только хотела посмотреть, как оно работает.

Зуэль вздохнула и ответила одними губами:

– Ничего. Не. Делай. Помнишь?

Неверфелл понурилась и принялась ковырять носком туфли пол носилок. Но когда спуск завершился, все мысли мигом вылетели у нее из головы.

Пещера, открывшаяся ее взору, была невысокой, но широкой – шире любой, что Неверфелл видела прежде. С грубо обтесанного потолка свисало множество светильников; каменные своды то возносились наподобие соборных куполов, то обрушивались вниз грозными зубцами. На мгновение Неверфелл показалось, что и пол пещеры представляет собой беспорядочное смешение выступов и ущелий. Но, когда по нему пробежала легкая рябь, она поняла, что это не пол, а отражение потолка в зеркальной глади бескрайнего темного озера.

Неверфелл вместе с другими пассажирами покинула носилки, постаравшись как можно скорее отойти подальше от шахты, которая уходила вниз, в глубины Каверны. На левом берегу озера их уже ждали белые гондолы. У одетых в белое гондольеров были одинаковые вдохновенно-задумчивые Лица.

Чтобы перевезти семейство Чилдерсинов, потребовалась небольшая флотилия. Неверфелл даже не пыталась вслушиваться в разговоры соседей по лодке. То тут, то там потолок почти соприкасался с водой; завороженная Неверфелл наблюдала, как гондольеры ловко лавируют между каменными выступами, едва двигая шестами. До нее донесся легкий всплеск, и Неверфелл показалось, что она заметила плывущую крысу.

Наконец потолок стал подниматься, и Неверфелл, раскрыв от изумления рот и запрокинув голову, принялась оглядывать самую большую пещеру, в какой ей доводилось бывать.

Она была почти круглой, а куполообразный потолок невообразимой высоты терялся во тьме. По стенам струились бесчисленные серебряные ручейки и водопады. Посреди пещеры поднимался из воды невысокий остров, к которому и направлялись гондолы. По краям острова возвышались четыре могучие колонны, подпиравшие потолок и не дававшие ему обрушиться.

Гондолы причалили к берегу, прошуршав обшивкой по галечному дну, и пассажиры сошли на сушу. Земля чуть подалась под ногами Неверфелл, она посмотрела вниз и увидела, что ее туфли утопают в белой пыли.

Песок, подсказала ей память, подбирая образы из далеких земель.

Не песок, запротестовали упрямые инстинкты. Слишком мелкий. Слишком белый.

«Все вокруг слишком белое, – вдруг подумала Неверфелл, и сердце ее забилось чаще. – И только ждет, когда я что-нибудь испачкаю или сломаю».

Оглядевшись, Неверфелл заметила расставленные по периметру острова большие столы. Каждый из них окружала изгородь, словно сотканная из легкой газовой ткани. Сквозь нее, как сквозь дымку, можно было различить силуэты других гостей. В центре столов стояли металлические деревья, с веток которых свисали лампы-ловушки, дававшие нежный розовато-кремовый свет. На дальней стороне острова виднелся деревянный мостик, перекинутый над водой. Маятниковые двери в стене пещеры то и дело распахивались, пропуская на мостик обслугу с салфетками, стаканами воды и прочим.

Два лакея в белых камзолах и с мрачно-торжественными Лицами выросли словно из-под земли, чтобы препроводить Чилдерсинов к свободному столу. Они отвели в сторону полупрозрачную завесу, и та едва слышно зазвенела. Неверфелл поняла, что она сплетена из крошечных металлических колечек, словно невесомая кольчуга. Еще одна предосторожность, чтобы защитить гостей друг от друга, догадалась Неверфелл.