Онлайн чтение книги Тамо-рус Маклай
МАКЛАЙ ЕДЕТ НА РОДИНУ

Снова Сидней и снова неустанная работа, бессонница, хлопоты в бухте Уотсон-Бей, где открыта морская биологическая станция.

Опять новый удар судьбы: умер шкипер Веббер, который должен был привезти в Сидней научные грузы последней экспедиции Маклая. Шкипер умер в море. Тело его зашили в парусиновый мешок и опустили за борт. Шхуна пошла прямо в Сан-Франциско. Пропали труды целого года. Фирма «Дюммлер и Ко» шлет Маклаю с Явы письма об уплате долга. Денег нет, не на что жить и издавать описание путешествий, не на что перевезти коллекции из Сингапура.

Маклай ходит, сжимая виски, по комнате коттеджа. Августовская ночь смотрит в окно. Океанский город шумит, сверкая огнями. Шелестят плодовые сады Параматты, в аллеях слышится веселый смех.

Но никто не знает того, что сегодня в солнечном Сиднее замышлено убийство двух тысяч людей. Начальник военного флота Австралии коммодор Вильсон отдал приказ приготовить к выходу корвет «Вульверин». Вильсон под флагом королевы поведет корвет к берегу Новой Гвинеи. Там, в деревне Кало, папуасы убили миссионеров. Коммодор Вильсон хочет строго наказать чернокожих негодяев. Он предложит выдать убийц, а в случае, если не найдет виновных, сожжет всю деревню. Маклай был в Кало в 1879 году, он знает поселян как мирных людей. Очевидно, хороши были миссионеры, если люди Кало пошли на убийство не только священников, но и их семей... И Маклай собирается в путь. Он едет вместе с Вильсоном на корабле, на котором все – пушки, матросы – приготовлено к уничтожению людей.

В каюте Вильсона «тамо-рус» горячо убеждает диктатора океана не трогать всех жителей деревни. Вильсон дал слово солдата быть справедливым. По приезде оказалось, что жители Кало были ни при чем: убийство миссионеров было делом рук одного лишь начальника деревни Квайпо. Вильсон сдержал слово: казнен был один Квайпо, и деревня Кало осветилась только одним высоким костром – пылающей хижиной убийцы.

За время этой пятой по счету поездки Маклая в Новую Гвинею он посетил несколько южных деревень и вывез оттуда новые материалы. А самое главное – он спас жизнь двум тысячам темнокожих людей. После этой поездки Маклай записал в своей тетради:

«...за миссионерами непосредственно следуют торговцы и другие эксплуататоры всякого рода, несущие с собой болезни, пьянство, огнестрельное оружие и т. д. Эти благодеяния цивилизации едва ли уравновешиваются уменьем читать, писать и петь псалмы...»

Наступал 1882 год. Неожиданно для Маклая в Австралию пришла русская эскадра. В Мельбурне развевались флаги кораблей «Вестник», «Пластун» и «Африка». Это был отряд контр-адмирала Асланбегова, завершающий двухлетний поход в океанах.

Одиннадцать лет не слышал русской речи Маклай. Корабли родины стоят в Гобсон-Бей напротив Мельбурна, русские матросы ходят по набережным столицы Виктории, в садах у реки Ярра-Ярра. На клипере «Вестник» Маклай – дорогой гость. Чем-то его встретит Россия? На «Вестнике» Маклай прибыл в Сингапур. Отсюда когда-то начинались пути его странствий по Малакке, здесь он лежал в лихорадке.

Переходя с одного корабля на другой – то на крейсер «Азия», то на броненосное судно «Петр Великий», – Маклай плыл к берегам России. В сентябре он увидел первый русский маяк.

Через месяц он выступил перед членами Русского географического общества с докладом о своих странствиях. В переполненном зале сидели бывалые люди, которых нельзя было, в сущности, ничем удивить. Во имя русской науки многие из них исходили пустыни, шли под пулями кокандцев по джунглям Сырдарьи, поднимались на заоблачные вершины, плыли в полярных льдах. Среда этих людей дала России Северцова, героя пустынь и азиатских вершин, Федченко, открывшего высочайшие вершины страны и погибшего в сверкающих обвалах вечного снега, Певцова, прошедшего по раскаленному щиту пустыни Гоби, Потанина, прославившегося походами в Центральную Азию, Пржевальского, совершавшего походы в Монголию и страну тангутов. Председательствовавший на этом собрании общества П. П. Семенов был первым, кто проник в Небесные горы и стал за это позже Семеновым-Тян-Шанским. Историческое заседание это происходило 1 октября 1882 года.

П. П. Семенов с ласковым одобрением смотрел на Маклая, который, как всегда, чувствовал себя неловко в большом обществе. Маклай начал тихим и неровным голосом рассказывать историю своих великих странствий. Просто и скромно, без всякой рисовки, он объяснял, почему так трудно было ему писать научные работы за все эти двенадцать лет.

Маклай приводил примеры. На Малакке он проходил пешком 176 дней, во время плавания по Меланезии он из 409 дней странствий 172 провел в море, а 237 дней – на берегах, среди людоедов. Все могут убедиться в том, что условия для научной, кабинетной работы были малоблагоприятными.

А болезни... Госпиталь в Амбоине, семь месяцев, проведенных в постели в Сингапуре, лихорадка на острове Четверга, новогвинейская малярия... В 1878 году болезнь так вымотала Маклая, что он потерял в весе 54 фунта и весил всего 93 фунта...

Маклай рассказывал мужам науки о всех своих двенадцатилетних походах, о днях, проведенных в хижине на Берегу Маклая, о папуасах, о людях Океании, сделавшихся жертвами рабства.

Все собрание с невольным уважением смотрело на героя русской науки, ученого без диплома, добровольца великой идеи. П. П. Семенов тут же заявил, что Географическое общество будет добиваться издания трудов Маклая. Но общество и на этот раз не дало никаких средств, хотя Маклай и просил о том, чтобы ему достали деньги на уплату долгов яванским банкирам.

Маклай поехал из Петербурга в тихую, занесенную снегами Москву. Там он, как и в Петербурге, выступал с лекциями о своих скитаниях. Общество любителей естествознания, антропологии и географии попросило его прочесть доклад и присудило Маклаю золотую медаль. Художник Маковский нарисовал прекрасный портрет «тамо-руса».

Так начиналась слава на родине, но лучше бы уж ее не было! Маклай ютился в темных номерах плохих гостиниц. Слушая стук бильярдных шаров, доносившийся из трактирных зал, он развертывал газеты. Журналисты строчили черт знает что – дешевые сенсации о людоедах, о папуасском короле Миклухо-Маклае, о том, что он нашел на Новой Гвинее золото и скрыл эту Колхиду, стараясь завладеть золотом один. На лекциях ему подавали записки – спрашивали, каково на вкус человеческое мясо.

Пусть об этом спрашивают лучше у комиссара Новой Каледонии!

Что делать теперь ему? Двенадцать лет жизни ушло на скитания в чужих краях, подорвавшие его здоровье. Что делать дальше? Ведь для того, чтобы разобрать сингапурские и сиднейские материалы, надо на два года отдать себя только одному этому делу. Географическое общество поддерживает издание его работ и даже настаивает на том, чтобы они были выпущены в 1885 году. Но вот выдержка из постановления Совета общества: «...К сожалению, Императорское русское географическое общество поставлено в полную невозможность оказать ему необходимую помощь как по недостатку собственных средств, так и потому, что предметы исследований М.-Маклая не входят непосредственно в круг деятельности Географического общества, точно определенный уставом и ограниченный лишь изучением отечества и стран сопредельных...»

Так кто же должен поддержать Маклая?

Наконец сам Александр III, склонив бычью выю, стал раздумывать о том, помочь или нет Маклаю. Самодержец милостиво пообещал обществу взять на свой личный, государев, счет издание работ Маклая. Но дальше обещания дело не двинулось.

Маклай был сильно озабочен судьбой своих друзей, оставленных им на Берегу Маклая. Он видел, как хорошо были снаряжены экспедиции Отто Финша. Германия видела всю выгоду от будущих владений в Океании и не жалела сил для осуществления своей мечты. Нищий, предоставленный самому себе Маклай все же решил бороться до конца против колонизаторских планов прусских юнкеров и гамбургских торговых домов. Он хотел видеть Александра III лично, рассказать ему о всей сложности обстановки, которая сложилась на Тихом океане. Он обращался к князю Оболенскому, гофмаршалу царя, просил назначить срок аудиенции у самодержца, но гофмаршал отклонил просьбу Маклая. Тогда он написал письмо Победоносцеву, всесильному царедворцу, интересовавшемуся вопросами мореходства и жизнью океанских стран. Царь принял Маклая, но это свидание не уменьшило тревог ученого за судьбы папуасского народа.

Декабрь, синий лед на Неве, мороз, снег... Маклай не смог даже съездить к матери и брату под Киев. Старший брат, мировой судья, сам приехал к Маклаю в Петербург. После свидания с братом Миклухо вновь пустился в путь.

Он заехал к Рудольфу Вирхову в Берлин. Великий врачеватель приветливо встретил Маклая. Вирхову шел седьмой десяток, но он был бодр и крепок. Неутомимость Вирхова удивляла его близких – он мог работать по четверо суток без сна. Патолог, антрополог, гигиенист, Вирхов расспрашивал Маклая о его работах. Немецкий ученый был уже знаком с итогами исследований храброго русского на островах Меланезии; он пригласил Маклая сделать доклад о гончарной промышленности папуасов. От Вирхова Маклай услышал скорбную весть о смерти Дарвина и узнал, что Эрнст Геккель путешествует по джунглям Индии. В зале заседаний Антропологического общества Маклай столкнулся лицом к лицу с Отто Финшем! Отто Финш совсем не зря явился в бисмарковскую Германию после четырехлетнего пребывания в Океании.

Как человек проницательный, Маклай прекрасно понимал, что появление Финша в Берлине вызвано какими-то срочными обстоятельствами. Так оно и было. В Берлине орнитолог собирал экспедицию для захвата Меланезии и Новой Гвинеи. Богатый капиталист Ганземан щедро отпускал средства на экспедицию, и орнитолог был погружен в расчеты, сколько нанять людей, где достать экспедиционное судно, и прикидывал, какими именами назвать будущие земли.

Как душно в большом зале Берлинского антропологического общества! В научных обществах Берлина все чаще стали появляться неведомые до этого люди с громкими голосами, с отличной выправкой, которые носят сюртук, как военный мундир. Вот Густав Нахтигаль, президент Берлинского географического общества, врач и лучший знаток Африки, первое светило в созвездии Африканского общества Германии. Кто эти господа с наружностью обер-лейтенантов, хвастающие, что они служили в неведомой «готтентотской инфантерии»?

Отто Финш знает их всех. Все они как бы проходят перед Маклаем. Это доктор Карл Петерс – мечтатель и творец солнечного африканского мифа. А это филолог, поэт и последователь Ницше, тончайший мистик – Ф. Ланге. Только что вернулся из Австралии журналист Гуго Целлер (Маклай встречался с ним в научном обществе Сиднея). Мечта жизни Целлера – поднять германский флаг «Черного орла» над Африкой. Капитан Дальман открыл землю Вильгельма в Антарктике, сейчас торопится в Сибирь. Гейзелер – командир канонерской лодки «Гиена», рейдера в Тихом океане. Директор Океанской компании капитан Боденгаузен... Евангелический богослов и публицист Фридрих Фабри – поборник колониальной идеи.

Какой-то прилизанный пруссак со свинцовыми глазами жмет руку Маклаю и, представляясь, поясняет: он пишет большую монографию о каннибализме, ему нужно знать некоторые детали в технике свежевания трупов. Господин Маклай, вероятно, не откажет в просвещенном совете автору. Автор – новатор. Он создал теорию пожирания дикарями в первую очередь лишь представителей просвещенных племен.

Отто Финш говорит, что Маклая хочет видеть сам «железный канцлер». Не будем повторять дешевых анекдотов о том, как будто бы ответил Маклай на приглашение Бисмарка. Важно то, что такое приглашение действительно было. Наверное, это была попытка привлечь Маклая на свою сторону или выманить у него драгоценные сведения о Новой Гвинее, что уже и делал знаток попугаев Отто Финш. Но он-то во многом преуспел... объявляя себя чуть ли не учеником Маклая. Отто Финш для достижения своих низменных целей не постеснялся, выведав у Маклая все, что ему было нужно, воспользоваться чужим великим трудом, чужим гениальным опытом. А коллега Финша, ботаник Фердинанд Мюллер, просто присвоил одно из открытий Маклая.

Маклай привез из Океании плоды и листья найденного им растения апис. Туземцы рассказали нашему путешественнику, что если соком аписа покрывать стенки сосудов, то они несколько лет подряд совершенно не будут пропускать воды. Маклай решил сделать опыт. Он пропитал этим соком ботинки, и они сделались непромокаемыми. Фердинанд фон Мюллер, правительственный ботаник Виктории и директор ботанического музея в Мельбурне, ухватился за открытие Маклая. Мюллер взял себе образцы листьев и плодов аниса будто бы для анализа и вскоре заявил, что они по какой-то случайности затерялись. Мюллер пошел на неприкрытую кражу... Он понимал, какое военное значение имело открытие Маклая и что дом Годефруа хорошо оплатит открытие нового каучуконоса.

Из Берлина Маклай выехал в Париж.

В Париже он пришел к Тургеневу, в дом пятьдесят по Rue de Donai.

Маклай просил больного писателя достать через своих знакомых брошюры, написанные борцами Парижской коммуны об их страшной жизни в Новой Каледонии. В то время многие из коммунаров вернулись во Францию.

Сохранилось письмо Тургенева к Петру Лаврову с упоминанием об этом посещении Маклая. В 1882 году Лавров, изгнанный французским правительством из Парижа, тайно возвратился туда и жил под фамилией Кранца. По просьбе автора «Отцов и детей» Лавров раздобыл для Маклая летопись страданий узников полуострова Дюкос. Из Парижа наш странник проехал в Шотландию для свидания с каким-то своим старым другом. Кто был этот друг – осталось неизвестным...

В дальнейшем мы опять видим Маклая в Океании. Его ждали в Сиднее, куда он обещал вернуться в марте 1883 года. Но сиднейцы не дождались путешественника к этому сроку. Он был в других местах.