Онлайн чтение книги Тарзан неукротимый Tarzan the Untamed
VIII. ТАРЗАН И МАНГАНИ

В течение трех дней Тарзан отдыхал, восстанавливая силы. Питался фруктами, орехами и мелкими животными, которых отлавливал без труда. На четвертый день человек-обезьяна отправился на поиски великих обезьян. Время не имело для него никакого значения, он мог распоряжаться им по своему усмотрению. Он был полновластным хозяином как времени, так и пространства. Прервались последние узы, связывавшие его с цивилизованным миром, и теперь Тарзан был абсолютно свободным. Одиночества он не ощущал, ибо находился в привычной среде. Общение с людьми не породило в его душе презрительного отношения к обитателям джунглей, со многими из которых он дружил, хотя у него были и заклятые враги, привносившие в его жизнь разнообразие и повышавшие жизненный тонус.

Итак, Тарзан отправился на поиски своих сородичей обезьян. Пройдя небольшое расстояние, он почуял запах Гомангани, чернокожего человека. Судя по запаху, негров было много и среди них находилась самка Тармангани.

Тарзан перебрался на деревья и приблизился к людям, не заботясь о направлении ветра, поскольку знал, что обоняние у людей слабое, и обнаружить его можно лишь при помощи зрения или слуха, да и то в непосредственной близости. Другое дело – Нума или Шита. Подкрадываясь к ним, он держался подветренной стороны и тем самым имел преимущество перед ними. Подходя же к человеку, существу глуповатому, он почти не таился. В итоге все в джунглях знали о его появлении, все, кроме людей.

Сквозь густую листву Тарзан увидел отряд негров, одетых кто во что горазд. На одних была немецкая форма туземных войск Восточной Африки, на других – лишь ее отдельные фрагменты, большинство же предпочло незатейливую одежду предков – набедренную повязку. В хвосте колонны шло немало негритянок, весело смеющихся и переговаривающихся между собой. Весь отряд был вооружен немецкими винтовками.

Белых офицеров в колонне не было, и Тарзан догадался, что эти люди дезертировали, убив офицера и прихватив с собой своих женщин, либо похитили их из окрестных деревень. Тарзан сразу понял, что беглецы уходят от побережья в глубь материка, чтобы обосноваться там и жить за счет грабежа местного населения.

Бок о бок с негритянками шагала стройная белая девушка с непокрытой головой, одетая в жалкие лохмотья. Время от времени негритянки принимались осыпать ее бранью и награждать тумаками. В порыве негодования Тарзан едва не набросился на них, желая отбить девушку, но стоило ему узнать ее, как он передумал.

Какое дело Тарзану из племени обезьян до судьбы вражеской шпионки? Сам он оказался не в состоянии учинить над ней жестокую расправу, так пусть это сделают другие. Она заслуживает самой страшной кары.

И Тарзан не стал ничего предпринимать, а позволил отряду беспрепятственно пройти мимо.

Колонна отошла примерно на четверть мили, как вдруг под деревом, где скрывался Тарзан, показался негр, судя по всему, отставший от отряда и теперь спешивший догнать своих спутников.

Не раздумывая ни секунды, Тарзан накинул на шею негру петлю. Тот дико закричал. Услышав крик, шедшие в хвосте колонны оглянулись и увидели, как тело солдата взвилось ввысь и исчезло в густой листве.

Ошарашенные чернокожие словно в землю вросли, пока их предводитель сержант Усанга не отдал приказ следовать за ним. Очнувшись, они бросились спасать своего товарища. По команде Усанги они разделились и окружили дерево.

Усанга окликнул исчезнувшего солдата и, не получив ответа, медленно двинулся к дереву, устремив взгляд наверх. Однако ни он, ни пятьдесят его подчиненных ровным счетом ничего не увидели. Наконец негр похрабрее вызвался слазить на дерево и посмотреть там. Через минуту-другую он спрыгнул на землю и поклялся, что среди ветвей нет ни души.

Встревоженные негры вернулись к своим и возобновили движение, испытывая при этом необъяснимый ужас. Теперь им было не до веселья. А через некоторое время, в миле от места происшествия, идущие впереди неожиданно увидели пропавшего солдата, поджидавшего их за деревом и выглядывавшего из-за ствола. Они подбежали к нему с криками радости, но тут же отскочили назад при виде страшного зрелища.

Голова их товарища была насажена на сломанную ветку таким образом, что создавалось впечатление, будто человек выглядывает из-за ствола.

Негры не на шутку испугались. Они требовали немедленно повернуть назад, с пеной у рта доказывая, что это – месть демона джунглей, которого они чем-то обидели. Усанга принялся вразумлять людей, объясняя, что если они вернутся, то немцы сурово всех накажут. Аргументы подействовали, и вскоре отряд покорно двинулся вперед, словно стадо овец. Желающих остаться не нашлось.

Подобно детям, негры не склонны долго пребывать в подавленном состоянии. И действительно, не прошло и получаса, как к людям Усанги вернулось былое безмятежное настроение, впрочем, ненадолго – за поворотом отряд наткнулся на обезглавленный труп их товарища, лежащий посреди дороги. Негров вновь обуял безмерный ужас и мрачные предчувствия.

Увиденное не произвело столь сильного впечатления на белую девушку, которая предпочла бы внезапную смерть ожидавшей ее страшной участи. До сих пор все ограничивалось бранью и тычками женщин, что спасало ее от жестокости мужчин, особенно от свирепого сержанта Усанги. Жена Усанги, ревнивая и сварливая великанша, шла вместе с отрядом. Она больше всех измывалась над девушкой, но, несмотря на это, Берта Кирчер верила, что та не позволит Усанге никаких пошлых вольностей по отношению к белой пленнице. Сожительница сержанта держала его в ежовых рукавицах.

В полдень отряд дезертиров вышел к небольшой деревушке, обнесенной частоколом. При их появлении из крытых тростником хижин высыпали местные жители. Усанга с двумя адъютантами отправился на переговоры с вождем. Пережитое волнение настолько подкосило его моральный дух, что он не решился с ходу атаковать деревню, полагая, что на этой территории властвует все тот же таинственный и мстительный демон, обладающий сверхъестественной силой. Прежде всего необходимо было выяснить, в каких взаимоотношениях находятся жители деревни с этим демоном. Если демон расположен к ним благожелательно, то и Усанга постарается произвести на них хорошее впечатление.

В ходе переговоров выяснилось, что местные жители занимаются разведением коз и домашней птицы и готовы обменять продукты питания на винтовки и патроны. Усангу это не устраивало, и он начал подумывать, а не применить ли силу и таким образом запастись провизией.

Наконец сошлись на том, что наутро гости отправятся на охоту со своими ружьями и в знак благодарности за оказанное гостеприимство обеспечат хозяев свежим мясом. После уточнения деталей предстоящего обмена, что заняло целый час, прибывших разместили по хижинам.

Берту Кирчер поселили одну на отшибе. К ней даже не приставили охрану, просто Усанга предупредил, что в джунглях видимо-невидимо огромных львов, а это означало, что бегство исключается.

– Будь поласковей с Усангой, – сказал он напоследок, – и ты не пожалеешь. Я загляну к тебе попозже, когда все уснут.

Дождавшись ухода ненавистного сержанта, девушка, рыдая, повалилась на пол. Теперь понятно, почему ее не охраняют. Хитрый Усанга все продумал. Но неужели его сожительница ни о чем не догадывается? Ведь она отнюдь не дура, а, кроме того, ревнива, как черт, и только ждет, когда же «черный лорд» начнет подкатываться к Берте Кирчер. Девушка поняла, что ее спасение связано с этой женщиной, но как сообщить ей?

Оказавшись впервые за долгое время в одиночестве, Берта прежде всего проверила сохранность бумаг, которые она взяла с трупа Фрица Шнайдера. Увы! Наверное, документы не представляют уже никакой ценности. И все же агент Берта Кирчер не теряла надежды передать их своему командованию.

Туземцы, казалось, забыли о ее существовании. Никто не приходил, не приносил пищу. С другого конца деревни долетали взрывы хохота и крики – там пировали негры. Берте Кирчер стало не по себе. Она оказалась пленницей в туземной деревне в самом центре неисследованного пространства Центральной Африки, единственной белой женщиной среди ватаги пьяных негров. Уже одна эта мысль пугала ее, однако в душе теплилась надежда, что сейчас им не до нее, а скоро они и вовсе напьются до бесчувствия.

Наступила темнота. Никто Берту Кирчер так и не побеспокоил. И тогда девушка решила сама найти Нарату, жену Усанги, ведь тот мог забыть об обещании. Девушка осторожно выскользнула из хижины, огляделась и направилась туда, где вокруг костра шло веселье.

Берта Кирчер издалека увидела деревенских жителей и гостей, расположившихся широким кругом вокруг огня. Перед костром полдюжины воинов прыгали в диком танце. Горшки с едой и бутыли с пивом передавались по кругу. Люди залезали в горшки грязными пальцами, выхватывали куски мяса и пожирали с такой жадностью, будто находились на грани голодной смерти. Рывком запрокидывалась бутыль, выдолбленная из тыквы, пиво стекало по подбородку, и вот уже бутыль вырывалась нетерпеливым соседом. Действие алкоголя начало сказываться. Языки развязались, движения стали суетливыми и беспорядочными.

Берта Кирчер встала в тени хижины и стала выискивать глазами Нарату. Вдруг ее заметила огромная негритянка, сидевшая позади других. Она вскочила и с негодующими воплями бросилась к белой девушке с явным намерением растерзать ее. От неожиданности Берта Кирчер растерялась, и ей пришлось бы худо, не вмешайся в последний момент воины. Усанга направился к ним шаткой походкой выяснить, в чем дело.

– Что тебе, женщина? – обратился он к Берте Кирчер. – Выпить захотелось? Пошли!

Обняв белую девушку за плечи, Усанга повел ее к костру.

– Нет, – запротестовала она. – Мне нужна Нарату. Где она?

Упоминание имени своей дражайшей половины охладило пыл Усанги. Воровато оглянувшись на Нарату, он заметил, что та ничего не подозревает. Усанга быстро приказал воину отвести Берту назад в хижину и охранять ее там.

Воин сперва приложился к бутыли, затем жестом приказал девушке следовать за ним. Пропустив ее в хижину, он устроился на пороге и вновь припал к бутыли.

Берта Кирчер забилась в дальний угол, едва ли понимая, что чудом избежала смерти. Девушке не спалось. Она строила самые фантастические планы побега, но вынуждена была отвергнуть их как неосуществимые. Спустя полчаса охранник подсел к ней, прислонив копье к стене, и завел неспешный разговор, придвигаясь все ближе и ближе. Девушка отпрянула.

– Не смей прикасаться ко мне! – вскричала она. – Иначе я пожалуюсь Усанге, и тебе непоздоровится!

Пьяный солдат рассмеялся и, протянув руку, схватил ее и привлек к себе. Девушка стала вырываться и звать на помощь. На пороге вырос темный силуэт.

– В чем дело? – раздался грубый голос сержанта. Берта Кирчер понимала, что приход Усанги может обернуться против нее самой, если только она не сыграет на страхе сержанта перед его свирепой сожительницей.

Разобравшись, что происходит, Усанга вышвырнул солдата за дверь, затем, недовольно ворча, приблизился к девушке, не скрывая своих намерений. Усанга был сильно пьян, и Берте Кирчер поначалу удавалось уворачиваться от его приставаний. Пару раз она толкнула сержанта, а потом это получилось так резко, что тот потерял равновесие и упал. Выведенный из себя, он набросился на девушку и обхватил ее своими лапами. Она замолотила его по лицу сжатыми кулаками, грозя ему гневом Нарату. Тогда Усанга сменил тактику и перешел к увещеваниям. Но пока он сулил ей безопасность и полную свободу, протрезвевший охранник побежал за Нарату.

В конце концов, видя, что ни угрозы, ни просьбы не приносят желаемого результата, Усанга решил действовать нахрапом. Он повалил Берту на пол, но в этот момент в хижину ворвалась взбешенная, охваченная ревностью Нарату.

Женщина обрушилась на Усангу, пустив в ход ногти и зубы, и пинками вытолкала возлюбленного за порог, начисто забыв в порыве гнева о предмете вожделения своего неверного супруга и повелителя.

Берта Кирчер слышала вопли Нарату, гнавшейся за своим суженым, и дрожала при мысли о том, что не позднее как завтра праведный гнев негритянки обрушится и на нее.

Через минуту в хижину заглянул охранник. – Вот теперь мне никто не помешает, – прошипел он и двинулся к Берте Кирчер.

* * *

Тарзан из племени обезьян лакомился сочной ляжкой оленя Бары. Казалось бы, ничто не должно было тревожить его душевный покой, пока он наслаждался своей излюбленной пищей. Однако Тарзана не переставало преследовать видение хрупкой молодой девушки… как ее толкали и били шедшие рядом негритянки. Мысленно он сочувствовал ее положению в этой дикой стране, положению пленницы среди примитивных чернокожих с их расшатанными нервами.

Что за напасть! Опять он думает о ней не как о ненавистной немке и шпионке, а как о белой женщине! И это несмотря на то, что он продолжал ненавидеть ее, как ненавидел всех, подобных ей.

Наступила ночь, и Тарзан устроился на ночлег в дупле огромного дерева, однако сон не шел. Невольно он продолжал думать о Берте Кирчер и о ее мытарствах в темных джунглях среди враждебных негров.

Тарзан в сердцах обругал себя, встал, выбрался из дупла и двинулся по следам банды Усанги. Через час-другой он уловил запах туземной деревни и понял, что достиг цели. Скоро он отыщет ту, которую искал.

Крадучись, Тарзан обошел частокол, прислушиваясь и втягивая в себя запахи. Наконец, он уловил слабый аромат духов, тянувшийся из хижины вкупе с запахом Гомангани. В селении царила тишина. Отупевшие от чрезмерной еды и выпивки чернокожие погрузились в мертвецкий сон.

Тарзан подошел ко входу в хижину. Внутри было тихо, не слышалось даже дыхания спящих, но, тем не менее, Тарзан не сомневался, что девушку поселили здесь. Он бесшумно скользнул внутрь. Девушки не было, но на полу просматривалось очертание человеческого тела.

Тарзан присмотрелся и увидел труп охранника, из груди которого торчало древко короткого копья. Дюйм за дюймом человек-обезьяна исследовал пол, затем вернулся к убитому и обнюхал древко. Повелитель джунглей улыбнулся и понимающе кивнул головой.

Пройдя по деревне, он окончательно убедился, что Берта Кирчер бежала, и почувствовал облегчение. Ему и в голову не пришло побеспокоиться о том, что девушка находится в джунглях одна, ибо, по мнению Тарзана, в лесу гораздо безопаснее, нежели в ночном Лондоне.

За оградой Тарзан перебрался на деревья, и тут до его ушей издалека донесся знакомый звук. Человек-обезьяна замер, балансируя на ветке, прислушался, испустил протяжный призывный клич обезьян и помчался сквозь джунгли на шум барабанной дроби к месту собрания человекообразных обезьян. Проснувшиеся чернокожие скукожились от страха. Отныне они будут связывать его жуткий крик с исчезновением белой женщины и смертью ее охранника.

Берта Кирчер торопливо шла по охотничьей тропе, опасаясь преследования. Куда ведет тропа, она не знала, да и какое это имело значение, раз уж ей суждено было умереть поздно или рано.

В ту страшную ночь ей здорово повезло – она избежала встречи со львами. Берта Кирчер шла по местности, не разведанной белым человеком, причем, по местности богатейшей – здесь водились олени и антилопы, зебры и жирафы, слоны и буйволы, мирно соседствующие друг с другом.

Спустя несколько часов быстрой ходьбы, девушка услышала впереди себя движение каких-то животных. В той стороне раздавалось глухое ворчание. Девушка решила, что отошла от деревни на достаточное расстояние и, не опасаясь погони, взобралась на высокое дерево.

Со своего нового наблюдательного пункта она вдруг обнаружила, что перед ней раскинулась обширная поляна, по которой расхаживали двадцать огромных обезьян. Освещенные лунным светом, от которого тронутая сединой шерсть их блестела и серебрилась, косматые самцы ходили взад-вперед на задних лапах. Через несколько минут к ним стали подходить вновь прибывшие, пока их не набралось штук пятьдесят. Среди них виднелись и почтенные вожаки, и самки с детенышами.

Вскоре группа рассредоточилась, образовав кольцо вокруг небольшого плоского возвышения посреди поляны. Присевшие на корточки три старые самки принялись колотить по гладкой поверхности земли тяжелыми дубинками. Под звуки глухих ударов обезьяны беспокойно задвигались, стремительно сходясь и расходясь.

Барабанная дробь участилась, обезьяны топали в такт и раскачивались. Постепенно образовалось два круга – внешний, состоящий из самок и молодняка, и внутренний – из взрослых самцов. Самки и подростки сели на землю, а самцы медленно двинулись по кругу в одном направлении.

Вскоре со стороны деревни, откуда бежала Берта Кирчер, донесся жуткий долгий крик, от которого обезьян словно пронзило электрическим током. Несколько мгновений они стояли в оцепенении, затем самый крупный самец запрокинул голову к небу и испустил ответный крик, от которого хрупкое тело девушки затрепетало.

Вновь застучали барабаны, и необычный танец возобновился. Зрелище захватило девушку своим диким очарованием, и она решила повременить с уходом, тем более, что животные не замечали ее присутствия.

Удостоверившись в сохранности пакета с документами, она устроилась поудобнее, продолжая наблюдать за происходящим на поляне.

Прошло полчаса. Барабанный ритм участился. Из внутреннего круга выскочил огромный самец, откликнувшийся на далекий зов, и начал пляску, состоящую из прыжков и приседаний. Время от времени он издавал глухое рычание, поднимал голову к Горо-луне, ударял лапой по своей косматой груди и пронзительно вскрикивал.

Немного погодя девушка услышала сзади ответный крик и минутой позже увидела полуобнаженного белого человека, спрыгнувшего с ближайшего дерева на лужайку.

Животные грозно зарычали. Берта Кирчер затаила дыхание. Что это за умалишенный, дерзнувший потревожить этих страшилищ на их собственной территории? Один против пятидесяти?

Загорелый человек, освещенный лунным светом, шел прямо на рычащих зверей. Берта Кирчер залюбовалась атлетической фигурой, дышащей силой, и в следующий миг признала в нем человека, похитившего на ее глазах майора Шнайдера из штаба генерала Крафта, человека, спасшего ее от льва Нумы, человека, убившего гауптмана Фрица Шнайдера и сохранившего ей жизнь в Вильгельмстале.

С испуганным восхищением глядела она, как Тарзан приближался к обезьянам, слышала звуки, исторгаемые его горлом, звуки, похожие на те, что издавали сами обезьяны. И хотя она едва могла поверить в это, но все же поняла, что человек разговаривает с животными на их языке.

– Я – Тарзан из племени обезьян! – громогласно объявил он. – Вы меня не знаете, так как я из другого племени. Я прихожу либо как друг, либо как враг – выбирайте сами. Тарзан будет говорить с вашим вожаком.

С этими словами он прошел мимо расступившихся самок и молодых обезьян, направляясь к самцам. Те ощетинились, оскалив в жутком рычании устрашающие клыки.

– Я – Тарзан! – повторил человек. – Тарзан пришел танцевать дум-дум со своими братьями. Где ваш вожак?

Человек двинулся вперед, и девушка прижала ладони к щекам, глядя расширенными от ужаса глазами, как этот сумасшедший идет на верную гибель. Сейчас они растерзают его в клочья. Но обезьяны, хотя и пришли в злобное исступление, все же не набросились на него, а пропустили к барабану, где он предстал перед великим царем обезьян.

– Я – Тарзан из племени обезьян, – вновь повторил он, – я пришел жить со своими братьями. Выбирай – или я буду танцевать с вами дум-дум, или прольется кровь.

– Я – Го-Лаг, царь обезьян! – зарычал громадный самец. – Смерть, смерть, смерть!

И со зловещим ревом самец бросился на Тармангани.

Как показалось Берте Кирчер, человек-обезьяна был совершенно не готов к отражению атаки, и она ожидала увидеть его поверженным. Еще мгновение, и самец швырнет его на землю. Но не тут-то было.

Молниеносным движением левой руки Тарзан перехватил левую кисть противника. Быстрый поворот, и правая рука самца оказалась зажатой под правой рукой Тарзана, применившего прием дзюдо, в результате чего обезьяний король не мог пошевелиться.

– Итак, буду ли я танцевать со всеми или буду убивать? – спросил Тарзан.

– Смерть, смерть, смерть! – упорствовал Го-Лаг. С быстротой молнии Тарзан перебросил самца через бедро и швырнул оземь.

– Я Тарзан – царь всех обезьян! – закричал он. – Так будет мир или нет?

Разъяренный Го-Лаг поднялся с земли и двинулся на Тарзана, рыча все то же: «Смерть, смерть…»

Тарзан повторил свой прием, и глупый самец вновь оказался на земле. Захват и бросок вызвали у зрителей бурю восторга.

– Я буду танцевать дум-дум со своими братьями! – объявил Тарзан и сделал знак барабанщикам, которые тут же принялись отбивать ритм. Го-Лаг поднял голову, прополз несколько шагов, тяжело встал на задние лапы и взглянул на Тармангани налитыми кровью глазами.

– Ка-года! – прорычал он. – Тарзан будет танцевать дум-дум со своими братьями, и Го-Лаг будет танцевать с ним.

Через несколько секунд пляска возобновилась. Берта Кирчер не могла поверить своим глазам. Бок о бок с косматыми чудовищами в первобытном ритме дум-дума прыгал и дергался рычащий человек, прекрасное лицо которого исказилось в зверином оскале. Он бил себя в могучую грудь, оглашая воздух призывными кличами. Это было жуткое зрелище, но и прекрасное в своем примитивном варварстве.

Берта Кирчер смотрела как зачарованная. Вдруг за ее спиной послышался шорох. Она оглянулась. Рядом в темноте горели два больших желто-зеленых глаза. Это была Шита, пантера, подкрадывающаяся к своей жертве.

Зверь был так близко, что мог достать ее своей огромной лапой. Нельзя было терять ни секунды, и девушка с испуганным криком прыгнула вниз на поляну.

Одурманенные пляской и лунным светом, обезьяны стремительно повернулись на шум, увидели беспомощную самку Тармангани и бросились к ней. Шита, побоявшись связываться с Мангани во время их дум-дума, тихо исчезла в ночи.

Тарзан моментально узнал девушку, которой снова грозила смерть, но уже от его косматых сородичей.

Рассвирепевшие самки бросились к ней, но Тарзан вовремя вмешался и раскидал их по сторонам. На помощь кинулись самцы, тогда Тарзан обнял девушку за плечи и объявил:

– Это – самка Тарзана. Не обижайте ее!

Слова дались Тарзану с трудом, и он был рад, что Берта Кирчер не понимает языка обезьян.

«Опять я спасаю врага, – пронеслось у него в голове, – но иначе нельзя – она ведь женщина, а я – не немец…»