Онлайн чтение книги Теряя Лею Losing Leah
1. Мия

«Улыбайся. Делай вид, что с тобой все в порядке».

Бух.

«Сосредоточься. Ты можешь».

Бух.

«Не думай об этом».

Бух.

«Ну что ты как маленькая. Ты ведь это уже проходила».

– Мия, тебе нехорошо? – голос знакомый, хотя доносится словно с дальнего конца очень длинного туннеля.

Открываю глаза – даже не поняла, что закрыла их. Натужно улыбаюсь. Роняю руку, предательски прижатую к виску.

– Все хорошо. – Хотя до «хорошо» мне как до Луны.

Хорошо – это норма. Хорошо – это когда голова у тебя не раскалывается под невидимым топором. Рассуждая логически, это просто головная боль. У массы народу болит голова.

Бух.

«Чтоб тебя», – мысленно ругаю я свою голову.

Она отзывается очередным приступом боли.

– Голова? – спрашивает об очевидном мой бойфренд, Люк.

– Да ерунда, – снова отнекиваюсь я.

Регулярные головные боли начались у меня в тот день, когда похитили мою сестру, Лею. Они возникали эпизодически. Вначале голова болела постоянно. Иногда было терпимо, и боль легко удавалось игнорировать, но порой не получалось.

Бух.

Эта оказалась настойчивой сволочью. Я знала, что это значит. Это мы уже проходили. Времени оставалось в обрез.

– Я уже знаю ответ, но хочешь, я зайду? – спросил Люк, притормаживая перед моим домом. Он наблюдал, как я массирую больные виски, выдавая жестокость приступа. Я никогда не рассказывала ему о причинах моих головных болей, о том, что их вызывало. Насколько он знал, они приключались, потому что я слишком усердно училась.

– Не, все нормально. Съем ибупрофен и буду как новенькая, – вру я, не обращая внимания на раскаленные угли в глазницах.

До момента, когда боль поглотит меня целиком, остается совсем немного времени. В основном я чувствую приближение особенно тяжелых приступов заранее и успеваю подготовиться, но сегодня боль подкралась незаметно.

– Спасибо за ужин, – говорю я, наскоро целуя Люка куда-то рядом с губами, и выскакиваю из машины.

Он неохотно дает мне ускользнуть. Завтра, когда я буду чувствовать себя лучше, скажу ему, что это была мигрень. Этот диагноз врач поставил много лет назад. У меня даже лекарство есть. Ему незачем знать, что таблетки не помогают. Никогда не помогали.

Бух.

«Будь проклят тот, кто придумал боль».

Она стремительно нарастает, подкусывая меня со всех сторон. Надо как можно скорее попасть в дом.

– Я тебе сегодня не дамся, – бормочу я, шаря в сумке в поисках ключей. Надо было сэкономить время и достать их еще в машине. Затупила. Проблема в том, что из-за пропажи Леи родители помешались на безопасности.

Датчики на всех дверях и окнах.

Передние и задние двери оборудованы таким количеством замков, что Форт Нокс позавидует.

Жалкая попытка отогнать чудовищ, но в результате огромное неудобство.

После нескольких неудачных попыток и отборных ругательств мне наконец удалось подобрать нужные ключи к нужным замкам, и я толкнула дверь. Внутри было тихо и пусто, что неудивительно. Мама с папой регулярно работали допоздна, а Джейкоб тоже явно не дома. Хвала богам. Я обожаю брата, но он сущая наседка. Узнай, насколько сильно у меня болит голова, он взял бы дело в свои руки, может, даже взвалил меня на плечо и лично доставил к врачу. Сегодня его отсутствие как нельзя кстати. Этот приступ явно будет что-то с чем-то.

Перед глазами все расплывалось, отчего ввести свой личный код на клавиатуре возле двери оказалось сложнее, чем следовало бы. К счастью, усиленно моргая, я справилась вовремя – сработай сирена, моя пульсирующая голова просто взорвалась бы. Маячившая впереди лестница, ведущая к моей комнате, давила высотой, словно гора. Я прислонилась к стене и двинулась вперед, щелкая по пути всеми выключателями. До смерти боюсь темноты. Она давит и размазывает, словно таинственная сила стискивает тебя в кулаке. Обычно я сплю при полном свете, включая ночник, который раньше принадлежал Лее. Хотя, когда глаза закрыты, толку от этого немного. От темноты никуда не деться.

Бух.

Крохотные, бритвенно-острые щупальца зарываются в мой мозг.

Сердце стиснул страх.

Я начала сомневаться, что доберусь до постели прежде, чем тени поглотят меня. Ноги словно залиты цементом – они такие тяжелые. Каждый шаг подобен сотне шагов.

Бух.

Однако с помощью перил мне удалось дотащить себя до верхней площадки, и моя нога нащупала последнюю ступеньку. Привалившись к стене, я глубоко вздохнула, чтобы собраться с силами, упорно моргая, дабы сохранить картинку. Моя комната находится в конце коридора, но казалось, будто до нее три футбольных поля. Надо в постель. Все можно пережить – только бы добраться туда.

Шаркаю по коридору, как зомби.

– Почти на месте, – приговариваю я, мысленно считая шаги.

Еще десяток, и доберусь до двери. Потом еще пять, и до кровати уже рукой подать. Нельзя позволять себе вспоминать о неудачных попытках. Лучше сосредоточиться на движении вперед.

Четыре шага до комнаты. Не будь стены, я бы уже рухнула. Тени начинают сливаться. Время почти вышло. Мне не дойти. В горло когтями впивается паника.

Два шага. Так близко, но голова, словно виноградина в тисках.

Один шаг. Я уже не вижу. Вслепую протягиваю руку, и пальцы смыкаются на дверной ручке. Под весом моего тела дверь распахивается, я падаю в комнату и оседаю кучей на полу. Даже будь у меня силы доползти до кровати, сомневаюсь, что мне удалось бы забраться на нее. Перекатываюсь на спину, закрываю глаза и позволяю тьме поглотить меня. «Ты победила», – моя последняя осознанная мысль.

* * *

– Земля – Мие. Есть кто дома? – спросила на следующий день Эмбер, моя лучшая в мире подруга, побарабанив пальцами по моему шкафчику, дабы привлечь мое внимание. Я была слишком занята поисками учебника по испанскому и ответила не сразу.

– Прости, что ты сказала? – переспросила я, вытаскивая книгу из-под залежей разнообразного хлама.

– Я сказала: как ты написала контрольную?

– Неплохо, – наконец ответила я, захлопнув дверь шкафчика прежде, чем оттуда высыпались остальные учебники. – Думаю, прошла.

– Ой, ради бога. Ты же знаешь, что написала лучше всех. С каких это пор ты не портишь остальным кривую успеваемости? Клянусь, будь у меня машина времени, я бы отправилась назад и отлупила того чувака, который додумался смешать буквы и цифры и назвать это математикой. Это явно был какой-то мировой садистский заговор с целью отделить умников от идиотов, – засмеялась Эмбер, вскидывая на плечо сумку с учебниками. – Когда-нибудь ты будешь работать в лаборатории, разгадывая тайны Вселенной, а я буду спрашивать людей, бумажный они хотят пакет или полиэтиленовый. Если только не заарканю какого-нибудь богатого придурка, конечно.

Я рассмеялась и ткнула ее локтем в плечо.

– Как будто ты с самого начала не собиралась заарканить богатого придурка. Кроме того, ты станешь звездой Голливуда, блистающей на всех крутых вечеринках. Все будут мечтать подружиться с тобой, и ты позабудешь о заучке, с которой тусовалась в началке.

Эмбер взяла меня под руку.

– Я бы на это не рассчитывала. Лучшие друзья навек, верно? В любом случае тебе известны все мои тайны. Мне от тебя в жизни не отделаться, – она хихикнула.

– Лучшие друзья навек, – подтвердила я с улыбкой, обходя сомнительное мокрое пятно на гладком линолеуме по пути к ее шкафчику.

Люк и Энтони (новейшая игрушка Эмбер – ее слова, не мои) уже ждали возле шкафчика, когда мы наконец пробрались сквозь стада учеников, которым не меньше нашего хотелось попасть в столовую.

– Так что, красавица, внутрь или наружу? – спросил Люк, мельком клюнув меня в губы и закинув мне руку на плечи.

Я покачала головой. Новый день. Старая шутка. Он знал, что я предпочитаю обедать под открытым небом, но все равно спрашивал. Ему казалось, что это мило. И он, разумеется, был прав, но я ему этого не говорила – незачем подпитывать и так раздутое самомнение.

– Конечно, снаружи. Мне еще надо раздобыть себе обед, но встретимся на нашем месте, – наградила я его сияющей улыбкой.

– Я тоже иду. Ты же знаешь, что понадобится помощь, чтобы тащить фуршетный стол, – поддразнил он, заставив Эмбер фыркнуть от смеха.

Энтони бросил на нас озадаченный взгляд. Он обедал с нами только второй раз и еще не знал, сколько способен вместить мой легендарный желудок.

В столовой, как всегда, была очередь, но мы с Люком едва замечали ее, разговаривая о предстоящем футбольном матче. Я заплатила за обед, пока он распространялся о вербовщиках из колледжа, которые будут на игре, и о том, как важно показать себя. Он нервничал. Это было даже в чем-то очаровательно. Ему не о чем было беспокоиться. В футбол он играл естественно, как дышал, но если его требовалось немного подбодрить, дабы накачать перед игрой, то я была только рада услужить своему парню.

Эмбер и Энтони сидели на нашем месте снаружи, когда мы наконец вывалились из столовой, причем Люк тащил два подноса с едой.

– О, какой джентльмен – несет и поднос своей дамы? А сумочку он тебе тоже носит? – поддел меня Энтони, засмеявшись собственной шутке.

– Только когда у меня рубашка под цвет, а на самом деле это все для нее, тупица, – рассмеялся Люк в ответ, опуская подносы на стол. – Я принес обед с собой, – продолжал он, указывая на скромный пакет у меня в руке.

– Заткнись. – Энтони переводил взгляд с Люка на меня, явно думая, что мы его разыгрываем.

– Я серьезно, братан. Если не веришь, ставлю десять баксов.

– Я бы не стала, – подхватила Эмбер. – Она способна слопать едва ли не вдвое больше собственного веса.

В типичной манере альфа-самца Энтони не собирался отступать перед вызовом.

– По фигу. Вы, ребята, меня разыгрываете, и я считаю, что это блеф, – заявил он, бросив деньги на стол.

– Дело твое, – сказала я, принимаясь за двойной чизбургер со всеми начинками.

– Такое ощущение, что меня надули, – сказал Энтони двадцать минут спустя, когда я закинула в рот последний ломтик картошки фри.

Не веря своим глазам, он наблюдал, как я последовательно уничтожала кусок пиццы, чизбургер, картошку фри, печенье с шоколадной крошкой и пудинг.

– Не парься. Ты не первый, – утешила я, запивая последний кусок колой.

– Я чувствую, что наелся, просто наблюдая за тобой. Это однозначно стоило потраченных денег, – рассмеялся он, поглаживая живот.

Эмбер закатила глаза.

– Поверь мне. Не будь она моей лучшей подругой, я бы ее ненавидела. Я до конца футбольного сезона сижу на салатах. Я бы левую ногу отдала за кусок пиццы, – сказала она, проводя пальцем по моей пустой тарелке, чтобы поймать одинокую каплю соуса.

– Могу помочь тебе сжечь несколько калорий, если надо, – отозвался Энтони, обхватывая ее за талию.

Она шлепнула его по руке.

– Не сомневаюсь, извращенец. Однако я серьезно. Если Джошуа еще раз меня уронит, я его задушу.

– Может, стоит взять Люка в команду, – поддразнила я. – Он бы тебя ни за что не уронил, – добавила я, сжимая бицепс Люка. – Как думаешь? Готов ли ты сменить футбольные шиповки на помпоны?

– Все юбки будут моими, – отозвался он, поднимая шорты, чтобы показать нам свои волосатые бедра.

– Тебе пришлось бы убрать эту шерсть, Люк Человековолк, – заметила Эмбер, дожевывая последнюю морковку. – Почему бы тебе не зайти ко мне в пятницу? Мы с Мией сделаем тебя ровненьким и гладеньким.

Люк энергично затряс головой.

– Жесть. Я помню, как выглядела мама после депиляции бровей. Я в таких садистских ритуалах не участвую.

– Ой, большой крутой футболист боится маленького воска для девочек, – заворковала Эмбер, и мы обе захихикали.

– Что ни день, то угрозы. Верно, чувак? – обратился Люк за поддержкой к Энтони.

Тот пожал плечами.

– Думаю, что все не так страшно, – признал он робко.

Глаза у Эмбер вспыхнули весельем.

– Ты делаешь эпиляцию? – хрюкнула она. – Где? – она дернула его за шорты, чтобы посмотреть.

Лицо у Энтони сделалось ярко-красным, словно он пожалел, что вообще раскрыл рот.

– Наверное, ноги, – высказала догадку я, ныряя под стол, дабы проверить лично.

– Нет, не ноги, – ответил Энтони, которому с каждой секундой становилось все более неловко.

Мы с Эмбер весело переглянулись.

– Ну не шары же?

– Скажи, что это не так. – Люк уже трясся от смеха.

– Да ну, чувак. Ты же знаешь, горячему воску не место рядом с бесценным грузом, – выдавил Энтони. – Это грудь, – признался он наконец.

– Грудь? – переспросила Эмбер, выгибая бровь. – У тебя волосатая грудь?

– Ну, я не йети какой-нибудь. Просто летом работаю спасателем, и мне нравится хорошо выглядеть. – Он снова покраснел к нашему всеобщему веселью. – Теперь вы знаете и давайте сменим тему?

– Ни за что в жизни, – поддразнила Эмбер. – Мы хотим увидеть своими глазами.

– Однозначно, – добавила я. – Покажи нам безволосое чудо.

В коридорах стоял оживленный гул, все стремились попасть в класс на пятый урок до звонка.

– Встретимся в библиотеке после практики, – сказал Люк, целомудренно целуя меня в щеку. – Кстати, сегодня ты выглядишь лучше.

– И чувствую себя лучше. Это была просто мигрень. Ты же знаешь, они у меня порой случаются.

– Ты слишком усердно занимаешься.

– Ну должен же хоть кто-то, – поддразнила я, стараясь отвлечь его от моей головы.

– Ай, я ранен, – воскликнул он, хватаясь за сердце.

Я засмеялась, а он направился на свои послеполуденные занятия.

Я с улыбкой провожала его глазами. Хороший день. Вчерашняя головная боль давно позабылась.

Я снова стала самой собой.

Типичным, нормальным подростком.

Оставшимся близнецом.

Мне было шесть, когда Лея пропала из садика перед нашим домом. Я пошла в дом за вишневыми леденцами, которые мы обе любили, а когда вернулась, она уже бесследно исчезла. Мы были одинаковы во всем, включая предпочтения в еде. Где кончалась одна, начиналась другая. Она была моей второй половиной – и вдруг перестала. Она исчезла вместе со всей моей прежней жизнью. С момента исчезновения все переменилось навсегда. Как так может быть? Продолжаешь существовать – ешь, дышишь, двигаешься. Иногда даже обманываешь себя и притворяешься, будто все нормально, но в глубине души перестаешь жить в тот момент, когда теряешь половину себя.

Последние десять лет наша семья жила практически на автомате. Праздники, дни рождения просто приходили и уходили без особого ажиотажа. Единственным утешением мне служила школа. Она была источником здравого смысла, цели, самоидентификации. В школе я просто Мия Клейн. Не Мия Клейн, девочка, у которой пропала сестра-близнец. Для своих друзей я перестала быть тем человеком давным-давно. В школе мир продолжал жить, тогда как дома мы оставались скованы прошлым.