Онлайн чтение книги Королева демонов The Core
Глава 11. Чародеи. 334◦П.◦В.

Гнилая дырка Най!

Инэвера собрала кости. Сначала они не предупредили ее о том, что мать попала в беду, а сейчас не порадовали ничем, кроме дурных новостей и невнятного бреда.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь обрести центр, но покой потеряла. Неужели она впала в немилость у Эверама? Как Он мог допустить, чтобы такое случилось с Манвах – достойнейшей женщиной среди живущих? Раньше Он всегда предупреждал ее, если близким грозила опасность.

Но теперь муж был мертв, и кости ей изменили.

Уловив вибрацию в серьге, она откинулась на пятки и встала. Едва Ашия с сестрами по копью проникли в крыло Асома, связь с ними прервалась. Плохой знак. Мелан и Асави выдали Асому и его братьям тайну магии хора, и они, похоже, быстро учились.

– Дамаджах, – прошептала ей в ухо Ашия с другой стороны дворца, – мы нашли их, но это не все. Нам нужно немедленно поговорить.

– Западный проход. – Инэвера уже шла к двери.

Она надела меченые украшения, мешочек с хора зарядила чарами. Когда Мелан с Асави пришли ее убивать, она была слишком самоуверенна, испорчена могуществом жезла. Больше она этой ошибки не повторит.

На ней были непроницаемые одежды из алого шелка с метками, вышитыми электрумной нитью. Если ей будет угодно, то от них, подобных одеянию сестер Эверама по копью, отведут глаза все – и люди, и алагай. На поясе висел кривой кинжал, которым она отворяла кровь для пророчеств. Он не служил оружием, но был острым как бритва – сгодится, если не поможет все прочее.

Шарум’тинг ждали ее в потайном туннеле, который вел в западное крыло. Дамаджах занимала восточное, обращенное к утренней заре, а западное, смотревшее на закат, предназначалось для шар’дама ка.

– Асукаджи жив, – сообщила Ашия.

Инэвера нахмурилась. Еще одно обстоятельство, о котором умолчали кости, хотя она, признаться, их и не спрашивала.

– Ты же сказала, что убила его.

– Я сломала ему шею, – подтвердила Ашия. – Но он цепляется за жизнь, неспособный двигаться, укрытый в покоях Асома. Он хочет, чтобы ты его вылечила в обмен на Манвах, но Асом тебе не доверяет.

– Как и я ему, – ответила Инэвера. – Это ничего не меняет. Мы идем освобождать моих родителей.

Ашия заступила ей путь и, встав на колени, уперлась ладонями в пол:

– Дамаджах не обязательно рисковать лично. Мы преодолели заграждения моего мужа. Эверамовы сестры по копьям могут спасти их сами.

Инэвера покачала головой. В этом отношении кости выразились недвусмысленно.

– Без меня вы погибнете, и миссия провалится.

От этих слов ауры женщин затуманились. Шарум’тинг были лучшими воинами, каких она знала, но гордость их, как и честь, не имела границ.

– Она увенчается успехом, если нас сопроводит Дамаджах? – спросила Ашия.

Инэвера выдохнула:

– Неизвестно.

– Дамаджах, ты должна…

Инэвера осадила ее, хлопнув в ладоши:

– Не говори мне, что я должна делать, шарум. Твой долг – молчать и повиноваться.

Инэвера предоставила сестрам заключить ее в полукруг: Ашия двигалась впереди, Мича и Джарвах – по бокам. Все четверо стремительно и бесшумно скользили по потолку, сливаясь одеждами с плиткой. Они проникли в наружные коридоры и, не замеченные никем, добрались до площадки шестого этажа, где на часах стоял Иравен.

Как и предупредила Ашия, юноша оставался начеку. На нем были непроницаемые доспехи из меченого стекла, которые ярко светились в свете Эверама. Инэвера различила в них и вооружении начинку из демоновых костей – ее хватало, чтобы придать владельцу нечеловеческие силу и скорость.

Инэвера сняла с пояса жезл. Он, изготовленный из плечевой кости князя демонов и заключенный в электрум, мог снести крышу с дворца. Не отклеиваясь от потолка и быстро начертив в воздухе серию меток, она Втянула и оформила заклинание, после чего направила его в ничего не подозревавшего воина.

При отсутствии выбора Ахман простил бы ей убийство сына, но Иравен был последней надеждой вернуть племя Маджах. Заклинание Инэверы погрузит его в глубокий сон без сновидений.

Однако стоило ей применить магию, как метки на доспехах Иравена ярко вспыхнули. Вместо того чтобы отключиться, он встал еще тверже и выставил копье.

– Выходи, прислужник Най! – его взгляд заметался по стенам.

Инэвера не дала ему времени ни обнаружить их с сестрами, ни поднять тревогу: низринувшись сверху, она выросла перед пасынком.

– По-твоему, Дамаджах служит Най?

Глаза Иравена округлились.

– Что ты делаешь в крыле шар’дама ка, не объявив о себе?

– Неужели мать нуждается в разрешении посетить сына? – спросила Инэвера.

Иравен не опустил оружия.

– Посетители не крадутся по потолку и не опутывают чарами стражу. Если у тебя есть дело, так изложи его.

– Ты знаешь мое дело. Маджахи держат в заложницах твою мать, мою сестру-жену Белину, и все-таки ты стоишь здесь, карауля мою.

Иравен остался невозмутим:

– Твои слова, Дамаджах, имели бы больше веса, не держи ты сама в заложницах Тикку.

– Защищать святую мать – мой долг, – ответила Инэвера. – Нельзя, чтобы она угодила в гущу политических интриг, цель которых – выжить меня саму.

Иравена это не убедило.

– Асом, без сомнения, стремится защитить твою мать от того же.

– Все мы желаем блага нашим матерям, – кивнула Инэвера. – Ступай же к своей, пока ее не вывезли из Дара Эверама.

Аура Иравена заиграла красками. Явился образ Белины, которая, как всякая мать, была связана с сыном бессчетными эмоциональными тяжами.

– Скорее я больше никогда ее не увижу, чем позволю тебе войти, – горестно произнес Иравен. – Мне не освободить ее в одиночку, а Асом не рискнет развязать войну.

– Демонова ссань! – сказала Инэвера. – Вот что Асом тебе внушил.

– Где же тогда поддержка Дамаджах? Почему ты здесь, а не спасаешь свою сестру-жену из дворца Альэверана?

В его ауре зажглась искра. Та, из которой могло разгореться пламя.

– Потому что это твое дело, Иравен асу Ахман ам’Джардир ам’Маджах, – ответила Инэвера. – Разве твой отец отступал перед трудностями, которые не мог разрешить копьем? Дамаджи лишил тебя права первенца, но это не значит, что ты не можешь его отвоевать.

Иравен помедлил. Пламя в нем разгоралось, но осторожно.

– Как?

– Иди к Альэверану. Присягни ему, и он возьмет тебя с собой, когда маджахи покинут Дар Эверама. Добейся славы, и воины будут произносить твое имя благоговейным шепотом. Постепенно они потянутся за тобой.

Над Иравеном соткался новый образ: идеализированная версия себя самого, стоящего гордо, и эта гордость распалялась вкупе с огнем в его сердце.

Но затем он встряхнул головой, отгоняя видение:

– Брат сказал, что слово – твое оружие, Дамаджах.

– Я говорю только правду, – возразила Инэвера. – Я лично вытянула тебя, когда ты возник меж материнских бедер, и предсказала твое будущее раньше, чем перерезали пуповину. Слава еще тебя ждет, если ты в достаточной мере мужчина, чтобы ее завоевать.

– Возможно, – сказал Иравен. – Но я не завоюю славы, если сегодня пренебрегу долгом. Не сомневаюсь, что поблизости затаились твои шарум’тинг, готовые убить меня, если я откажусь, но никакие слова и угрозы не заставят меня покинуть пост.

Сказав это, он ударил оконечностью копья в меченую плитку, которая, как знала Инэвера, оживляла сеть других, покрывавших дверной косяк, и поднимала тревогу.

Она воздела хора-жезл, Вытягивая из меток энергию и не давая им активироваться. Глаза Иравена вновь округлились.

– Ача! – крикнул он. – Нарушители!

Звук должен был разнестись по лестнице, но несколько меток, стремительно начерченных в воздухе, пресекли его с той же легкостью, с какой заглушили и тревожный набат.

Инэвера подступила к нему:

– Чтобы пройти, Иравен, мне не нужны сестры Эверама по копью. В Эведжахе написано: кто ударит дама’тинг или как-нибудь ей помешает, умрет. На что же осудит тебя Эверам, если ты ударишь саму Дамаджах?

Магия, кипевшая в ней, обострила чувства, и Инэвера учуяла пот еще до того, как он выступил на лбу юноши. Ей стало жаль его, разрывавшегося между долгом тем и другим, – еще одна невинная жертва, угодившая в жернова.

Но за дверями находились ее близкие, положение которых становилось опаснее с каждой секундой проволочки.

Инэвера прикрыла глаза:

– Да простит меня Эверам.

Тогда он нанес удар.

Инэвера встретила его во всеоружии и отбила копье согнутой кистью. Она перехватила древко и дернула, одновременно ударив в ответ.

Негнущиеся пластины из меченого стекла в его доспехах были слишком тугоподвижны, чтобы прикрыть болевые точки в основании шеи. Подвижные доспехи могли отвести острие копья, но не блокировать костяшку пальца. Инэвера ударила молниеносно, нарастив силу и быстроту магией хора.

Но Иравен, похоже, знал, куда она метила. Он повернул голову, подставив под удар челюсть. Приняв его и воспользовавшись инерцией, он перекувырнулся; копье описало полукруг, подсекая ей ноги.

Инэвера удивилась, однако не растерялась. Прогнувшись назад, она уперлась ладонями в пол и вторично пнула его в челюсть. Копье пронеслось под ней, и она вновь встала на ноги.

Иравен пошатнулся, но тоже сохранил контроль. Вращая копьем за спиной, он снова ринулся в наступление. Он ярко светился от магии, был скор и силен. Копье в его руках уподобилось перышку. Ашия с сестрами по копью пали на пол, но Инэвера шикнула на них и без оглядки остановила, вскинув ладонь.

Инэвера никогда не выказывала особого уважения к боевому искусству шарумов, но Иравена обучали ее муж и дамаджи Альэверак – два величайших в Красии мастера шарусака. Он действовал оружием и двигался в безупречной слаженности, предоставляя ей слишком мало свободной энергии, которую можно было бы обратить против него самого, когда он отражал опасные ответные удары Инэверы, а остальным предоставлял соскальзывать с доспехов. И все это время он понуждал ее копьем к пинкам и ножным захватам, которые запросто могли его искалечить.

Но как ни был он быстр, Инэвера оказалась проворнее. От одних выпадов и пинков она уклонялась, другие отбивала с минимальным усилием. Поднырнув под копье, когда оно описывало круг, Инэвера изловчилась и с разворота пнула стража в спину. Иравен качнулся вперед и полетел ничком, подцепленный за лодыжку ее опорной ногой.

На том бы дело и кончилось, но он опять ее удивил, превратив падение в сальто и перенаправив энергию в новое нападение. Инэвера поймала древко его копья, и он, нанеся пяткой толчковый удар в грудь, впечатал ее в косяк.

Тогда Инэвера поняла, что напрасно его щадила, отвечая не магией, а приемами шарусака. От соприкосновения с ее хора косячные плитки зажглись тысячами меток, наполнив площадку светом и объявив тревогу по всему дворцу.

При новом выпаде Иравена Инэвера зарычала, наступила на острие копья, взбежала по древку, ногой обхватила юношу за шею и повергла на пол.

Воин не сдался и продолжил сопротивляться, но Инэвера, принимая сравнительно безобидные удары, начала поражать точки схождения, чтобы прервать энергетические потоки в руках и ногах. Одновременно она перекрыла доступ крови к мозгу.

– Уходи из Дара Эверама с маджахами, – приказала она, когда аура начала темнеть. – Иначе я насажу твою голову на городские ворота.

– Дамаджах, пора бежать. – Ашия помогла ей подняться.

Иравен лежал бесчувственным кулем.

Инэвера оставила ее слова без внимания, изучая текущую через плитки магию. Она начертила в воздухе замысловатые письмена, и метки начали тускнеть, а ее жезл – разгораться. Она указала на неактивную плитку:

– Разбей.

Ашия немедленно расколола ее. Инэвера начертила для Ашии еще две метки, затем воздела жезл и ударной сорвала двери с петель.

– Убейте любого, кто окажется на пути, – приказала она, и шарум’тинг потянулись за короткими заплечными копьями, острия которых, несокрушимые и бритвенно-острые, были сделаны из окованного электрумом меченого стекла.

Как только женщины устремились вперед, в коридор ворвалась стража. Инэвера достала из мешочка с хора горсть черных горошин – заключенных в стекло обломков кости молниевого демона – и бросила в охрану. Посыпались искры, мышцы воинов сковало, и ее телохранительницы посбивали их с ног, как фишки. Копья вспыхнули, и Инэвера поняла, что мужчинам уже не подняться.

Впереди у двери, за которой томились ее родители, собрался отряд кай’шарумов. Позади них стояли два дама с посохами, которые ярко горели в свете Эверама.

Ашия с сестрами метнули в их гущу заточенные стекла, но дама вскинул посох, и сильнейший порыв ветра направил оружие обратно. Бо́льшая часть отскочила от доспехов, но одно вошло в зазор между пластинами на бедре Джарвах. Воительница не издала ни звука, однако Инэвера увидела, как ее аура подернулась рябью, и поняла, что рана серьезная.

Прежде чем женщины достигли стражи, посох воздел второй дама. Тот грубо, но мощно полыхнул огнем. Пламя быстро разбежалось по коридору, зацепив двоих стражников.

Не колеблясь Ашия с сестрами по копью прикрылись мечеными щитами и шагнули в пекло. Метки поглотили демонский огонь, и вот они очутились среди воинов.

Раздался пронзительный крик – это Мича искалечила шарума, поразив его в голень копьем. Брызнула кровь – Ашия пронзила горло кай’шарума своим двойным. Утробный стон – Джарвах сразила следующего, отыскав шов в его стеклянных доспехах.

Стены и ковры уже пылали, но Инэвера не чувствовала жара, благо меченые украшения поглощали энергию. Первый дама наслал на нее очередной шквал ветра, но она разделила поток воздуха мановением жезла, дала струйкам пронестись мимо, вновь собрала их за спиной и швырнула в священнослужителя.

Оба дама подняли посохи, защищаясь; вспыхнувшие метки разделили воздушный поток во многом так же, как сделала Инэвера, но она послала с ветром собственное заклинание. Ударные метки раскололи пол и сбили дама с ног.

Один выронил посох, и Инэвера отшвырнула его пинком. Второй держал свой посох крепко; пальцы, как у флейтиста, перебегали, манипулируя метками. Инэвера воздела жезл, намереваясь убить дама, пока тот не выпустил накапливающуюся энергию.

Но тут распахнулась дверь – и Инэвера увидела мать. Позади Манвах вырос Асом и придержал ее за горло:

– Этого более чем достаточно, матушка.

Инэвера застыла. Хора-жезл грел руку, вдруг сделавшись скользким от пота. Его мощь намного превосходила даже посохи дама, вместе взятые, которые, без сомнения, тоже начинялись демоновыми костями, – ее хватит, чтобы убить всех во дворце.

Но недостаточно для освобождения матери. Асом сдавил ей шею.

– Признаться, я удивлен, что ты заглотила наживку, – проговорил Асом. – Ты правда думала, что это будет так просто?

– Отпусти ее, – сказала Инэвера. – Это твоя бабушка, а не жалкая чинка-рабыня.

– Никто не удосужился нас познакомить, – ответил Асом. – Какое мне дело, если она умрет? Но я отпущу ее, когда ты вернешь мне сына. И настоящую бабушку.

Он искоса рассматривал Ашию. Ее лицо скрывало покрывало, но он, хотя мужем был никудышным, узнал жену безошибочно.

– И мою якобы мертвую суженую.

– Троих заложников за одного? – спросила Инэвера. – Вы, дама, плохо колдуете, но мне казалось, что уж простой арифметике в Шарик Хора должны научить.

Асом улыбнулся:

– Наслаждайся преимуществом, матушка, пока можешь. Мелан с Асави научили нас многому из магии хора – хотя и непредумышленно. Мы ежедневно сокращаем разрыв. Магия больше не достояние дама’тинг.

– Это противоречит недвусмысленным заповедям Эведжаха, – напомнила Инэвера. – «Не потерпите чародеев» – так сказал своему народу Каджи.

Асом пожал плечами:

– Теперь я – шар’дама ка, матушка. Пора пересмотреть эти откровения.

– Трупы, которые устилают твой путь к пьедесталу, не делают тебя шар’дама ка, мальчик, – сказала Инэвера. – Честолюбия ради ты предал всю Красию и поставил под угрозу собственно Шарак Ка.

Она пересеклась взглядами с матерью:

– Прости меня, матушка. Первая война должна быть превыше даже семьи.

– Ты моя дочь, – ответила Манвах. – Я буду любить тебя, даже если погасишь солнце.

Аура Асома разожглась гневом. Он мотнул головой, и в коридор вытолкнули Касаада. Тот спотыкался из-за протеза. Позади ухмылялся Кашив, приставивший к горлу ее отца нож. Выставленное предплечье защищала броня, и он позаботился превратить более грузного Касаада в живой щит.

– Начнем с малого, – сказал Асом. – Сдай мою дживах, и немедленно, иначе Кашив вскроет глотку твоему отцу.

Инэверу подмывало вскинуть жезл, но толку будет немного. Сразить Кашива, не причинив вреда отцу, ей удастся не лучше, чем убить Асома и не рискнуть жизнью матери. Она слышала, как приближается подкрепление. Скоро они будут здесь – дама с хора-посохами и много-много шарумов.

– Не надо, дочь моя, – произнес Касаад и судорожно вдохнул, когда Кашив прижал к его шее лезвие. – Избавитель простил меня. Моя душа чиста.

Инэвера взглянула на отцовскую ауру и поняла, что это правда. В бытность шарумом он был пропойцей и трусом, но сейчас готов к смерти и суду Эверама. Дух его взирал на одинокий путь, готовый отправиться по нему ради спасения семьи. Он понимал, что Асом видит в нем обычного хаффита, расходный материал. Истинной ценностью обладала Манвах. Внук никогда ее не убьет.

– Ей никогда не стать чистой после того, что ты сделал с Соли! – Мускулы Кашива напряглись, но Асом простер руку, останавливая его.

– Я пойду, Дамаджах, – сказала Ашия.

Дыша ровно и глубоко, Инэвера покачала головой. Сначала – Шарак Ка. Кости предрекли, что Ашии еще предстоит сыграть свою роль. Касааду же – нет.

– Сын мой, ты уже однажды покушался на жену. Больше не выйдет.

Асом уронил руку, и клинок Кашива, сверкнув, оставил на горле Касаада горячий кровавый росчерк. Инэвера вскрикнула, когда отец рухнул, захлебываясь собственной кровью. Едва Кашив лишился «щита», Инэвера воздела жезл и вышибла из него дух. Воина отшвырнуло по коридору, и он приземлился грудой дымящихся угольев, но черное дело было сделано.

Манвах сдавленно захрипела, когда Асом притянул ее к себе, прикрылся ею и увлек обратно в покои. Его люди сомкнули ряды, отсекая погоню.

– Убейте их! – крикнул Асом, пинком захлопывая дверь.

Инэвера позволила им уйти, радуясь, что Манвах вышла из-под удара. Воздев хора-жезл, другой рукой она обратилась к шарум’тинг:

«Живых не оставлять».

«Глупа же я», – подумала Инэвера, когда они, окровавленные и опаленные, вернулись в ее крыло дворца.

Они собрали немалую жатву, оставив за собой в коридорах Асома шлейф из мертвых шарумов и дама, но это было ничто по сравнению с полчищем, которым командовал сын. Его охрана уже наверняка утроилась. Ловушка сработала, и второго шанса не будет.

Живыми свидетелями случившегося остались только Асом, Манвах и сестры по копью, но провал Инэверы не стал от этого менее вопиющим. Она проявила самонадеянность и доверилась гневу, а не холодной рассудительности костей.

Теперь отец мертв, и мать она тоже навряд ли застанет в живых. Асом получил подтверждение того, о чем уже подозревал, – Ашия выжила.

И что она выиграла взамен?

Ничего.

– Дамаджах, – поклонилась Ашия, когда они вошли в ее личные покои, – можно мне пойти к сыну?

Инэвера бросила взгляд на юную женщину, которой не было и двадцати, и увидела в ней страх. Не за себя – сегодня она была готова умереть, в бою или ради жертвы. Но встреча с мужем породила тревогу за сына. Инэвере был виден образ Асома, нависавший над нею грозным духом. Ашия знала, что он охотно убьет любого мужчину, женщину или ребенка в Красии, чтобы вернуть Каджи.

Инэвера простерла руки, и Ашия оцепенела, а в ауре обозначилось потрясение. Неужели Дамаджах хочет ее обнять?

Но Инэвера прижала ладонь к месту, где одежду рассекло во время их бегства копье шарума. Рана зажила, и все же кисть Инэверы стала мокрой от крови.

Опустившись на колени, она извлекла кости и покатала их в горсти, смачивая в эссенции племянницы.

– Эверам, дарующий свет и жизнь, твои дети нуждаются в наставлении. Как мне защитить твоего достопочтенного сына Каджи асу Асом ам’Джардир ам’Каджи, чтобы он и мать его послужили тебе в Шарак Ка?

Свечение алагай хора усилилось, и она, бросив кости, хладнокровно взглянула на замысловатый узор. На расшифровку ушло много времени.

«Она должна искать хаффита через отца ее отца и найти твоего пропавшего кузена».

Инэвера моргнула. То, что Аббану еще предстояло сыграть свою роль, не удивляло, а отсылка Ашии из Дара Эверама вполне могла стать единственным способом уберечь и ее, и Каджи. Отцом отца Ашии был дама Хеват, который некогда отвечал за монастырь и, вероятно, по-прежнему там находился.

Но кузен? Что за кузен?

Она осеклась. Кости сказали: «твоего» кузена, а не Ашии. Возможно, ее собственная кровь подскажет то, что утаила кровь племянницы.

Но кости, как всегда, поставили больше новых вопросов, чем дали ответов.

«Она узнает его по запаху».

– Пока маджахи готовятся к уходу, ты в сутолоке ускользнешь, – сказала Инэвера. – Асом не ждет, что я тебя отошлю. Иди в Водоем Эверама. После поражения Джайана там осталось много вдовствующих матерей. Еще одна не привлечет внимания, и вне столицы никто не узнает ни тебя, ни Каджи.

– А что мне делать там? – спросила Ашия. – Как мне найти хаффита?

– Найди Керана. Наставник теперь правит городом, а его приватиры господствуют на воде – по крайней мере, до весны. Если кто и поможет тебе в поисках его пропавшего господина, то это он. Я буду гадать ежедневно и сообщать тебе, если узнаю что-то еще. Связь через хора-камень в твоей серьге продержится несколько дней. После этого действуй самостоятельно.

– А как быть с пропавшим кузеном?

Инэвера пожала плечами:

– Узнаешь по запаху.

– Этого мало, – сказала Ашия.

– Мы должны довериться Эвераму. Кости выразились ясно. Ты должна найти их, коль скоро имеешь значение для Шарак Ка.

Ашия коснулась лбом пола:

– Как прикажешь, Дамаджах.

Она поднялась и пошла, чтобы проститься с сестрами по копью, которые безмолвно ждали снаружи. Им было известно, что она уходит, но куда и зачем – не узнает никто, кроме них двоих.

– Племянница, – окликнула Инэвера, и Ашия остановилась.

Повернувшись, она встретилась с ней взглядом.

– Знай, что, будь ты мне родной дочерью, я не гордилась бы тобой сильнее. Если чьи-нибудь плечи способны вынести это бремя, которое возложил Эверам, то только твои.

Инэвера распростерла объятия, и ошеломленная Ашия упала в них впервые за свою взрослую жизнь.