Онлайн чтение книги Волки Кальи The Dark Tower: Wolves of the Calla
Глава 6

1

Примерно в два часа пополудни все десять человек принялись за, как назвал его Роланд, ранчерский обед. «С утра ты ждешь его с нетерпением, – потом сказал он своим друзьям. – Вечером вспоминаешь с ностальгией».

Эдди полагал, что он шутил, но полной уверенности у него не было. Очень уж своеобразным юмором отличался стрелок.

Не мог Эдди назвать эту трапезу лучшей в своей жизни, потому что первое место уверенно держал банкет, устроенный им стариками в Речном Перекрестке, но после трех недель лесного похода с диетой из «буррито по-стрелецки», которую изредка, раза два в неделю, разнообразило мясо зайца, это был истинный праздник желудка. Энди приготовил бифштексы с кровью и грибной соус, потушил фасоль, испек лепешки, поджарил кукурузные початки. Эдди попробовал один и решил, что вкусно. Компанию им составляла шинкованная капуста, приготовленная, как не замедлил похвастаться Тиан Джеффордс, его женой, и отменный клубничный пудинг. И, разумеется, кофе. По прикидкам Эдди, они вчетвером выпили как минимум галлон. Даже Ыш получил свою долю. Джейк поставил на землю блюдечко с черным крепким напитком. Ыш понюхал, сказал: «Кофф!» – и быстро все вылакал.

За обедом серьезных разговоров не велось («Еда и дела несовместимы» – гласил один из постулатов Роланда), однако Эдди узнал много интересного от Джеффордса и его жены, в основном о том, как жили в краю, называемом ими Пограничьем. Эдди надеялся, что Сюзанна (она сидела рядом с Оуверхолсером) и Джейк (сидел рядом с мальчиком, которого Эдди уже окрестил Бенни-Малыш) тоже не зря тратят время и вместе им удастся получить достаточно полную картину. Эдди ожидал, что Роланд сядет рядом с Каллагэном, но Каллагэн не пожелал ни с кем садиться. Взял тарелку, отошел чуть в сторону, сел, перекрестился и принялся за еду. Эдди отметил, что в тарелке ее не так уж и много. Злился на Оуверхолсера, который перетащил одеяло на себя, или предпочитал одиночество? Точно Эдди сказать не мог, очень уж мало они общались, но если бы кто-то приставил пистолет к его виску, выбрал второй вариант.

А больше всего изумила Эдди цивилизованность этой части мира. Лад, с его воюющими седыми и младами, на этом фоне выглядел людоедскими островами из детских историй про далекие моря. У этих людей были дороги, законы, система управления, напомнившая Эдди городские советы Новой Англии. Был городской Зал собраний и перышко, как понял Эдди, некий символ власти. Если кто-то хотел созвать людей на собрание, он посылал перышко по домам. Если его касалось достаточное количество людей, собрание проводилось. Если нет – не проводилось. С перышком ходили два человека, и проводимый ими подсчет голосов не ставился под сомнение. Эдди сомневался, что такая схема могла сработать в Нью-Йорке, но для этого мира подходила идеально.

В Пограничье, тянущемся дугой на север и на юг от Кальи Брин Стерджис, расположились еще как минимум семьдесят городков, название которых начиналось со слова Калья. С юга к ним примыкал город Калья Брин Локвуд, с севера – Калья Амити. В обоих городках также жили фермеры и ранчеры. И они подвергались периодическим набегам Волков. Далее к югу находились Калья Брин Боус и Калья Стаффел, где преобладали ранчо. Джеффордс говорил, что тамошние жители также становились жертвами Волков… во всяком случае, он так думал. На севере, в Калья Сен Пиндер и Калья Сен Че, жили в основном фермеры и овцеводы.

– Там фермы большие, – говорил Тиан, – но чем дальше на север, тем меньше они становятся, понимаете, пока не начинаются земли, где падает снег, так мне говорили. Сам я его никогда не видел. И там делают прекрасный сыр.

– Те, кто живет на севере, носят обувку из шерсти, так, во всяком случае, говорят. – Однако в голосе Залии, когда она рассказывала об этом Эдди, слышалось сомнение. Сама она носила кожаные полусапожки.

Жители городков путешествовали мало, но дороги для таких путешествий имелись, торговля велась бойко. Достопримечательностью Пограничья считалась Уайе, которую иногда называли Большой Рекой. Она протекала к югу от Кальи Брин Стерджис и несла свои воды в Южное море, так, во всяком случае, говорили. Были горнодобывающие, шахтерские Кальи и промышленные (где вещи изготавливались с помощью паровых прессов и даже, да, электричества) и даже Калья, куда приезжали, чтобы отдохнуть. Гостям предлагались азартные игры, самые разнообразные развлечения и…

Тут Тиан, который все это рассказывал, почувствовал на себе взгляд Залии и пошел к котлу за добавкой тушеной фасоли.

– Итак, – Эдди нарисовал в пыли полукруг, – это Пограничье. Кальи. Дуга, которая уходит на север и на юг… как далеко, Залия?

– Это мужское дело, знаешь ли, – ответила она. Потом, заметив, что ее муж все еще инспектирует котлы у костра, чуть наклонилась к Эдди. – Ты привык считать в милях или колесах?

– Мне без разницы, но предпочтительнее в милях.

Она кивнула.

– Может, две тысячи миль сюда… – она указала на север, – …и в два раза больше сюда, – она указала на юг, потом вновь сложила руки на коленях – женщина, знающая свое место.

– А эти города… эти Кальи… они растянулись по всей дуге?

– Так нам говорят, если хочешь знать, и торговцы действительно приходят и уходят. К северо-западу от нас Большая Река делится на две. Восточный рукав мы называем Девар-Тете Уайе, ты можешь сказать, Маленькая Уайе. Конечно, по реке к нам больше приплывают с севера, потому что течет она с севера на юг, как видишь.

– Вижу. А что на востоке?

Она опустила глаза.

– Тандерклеп, – произнесла едва слышно. – Туда никто не ходит.

– Почему?

– Там темно. – Она не отрывала взгляда от коленей. Потом подняла руку. Указала в тут сторону, откуда пришли Роланд и его друзья. В сторону Срединного мира. – Там мир гибнет. Так нам говорили. Там… – она указала на восток и вот тут посмотрела Эдди в глаза, – там, в Тандерклепе, он уже погиб. А посередине мы, которые хотим только одного: спокойной, мирной жизни.

– И ты думаешь, такое возможно?

– Нет, – ответила она, и по щекам покатились слезы.

2

Вскоре после этого Эдди извинился и отправился в лес, справить большую нужду. Облегчившись, поднялся с корточек и потянулся за листьями, чтобы подтереться, и тут за спиной раздался голос:

– Не эти, сэй, будь так любезен. Это ядовитая ворсянка. Подотрись ими, и кожа покроется волдырями.

Эдди подпрыгнул, развернулся, одной рукой подтянул джинсы, второй схватился на ремень с револьвером, который повесил на ветку ближайшего дерева. Потом увидел, кто говорит, точнее, что, и чуть расслабился.

– Энди, это не кошерно, подкрадываться сзади, когда человек срет. – Он указал на низкий куст с широкими листьями. – А чем все обернется, если я подотрусь этими?

Ему ответило пощелкивание.

– Что с тобой? – спросил Эдди. – Я сделал что-то не так?

– Нет, – ответил Энди, – я просто обрабатываю информацию. Кошерно: неизвестное слово. Подкрадываться: я не подкрадывался, просто подошел. Срать: сленговое выражение для физиологической функции, посредством которой из организма выводятся…

– Да, да, – прервал его Эдди. – Именно этой функции. Но послушай, Энди, если ты не подкрадывался ко мне, как вышло, что я тебя не слышал? Тут же кусты, на земле валяются сухие ветки. Люди, знаешь ли, по кустам бесшумно ходить не могут.

– Я – не человек, – ответил Энди. И, как показалось Эдди, в голосе слышалось самодовольство.

– Но ты же очень большой. Как тебе удается ходить так тихо?

– Программа, – ответил Энди. – Эти листья подойдут, можешь не волноваться.

Эдди закатил глаза, потом сорвал несколько листьев.

– О да. Программа. Конечно. Как же я сам не догадался. Спасибо, сэй. Долгих тебе дней, поцелуй меня в задницу и отправляйся на небеса.

– Небеса, – повторил Энди. – Место, куда человек попадает после смерти. Вариант рая. Согласно Старику, те, кто попадает на небеса, сидят справа от Бога Отца, во веки веков.

– Да? А кто же сидит по левую руку? Продавцы «Тапперуэров»[26]«Тапперуэры» – разнообразные контейнеры для хранения пищевых продуктов. Названы по имени изобретателя и основателя фирмы-производителя Эрла Тапперуэра.?

– Сэй, я не знаю. Тапперуэр – неизвестное мне слово. Хочешь услышать свой гороскоп?

– Почему нет? – Эдди пошел к лагерю, откуда доносился смех мальчиков и лай ушастика-путаника. Энди высился над ним, сверкая даже под облачным небом, но не издавая ни звука. Нагоняя жуть.

– День твоего рождения, сэй?

Эдди подумал, что знает, как ответить на этот вопрос.

– Я родился под знаком Козерога, – тут он вспомнил что-то еще. – Бородатого козерога.

– Зимний снег полон врагов, зимний ребенок сильный и дикий. – Да, в голосе Энди определенно слышалось самодовольство.

– Сильный и дикий, это точно я, – кивнул Эдди. – Больше месяца не принимал ванну, так что, можешь поверить, я сильный и дикий, аки зверь лесной. Что еще тебе нужно, Энди, старина? Хочешь взглянуть на мою ладонь?

– В этом нет необходимости, сэй Эдди, – радостно возвестил Энди, и Эдди подумал: «Это я, где бы ни появился, везде вызываю радость. Даже роботы меня любят. Это моя ка». – Сейчас Полная Земля, и мы все говорим спасибо. Луна красная, а такая луна в Срединном мире звалась Охотничьей, именно так. Ты будешь путешествовать, сэй Эдди! Тебя ждут дальние путешествия! Тебя и твоих друзей! А в эту самую ночь ты вернешься в Нью-Йорк. Ты встретишь черную женщину. Ты…

– Я хочу побольше услышать об этом путешествии в Нью-Йорк. – Эдди остановился в непосредственной близости от лагеря. Видел между деревьями, как по нему ходят люди. – Без всяких шуток, Энди.

– Ты отправишься туда посредством Прыжка, Эдди! Ты и твои друзья. Вы должны быть осторожны. Услышав каммен, мелодию, выбиваемую колоколами, вы должны сосредоточиться друг на друге. Чтобы не потеряться.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил Эдди.

– Программа, – ответил Энди. – Гороскоп готов, сэй. Бесплатно. – И вот тут робот совсем уж поразил Эдди. – Сэй Каллагэн, Старик, ты знаешь, говорит, что у меня нет лицензии предсказателя, поэтому я не должен брать плату.

– Сэй Каллагэн глаголет истину, – кивнул Эдди, а когда робот уже собрался двинуться к лагерю, остановил его. – Задержись еще на минуту, Энди. Задержись, прошу тебя.

Энди с готовностью остановился, повернулся к Эдди, его синие глаза поблескивали. Эдди хотелось задать тысячу вопросов о Прыжке, но еще больше его интересовало другое.

– Тебе известно об этих Волках?

– О да. Я сказал сэю Тиану. Он очень огорчился. – Вновь Эдди уловил в голосе Эдди что-то похожее на самодовольство… правильно ли он определился с причиной этого самодовольства? Робот… даже робот, который сумел пережить остальных, не мог наслаждаться бедами людей? Или мог?

«Не так уж много потребовалось тебе времени, чтобы забыть Моно, не так ли, сладенький?  – услышал он в своей голове голос Сюзанны. И тут же раздался голос Джейка: «Блейн – заноза в заднице». А потом собственный: «Если ты отнесешься к этому железному парню как к автомату, предсказывающему судьбу в парке развлечений, тогда Эдди, старина, ты заслуживаешь того, что получишь».

– Расскажи мне о Волках, – попросил Эдди.

– Что ты хочешь знать, сэй Эдди?

– Для начала, откуда они приходят. Назови место, в котором они чувствуют себя как дома, могут поднять лапы кверху и громко попердеть. На кого они работают. Почему забирают детей. Почему дети возвращаются полными дебилами. – И тут в голове мелькнул еще один вопрос. Возможно, наиболее очевидный: – И еще, как ты узнаешь об их приходе?

В чреве Энди защелкало. Щелкало долго, никак не меньше минуты. А когда он заговорил, голос его разительно переменился. Эдди вдруг вспомнил патрульного Боскони, в участок которого входила Бруклин-авеню. Если во время дежурства Боско просто встречал тебя на улице, когда шагал, помахивая дубинкой, то разговаривал с тобой, как с человеком: привет, Эдди, как чувствует себя мать, что поделывает никчемный братец, ладно, увидимся в тренажерном зале, не кури, хорошего тебе дня. Но если Боско думал, что ты в чем-то проштафился, то превращался в отвратительного типа, знаться с которым не было никакого желания. Этот патрульный Боскони не улыбался, его глаза напоминали кусочки льда в феврале (аккурат под знаком Козерога, по ту сторону червоточины). Боско никогда не бил Эдди, но пару раз, однажды после того как несколько подростков подожгли «Ву Ким маркет», Эдди чувствовал, что этот козел в синей форме может и врезать, если ему недостанет ума вести себя тихо. Разумеется, о классическом случае раздвоения личности (Детта-Одетта) речь не шла, но патрульный Боско все-таки существовал в двух ипостасях. В одной был хорошим парнем, во второй – копом.

И вот когда Энди заговорил, голосом он более не напоминал добродушного, но довольно-таки глуповатого дядюшку, который верит всему, о чем пишут в таблоидах, – и в существование мальчика-аллигатора, и в то, что Элвис Пресли припеваючи живет в Буэнос-Айресе.

Другими словами, заговорил он как настоящий робот:

– Какой твой пароль, сэй Эдди?

– Что?

– Пароль. У тебя десять секунд. Девять… восемь… семь…

Эдди подумал о шпионских фильмах, которые он видел. «Так я должен сказать тебе что-то вроде: «В Каире цветут розы», – чтобы ты ответил: «Только в саду миссис Уилсон», – и тогда я скажу…

– Пароль неправильный, сэй Эдди… два… один… ноль. – Из Энди исторгся какой-то низкий глухой звук, совершенно не понравившийся Эдди. Словно лезвие большого острого мясницкого топора прошло сквозь мясо и врезалось в дерево колоды. И вот тут он впервые подумал о Древних людях, создавших Энди (или, может, это были люди, которые жили до Древних, и их следовало называть Действительно древние люди… кто знал?). Людях, встречаться с которыми Эдди совершенно не хотелось, если именно с их потомками ему пришлось пообщаться в Ладе.

– Ты можешь попробовать еще раз, – продолжал холодный голос. Лишь отдаленно напоминающий тот, что спрашивал у Эдди, не хочет ли Эдди услышать свой гороскоп… да, да, лишь отдаленно напоминающий. – Воспользуешься второй попыткой, Эдди из Нью-Йорка?

Эдди думал быстро.

– Нет, в этом нет необходимости. Информация секретная?

Вновь щелчки.

– Секретная: закрытая, доступная на определенных условиях, хранящаяся на q-диске, получить ее могут только те, кто имеет на это право. Указанное право подтверждается паролем. – Вновь пауза. – Да, Эдди. Информация секретная.

– Почему?

Он не ожидал ответа, однако получил:

– Согласно директиве номер девятнадцать.

Эдди хлопнул робота по стальному боку.

– Приятель, ты меня совершенно не удивил. Я так и думал. Директива номер девятнадцать!

– Хочешь услышать свой гороскоп, Эдди-сэй?

– Пожалуй, в другой раз.

– Как насчет песни, которая называется «Прошлой ночью я пила сок Джимми?». Там очень забавные куплеты. – В чреве Энди заиграла губная гармошка.

Эдди, которому определенно не хотелось слышать забавные куплеты, ускорил шаг.

– Как насчет того, чтобы послушать ее позже? – предложил он. – Сейчас я бы предпочел чашечку кофе.

– С удовольствием налью ее тебе, сэй, – ответил Энди. Но голос звучал отстраненно. Как у Боско, когда ты говорил ему, что этим летом у тебя не будет времени на бейсбол.

3

Роланд сидел на каменном выступе с чашкой кофе. Он выслушал Эдди не перебивая, и выражение его лица изменилось только раз: брови на мгновение приподнялись, когда Эдди упомянул директиву номер 19.

На другой стороне поляны Слайман-младший достал трубочку, выдувающую ну очень прочные мыльные пузыри. Ыш радостно бегал за ними, разорвал парочку зубами, потом начал понимать, чего от него хотел Слайтман: стал сгонять их носом в одно место, строя хрупкую радужную пирамиду. Пузыри эти напомнили Эдди Радугу Мэрлина, Магические кристаллы, эти опасные хрустальные шары. Неужели у Каллагэна есть один из них? Самый могущественный и соответственно самый опасный?

Чуть подальше мальчиков, на самом краю поляны, стоял Энди, сложив серебристые руки на стальной груди. По предположению Эдди, ожидал, когда можно будет убрать грязную посуду и остатки приготовленных и поданных им блюд. Идеальный слуга. Готовит, убирает, предрекает встречу с темнокожей женщиной. Только не следует рассчитывать, что он нарушит директиву 19. Нет пароля – нет информации.

– Подойдите ко мне, друзья, пожалуйста. – Роланд чуть возвысил голос. – Пришло время поговорить. Надолго разговор не затянется, и это хорошо, по крайней мере для нас, потому что мы сегодня уже наговорились до того, как к нам пришел сэй Каллагэн. Да и вообще от долгих разговоров начинает тошнить, да, начинает.

Они подошли и сели полукругом, как послушные дети, и те, кто пришел из Кальи, и те, кто пришел из далекого далека, чтобы, возможно, уйти еще дальше.

– Прежде всего я хочу услышать, что известно об этих Волках. Эдди сказал мне, что Энди может и не рассказать нам всего того, что ему, возможно, известно.

– Ты говоришь правду, – пробурчал Слайтман-старший. – То ли те, кто сделал его, то ли те, кто пришел позже, заткнули ему рот в том, что касается Волков, хотя он всегда предупреждает нас об их приходе, а обо всем остальном болтает и вовсе без умолку.

Роланд повернулся к самому крупному фермеру Кальи:

– Введи нас в курс дела, сэй Оуверхолсер.

На лице Тиана Джеффордса отразилось разочарование: он рассчитывал, что Роланд обратится к нему. На то же, похоже, надеялась и его жена. Слайтман-старший кивнул, одобряя выбор Роланда как единственно возможный. Оуверхолсер совсем не раздулся от гордости, как предполагал Эдди. Вместо этого он секунд тридцать смотрел на свои скрещенные ноги и короткие сапоги, потирал щеку, собираясь с мыслями. На поляне воцарилась полная тишина. Эдди слышал, как шуршит под ладонью фермера двух– или трехдневная щетина. Наконец он вздохнул, кивнул и вскинул глаза на Роланда.

– Я говорю спасибо, сэй. Должен признать, ты не такой, кого я ожидал увидеть. Как и твой тет. – Оуверхолсер повернулся к Тиану: – Ты оказался прав, Тиан Джеффордс, вытащив нас сюда. Нам необходима эта встреча, я говорю спасибо тебе.

– Это не я вытащил тебя сюда, – ответил Джеффордс. – Это Старик.

Оуверхолсер кивнул Каллагэну, тот кивнул в ответ, затем изувеченной рукой начертил в воздухе крест, как бы говоря, так, во всяком случае, подумал Эдди, что заслуга принадлежит не ему, а Богу. «Может, и так, – решил он, – но, когда дело дойдет до каштанов, которые придется таскать из огня, ставлю два доллара против одного, проделывать это придется Роланду из Гилеада, а не Богу и Человеку-Иисусу, этим небесным стрелкам».

Роланд ждал, лицо оставалось спокойным и бесстрастным.

Наконец Оуверхолсер начал. И говорил почти пятнадцать минут, медленно, но только по теме. Начал он с близнецов. Жители Кальи понимали, что рождение близнецов скорее исключение, чем правило в других частях мира и в прошлом, но в их местах, на Великой Дуге, исключением являлись дети, рождающиеся по одному, вроде Аарона Джеффордса. Не просто исключением – крайне редким исключением.

И где-то сто двадцать лет тому назад (а может, сто пятьдесят, точнее не определишь) Волки начали свои набеги. Они появлялись не при каждом поколении, то есть через двадцать лет, приходили реже, но ненамного.

Эдди хотел было спросить, каким образом Древним людям удалось заткнуть Энди рот в вопросе о Волках, если со времени первого набега не прошло и двух столетий, но потом отказался от этой мысли. Задавать вопрос без надежды получить на него вразумительный ответ – потеря времени, как сказал бы Роланд. Однако это интересно, не так ли? Интересно пофантазировать, когда этот кто-то (или что-то) последний раз программировал Энди-Посыльного (со многими другими функциями).

И зачем.

Детей в возрасте от трех до четырнадцати лет увозили на восток, в Тандерклеп (Эдди заметил, как по ходу рассказа Слайтман-старший обнял сына за плечи). Там они оставались недолго, может, четыре недели, может, шесть. Большинство из них возвращались. По общему мнению, те, кто не возвращался, умирали в этой стране Тьмы: погибали от того бесчеловечного ритуала, который превращал большинство в рунтов.

Возвращались дети полными дебилами. Пятилетние более не умели говорить, что-то мычали, пальцами указывали на то, что хотели взять или получить. Подгузники, которыми уже года два как не пользовались, вновь шли в ход. Дети-рунты ходили под себя до десяти, а то и двенадцати лет.

– Тиа до сих пор писается где-то раз в шесть дней, а раз в месяц обделывается, – вставил Тиан Джеффордс.

– Слушайте его, – мрачно согласился Оуверхолсер. – Мой брат, Уэлленд, оставался таким же до самой смерти. И, разумеется, за ними требуется более или менее постоянный присмотр. Коли они добираются до какой-нибудь еды, которая им нравится, едят, пока не лопнут. Кто приглядывает за твоей сестрой, Тиан?

– Моя кузина, – ответила Залия, прежде чем Тиан успел открыть рот. – Теперь могут немного помочь Хеддон и Хедда, они уже достаточно взрослые… – Она замолчала, видать, поняла, о чем говорит. Рот дернулся, больше она не произнесла ни слова. Впрочем, и так все сказала. Да, сейчас помочь могли Хеддон и Хедда. А на следующий год помогать будет только один из близнецов. Тогда как второй…

Ребенок, увезенный десятилетним, возвращался с зачатками речи, но новых слов выучить уже не мог. Хуже всего было самым старшим. Возвращаясь, они смутно помнили, что с ними сделали. Что у них украли. Они часто плакали или неподвижно сидели, уставившись на восток. Словно видели свои мозги, порхающие, как птицы, в темном небе. С полдюжины из них даже покончили с собой (тут Каллагэн перекрестился).

Рунты оставались малыми детьми как по речи, так и по поведению до шестнадцати лет. А потом, в большинстве своем внезапно, начинали расти, быстро превращаясь в молодых гигантов.

– Такое невозможно себе представить, если не увидеть собственными глазами, не пережить этого. – Тиан смотрел в землю. – Невозможно представить себе, какая это боль. Когда у ребенка режутся зубки, вы знаете, как они кричат?

– Да, – ответила Сюзанна.

Тиан кивнул.

– А тут режется все тело, поверьте мне.

– Слушайте его, – продолжил Оуверхолсер. – Шестнадцать или восемнадцать месяцев мой брат спал, ел, кричал и рос. Я до сих пор помню, как он кричал даже во сне. Я вылезал из кровати, подходил к нему и слышал тихий свист, доносящийся из его груди, головы, ног. То был звук растущих в ночи костей, слушайте меня.

Эдди мог понять весь этот ужас. Он слышал и читал немало историй о великанах, но до этого момента никогда не задумывался о том, каково это – вырасти в великана. «А тут режется все тело», – повторил Эдди про себя слова Тиана, и кожа его покрылась мурашками.

– Рост продолжался не дольше полутора лет, но остается только гадать, каким этот срок казался им: возвращаясь, они напрочь теряли чувство времени.

– Вечностью, – ответила Сюзанна, сильно побледнев. – Эти полтора года казались им вечностью.

– Свист по ночам, вызванный ростом их костей. – Оуверхолсер тяжело вздохнул. – Головные боли, вызванные ростом черепа.

– Один раз Залман кричал не переставая семь дней. – Голос Залии звучал бесстрастно, но Эдди видел ужас в ее глазах; видел его очень хорошо. – Скулы выпирали. Лоб закруглялся и выдавался вперед, а наклонившись к нему, можно было услышать, как трещат расширяющиеся кости черепа. Совсем как ветки дерева под тяжестью снега.

Семь дней он кричал. Семь. Утром, днем, ночью. Кричал и кричал. Из глаз хлестали слезы. Мы молились богам, чтобы он сорвал голос, но нет, не срывал. Если бы у нас была винтовка, я уверена, мы бы пристрелили его, чтобы положить конец этой боли. Мой добрый отец уже собрался перерезать ему горло, когда все закончилось. Кости скелета, правда, какое-то время еще росли… но голова, причинявшая особую боль, перестала, спасибо богам и Человеку-Иисусу тоже.

Она кивнула Каллагэну. Он кивнул в ответ, простер к ней руку, потом опустил. Залия повернулась к Роланду и его друзьям.

– Сейчас у меня пятеро детей. Аарон в безопасности, я говорю спасибо, но Хеддону и Хедде по десять лет, для Волков самый возраст. Лайману и Лиа только по пять, но они берут и пятилетних. Пятилетние…

Она закрыла лицо руками, не в силах продолжить.

4

После того как рост прекращался, говорил Оуверхолсер, некоторые могли выполнять хоть какую-то, самую элементарную работу. Но в большинстве своем они не могли даже корчевать пни или копать ямы под столбы. Сидели на ступеньках магазина Тука или группами бродили по округе, молодые мужчины и женщины, невероятно высокого роста, мощные и глупые, иногда улыбались друг другу и что-то лопотали, иногда просто таращились в небо.

Они не спаривались, к счастью для всех. Их умственные и физические способности пусть и очень ограниченные, но разнились, а вот в одном все они были одинаковы: после возвращения ни у кого не возникало сексуальных желаний.

– Извините за грубость, но я не верю, чтобы у моего брата Уэлленда что-то вставало, после того как он вернулся из Тандерклепа. Залия? Ты хоть раз видела своего брата с… ты понимаешь…

Залия покачала головой.

– Сколько тебе было лет, когда они приходили, сэй Оуверхолсер? – спросил Роланд.

– Ты спрашиваешь про первый раз? Уэлленду и мне было по девять. – Теперь он заговорил быстрее, словно уже отрепетировал свою речь. Эдди, впрочем, в этом сомневался. В Кальи Брин Стерджис Оуверхолсер представлял собой немалую силу. Крупный фермер, Господи, спаси нас и забей камнями ворон, он приложил значительные усилия, чтобы мысленно вернуться в то время, когда был маленьким, испуганным, беззащитным. – Наши родители пытались спрятать нас в подвале. Так, во всяком случае, мне говорили. Сам я ничего не помню, это точно. Заставил себя все забыть, наверное. Да, скорее всего. Некоторые помнят больше других, Роланд, но итог всегда одинаков: одного из близнецов берут, другого оставляют. Тот, кого забрали, возвращается рунтом, иногда может выполнять какую-то физическую работу, но всегда мертв ниже пояса. Потом… потом, когда им переваливает за тридцать…

Когда рунтам переваливало за тридцать, они начинали резко, катастрофически стареть. Волосы седели и зачастую полностью выпадали. Зрение ухудшалось. Могучие мускулы (как сейчас у Тиа Джеффордс и Залмана Хуника) становились дряблыми и теряли силу. Иногда они умирали легко, прямо во сне. Чаще смерть несла с собой страдания. Появлялись язвы на коже, обычно на животе и голове, очень болезненные. Все умирали молодыми, задолго до срока, отмеренного людям природой, и многие умирали, крича от боли, как в период превращения из детей в гигантов. Эдди мог только гадать, скольким из этих идиотов, умиравших, как он понял, от рака, помогали уйти из этого мира или давали такие сильные обезболивающие, что они просто лежали пластом, ничего не чувствуя. Таких вопросов задавать не принято, но он полагал, что многим. Роланд иной раз произносил слово delah, обычно сопровождая его взмахом руки в сторону горизонта.

Много.

Гости из Кальи, объединенные общим горем, могли бы и дальше одну за другой рассказывать свои печальные истории, но Роланд им этого не позволил.

– Теперь поговорим о Волках, прошу вас. Сколько их обычно приходит?

– Сорок, – ответил Тиан Джеффордс.

– Если брать всю Калью? – переспросил Слайтман-старший. – Нет, больше, чем сорок, – посмотрел на Тиана и продолжил таким тоном, словно извинялся: – Тебе было только девять, когда они приходили в последний раз, Тиан. Мне – больше двадцати. В город действительно приходило порядка сорока, но другие отправились на дальние ранчо и фермы. Думаю, их было никак не меньше шестидесяти, Роланд-сэй, может, и все восемьдесят.

Роланд посмотрел на Оуверхолсера, приподняв брови.

– Прошло двадцать три года, ты понимаешь, – ответил тот на невысказанный вопрос, – но думаю, порядка шестидесяти.

– Вы называете их Волками, но кто они на самом деле? Люди? Или что-то еще?

Оуверхолсер, Слайтман, Тиан, Залия… на мгновение Эдди почувствовал, как между ними установилась телепатическая связь, буквально услышал их мысли. И особенно остро почувствовал свое одиночество, свою непричастность, как бывает, когда видишь парочку, целующуюся на углу: они обнимаются, смотрят друг другу в глаза, тонут в них, окружающий мир для них просто не существует. Но ведь у него теперь не должно возникать таких чувств, не так ли? У него появился свой ка-тет, было с кем обмениваться мыслями, обходясь без слов. Не говоря уже про женщину, которая принадлежала только ему.

Тем временем Роланд нетерпеливо взмахнул рукой, этот жест Эдди уже хорошо знал: «Скорее, дорогие мои, время уходит».

– Никто не может сказать наверняка, кто они, – ответил Оуверхолсер. – Выглядят как люди, но носят маски.

– Волчьи маски, – уточнила Сюзанна.

– Ага, леди, волчьи маски, серые, как их лошади.

– Вы говорите, они все приезжают верхом на серых лошадях? – спросил Роланд.

На этот раз пауза была короче, но Эдди все равно уловил обмен мыслями, хотя, похоже, консультироваться им было не о чем: все знали одно и то же.

– Ага, – ответил за всех Оуверхолсер. – Все на серых лошадях. Они носят серые штаны, которые выглядят как кожа. Черные сапоги с большими стальными шпорами. Зеленые плащи с капюшонами. И маски. Мы знаем, что это маски, ведь иногда при отъезде они их оставляют. Вроде бы сделаны они из стали, но на солнце начинают гнить и разлагаться, как плоть. Мерзкие штуковины.

– Ага.

Оуверхолсер бросил на него, по разумению Эдди, оскорбительный взгляд, как бы спрашивая: «Ты тугодум или глупец?» И тут подал голос Слайтман:

– Их лошади мчатся как ветер. Некоторые Волки сажают одного ребенка перед собой, а второго сзади.

– Ты это утверждаешь? – спросил его Роланд.

Слайтман энергично кивнул.

– Говорю богам спасибо. – Он увидел, как Каллагэн вновь начертил в воздухе крест, и добавил: – Извини, Старик.

Каллагэн пожал плечами.

– Ты жил здесь до меня. Призывай всех богов, каких хочешь, но только не забывай, что я их всех полагаю ложными.

– И они приходят из Тандерклепа. – Тираду Каллагэна Роланд проигнорировал.

– Ага, – кивнул Оуверхолсер. – И отсюда видно, где это. В сотне колес отсюда. – Он указал на юго-восток. – Леса заканчиваются вместе с горами. Выйдя из них, мы увидим перед собой всю Восточную равнину, а за ней – великую тьму, словно грозовое облако на горизонте. А ведь говорят, Роланд, что когда-то давно в той стороне человек мог увидеть вершины гор.

– Как Скалистые горы из Небраски, – выдохнул Джейк.

Оуверхолсер повернулся к нему:

– Ты о чем это, Джейк-са[27]Кинг вводит новое слово «soh», обыгрывая стандартное английское «son» – сын, сынок. Переводчику ничего не остается, как следовать за ним.?

– Ни о чем. – Джейк смущенно улыбнулся крупному фермеру. Эдди, однако, отметил, как Оуверхолсер назвал Джейка. На сэя мальчик не потянул, стал са. Ничего особенного, но все-таки любопытно.

– Мы слышали о Тандерклепе, – изрек Роланд. Начисто лишенный эмоций голос нагонял страх, и Эдди обрадовался, почувствовав, как пальцы Сюзанны нашли его руку.

– Это страна вампиров, привидений и чудовищ, так говорят истории. – Голос Залии вибрировал от страха. – Разумеется, истории эти давние…

– Истории правдивые, – вмешался Каллагэн. И в его грубом голосе Эдди без труда уловил страх. Очень уж явственно он слышался. – Вампиры есть, остальные твари, наверное, тоже, и Тандерклеп – их гнездо. В другой раз мы сможем поговорить об этом подробнее, стрелок, если захочешь. А сейчас только послушай, прошу тебя: о вампирах я знаю многое. Мне не известно, отвозят ли Волки детей Кальи к ним, думаю, что нет, но вампиры есть, это точно!

– Почему ты говоришь так, будто я в этом сомневаюсь? – спросил Роланд.

Каллагэн опустил глаза.

– Потому что многие сомневаются. Я сам сомневался. Очень даже сомневался, и… – у него перехватило дыхание. Он откашлялся, а потом продолжил едва слышным шепотом: – …и был за это наказан.

Роланд несколько мгновений посидел, обхватив руками колени, покачиваясь взад-вперед. Потом задал Оуверхолсеру очередной вопрос:

– В какое время они приходят?

– Моего брата, Уэлленда, они взяли утром, – ответил фермер. – Вскоре после завтрака. Я помню, потому что Уэлленд спросил нашу мать, можно ли ему взять в подвал чашку кофе. Но последний раз… когда они взяли сестру Тиана и брата Залии и многих других…

– Я потерял двух племянниц и племянника. – Слайтман-старший тяжело вздохнул.

– …они пришли незадолго по полуденного удара колокола в Зале собраний. Мы знаем день, потому что его знает Энди, и он нам его сообщает. Потом мы слышим топот копыт их лошадей, доносящийся с востока, видим поднимаемый ими шлейф пыли.

– Значит, вы знаете, когда они приходят, – кивнул Роланд. – Вы знаете об этом по трем признакам: слово Энди, топот копыт и шлейф пыли.

Оуверхолсер, по-своему истолковав слова Роланда, густо покраснел, от шеи до корней волос.

– Они приходят вооруженными, Роланд, понимаешь? С винтовками, револьверами вроде твоего, гранатами и другим оружием. Наводящим ужас оружием Древних людей. Лучевыми трубками, которые убивают при прикосновении, летающими жужжащими металлическими шарами, мы называем их стрекотунами или лопастниками. Дубинками, которые обжигают кожу и останавливают сердце… может, электрическими, может…

Следующее слово, которое произнес Оуверхолсер, Эдди расслышал как «Ант-НОМИК». Поначалу подумал, что тот пытался сказать «анатомия». Мгновение спустя осознал, что слово это скорее всего «атомные».

– После того как шары-детекторы засекают твое присутствие, они нагоняют тебя, как бы быстро ты ни бежал, – воскликнул Слайтман-младший. – А потом хватают, как бы ни пытался вырваться. Так, папа?

– Ага, – подтвердил тот. – И лопасти на этих металлических шарах вращаются так быстро, что человеческий глаз не может их увидеть. А того, кто попадает под них, просто рассекают.

– Все на серых лошадях, – размышлял Роланд. – Все лошади одного цвета. Что еще вам известно?

По всему выходило, что ничего. Они рассказали все. Волки появлялись в день, названный Энди. В течение ужасного часа, может, чуть дольше, Калью оглашал топот копыт серых лошадей и крики несчастных родителей. Развевались зеленые плащи. Скалились волчьи маски, напоминавшие металл, но гниющие на солнце, как плоть. Детей увозили. Случалось, что некоторых близнецов пропускали, что говорило лишь о сбоях в работе детекторов. Однако в принципе работали они чертовски хорошо, думал Эдди, поскольку Волки быстро находили детей, которых родные или пытались увезти (что случалось достаточно часто), или прятали дома (практически всегда). Их вытаскивали и из-под куч свеклы, и из-под стогов сена. Тех из жителей Кальи, кто пытался сопротивляться, пристреливали, сжигали лучевыми трубками (лазерами?) или разрубали на куски лопастями. Позже, стараясь все это себе представить, Эдди вспомнил кровавый фильм, на который как-то затащил его Генри. Назывался фильм «Фантазм»[28]«Фантазм» – культовый фильм 1979 г. Режиссер Дон Коскарелли., показывали его в «Маджестике», на углу Бруклин– и Марки-авеню. Как и многое в его прежней жизни, «Маджестик» попахивал мочой, попкорном и вином, которое продавалось в пакетах. Иногда в проходах валялись иглы от шприцев. Эдди понимал, что это не делает ему чести, но иногда, обычно ночью, когда сон никак не шел, в глубине души он тосковал о прежней жизни, частью которой был «Маджестик». Тосковал, как украденный ребенок тоскует о матери.

Детей забирали, топот копыт смолкал, Волки исчезали, чтобы появиться вновь уже при жизни следующего поколения.

– Как такое может быть? – воскликнул Джейк. – Они же привозили детей назад, не так ли?

– Нет, – ответил Оуверхолсер. – Рунты возвращались на поезде, слушайте меня, их тут у нас целое кладбище, и… что? Что я такого сказал? – Рот Джейка раскрылся, он побледнел как мел.

– Совсем недавно поезд доставил нам очень уж много неприятностей, – ответила за мальчика Сюзанна. – Ваших детей привозили на монорельсовых поездах?

Выяснилось, что нет. Оуверхолсер, Джеффордсы и Слайтманы понятия не имели, что такое монорельсовый поезд (Каллагэн, в детстве побывавший в «Диснейленде», имел). Поезда, привозившие детей, состояли из старенького локомотива («Надеюсь, ни один из них не назывался «Чарли», – подумал Эдди), в кабине которого не было машиниста, и одной или двух открытых платформ. На них, сбившись в кучку, сидели дети. Плачущие от страха, обожженные солнцем, поскольку к западу от Тандерклепа небо редко закрывали тучи, сидящие среди еды и собственного засыхающего дерьма, обезвоженные. Станции на железной дороге не было, хотя Оуверхолсер и предположил, что когда-то, столетия назад, она и существовала. Как только детей снимали с платформ, жители Кальи подгоняли лошадей и стаскивали короткие поезда с рельсов. Эдди пришла в голову мысль, что они могли определить число набегов Волков по количеству ржавых локомотивов, как подсчитывают возраст спиленного дерева по кругам на пне.

– Сколь долго могла длиться их поездка? – спросил Роланд. – Судя по состоянию, в котором они пребывали.

Оуверхолсер посмотрел на Слайтмана, потом на Тиана и Залию.

– Два дня? Три?

Они пожали плечами и кивнули.

– Два или три дня. – Теперь Оуверхолсер повернулся к Роланду; уверенности в его голосе прибавилось, потому что он чувствовал молчаливую поддержку остальных: – Достаточно долго, чтобы обгореть на солнце и съесть большую часть оставленной им еды…

– И обделаться этой едой, – пробурчал Слайтман.

– …но не столь долго, чтобы умереть от жары и жажды. Если ты спрашиваешь, на каком расстоянии от Кальи находится место, куда их увозили, то едва ли я смогу ответить на твой вопрос. Никто не знает, с какой скоростью этот поезд пересекал равнину. К Калье он подъезжал тихим ходом, но это скорее всего ничего не значит.

– Пожалуй, не значит, – согласился Роланд. Чуть задумался. – Осталось двадцать семь дней?

– Уже двадцать шесть, – ответил Каллагэн.

– Одно «но», Роланд. – Голос Оуверхолсера звучал виновато, однако он воинственно выпятил челюсть. И, по мнению Эдди, вновь стал неприятным типом, с первого взгляда вызывающим отрицательную реакцию. С другой стороны, Эдди никогда не питал особой любви к власть имущим.

Роланд вопросительно изогнул бровь.

– Мы еще не сказали «да». – Оуверхолсер взглянул на Слайтмана-старшего как бы в поисках поддержки, и тот кивнул.

– Ты должен понимать, мы никак не можем знать наверняка, тот ли ты, за кого себя выдаешь, – с теми же извиняющимися нотками в голосе заговорил Слайтман. – В моей семье не было книг, нет их и на ранчо – я руковожу ковбоями на «Рокинг Би» Эйзенхарта, – за исключением племенных книг, но в детстве и юности я, как и любой мальчишка, слышал множество историй о Гилеаде, стрелках, Артуре Эльдском… слышал об Иерихонском Холме и другие кровавые истории… но я никогда не слышал о стрелке без двух пальцев на правой руке, или о стрелке – чернокожей женщине, или о стрелке, щеки которого еще не знали бритвы.

На лице его сына отражались ужас, замешательство, смущение. Слайтман и сам заметно смутился, но продолжил:

– Прошу извинить меня, если мои слова покажутся тебе оскорбительными, у меня и мыслей таких нет…

– Слушайте его, слушайте его внимательно, – пробурчал Оуверхолсер. Эдди подумал, что его нижняя челюсть просто выскочит, если крупный фермер продвинет ее вперед еще хоть на миллиметр.

– …но любое наше решение будет иметь очень серьезные последствия. Ты сам должен понимать, что это так. Если мы примем неправильное решение, итогом станет гибель нашего городка и всех его жителей.

– Я просто не верю своим ушам! – воскликнул Тиан Джеффордс. – Ты думаешь, он – самозванец? Добрые боги, да разве ты не видишь, кто он? Разве ты…

Залия схватила его за руку и так крепко сжала, что на загорелой коже остались отметины от ее пальцев. Тиан посмотрел на нее и замолчал, плотно сжав губы.

Где-то вдали каркнула ворона, ей пронзительным воплем ответила расти. На поляне воцарилась мертвая тишина. Один за другим они повернули головы к Роланду из Гилеада, ожидая его ответа.

5

«Всегда и везде все одинаково, – устало подумал он. – Им требуется помощь, но они хотели бы и рекомендательные письма. А лучше – живых свидетелей. Они хотят спастись, ничем не рискуя. Просто закрыть глаза, а открыть их уже спасенными».

Роланд какое-то время качался взад-вперед, обхватив колени руками. Потом кивнул сам себе и поднял голову.

– Джейк, подойди ко мне.

Джейк взглянул на Бенни, своего нового друга, поднялся, подошел к Роланду. Ыш, как всегда, шагал рядом.

– Энди, – позвал Роланд робота.

– Сэй?

– Принеси четыре тарелки, из которых мы ели. – Когда Энди принес тарелки, Роланд обратился к Оуверхолсеру: – Вы останетесь без этих тарелок. Когда стрелки приходят в город, что-то да разбивается. Такова жизнь.

– Роланд, я не думаю, что мы нуждаемся…

– А теперь тихо. – И хотя Роланд говорил очень мягко, Оуверхолсер тут же замолчал. – Вы рассказали свою историю; теперь черед рассказывать нашу.

Тень Энди падала на Роланда. Стрелок посмотрел на робота, взял тарелки, еще не вымытые, блестевшие от жира. Повернулся к Джейку, с которым произошла разительная перемена. Сидя рядом с Бенни-Малышом, наблюдая, как Ыш исполняет свои трюки, и раздуваясь при этом от гордости, Джейк ничем не отличался от любого двенадцатилетнего мальчика, беззаботного и веселого. Теперь улыбка исчезла, и возраст Джейка как-то разом стал неопределенным. Синие глаза смотрели на Роланда, цветом практически не отличаясь от глаз стрелка. Рукоятка «ругера», который он взял из стола отца в другой жизни, по-прежнему торчала из самодельной кобуры. Но вот кожаную петлю, закрывавшую спусковой крючок, Джейк, не отдавая себе отчета, распустил. На это ушло мгновение.

– Повтори свой урок, Джейк, сын Элмера, и будь крепок в нем.

Роланд где-то ожидал, что Эдди или Сюзанна вмешаются, но они не произнесли ни слова, не шевельнулись. Он посмотрел на них. Лица такие же холодные и суровые, как и у Джейка. Хорошо.

В голосе Джейка не слышалось эмоций, но слова звучали ясно и четко:

– Я не целюсь рукой; тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца. Я целюсь глазом. Я не стреляю рукой…

– Я не понимаю… – начал Оуверхолсер.

– Заткнись, – бросила ему Сюзанна и наставила на него палец.

Джейк, казалось, их и не слышал. Его глаза не отрывались от глаз Роланда. Правая рука мальчика с растопыренными пальцами лежала на груди.

– …Тот, кто стреляет рукой, забыл имя своего отца. Я стреляю разумом. Я не убиваю оружием; тот, кто убивает оружием, забыл имя своего отца.

Джейк замолчал. Набрал полную грудь воздуха. Закончил:

– Я убиваю сердцем.

– Убей их, – приказал Роланд и высоко подбросил четыре тарелки. Вращаясь, они разлетелись в разные стороны, черные круги на фоне белесого неба.

Рука Джейка, только что спокойно лежавшая на груди, обрела невероятную скорость. Пальцы охватили рукоятку «ругера», вытащили его из кобуры, подняли вверх и начали нажимать на спусковой крючок еще до того, как Роланд опустил руку, подбросившую тарелки. И они разлетелись вдребезги словно бы не одна за другой, а одновременно. Осколки посыпались на поляну. Несколько упало в догорающий костер, выбив фонтанчики искр. Один или два со звоном отскочили от стальной головы Энди.

Роланд вскочил, и его руки задвигались с той же невероятной скоростью. Эдди и Сюзанна, хотя и не получили соответствующей команды, повторили его маневр, тогда как посланцы Кальи Брин Стерджис сжались, вобрав головы в плечи, испуганные и громкостью выстрелов, и скорострельностью Джейка.

– Посмотрите на нас, прошу вас и говорю спасибо вам. – Роланд вытянул руки. То же самое сделали Эдди и Сюзанна. Эдди поймал три глиняных черепка. Сюзанна – пять (один порезал ей подушечку пальца). Роланд – дюжину. Их хватило бы, чтобы собрать одну тарелку.

Шестеро из Кальи не верили своим глазам. Бенни-Малыш все еще зажимал руками уши; теперь он их медленно опустил. А на Джейка смотрел, как на призрака или небесного пришельца.

– Боже мой, – выдохнул Каллагэн. – Прямо-таки трюк из шоу «Дикий Запад»[29]Шоу «Дикий Запад» – цирковое представление о Диком Западе. Включало скачки, стрельбу, элементы родео и охоты на бизонов. Первое представление прошло в 1883 г. Труппа с успехом гастролировала по всей стране и в Европе до 1916 г., затем интерес к шоу упал из-за конкуренции со стороны кинематографа. Попытки возродить шоу в 1933 и 1938 гг. не увенчались успехом..

– Это не трюк, – возразил Роланд, – никогда так не думай. Это путь Эльда. Мы – ка-тет, по праву и крови, ка и кхефу. Мы – стрелки, пора это понять. А теперь я скажу вам, что мы сделаем. – Его взгляд нашел глаза Оуверхолсера. – Что мы сделаем, говорю я, и ни один человек не сможет нам помешать. Однако, думаю, мои слова не поставят вас в неудобное положение. А если вдруг поставят… – Роланд пожал плечами, как бы говоря: «Если поставят, тем хуже для вас».

Он бросил глиняные черепки на землю и стряхнул пыль с ладоней.

– Если б это были Волки, из шестидесяти их осталось пятьдесят шесть. Четверо лежали бы мертвыми до того, как вы успели вдохнуть. Убитые мальчиком. – Он кивнул в сторону Джейка. – Да только мальчик он лишь внешне. – Роланд помолчал. – Мы привыкли к численному перевесу противника.

– Этот юнец – потрясающий стрелок, – признал Слайтман-старший. – Но есть разница между глиняными тарелками и конными Волками.

– Для тебя, сэй, возможно. Но не для нас. Во всяком случае, после того как началась стрельба. После того как началась стрельба, мы убиваем все, что движется. Не потому ли вы искали нас?

– А если их нельзя подстрелить? – спросил Оуверхолсер. – Если их нельзя свалить выстрелом из самого крупного калибра?

– Зачем ты тратишь время, если его в обрез? – спросил его Роланд. – Ты ведь знаешь, что их можно убить, иначе вы не пришли бы сюда. Я не спрашивал, потому что ответ очевиден.

Оуверхолсер вновь густо покраснел.

– Прошу меня простить.

Бенни тем временем продолжал смотреть на Джейка широко раскрытыми глазами, и Роланд даже пожалел мальчиков. У них уже завязалась дружба, а случившееся все изменило кардинальным образом, показало, что между ними не год-другой разницы в возрасте, а пропасть. Печально, конечно, потому Джейк, если от него не требовалось стать стрелком, оставался самым обычным мальчишкой. Сам Роланд был немногим старше, когда его вынудили сдать экзамен на право зваться мужчиной. Вот и Джейку вскорости предстояло повзрослеть. Жаль, конечно, но что делать?

– А теперь слушайте меня, – заговорил Роланд, – и слушайте внимательно. Сейчас мы вернемся в свой лагерь и проведем совет. Завтра, придя в ваш город, мы остановимся у одного из вас…

– Приходите в «Семь миль», – предложил Оуверхолсер. – Мы с радостью примем тебя и твой ка-тет, Роланд.

– Наш дом гораздо меньше, – сказал Тиан, – но Залия и я…

– Мы будем очень рады принять вас у себя, – перебила его Залия, покраснев так же сильно, как и Оуверхолсер. – Ага, очень рады.

– У тебя есть не только церковь, но и дом, сэй Каллагэн? – спросил Роланд.

Каллагэн улыбнулся.

– Есть, и я говорю спасибо тебе, Господи.

– Мы бы хотели провести первую ночь в Калья Брин Стерджис в твоем доме. Это возможно?

– Конечно, я говорю вам, добро пожаловать.

– Ты сможешь показать нам свою церковь. Приобщить нас к ее таинствам.

Каллагэн смотрел ему в глаза.

– С превеликой радостью это сделаю.

– А потом, – Роланд улыбнулся, – мы будем рассчитывать на гостеприимство вашего города.

– И не пожалеете об этом, – воскликнул Тиан. – Это я вам обещаю.

Оуверхолсер и Слайтман кивнули.

– Если трапеза, которой вы нас угостили, о чем-то говорит, тогда я в этом не сомневаюсь. Мы говорим спасибо тебе, сэй Джеффордс, спасибо всем и каждому. Неделю мы четверо будем ездить по городу, совать носы туда и сюда. Может, чуть дольше, но скорее всего неделю. Осмотрим территорию, поглядим, как расположены дома. Подумаем, как подготовиться к приходу Волков. Поговорим с людьми и люди поговорят с нами… те, кто сейчас здесь, поспособствуют этому, не так ли?

Каллагэн кивнул.

– Я не могу отвечать за Мэнни, но уверен, что остальные с радостью поговорят с вами о Волках. Бог и Человек-Иисус знают, что они – не секрет. И жители Дуги насмерть ими напуганы. Если они увидят, что вы можете им помочь, то сделают все, о чем вы попросите.

– Мэнни тоже со мной поговорят, – ответил Роланд. – Мне уже приходилось иметь с ними дело.

– Не очень-то полагайся на энтузиазм Старика, Роланд. – Оуверхолсер вскинул пухлые руки, предостерегая от поспешности. – В городе есть люди, которых тебе придется убеждать…

– К примеру, Воун Эйзенхарт, – вставил Слайтман.

– Ага, и Эбен Тук, будь уверен. Ему принадлежит не только магазин, но и постоялый двор с рестораном… а также половина конюшни… и закладные на большинство мелких ферм. А если уж мы заговорили о мелких фермерах, то нельзя забывать про Баки Хавьера. Земли у него немного, но только потому, что половину он отдал своей младшей сестре, когда та вышла замуж. – Оуверхолсер наклонился к Роланду, горя желанием поделиться с ним эпизодом истории городка. – Роберте Хавьер, сестричке Баки, повезло. Когда Волки приходили в последний раз, ей и ее брату-близнецу не исполнилось и года. Поэтому их не тронули.

– А его брата, Бали, забрали, – добавил Слайтман. – Бали уже четыре года, как умер. От болезни. С той поры Баки готов для своей сестренки на все. Но тебе надо поговорить с ним, ага. Пусть у Баки всего восемьдесят акров, слово его очень весомо.

Роланд подумал: «Они не понимают».

– Спасибо вам, – ответил он. – Когда мы приедем, то будем в основном смотреть и слушать. Покончив с этим, попросим того, кто держит перышко, послать его по домам, чтобы созвать собрание. На собрании скажем вам, можно ли защитить город и сколько людей потребуется нам в помощь, если такое возможно.

Роланд заметил, что Оуверхолсер собрался что-то сказать, и покачал головой, останавливая его.

– В любом случае много народу нам не потребуется, – продолжил он. – Мы – стрелки, не армия. Думаем по-другому, действуем не так, как армия. Думаю, человек пять нам хватит с лихвой. Может, понадобятся только двое или трое. Но вот при подготовке потребуется более активная помощь.

– Почему? – спросил Бенни.

Роланд улыбнулся.

– Сейчас сказать не могу, сынок, потому что еще не видел вашей Кальи. Но в таких случаях сюрприз – наиболее действенное оружие, а для подготовки хорошего сюрприза обычно требуется много людей.

– Самым большим сюрпризом для Волков станет наша готовность сразиться с ними! – воскликнул Тиан.

– Допустим, вы решите, что защитить Калью нет никакой возможности? – спросил Оуверхолсер. – Что будет тогда, скажи, прошу тебя.

– Тогда я и мои друзья поблагодарим вас за гостеприимство и поедем дальше, – ответил Роланд, – потому что наше дело ведет нас по Тропе Луча. – С мгновение он смотрел на враз опечалившиеся лица Тиана и Залии, потом добавил: – Однако не думаю, что так будет, знаете ли. Обычно возможность находится.

– И будем надеяться, что собрание одобрит твое решение, – вставил Оуверхолсер.

Роланд замялся. Настал момент, когда он, если бы хотел, мог бы объяснить им, что к чему. Если эти люди все еще верили, что четверку стрелков как-то свяжет решение, принятое фермерами и ранчерами на общем собрании, значит, они совершенно забыли, каким был прежний мир. Но так ли это плохо? В конце концов все вопросы как-то разрешатся и станут частью долгой истории. Или не разрешатся. А если не разрешатся, на том закончится и его история, и его путешествие, и он обретет вечный покой под могильным камнем в Калья Брин Стерджис. А может, его тело и тела его друзей останутся на земле где-то к востоку от города, и их мертвой плотью смогут полакомиться вороны и расти. Ка скажет свое слово. Как говорила всегда.

Они все смотрели на него.

Роланд поднялся, поморщился от острой боли в правом бедре. Эдди, Сюзанна и Джейк тут же вскочили, словно получив беззвучный приказ.

– Мы хорошо поговорили. – Роланд обвел взглядом посланцев Кальи. – Что же касается будущего… даст Бог – будет и вода.

– Аминь, – откликнулся Каллагэн.