Онлайн чтение книги Огненный нож The Flame Knife
4. Звон мечей

Вслед за невозмутимым стигийцем Конан покинул тронный зал, прошел между двумя рядами сверкавших золотом и серебром стражников и из широкого парадного коридора свернул в боковой, поуже. Вскоре слуга ввел его в комнату со сводчатым потолком в украшениях из слоновой кости и сандалового дерева. Единственная тяжелая дверь была сколочена из тиковых досок, обшитых листами меди. Окон в комнате не было, свет и воздух проникали в нее через отверстия в потолке. На стенах во множестве висели гобелены с замысловатыми рисунками, шаги скрадывали богатые ковры, в которых нога утопала по щиколотку.

Не издав ни звука, Хазан поклонился и закрыл за собой дверь.

Оставшись один, Конан сел на бархатную кушетку. За всю свою жизнь, до предела насыщенную самыми невероятными и опасными приключениями, он не попадал в ситуацию более сложную, чем эта. Поразмыслив с минуту над возможной участью Нанайи, он принялся обдумывать план действий.

Из коридора послышался легкий стук сандаловых подошв. В сопровождении Хазана вошел огромный негр, в руках он держал широкий поднос с яствами в позолоченных блюдах и с изящным кувшином вина в центре. Прежде чем Хазан закрыл дверь, Конан успел заметить острие шлема, высунувшееся из-за ковра на противоположной стене коридора: в потайной нише прятались воины. Значит, Вирата солгал, сказав, что стражи не будет. Впрочем, иного он от магистра и не ждал.

— Господин, вот вино с Кироса и пища, — сказал стигиец. — А позже я пришлю девушку, прекрасную и свежую, как утро, чтоб вы могли с нею развлечься.

— Ладно, — проворчал Конан.

Послушный жесту Хазана, раб поставил поднос. Тот сам отведал каждого блюда, отхлебнул глоток вина и только потом с поклоном удалился. Обостренным, как у волка в западне, зрением Конан отметил, что последним из принесенного стигиец попробовал вино, а в дверях чуть качнулся. Едва закрылась дверь, Конан осторожно понюхал вино. На фоне благоухающего букета, такой слабый, что уловить его могли лишь чуткие ноздри варвара, угадывался знакомый запах — запах красного лотоса из зловещих топей южной Стигии. Отведавший его сока засыпал мертвым сном, надолго или нет — зависело от количества выпитого.

Хазану следовало чуть поторопиться. А что, если Вирата задумал и его, Конана, пропустить через свой Райский сад?

Тщательно исследовав пищу, киммериец убедился, что в нее ничего не подмешано. Тогда он с аппетитом приступил к еде.

Быстро покончив с немногочисленными яствами, он воззрился голодными глазами на поднос, словно в надежде отыскать на нем хотя бы еще кусочек. Вдруг дверь снова приоткрылась, и в комнату скользнула гибкая фигурка — девушка с золотым амулетом на груди, с поясом в драгоценных каменьях; стянувшим тонкую талию, и в полупрозрачных шелковых шароварах.

— Ты кто? — рыкнул на нее Конан.

Девушка подалась назад, смуглая кожа на ее лице чуть побледнела.

— Не бей меня, господин! Я не сделала ничего дурного! — От страха и волнения темные зрачки округлились, речь прервалась, пальцы задрожали, как у ребенка.

— Да я и не думал — просто спросил, кто ты такая.

— Я… меня зовут Парисита.

— Как ты сюда попала?

— Меня похитили Невидимые, мой господин. Однажды ночью, когда я гуляла в саду моего отца в Айдохья. Тайными тропами они привели меня в свой ненавистный город демонов, где я, как многие другие девушки Вендии, Иранистана и других стран, стала рабыней. — Она говорила быстро и шепотом, точно боясь, что ее прервут или подслушают. — Я зд-десь уже несколько месяцев. Однажды меня высекли — я думала, что помру от стыда! А еще я здесь видела, как девушки умирали под пытками! О, какой позор для моего отца: вдруг он узнает, что его дочь — игрушка в лапах демонопоклонников!

Конан смолчал, но его горящий взгляд был достаточно красноречив. Пусть его собственная судьба замешана на крови, пусть ему не однажды приходилось убивать и грабить, но в отношениях с женщинами он неизменно следовал своему грубоватому кодексу чести варвара. До этой минуты он еще сомневался, вступать ли ему в братство Вираты, чтобы потом, укрепив положение, так или иначе устранить всех, занимавших в нем высшие посты. Но сейчас главная цель определилась: надо во что бы то ни стало раздавить этот змеиный клубок и обратить их логово себе на пользу… Между тем Парисита продолжала:

— Начальник над девушками получил задание отобрать кого-нибудь для тебя, но главное — надо было узнать, не спрятал ли ты на теле оружия. Чтобы обыскивать без помех, подмешали в вино зелья. А после, когда очнешься, усыпив лаской бдительность, я должна была выведать лазутчик ты или на самом деле тот, за кого себя выдаешь. Указали на меня. Я и так отчаянно трусила, а когда увидела, что ты не спишь, то чуть было вовсе не померла со страху… Скажи, ты ведь не убьешь меня?

Конан усмехнулся. Он не тронул бы и волоса на ее голове, но предпочел пока не говорить об этом. Страх девушки еще может сослужить ему добрую службу.

— Парисита, — обратился он к ней, — ты знаешь что-нибудь о женщине, которую накануне привела с собой банда шабатийцев?

— Да, господин. Они привели с собой пленницу и, скорее всего, хотели поступить с нею так же, как в свое время поступили со всеми нами — сделать ее наложницей. Но та оказалась с характером. Уже в городе, после того как ее передали страже гирканцев, она вдруг вырвалась и, выхватив кинжал, всадила его в грудь брата Захака. Теперь Захак требует ее смерти, и, думаю, ради какой-то пленницы Вирата не захочет портить отношения с гирканцами.

— Так вот почему магистр солгал мне насчет Нанайи, — прошептал Конан.

— Да, господин. Сейчас Нанайя в дворцовом подземелье, а завтра на рассвете ее подвергнут пыткам и казнят.

Смуглое лицо Конана приняло зловещее выражение.

— Сегодня, ближе к полуночи, ты проведешь меня в спальню Захака. — Его полыхающие, с прищуром, глаза выдавали дальнейший план.

Девушка покачала головой:

— Ничего не выйдет. Он спит вместе со своими степными псами, с головой преданными своему вожаку. Их слишком много даже для такого сильного воина, как ты. Но я могу провести тебя к Нанайе.

— А как насчет стражника в коридоре?

— Мы выберемся незаметно, а до тех пор, пока я не выйду из комнаты у него на глазах, он сюда никого не впустит..

— Ну что же… — Варвар поднялся с кушетки и потянулся — совсем как тигр перед охотой.

Парисита замялась.

— Господин… если я правильно тебя поняла… ты ведь не думаешь служить демонопоклонникам, ты хочешь их уничтожить?

Колчан осклабился в волчьей усмешке.

— Сказать по правде, с моими недругами частенько случаются всякие неприятности.

— А ты… не причинишь мне зла? Или даже… поможешь выбраться отсюда?

— Если смогу. А сейчас — довольно болтать. Вперед.

Парисита откинула гобелен, висевший напротив двери, и нажала на фрагмент причудливого орнамента. Часть стены бесшумно ушла внутрь, и их глазам открылась узкая лестница, ждущая вниз, во мрак.

— Господа почему-то считают, что рабы не могут знать их секретов, — с легкой улыбкой сказала девушка. — Идем.

Как только они вступили на лестницу, плита вернулась на прежнее место. Конан очутился в кромешной тьме, лишь дырочки в плите давали слабый свет. Они спускались, пока, по расчетам Конана, не оказались значительно ниже дворца, и дальше зашагали по узкому ровному ходу, убегающему вдаль от подножия лестницы.

— Этот ход показал мне один шатриец, решившийся бежать из Джанайдара, — сказала девушка. — Я хотела бежать вместе с ним. Мы прятали здесь оружие и запасы еды. Но наши планы раскрыли. Шатрийца схватили и подвергли изуверским пыткам, но он умер, так и не выдав меня… Здесь должен быть меч, который он припрятал. — Она пошарила в нише и, достав клинок, протянула его киммерийцу.

Они прошли еще несколько ярдов и остановились у двери, обшитой железом. Приложив палец к губам, Парисита указала на крошечные отверстия, служившие для тайного наблюдения. Заглянув в одно, Конан увидел широкий коридор: в монолитной стене была одна-единственная дверь из брусьев черного эбенового дерева, скрепленных для надежности стальными полосами; правая стена прерывалась через равные промежутки большими, в рост человека, решетками, за которыми находились вырубленные в скале ниши — камеры для узников. Дальний конец коридора отстоял ярдов на сто и тоже был перегорожен крепкой дверью. Бронзовые лампы под потолком отбрасывали слабый свет.

Перед одной из камер с ятаганом в руке застыл ослепительный гирканец в великолепных латах и в шлеме с перьями. Кончиками пальцев Парисита коснулась руки Конана.

— Нанайя в той камере, — прошептала она. — Ты справишься? Учти, этот гирканец — сильный воин.

Варвар с мрачной усмешкой взмахнул мечом — длинный клинок вендийской стали, легкий и вместе с тем очень прочный. Конан не стал распространяться, что в совершенстве владеет прямым клинком воинов запада и с не меньшим мастерством — кривым клинком востока, что в бою ильбарский кинжал с двойным изгибом и широкий меч шемитов словно врастают ему в руку… Не теряя времени, Конан открыл дверь.

Киммериец рванулся вперед, клинки встретились. Миг — и лезвия замелькали с такой яростью, что от их пляски зажглась бы кровь и у дряхлого старца, не говоря уже о двух молодых женщинах — невольных свидетельницах поединка. Тишину нарушало лишь шарканье и шлепанье босых ног, звон и скрежет стали да хриплое дыхание воинов. Длинные смертоносные лезвия сверкали в призрачном свете как живые, словно вдруг стали частью живой плоти людей.

Но вот чаша весов дрогнула. Лицо гирканца исказило предчувствие смерти, и в последнем отчаянном усилии он попытался утянуть за собой в небытие и своего врага. Меч взмыл над его головой, но вспыхнула сталь — и клинок Конана легко, точно лаская, прошелся по шее стражника. Не проронив ни звука, гирканец рухнул на пол — из перерезанного горла била кровь.

Секунду Конан стоял над распростертым телом, на острие меча стыла темно-красная полоса. Разорванная одежда открывала легко вздымавшуюся мощную грудь. И только потный ручеек на лбу выдавал еще не схлынувшее напряжение. Наклонившись, Конан сорвал с пояса стражника связку ключей. Послышался скрежет стали в замке, и Нанайя будто очнулась от чар.

— Конан! — воскликнула она. — Ты все-таки пришел! А я уж потеряла всякую надежду! Но что за бой! Жаль, я не могла добавить ему еще и от себя! — Быстро подойдя к трупу, девушка выдернула из коченеющих пальцев меч. — Что дальше?

— Если станем выбираться отсюда до темноты, наверняка пропадем, — ответил Конан. — Нанайя, когда должен прийти стражник на смену этому?

— Они сменяются каждые четыре часа. Этот заступил совсем недавно.

Варвар повернулся к Парисите:

— Какое сейчас время суток? Я не видел солнца с раннего утра.

— Давно за полдень. Заход часа через четыре.

Выходит, он пробыл в Джанайдаре гораздо дольше, чем ему казалось.

— Выбираться будем, когда стемнеет. Сейчас вернемся в комнату. Нанайя, ты останешься на потайной лестнице, а Парисита выйдет через дверь и вернется в покои к невольницам.

— Но когда придут сменять этого, — чуть заметный кивок на распростертое тело, — то сразу обнаружат, что я сбежала. Думаю, будет лучше оставить меня здесь, пока не наступит подходящее время.

— Я не могу так рисковать. Что, если мне помешают спуститься за тобой? Когда побег откроется, то наверняка во дворце подымется суматоха, а это нам на руку. А сейчас давайте-ка спрячем труп.

Он бросил взгляд на черную дверь, но Парисита, вдруг став бледнее полотна, воскликнула:

— О господин, только не туда! Не открывайте ее! За этой дверью — Смерть!

— Что ты несешь? Говори толком, что там?

— Не знаю. Туда швыряют тела казненных, а еще тех несчастных, кого не замучили до смерти. Что с ними там происходит, я не знаю, но я слышала их вопли — вопли ужаса, страшнее, чем под пытками. Девушки шептались, что за этой дверью живет демон-людоед.

— Похоже на правду, — сказала Нанайя. — Несколько часов назад здесь побывал раб со страшной ношей. Он отпер дверь и выбросил ее наружу, но, судя по росту, тело не могло принадлежать ни мужчине, ни женщине.

— Значит, это был ребенок, — непослушными губами прошептала Парисита и вздрогнула, точно в ознобе.

— Ладно вам, — проворчал варвар. — Сделаем так: переоденем стражника в одежду Нанайи, втащим в камеру и уложим лицом к стене. Ты девушка рослая, и замену обнаружат не сразу. Может быть, сменщик примет его за тебя и решит, что ты спишь или вообще со страху померла — это неважно. В любом случае он первым делом кинется разыскивать товарища, и чем дольше они провозятся, тем больше у нас будет времени на то, чтобы отсюда выбраться.

Не колеблясь ни секунды, Нанайя сбросила куртку, стянула через голову рубашку и быстрым движением выскользнула из коротких штанов, Конан тем временем раздевал гирканца. Зардевшись, Парисита издала тихий возглас изумления.

— Что такое? — буркнул Конан. — Ты что, никогда не видела голых? Помолчала бы лучше, чем без дела разевать рот.

Через минуту Нанайя была уже в одежде гирканца — натянула на себя все, кроме шлема и доспехов. Пока девушка без особого успеха пыталась соскрести ногтями кровавое пятно с плеча накидки, Конан втащил мертвеца в камеру и уложил его у дальней стены, отворотив лицо так, чтобы скрыть усы и клок бороды. Затем, натянув рубашку Нанайи ему на шею, прикрыл ею страшную рану. Закончив с трупом, киммериец закрыл камеру на замок и протянул ключи Нанайе:

— Кровь с пола нам не стереть. У меня пока нет плана, как выбраться из города. Если ничего не выйдет, я просто убью Вирату, а дальше — да свершится воля Крома! Если же выберетесь без меня, уходите той же тропой, какой сюда попали, и, затаившись где-нибудь, дождитесь воинов из Кушафа; Тубала я послал на рассвете, к сумеркам он должен добраться до Кушафа, значит, козаки будут в каньоне у плато завтра утром.

Они вернулись к потайной двери, — закрытая, та полностью сливалась со стеной. Пройдя узким коридором, все трое поднялись по лестнице.

— До времени останешься здесь, — сказал Конан Нанайе. — Сиди тихо и не высовывайся — все равно не поможешь. Если со мной что случится, попробуй дождаться Париситу и уходите вдвоем.

— Как скажешь, Конан. — Скрестив ноги, Нанайя уселась на верхнюю ступеньку.

Парисита и Конан вошли в комнату. Чтобы как-то приободрить девушку, киммериец легонько сжал ей запястье.

— Сейчас уходи: если еще задержишься, то могут почуять неладное. Постарайся вернуться сразу, как совсем стемнеет. Страже скажешь, что, мол, так велел магистр. Думаю, я пробуду здесь до возвращения этого парня — Тигра. А вот когда все созреет для побега, я наведаюсь к Вирате и поговорю с ним по душам. Да, тебя будут расспрашивать так ты скажи им, что вино я пил, что ты меня обыскала, но никакого оружия не нашла.

— Слушаюсь, господин! Я вернусь, как стемнеет. — От возбуждения и страха голос девушки вздрагивал.

Парисита ушла. Конан взял кувшин с вином и смазал им губы, чтобы чувствовался характерный запах. Потом вылил остатки в угол за гобелен и, растянувшись на кушетке, притворился спящим.

Минуту спустя дверь снова приоткрылась и кто-то вошел. Конан не шелохнулся: судя по легкому шороху босых ног и аромату, это девушка, но, по некоторым признакам, не Парисита. Очевидно, полностью магистр не доверяет никому, и меньше всего — женщинам. Навряд ли она послана с целью убить его — вполне хватило бы подмешать в вино яду, — а потому будет лучше не рисковать и не пытаться заглянуть сквозь ресницы.

Частое, прерывистое дыхание выдавало ее страх. Ноздри девушки едва не касались губ киммерийца, пока она, склонившись над ним, старалась уловить в его размеренном дыхании запах подмешанного в вино зелья. Кончики нежных пальцев пробежали по его телу в поисках оружия. Затем, со вздохом облегчения, девушка выскользнула из комнаты.

Воин тихонько рассмеялся. Пройдет еще немало часов, прежде чем настанет время действовать, а потому, пока есть такая возможность, стоит поспать. Теперь жизнь Конана, а также жизни двух девушек зависели от того, насколько удачно ему удастся нащупать способ, как улизнуть из города демонопоклонников. А между тем он спал крепко, без сновидений, точно возлежал на мягком ложе в доме лучшего друга.