Онлайн чтение книги Сестры Спринг The Spring Girls
Глава 2

Джо

Как обычно, в рождественское утро я проснулась первой. Я всегда просыпалась до восхода и спускалась на первый этаж, чтобы взглянуть на еще не распакованные подарки от Санты. Потом я будила Бэт, следом – Мэг. Эми просыпалась сама, потому что жила с Бэт в одной комнате.

В тот год вышло по-другому. Мне совсем не хотелось бежать в гостиную и проверять подарки. Хорошо хоть, в тот год мы развесили носки для подарков. Я всегда их обожала – родители набивали носки всякой праздничной мелочью, конфетами в основном. Такие огромные носки. Я вываливала на пол целую кучу добра и оберегала его от сестер, хотя у них были свои подарки. Эми вела себя ужасно, мы подлавливали ее на том, что она тайком подкладывала нам ненужное и забирала у нас то, что ей нравилось.

У каждой был свой носок из грубой пряжи с вышитым поверху именем. Мамина мама собственноручно их вязала, когда мы появлялись на свет. Мой получился самым страшным. Санта на нем выглядел точно пьяный маньяк с перекошенным животом, темно-серой бородой, серыми зубами и зловещей улыбкой. С годами этот шедевр обтрепался и растянулся, словно злодей Санта сгноил вокруг себя полотно. Смотреть на него было ужасно смешно.

Мэг сетовала, что куда более симпатичные носки для подарков продают в «Таргете». Но так уж вышло, что от бабули мы унаследовали не шкатулку с изысканными драгоценностями дальней родственницы королевских кровей, а старые носки. Со своей матерью Мередит не разговаривала уже года два, а если они и общались, то каждая перетягивала меня на свою сторону, в то время как лишь одна из них обеспечивала мой желудок едой. Как бы сильно я ни любила бабулю, поддерживать мне хотелось Мередит.

В этом году Мередит не поленилась и снова вывесила для нас носки (сразу же после Дня благодарения!). В отличие от сестер, я не сильно расстраивалась из-за отсутствия подарков на Рождество. Даже Бэт, которая не была помешана на одежде – как наша Мэг, на книгах – как я, и на собственной персоне – как малышка Эми, всегда радовалась подаркам. Если бы Рождество обрело воплощение в человеке, им бы стала Бэт. Бэт – это свежая выпечка, ласковый смех и подарки.

Мне бы наверняка выпала роль Хэллоуина, подумала я, вынимая из верхнего ящика комода тонкие книжицы, припасенные для сестер. Я выложила за них половину зарплаты. Я подрабатывала баристой в книжной кофейне – хорошо иметь собственные деньги. Наверняка из всех только Бэт прочтет книжку стихов (и будет страшно гордиться, что я потратила личные сбережения, чтобы купить всем подарки). Оставалось надеяться, что Эми и Мэг хотя бы их полистают. В любом случае я дала заработать автору несколько лишних баксов.

Я грезила о том дне, когда начну писать книги, которые люди будут читать по-настоящему. Даже если купят всего четыре книжки, мне и того будет достаточно. Даже если найдется один-единственный человек, у которого что-то откликнется в душе и который просто прочтет мою книгу до конца – я буду счастлива! Бэт мне частенько твердила, что я к себе очень требовательна, слишком зациклена на будущем и чересчур обидчива. Нет, не права она. А что делать, если прошлое с настоящим – сплошной отстой, если люди не учатся на ошибках? Ничего другого и не остается, как только мечтать о будущем.

Лишь одна Бэт прочитала все статьи, которые мне удалось впихнуть в школьную газету, и постоянно твердила, что у меня талант. Она хвалила мои глупые рассказы о школьных дискотеках и диспутах, вот только мне не терпелось писать о жизни за пределами школы Уайт-Рок. Я не хотела строчить отчеты о том, как Шелли Ханчберг завоевала корону, сделанную из дешевого пластика и обклеенную фальшивыми бриллиантами, которые отражали блеск несбыточных надежд.

Я мечтала поведать миру о том безумии, что творится в моей стране, мечтала заявить о чем-то важном, а не подпитывать самолюбие Матео Хендера, вывесив целую страницу его фотографий на футбольном поле, с толстыми накладками на раскормленном теле. Я устала размещать сводки Службы подготовки офицеров резерва – но поскольку школа Уайт-Рок на девяносто процентов была заполнена детьми военных, прекратить это было совершенно немыслимо.

Мне хотелось рассказать людям о том, что может случиться через пару лет, когда Шелли, вероятно, забеременеет от Матео, а он уйдет в армию или устроится в какой-нибудь фастфуд подавать через окно гамбургеры. Мне хотелось написать о том, сколько солдат вернулось на прошлой неделе домой – и сколько не вернулось. В нашей школьной газете никогда не появится статья об очереди в двадцать машин к окошку в «Старбаксе», которую мы с Мэг видели на прошлой неделе. Вместо этого у меня вышла простая и милая история, в самый раз для газеты. Мистер Гикл – глупец.

– Нашим читателям еще рано такое читать, – сказал мистер Гикл, помахивая сморщенным пальцем, когда я принесла ему статью о протестных настроениях по всей стране.

– Нет, мистер Гикл, в самый раз. Они же подростки, как я. – Я отчаянно взмахнула рукой, призывая его взглянуть на меня, однако мистер Гикл не имел ни малейшего представления, каково быть подростком в двухтысячных.

– Чересчур пристрастно и слишком неоднозначно, – пробормотал он, вяло указав на дверь.

Впрочем, отступать я не собиралась, о чем он и сам догадывался – за два года успел меня хорошенько узнать.

– Все равно это правда. – Я взяла распечатанный лист и направилась следом за ним к выходу, обогнув стол.

Просторная столешница из ненастоящего дерева была вся исчеркана ручкой и исписана инициалами учеников. После того как в директорском кабинете сменили уже два стола, на это махнули рукой. В нашей школе считалось неимоверно круто оставить инициалы на учительском столе. Я всегда считала, что это глупо и не по-взрослому, вплоть до того самого момента. Теперь, стоя у стола и глядя, как мое лучшее творение отправляют в корзину только из-за того, что мистер Гикл невысокого мнения об умственных способностях большей части учеников, каракули на столешнице перестали казаться мне баловством. Это бунт! Мне захотелось потянуться через изрисованный стол и выхватить у мистера Гикла из кармана ручку с монограммой, чтобы врезать свою фамилию в фальшивую деревянную столешницу. Я поклялась себе, что однажды вернусь и нацарапаю свое имя, чтобы он всегда помнил, как сильно ошибается.

А мистер Гикл тем временем твердил мне одно и то же: нет, нет и нет. Никогда моим сверстникам не прочесть реальных историй. По крайней мере, здесь, в крохотной средней школе в самом сердце Луизианы. По счастью, существовал интернет, дающий хоть какое-то представление о том, что происходит за пределами нашего военного городка. И хотя я не сдалась окончательно, пришлось смириться с тем фактом, что мои статьи никогда не попадут на первую полосу. Это место застолбили Матео и Шелли.

В кармане моих спортивных брюк зажужжал телефон, и я, наспех сунув четыре черные книжечки в передний карман худи, заглушила будильник.

Мне еще предстояло позвонить на работу и сообщить, что беру все свободные смены, какие у них образовались на время зимних каникул. В отличие от других, мне не нужны выходные. Мне нравилось проводить праздники в «Пейджес». Не работа, а мечта писателя. Кафе в духе постмодерна: черный металл, деревянные столики, на стенах – фрески работы местных авторов, баночки для чаевых, украшенные символами популярной культуры… В тот день, когда я пришла устраиваться туда на работу, на стойке стояли две баночки: одна с надписью «Волдеморт», другая – «Дамблдор». Я кинула доллар в «Волдеморт», потому что она пустовала, а во мне в тот день взыграл необычайно мятежный дух. Выпила кофе и с улыбкой поблагодарила энергичную девчонку за стойкой – видимо, та с утра уже подзарядилась парой эспрессо.

Благодаря энергичной Хейтон и моему начальнику, который поощрял творческие наклонности и охотно читал мои опусы, я очень любила свою работу.

Я скинула эсэмэску начальнику и тут же опомнилась – в такой ранний час, да еще в праздник!.. Хотя ладно, он и сам так поступал, и не раз. Взяла книги в охапку и тихонько подошла к двуспальной кровати Мэг у дальней стены. Она крепко спала, тихо похрапывая (сестра упорно не желала поверить в то, что храпит) и подтянув колени к груди. Во сне она пошевелила руками, и ночнушка соскользнула с плеча, обнажив грудь. Видимо, Мэг досталось все самое лучшее: грудь и бедра от Мередит, улыбка – от отца. Помню, классе в седьмом я с досадой смотрела на себя в зеркало, жалея о том, что я такая нескладная на фоне возмутительно заметных округлостей старшей сестры. Я уже не так сильно страдала по поводу маленькой груди, да только ведь грудь – не единственное, чем могла похвастаться Мэг. У нее в активе были кружевные трусики в верхнем ящике комода и секс с Ривером Баркли.

А самое главное – у нее был красный «приус». Мне страстно хотелось водить машину. Я только что получила права и знала, что Мэг считает дни, когда я смогу наравне с ней развозить всю семью по делам. Больше всего ей не нравилось отвозить тетю Ханну во Французский квартал и Эми в группу девочек-скаутов. Мэг почему-то казалось, что ее время более ценное, чем мое. Может, она и права. Она уже год как окончила школу и была на шаг ближе к тому, чтобы зажить настоящей взрослой жизнью.

Мэг снова пошевелилась – может, ей снились кошмары? Как будто в Sephora закончились тени для глаз или Шайа Кинг внес ее в черный список в твиттере. Помню, ее как-то заблокировала подружка из Техаса, для Мэг это стало настоящей катастрофой! Правда, она ни за что не призналась, что именно произошло и почему от нее отвернулись подруги, единодушно встав на сторону Ривера. А еще она не рассказала, давно ли и по какой причине Шайа Кинг стал ей невыносим.

Мэг обожала подсматривать за его жизнью через интернет, виртуально следуя за ним из Камбоджи в Мексику, подолгу рассматривая (но не «лайкая») фотки. Она без конца повторяла, какой он ужасный и мерзкий тип, и в это было очень сложно поверить, глядя на его фотографии из деревушек по всему миру. На одной Шайа читал книжку какой-то маленькой девочке из Уганды. Она обхватила его худые плечи, и у них был почти одинаковый цвет кожи.

Мэг ненавидела Шайю, а я им восхищалась. Хорош собой, популярен, сынок богача, бросил колледж, чтобы колесить по свету и расходовать свой трастовый фонд на помощь людям. Помню, как-то раз Мэг спросила Мередит, не плохо ли, что Шайа – черный, и Мередит, наверное, с час объясняла нам, что мы можем встречаться с тем, с кем нам вздумается: с мальчиками и девочками, с черными, азиатами и любой другой расовой принадлежности. Больше Мэг таких вопросов не задавала. Впрочем, у нее не было устоявшегося типажа, и очередной парень, которого она приводила в дом, не походил на предыдущего.

Я осторожно приподняла угол ее подушки и сунула книжку стихов под голову. Мэг даже не шелохнулась, только всхрапнула, что нисколько не испортило ее красоты. С внешним видом ей здорово повезло: мягкие бедра, пышная грудь – вот я и завидовала поначалу. Чем старше я становилась, тем меньше комплексовала по поводу сисек и всего прочего. Мэг гордилась своей фигурой, хотя и у нее находился повод для жалоб – приходилось надевать крепкий лифчик, чтобы носить всю эту тяжесть.

Когда у Бэт стала наливаться грудь, Мэг предупредила, что теперь к ней начнут приставать парни, и хорошо, что Джо это не грозит. Мередит сказала, что это не так, приставать могут к любой девушке. Я тогда не поняла, кто из них прав, а кто – нет, да и выяснять не хотелось.

Мэг умело пользовалась своим внешним видом и частенько давала советы Бэт, как обращаться с мальчишками. Бэт краснела и отнекивалась, не особенно прислушиваясь к наставлениям. А ведь Мэг знала, о чем говорит. Это особенно актуально в городке, населенном солдатами. Мэг обожала военных. Говорила, ей очень нравятся мужчины в форме. Как, например, ее нынешний ухажер, Джон…

– Кто здесь? – Мэг подскочила в кровати, перепугав меня своим криком. Она села, растерянно озираясь. Прядь темных волос прилипла к губам. – Джо? Ты что тут делаешь? Я так испугалась…

Я прикрыла рот книгами, подавив смешок.

– Изображаю Санту.

Мэг пошарила под подушкой, с живым интересом вытащила из-под подушки книгу, я помню ее лицо в тот момент. Она с любопытством рассмотрела мой подарок и, хотя это была не косметика, радостно на меня взглянула, даже легонько взвизгнула, прижав книгу к груди.

– Спасибо. Не палетка NAKED, конечно, но внимание всегда приятно.

Мне понравилась мысль, что я способна что-то сделать ради сестер. Мы привыкли, что обо всех заботится Бэт, порой забывая о себе, однако в том году все вышло иначе.

И мне подумалось тогда, что праздник пройдет вполне удачно.

– Ну вот, и я сделала что-то хорошее.

Мэг закатила глаза.

– Лучше бы права получила! Мне не пришлось бы в одиночку шоферить у Эми и Бэт. Вот это был бы подарок века.

– Бэт никуда не ездит.

– Ты меня поняла.

– Не очень.

На стене висел постер с любимым актером Мэг. Она следила за ним в твиттере и лелеяла мечту о встрече, когда в тот год он приехал в Новый Орлеан. За неделю до мероприятия парень объявил о помолвке, и Мэг сразу сдала карту участника «мит-энд-грит».

– Просто напомни Мередит, чтобы свозила тебя за правами. Ты могла бы ездить уже семь месяцев, дурочка.

– Остынь! Еще только семь утра. На этой неделе я трижды ее просила. Она занята.

Мэг прищурилась.

– И чем, интересно знать?

Я пожала плечами и шагнула к двери. У меня не имелось подходящего ответа, и остались три недоставленные книги.

– У Мередит дел больше, чем у тебя, принцесса, – напомнила я.

Мэг показала мне средний палец.

– Ты все-таки почитай, правда. Хотя бы на этот раз.

На выходе я обернулась, чтобы взглянуть на нее: Мэг наугад раскрыла книжку. Надеюсь, эти строки проймут ее так же, как проняли меня. В последнее время мне отчего-то хотелось сблизиться с Мэг, хотелось скорей подрасти. Хотелось, чтобы все мои сестры узнали себя в словах автора. И особенно Мэг. Эта книга обращена как раз к ней, в большей степени, чем к кому-либо из нас, это совершенно точно. От некоторых стихов мне захотелось страстно кого-нибудь полюбить, и чтобы любимый разбил мне сердце, как в книге.

Потом я пошла в комнату Бэт и Эми по другую сторону гостиной. В доме было темно, дверь скрипнула. Эми вчера поссорилась с Тори, своей подружкой, и повесила на двери табличку «Вход только девочкам Спринг». У Эми вообще не задерживались подруги; впрочем, когда рядом три сестры, которые тебя безоговорочно любят, наличие подруг не имеет никакого значения. Нам поневоле приходилось мириться с ее командирскими замашками, а Тори не смогла. Как не смогли до нее Сара, Пенелопа и Джулия…

Половина комнаты Эми была завалена барахлом – бардак похлеще, чем у нас с Мэг вместе взятых. Бэт соблюдала на своей территории идеальный порядок, и ее доводила до белого каления расхлябанность Эми. Раз в неделю она прибиралась на ее половине. Эми пережидала это время за дверью.

Постель Эми пустовала. Я перевела взгляд на постель Бэт в уверенности, что та приютила сестренку в своей чуть более просторной кровати, но и там, увы, Эми не оказалось.

Я погладила мягкую черную обложку книги, проведя пальцами по изображению пчелы. Даже обложка у этой книги была совершенна, как и ее содержимое, все, до последнего стихотворения.

Когда я приподняла подушку Бэт, она проснулась.

– Что случилось?

Я покачала головой и приложила палец к губам.

– Все в порядке. Спи дальше, прости.

Закончив разносить подарки, я спустилась по лестнице в кухню. К моей радости, все четыре рождественских носка были наполнены конфетами, и, что удивительно, на разделочном столике обнаружились три подарка. Они стояли рядком возле пустой корзины для фруктов, которую мама купила для украшения, но не наполняла ее муляжами, потому что это, на ее взгляд, нелепо.

Подарки лежали упакованные, ведь предполагалось, что они от Санты. Никто из нас давно не верил в Санта-Клауса, однако Мередит не сдавалась. Ей хотелось, чтобы мы оставались наивными детьми как можно дольше, что нелегко в нашем мире, наполненном ненавистью, войной и несправедливостью. Впрочем, должна признать, что сердце мое и впрямь чуть-чуть всколыхнулось, когда взгляд упал на последний подарок в ряду: книгу.

На обложке фиолетовыми буквами было выведено «Под стеклянным колпаком». Я как-то вскользь упоминала, что хочу почитать автобиографическую повесть одной из моих самых любимых писательниц, Сильвии Плат, – единственное, что я у нее еще не прочла. Мередит не одобряла моей одержимости этой женщиной, чье имя несло в себе столь мрачное предзнаменование, но я увлекалась ею с тех пор, как наткнулась на пост в тамблере, еще до того, как отец заставил меня удалить свой профиль. Я прижала книгу к груди. В этом году Мередит превзошла себя.

Пока отец был на Ближнем Востоке, в четвертый раз за последние восемь лет, мать старалась изо всех сил. Когда у тебя на шее четыре подрастающих дочери, очень трудно справляться в одиночку. Я взяла в руки книгу и нежно коснулась женского силуэта на обложке. У меня захватило дух. Столь сильные чувства во мне пробуждали лишь книги. Мне тоже хотелось написать какой-нибудь великий роман, пусть по призванию я была скорее колумнисткой. Мне хотелось работать где-нибудь в «Вайс» или даже в «Нью-Йорк таймс».

Как знать? Лишь бы только вырваться из этого военного городка, а там – путь открыт.

Мэг подарили сумочку для ее бесчисленной косметики, Бэт – кулинарную книгу. Вообще-то, можно сказать, что это подарок и маме, потому что Бэт медленно, но неуклонно превращалась в обслуживающий персонал. Мало того что она выполняла почти все домашние дела, так ее даже не утруждались поблагодарить. Она молча наводила в доме порядок и оказывалась под рукой в нужный момент – подать Мэг косметичку, на ходу забрать грязные носки в стирку. Книга называлась «Рецепты на полчаса», так что у Бэт вскоре появится свободное время, чтобы перестирать всем вещи.

Кто-то открыл дверцу холодильника, и я вздрогнула от неожиданности, выронив из рук книжицу, припасенную для Бэт. Оказалось, что это Эми. Она лазила по полкам в поиске съестного на завтрак. Стеклянная банка желе упала на пол, угодив мне по босой ноге, и закатилась под стол.

– Ты всех перебудишь! – шикнула я на сестру.

На худеньком теле Эми болталась пижама с рождественскими мотивами: снеговики, крендельки. Крендели были совсем не в тему, зато я вспомнила, как объедалась ими пять лет назад, когда родители купили их мне на Рождество. Бывало, я даже сочувствовала Эми – как самой младшей ей приходилось донашивать то, из чего мы уже выросли. Каждый раз с рождением новой дочери родителям приходилось потуже затягивать пояса. Когда я была маленькой, Мередит сидела с детьми, а сержантской зарплаты с трудом хватало, чтобы прокормить шесть ртов, если только отца не отправляли в зону боевых действий. Мы подросли, но Мередит все равно было трудно устроиться на работу в Форт-Сайпрус – без диплома. Впрочем, мало кто из мамочек моих друзей работал. Да и те несколько, о которых я знала, продавали кубики ароматизированного воска или легинсы, чтобы выручить несколько лишних долларов на хозяйственные нужды.

Среди наших прежних соседей мало кто мог похвастаться деньжатами. Кое-какой избыток имелся в дни выплат, на время распределения в зону боевых действий да в период подачи налоговых деклараций.

– А ты чего так рано вскочила? – спросила я у Эми.

Она захлопнула холодильник и выставила на разделочный столик хлеб, стаканчик йогурта и пакет апельсинового сока. Судя по ее виду, она давно проснулась и даже успела причесаться, что вообще-то на нее не похоже. Это я всегда просыпалась раньше других сестер. И тогда можно было спокойно пообщаться с Мередит, не слушая вопли сестер, которые не могли решить, что смотреть перед школой.

– Так ведь Рождество. – Эми пожала плечами.

Она показалась мне такой худышкой в одежде не по размеру, было ощущуние, как будто я ее лет сто не видела. Что-то вертелось на кончике языка по поводу одежды, которая велика для ее тщедушного тельца, но мысль не оформилась – я еще не пила кофе, и мозг не был готов рождать метафоры.

Эми выдвинула ящик стола, достала нож для масла.

– Хочешь?

Я взглянула на стол. Будет мазать йогурт на тост?

– Это вкусно, поверь, – сказала она, словно ей было куда больше двенадцати лет.

Я решила пойти наперекор инстинктам и прислушаться к ее мнению.

Эми приготовила нам завтрак, я сварила кофе. Мы съели тост, который оказался на удивление съедобен, и Эми взяла посмотреть кулинарную книгу Бэт.

– А тебе что подарили? – поинтересовалась я.

Она достала телефон из кармана моей старой пижамы. На телефон был надет сверкающий золотистый чехол. Не в моем вкусе, но симпатичный. Эми обожала стразы и пайетки, я же больше специализировалась по хлопковым вещам и джинсе.

– Мило, – сказала я, тронув чехол, на ощупь он был шершавый, словно обсыпанный хлопьями.

– Ага, точно. – Она заулыбалась. Мне стало приятно от ее радости. – Как думаешь, это все наши подарки?

Белокурые локоны Эми буквально светились на фоне темных стен. Она родилась вся такая светленькая – и кожа, и волосы. Остальные пошли в отца: темноглазые брюнетки.

Мередит и Эми были настоящими красотками – прямо диснеевские принцессы. Однако Эми, несмотря на ее белокурые локоны, обладала из всех нас самым мрачным характером. Помню, когда мы были помладше, Мэг страшно завидовала ее светлым волосам, я же вполне довольствовалась своими темными. Мэг мечтала превратиться в Золушку, меня же устраивал образ Белль – у нее имелась библиотека, она разговаривала с подсвечниками и часами. Мне даже принца не надо, я и так в полном ажуре.

– На Рождество ведь не подарки главное, верно? – Я взглянула краешком глаза в гостиную, но елку не увидела.

Эми вздохнула, сделала глоток сока и молчала до тех пор, пока из гостиной не послышался голос Мередит…