Онлайн чтение книги «Тигриное Око» – орудие тайных убийц
3

— Чувствуй себя как дома… — проговорил Тода Орибэ, жестом предлагая гостю чай, принесенный слугой.

Однако суровое выражение на лице Тацуноскэ нисколько не смягчилось. Десять дней назад в храме Хокодзи прошли торжественные похороны отца, и всего три дня миновало с тех пор, как свершился — на седьмой день после смерти — поминальный обряд сёнанока. Нежданный удар, затем хлопоты, напряжение, связанное с похоронами и поминальным обрядом. Тацуноскэ едва держался на ногах.

Тем не менее, получив утром пригласительное письмо от Тода, он сразу решил принять приглашение. Со слов отца Тацуноскэ знал, какую позицию Ёитидзаэмон занимал на совете, ему было также известно, что именно Тода Орибэ был главным противником отца. Тацуноскэ не сомневался, что Тода причастен к смерти отца.

Письмо Тода, как будто учитывая настроение молодого человека, было написано весьма учтиво. Требовалось присутствие Тацуноскэ по срочному делу, а также приносились извинения за беспокойство в столь тяжкое для адресата время. Тацуноскэ, однако, не слишком-то высоко ставил эту учтивость. И отправился на встречу с одним лишь намерением выслушать, что скажет ему Тода.

Перед Тацуноскэ был человек, которого он сейчас меньше всего хотел видеть. Не притрагиваясь к чашке чая, поставленной к его коленям, он угрюмо следил за собеседником.

— Позволь мне выразить искреннее сочувствие по случаю трагической кончины твоего отца.

Тацуноскэ промолчал.

— Я уже обсудил вопрос о правопреемнике с господином Удзииэ, и тебя не сегодня-завтра утвердят в качестве главы семьи. Для начала устроим тебя на военную службу к князю. Желаю успеха.

Как Тацуноскэ и предполагал, Тода был весьма любезен с ним, однако лишь слегка кивнул в ответ на эту любезность.

— А вызвал я тебя в столь трудное для тебя время вот почему…

Тода прокашлялся, сделал глоток чая и взглянул на Тацуноскэ.

— Вчера мы втроем, то есть господин Удзииэ, заместитель советника Ябэ и я сам, вызвали Иваса, который расследует убийство твоего отца, и выслушали все, что ему удалось разузнать. В результате…

Тацуноскэ молча ждал продолжения.

— …Решено было прекратить расследование.

— Что?!

— Именно об этом я и собирался с тобой поговорить.

— Я хотел бы услышать объяснение, — резко произнес Тацуноскэ. Он почувствовал, что лицо его мертвеет. За словами Тода он распознал какую-то зловещую интригу.

Дело в том, что главный советник Удзииэ придерживался на совете того же мнения, что и отец Тацуноскэ, и, таким образом, был противником Ябэ и Тода, которые ратовали за строжайшую экономию. Если эти трое держали совет и остановили розыск убийцы, очевидно, что между ними состоялась какая-то сделка.

— Вы прекращаете расследование, не найдя виновника?

— Совершенно верно.

— В таком случае, я полагаю, на то есть причина. Я хотел бы ее узнать.

Тода отвел глаза в сторону сёдзи. На нижнюю половину створок ложились лучи предвечернего солнца, заливавшего сад. На светлом фоне ярко освещенной бумаги уже некоторое время мелькала черная точка — то ли пчела, то ли какое-то другое насекомое летало под навесом крыши.

Лицо дородного розоволицего Тода, сейчас повернутое к собеседнику в профиль, приняло несколько меланхолическое выражение. Однако, когда он снова перевел взгляд на Тацуноскэ, его слова прозвучали мягко:

— Разумеется. Я все объясню. Но сначала…

Тацуноскэ продолжал хранить молчание.

— В этой истории ты ведь подозреваешь нас… или, скорее, меня, не так ли? — сказал Тода напрямик.

Тацуноскэ, не говоря ни слова, лишь пристально посмотрел на него.

— Это неудивительно. Обсуждение на совете было как никогда бурное. Мы с твоим отцом придерживались противоположного мнения и ни на йоту не уступали друг другу.

— Именно так мне и рассказали…

— Поэтому ты считаешь, что это я подстроил нападение на твоего отца, чтобы беспрепятственно осуществить свои намерения?

Его собеседник молчал.

— Так вот, Маки Тацуноскэ, знай, что это не так.

Тацуноскэ вопросительно посмотрел на него. В ответ на немой вопрос Тода кивнул. И тихим голосом продолжал:

— Дело вот в чем. Хотя спор действительно был ожесточенный, на самом деле мы с советником Ябэ заранее договорились, что в конце концов откажемся от своей точки зрения и примем план распашки новых полей, который отстаивали твой отец и другие.

— Договорились?!

— Именно. Знают об этом всего трое: Удзииэ, Ябэ и я. В соответствии с нашим уговором я воспротивился проекту Касутани, предложил в ответ собственный проект и твердо стоял на своем. Все это было сделано намеренно. У меня не могло быть никакой причины желать смерти твоего отца.

— Но зачем? — ошеломленно прошептал Тацуноскэ. Отец его Ёитидзаэмон, который ничего об этом уговоре не знал, яростно возражал Тода на совете и, даже вернувшись домой, все никак не мог успокоиться и продолжал критиковать его. Неужели была необходимость в столь сложном замысле?

Тода, не отвечая на вопрос Тацуноскэ, вдруг поднялся и, раздвинув сёдзи, осмотрел идущую вдоль дома энгава и сад. Слепящие лучи солнца заливали комнату. Не доносилось ни звука — во внутренней гостиной дома было тихо. Тода вернулся к гостю и снова занял свое место. Лицо его, обращенное к Тацуноскэ, было сурово.

— То, что я тебе сейчас скажу, не предназначено для чужих ушей. Понятно?

— Вот как?

— Придет день, когда и ты станешь кумигасира и займешься делами клана. Тогда то, что я собираюсь сказать, пойдет тебе на пользу. Поэтому слушай внимательно. Издать обстоятельный закон об экономии средств и слегка прижать крестьян — это давнишняя идея князя, таким образом он норовит восполнять недостаток средств в казне. — Тода сделал паузу. — Если мы хотим хорошо управлять кланом, то с этой идеей согласиться трудно. Это дурная политика. Однако мы не можем прямо заявить князю, что план его никуда не годится. К тому же князь никаких определенных распоряжений пока не давал. Вот почему, когда Касутани выступил со своим разумным предложением, мы использовали это как повод вынести на рассмотрение административного совета примерно такой план, какой, скорее всего, вынашивает князь.

Итак, группа Тода с самого начала выступила с этим планом только для того, чтобы во время обсуждения он был разбит по всем пунктам. Чтобы вызвать споры и прения. Таким образом, их целью было похоронить план Укёдаю, но помочь ему сохранить лицо, и при этом в конце концов принять правильное решение на совете.

— Князь вовсе не глупец. Но он стал князем еще в те времена, когда в клане не было недостатка в средствах, и ему просто неведомы затруднения этого рода. Он любит пускать деньги на ветер и совсем не понимает жизни простых людей.

Тода опять сделал паузу. Тацуноскэ промолчал.

— Ты слышал разговоры о том, что высшие люди клана связаны с заведением «Корайя» и что вместе они гребут деньги лопатой?

— Да, слышал от отца.

— Это ложные слухи, но их предпочитают не опровергать. А все потому, что «Корайя» действительно дает взятки, но берет эти взятки не кто иной, как сам правитель.

— …

— Посредником при этом служит ёдзин[4]Ёдзин — чиновник при князе, ведавший его канцелярией, расходными книгами и т. п. Тамура. Разумеется, себе он не берет ни гроша — недаром его зовут святым Тамура. Он всего лишь выполняет роль посредника и, следуя повелению правителя, хранит все это в тайне.

Тацуноскэ склонил голову. Казалось, он вдруг лишился сил. По-видимому, отец его Ёитидзаэмон вторгся в сферы сложных закулисных клановых интриг, оттого его и убрали… Тацуноскэ вдруг словно воочию увидел лицо убийцы своего отца.

— Ну, надеюсь, ты сообразил, почему мы приказали прекратить розыск?

— Да, я понял.

— Твой отец не только выступал против предложенного мною плана, то есть плана, которому сочувствовал сам правитель, но еще и оскорбил правителя на совете. Об этом ты слышал?

— Нет.

— Несколько лет назад правитель хорошенько погулял в Эдо и опустошил клановую казну до самого донышка. Твой отец бросил это обвинение прямо ему в лицо, — мол, вот она — истинная причина того, что в казне теперь нет ни гроша.

Тацуноскэ слышал это впервые. «Так, значит, у Укёдаю была и прямая причина ненавидеть отца», — подумал он.

— Услышав об убийстве Ёитидзаэмона, я прежде всего подумал именно об этом. Видно, твой отец не знал, насколько князь опасен.

Тацуноскэ ничего не ответил.

— Я приказал Иваса произвести расследование, но только для проформы. Нельзя же исключить возможность, что это дело рук разбойников. Но все добытые им сведения указывали лишь одно направление. Во-первых, у твоего отца ничего не украли. Во-вторых, слуга — забыл, как его зовут, отделался легким ушибом, его мечом не зарубили. И, самое главное, — убийца отнял жизнь твоего отца всего одним хорошо рассчитанным ударом меча. У меня не оставалось никаких сомнений, и я высказался — в том смысле, что вести расследование уже не имеет смысла.

— …

— Тацуноскэ!

Тода знаком велел ему придвинуться поближе, так, что колени их почти соприкоснулись. Лицо Тода выражало сильнейшее напряжение, голос снизился почти до шепота.

— У меня есть верное доказательство того, что твой отец убит по приказу правителя.

— …

— Ты когда-нибудь слышал выражение «Кара во тьме ночной»?

Тацуноскэ отрицательно покачал головой. Он впервые слышал эти слова.

— Это тайна клана. Знают о ней всего несколько человек. «Кара во тьме ночной»…

— …

— Говорят, что такое дважды происходило во времена прежнего князя и один раз во времена позапрошлого. Говорят, что правитель прибегает к этому только в том случае, если чаша его гнева переполнена и он уже не может стерпеть. То есть это казнь по высочайшему повелению, которую нельзя произвести открыто.

— …

— Поскольку дело это тайное, карателя всегда посылают ночью. Хоронят, так сказать, из тьмы во тьму. Я вышел из замка примерно в то же время, что и Маки, и поэтому знаю, что в ту ночь и с фонарем было темнее темного. Нет никаких сомнений, что тогда-то правитель и подослал к твоему отцу ночного убийцу.

— …

— Люди говорят, что ночной убийца — мастер одного тайного приема Кэндо, который называется «Тигриное Око».

— «Тигриное Око»?

— Да. В детстве я от отца слышал предание об одном человеке: «во тьме ночной он сражается, как днем…» По сведениям Иваса, твоему отцу нанесли всего один удар, но разрубили при этом до самого пояса. Это правда?

— Да, так оно и было… — ответил Тацуноскэ.

— Иваса говорит, что нападавший, без сомнения, был настоящим мастером своего дела, раз ему было достаточно одного удара. И удар, по его словам, был нанесен безошибочно и рассек тело с такой силой… Тут напрашивается мысль о том, что убийца мог видеть в темноте. Иваса так сказал потому, что из рассказов слуги знал: фонарь к тому времени уже потух. Но я, как только услышал эти подробности, сразу понял, что мы имеем дело с этой самой «Карой во тьме ночной».

— Кто же он, этот убийца? — Вопрос Тацуноскэ невольно прозвучал почти как стон. Он вспомнил безжалостно разрубленное тело отца, которое увидел, поспешив на место преступления, когда узнал от Тоёскэ страшную весть. Испытанные тогда горе и ужас снова сжали ему сердце. Но теперь, после рассказа Тода, у него появилась надежда, что он сможет дать выход своему гневу, — который изо всех сил старался подавить на протяжении всего разговора, — и наконец отомстить ночному убийце.

Тода покачал головой. Он и не пытался скрыть своего огорчения.

— Кто этот палач, не знает никто, кроме самого правителя. Единственное, что я слышал, — в клане есть всего одна семья, владеющая тайной приема «Тигриное Око», которая передается от отца к сыну, и так поколение за поколением.

— …

— За тридцать пять лет, которые теперешний правитель провел у власти, никого ни разу не наказали этой «Карой во тьме ночной». Я уж подумал было, что этот род прервался. Но, увы, ошибся, как видно.