Онлайн чтение книги У страха глаза велики
Глава III. ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

Я проснулась и сразу вспомнила – сегодня прилетает Мотька! Мы не виделись почти полгода, и каких полгода! В ее жизни столько всего произошло за это время. Моя любимая подружка Мотька стала настоящей звездой! Но это там, в России, она звезда, а здесь, в Париже, она будет просто Мотькой, как раньше. Я уверена, что она не зазналась, не изменилась. И все в доме радуются ее приезду – и дед, и Ниночка. Однако с Мотькой приедет Степанида, та еще штучка. Мы с нею, правда, давно помирились, но все-таки неизвестно, чего от нее можно ожидать. Но все же я и ей очень рада.

Зазвонил телефон. Это Ален.

– Стася! Ты готова?

Встречать Матильду мы поедем с Аленом. Дед и Ниночка сейчас в Испании, там в Севилье у деда концерт и два спектакля. Он поет дона Базилио в «Севильском цирюльнике».

– Буду готова через полчаса! – ответила я Алену.

На восемнадцатилетие ему купили машину. И дед успокоился. Он почему-то просто сходил с ума, когда Ален возил меня на своем мотоцикле.

– А Поль поедет?

– А как же! Он Матильду никак забыть не может!

Поль – товарищ Алена: прошлым летом, когда Мотька гостила у меня в Париже, он ухаживал за нею. Она, правда, осталась к нему равнодушна, но, думаю, все-таки будет рада его видеть.

– Стася, через полчаса спускайся, мы будем внизу.

– Договорились!

Я быстренько привела себя в порядок и выбежала на кухню, где мадам Жюли готовила что-то для торжественного завтрака. Когда дед с Ниночкой в отъезде, мадам Жюли остается ночевать у нас. Раньше мне это доставляло массу неприятностей, поскольку я не умела говорить по-французски, но за полтора года в Париже я стала говорить совершенно свободно, но, как уверяет Ален, только с легким акцентом, и теперь мы с мадам Жюли живем душа в душу. Хотя, конечно, это вам не тетя Липа!

Я выпила стакан сока и съела тост с сыром.

– А кофе? – спросила мадам Жюли.

– Спасибо, не хочется. А чем это так вкусно пахнет? – полюбопытствовала я.

– Это будет соус с базиликом.

– Соус? А к чему?

– К телятине, – невозмутимо отозвалась мадам Жюли.

– Просто слюнки текут! Ну все, мадам Жюли, я побежала!

– Ася, а ты уверена, что хочешь жить в одной комнате с Матильдой?

– Еще бы!

– Но, может, лучше было бы кузин поселить вместе?

– Нет-нет! Они всегда вместе, а мы с Матильдой так редко видимся.

– Боишься, что днем вы не успеете наговориться?

– Вот именно!

Я выскочила на свою любимую авеню Виктора Гюго, и тут же к дому подкатил красный «Пежо» Алена. Я прыгнула на сиденье рядом с ним. Поль сидел сзади.

– Послушай, Стася, а что мы будем делать с этой девчонкой, Матильдиной кузиной? – спросил Поль. – Она же будет под ногами путаться. Например, вечером мы могли бы пойти потанцевать, а как быть с нею?

– Да, это задачка! – засмеялся Ален. – Я как-то об этом не думал.

Сказать по правде, я тоже не думала об этом. Но, зная характер Степаниды, я поняла – это может стать проблемой.

– Значит, мы пойдем сегодня в такое место, куда можно взять и ее.

– Интересно, что это за место? – хмыкнул Поль.

– К примеру, в театр!

– В театр? Но она же по-французски ни в зуб ногой! – напомнил Ален. – Бедняжка просто сдохнет с тоски. Как, впрочем, и мы.

– Ничего, я все придумал! – засмеялся вдруг Поль. – Мы должны до вечера так ее умотать, чтобы часам к десяти она уже с ног валилась. Пусть детка сладко спит под присмотром мадам Жюли, а мы спокойно пойдем танцевать.

– Правильно! – обрадовался Ален. – Дешево и сердито!

– Не уверена, что из этого что-нибудь выйдет, – ответила я, – боюсь, что вы раньше с копыт слетите, чем Степанида!

– А что, такая мощная девица?

– Мощная? Да нет, но... От нее всего можно ждать. И вот еще... Прошу вас, не подшучивайте над ней.

– Почему, юмора не понимает?

– Понимает, но в Москве. А как поведет себя здесь, одному богу известно, – сказала я. – Очень прошу вас...

– Хорошо, – пожал плечами Ален. – Что мы, изверги?

– Вы не изверги, но...

– Все, Стася, можешь не продолжать!

В аэропорту меня охватило жуткое нетерпение. Скорей бы увидеть Матильду. Поль купил ей прелестный букет. Ален тоже подошел к цветочному киоску и выбрал маленький изящный букет.

– Это твоей Степаниде. Чтоб ей не обидно было.

Я взглянула на него с благодарностью.

Но вот объявили, что самолет из Москвы прибыл. Я замерла в ожидании.

– Аська! – раздался вдруг Мотькин вопль. – Аська!

Мы бросились друг другу в объятия. Потом отстранились – посмотреть, насколько мы переменились за это время. Меня поразила Мотькина бледность и худоба. Она была почти прозрачная. А глазищи теперь занимали пол-лица. У меня сжалось сердце.

– Мотька, ты так похудела! Ты здорова?

– Здорова, как корова! Только устала до чертиков. Ой, Аська, мне столько надо тебе рассказать.

И тут я взглядом наткнулась на Степаниду. Она стояла позади Мотьки с довольно-таки хмурым видом.

– Степанида, привет! Дай-ка я тебя поцелую. А ты выросла и похорошела!

Степанида позволила себя поцеловать. И тут к ней шагнул Ален.

– Добрый день, Степанида! Я – Ален! А это тебе, с приездом! – он протянул ей цветы.

Степанида залилась краской.

– Это мне? – пролепетала она. – Какие красивые... Спасибо.

И она взглянула на Алена с такой благодарностью, что я чуть не разревелась. А Матильда тем временем уже обнималась с Полем.

– Ну все, все, – сказал Ален, – нежности потом, сейчас надо ехать. Мадам Жюли ждет нас с завтраком. А ее завтраками пренебрегать не стоит.

– Я опять в Париже! – восторженно вскрикнула Мотька. – Кто бы мог подумать! Степка, ты хоть понимаешь – ты в Париже!

– Понимаю, чего ж тут не понять.

– Вот что значит разница темпераментов, – проворчал Ален.

В машине я с Мотькой и Степанидой села сзади, а Поль рядом с Аленом. Мотька то и дело что-то восклицала, а Степанида молча смотрела в окно.

– Аська, а какие планы на сегодня? – спросила негромко Мотька.

– Сейчас позавтракаем, а потом куда хотите, полная свобода!

– А Игорь Васильевич здесь?

– Нет ни его, ни Ниночки, они в Севилье, вернутся через несколько дней.

– Жаль...

– Ничего, успеешь еще пообщаться с дедом! У вас же целых три недели.

– Ох, не говори! Даже самой не верится. Три недели в Париже, с тобой! – прошептала Мотька.

– Матильда, – сказал Ален, – сегодня у меня свободный день, поэтому надо воспользоваться машиной.

– Что ты имеешь в виду?

– Может, махнем после завтрака в Версаль?

– Можно и в Версаль! В прошлый раз мы так недолго там были...

Я видела, что Степанида напряглась. Наверно, она не знает, что такое Версаль, а спросить стесняется, ну да ничего, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Степка, гляди, ты знаешь, что это такое вон там торчит? – закричала Мотька.

– Знаю! Эйфелева башня, – невозмутимо ответила Степанида.

– Точно! – обрадовалась Матильда.

Когда машина Алена свернула на нашу улицу, Матильда завопила:

– Степка, Степка! Это наша авеню! Авеню Виктора Гюго!

– Только не спрашивай меня, чего он написал, – тихо проговорила Степанида.

– А ты, что ли, знаешь?

– Конечно! «Собор Парижской Богоматери», «Отверженные» и еще много чего, – продемонстрировала свою эрудицию Степанида.

– Ну надо же! – поразилась Мотька.

Мы подъехали к нашему дому. Навстречу нам выскочил Дидье.

– Бонжур, Дидье! – проговорила Матильда.

– О! Мадемуазель, бонжур! – захлопал глазами Дидье, узнав Матильду. – Рюски баришна!

– Это кто? – не выдержала Степанида.

– Консьерж.

– А почему негр?

– В Париже много негров, – не придумала я ничего лучше.

Степанида кивнула, приняв это к сведению.

Мы вошли в дом. При виде отделанного красным деревом лифта Степанида округлила глаза и покачала головой, но ничего не сказала. Она вообще почти все время помалкивала – то ли боялась сказать что-то невпопад, то ли была переполнена впечатлениями. Завтрак мадам Жюли накрыла в столовой, и я подумала, что Степаниду это смутит, но ничуть не бывало. Она вполне спокойно управлялась с приборами, и только незнакомая еда внушала, кажется, ей некоторые опасения – наслышалась, видно, что французы едят лягушек. А Мотька так и сияла! Поль смотрел на нее открыв рот, но я сразу поняла: ему ничего не светит. По всем признакам, Мотька была влюблена. Неужели по-прежнему в Олега? Что-то не верится!

После завтрака мы все погрузились в машину и поехали показывать Степаниде Париж и его окрестности. Надо же воспользоваться свободным днем Алена!

А Степаниде было как-то не по себе. Ее поразила роскошная квартира знаменитого певца, где предстояло прожить целых три недели. Там все было как-то не так, даже в уборной она далеко не сразу сообразила, как спустить воду. Она была в панике, даже взмокла с перепугу и уже от отчаяния дотронулась до какой-то металлической пластинки в стене. И вода сразу полилась. Придумают же... А сколько еще подобных ситуаций ее ждет? Хорошо еще, она не успела никого позвать на помощь... то-то позору было бы... Да и вообще... Эта пожилая мадам Жюли, которая подает к столу... Негр, который таскает чемоданы... И эти парни, Ален и Поль... Вроде ничего плохого в них нет, Ален вон даже цветочки ей подарил, а все-таки... Чужие они какие-то... «Ну да ничего... Я еще привыкну. Привыкла же я в Москве, – думала она, – а сначала тоже было страшновато и неловко. Кстати, надо будет попросить у Аси карту Парижа. Хорошо бы дня через три-четыре освоиться немного и начать одной гулять по городу». Она понимала, что Аське и Мотьке охота побыть наедине, а она, вообще-то, прекрасно ориентируется. В Москве уже через три дня передвигалась самостоятельно. Правда, в Москве все говорят по-русски, но зато тут, в Париже, все улыбаются, а в Москве народ больше хмурый... Да, решила Степанида, одной гулять даже интереснее... Надо только, чтобы Аська научила ее пользоваться здешними уличными телефонами – на всякий случай... Хотя вряд ли ее отпустят одну, Матильда побоится... «Ну ничего, я что-нибудь придумаю, уговорю их, или... Или просто уйду потихесеньку, а потом приду как ни в чем не бывало, и они поймут, что меня можно отпускать одну. Завтра же с утра попробую! Встану пораньше и слиняю. Ненадолго, на полчасика всего, пойду прошвырнусь по нашей авеню, никуда даже сворачивать не буду, чтобы не заплутать». И, приняв такое решение, Степанида успокоилась.

Ален целый день возил их на машине, показывал достопримечательности. У Степаниды голова шла кругом от всяческих красот и от старания ничем не выдать своего невежества. Она приказала себе не задавать лишних вопросов и ничему не удивляться. Хотя это было трудно, потому что на самом деле она пребывала в непрерывном удивлении.

Правду люди говорят: Париж – настоящее чудо!

К вечеру я стала замечать, что Степанида уже едва держится на ногах от впечатлений. По дороге из Версаля она попросту задрыхла в машине.

– Степка, ты что! – попыталась ее разбудить Матильда.

– Мотька, пускай спит! – вступилась я за девчонку. – Она ж тут не на три дня, а на целых три недели, еще успеет все посмотреть.

– Твоя правда, – легко согласилась Матильда, – просто мне кажется, что в Париже грешно спать...

– А, между прочим, у тебя самой довольно сонный вид, – усмехнулся Ален, взглянув в зеркальце.

– Ну, вообще-то, я и вправду устала... – призналась Матильда.

– Так что, сегодня танцы отменяются? – поинтересовался Поль.

Мы с Мотькой переглянулись. Нам столько надо рассказать друг другу, а когда еще представится возможность...

– Да, мальчики, сегодня я уже ни на что не гожусь, – сказала я. – Тоже устала, как пес!

– Что это вы какие слабые? – засмеялся Ален. – В прошлый раз готовы были с утра до ночи таскаться, а сейчас еще только начало девятого...

– Ален, ты ничего не понимаешь в женщинах! – весело воскликнул Поль. – Подружки полгода не виделись, им посекретничать надо, а тут Степанида спит...

– Он прав? – спросил Ален.

– Только отчасти, – призналась я. – Но вы не обижайтесь...

– Постараемся!

Они довезли нас до дома, помогли довести до квартиры едва державшуюся на ногах Степаниду, и Ален на всякий случай спросил:

– Ну как, не передумали? Может, отдохнете полчасика, а потом все-таки...

– Нет, – решительно заявила Матильда, – не могу! Просто сил нет!

– Ну, как хотите, – чуть суховато сказал Ален. Кажется, он все-таки обиделся. Глупо!

Мы с Мотькой отвели Степаниду в ванную, помогли умыться, потому что она не справлялась с кранами и душем, а потом уложили спать. Ужинать она отказалась. Нам тоже есть не хотелось. Мы уселись в гостиной в кресла. Мне казалось, стоит нам остаться вдвоем, как разговор польется сам собою, но нет... Мы молча смотрели друг на друга. Эти полгода столько вместили в себя, что мы обе не знали, с чего начать.

– Ну? – не выдержала я. – Чего молчишь?

– А ты? – улыбнулась Мотька.

– Нет, начинай ты...

– Аська, столько всего, что я... Аська, я не знаю, что мне делать...

– Что делать? В каком смысле?

– Понимаешь, Меркулов хочет ставить «Ромео и Джульетту»...

– И ты будешь играть Джульетту?

– Вроде бы...

– Но это же просто здорово! Мотька! Это же... это же...

– Аська, а если я провалюсь?

– Провалишься? Почему?

– Потому что это Шекспир! Мне иногда во сне снится, что меня освистывают! Понимаешь, тут все-таки нужна школа, а я ничего не умею... Это стихи...

– Матильда! Ты сумасшедшая, да?

– Почему? – растерялась она.

– Ты что, сомневаешься?

– Еще как!

– А Меркулову ты про это говорила?

– Говорила.

– А он что?

– А он велел мне выучить одну сцену с Ромео и показать ему.

– Ну и что? Ты выучила?

– Конечно!

– Показала?

– Да. И он сказал...

– Что? Что он сказал?

– Ты смеяться не будешь?

– Нет!

– Он сказал, что я... Джульетта его мечты!

– Как? Джульетта его мечты? – переспросила я.

– Аська, ты же обещала!

– Да я и не думаю смеяться! Это же просто здорово! Поздравляю, Мотька! И ты еще сомневаешься?

– Конечно, сомневаюсь...

– Ну, ты всегда сомневаешься... Хотя это правильно. Сомневаться надо, это полезно, дед тоже всегда так говорит. Подумать только, Мотька, год назад ты была в Париже, даже меньше года, и вовсе не думала, что скоро станешь звездой!

– Аська, прекрати, никакая я не звезда! Просто я везучая, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!

И она постучала по деревянному столику.

– Аська, а как ты считаешь... Вот когда Игорь Васильевич вернется, можно мне с ним будет посоветоваться?

– Насчет чего?

– Насчет Джульетты и вообще...

– Конечно, можно, ты же знаешь, как дед к тебе относится!

– Аська, все, давай сейчас больше про это не будем, ладно?

– Как хочешь.

– Ась, а почему ты пригласила со мной Степаниду?

– Как почему? – удивилась я. – Она же живет у тебя, и что же – ты бы ее одну оставила, а сама бы укатила в Париж?