Онлайн чтение книги В присутствии врага
16

Когда Линли добрался до Девоншир-Плейс-мьюз, то увидел, что Хильер уже откликнулся на требование министра внутренних дел об эффективных действиях. Въезд в переулок перегораживал барьер, при котором находился констебль, другой констебль стоял на страже у двери в дом Ив Боуэн.

За ограждением, выплескиваясь на Мэрилебон-Хай-стрит, толпились в сумерках представители средств массовой информации. Несколько телевизионных групп устанавливали освещение, чтобы снять выступления своих корреспондентов для вечерних выпусков новостей, газетные репортеры выкрикивали вопросы, адресуя их ближайшему к ним констеблю, фотографы беспокойно ожидали возможности заснять кого-нибудь, связанного с данным делом.

Когда Линли остановил «бентли», чтобы показать удостоверение, журналисты со всех сторон волной хлынули к автомобилю, последовал нестройный хор самых разных вопросов.

— Без комментариев, — отозвался Линли, попросил констебля освободить проезд и въехал в Девоншир-Плейс-мьюз.

Выйдя из машины, он услышал частый топот и, обернувшись, увидел спешившего к нему констебля-детектива Уинстона Нкату.

— Ну? — спросил Линли, когда Нката подошел к нему.

— Полный ноль, — Нката окинул улочку взглядом. — Народ есть во всех домах, кроме двух, но никто ничего не заметил. Девочку все они знают… похоже, она была приветливой малышкой, любившей поболтать с любым, кто стал бы слушать… но в прошлую среду ее никто не видел. — Нката сунул маленький блокнот в кожаном переплете во внутренний карман куртки. Туда же он отправил, осторожно убрав внутрь стержень, механический карандаш. Потом сказал: — Имел длительную беседу с дедом-пенсионером, лежит в постели на втором этаже в двадцать первом доме, так? Он по большей части с улицы глаз не сводит. Сказал, что за последнюю неделю вообще ничего необычного не было. Все знакомые люди — почтальон, молочник, местные жители. И по его словам, дом Боуэн работает как часы, поэтому он обратил бы внимание, если бы случилось что-то из ряда вон.

— Бродяг по соседству не видели? — Линли пересказал Нкате то, что сообщил ему Сент-Джеймс.

Нката покачал головой.

— Ни намека, старик. Опять же этот дедок, о котором я упоминал. Он бы запомнил. Он знает тут все от и до, и даже кто, и с кем, и сколько раз, как он мне поведал.

— Рад это слышать. — Линли кивнул на дом Ив Боуэн. — Кто-нибудь приходил или уходил?

— В течение примерно часа там находился министр внутренних дел. Потом пришел высокий, тощий парень с клеевой причесочкой. Он пробыл там минут пятнадцать, может, больше. Принес с собой стопку блокнотов и папок и ушел вместе с толстой теткой с холщовой сумкой. Посадил ее в машину и был таков. Домработница, судя по ее виду. Плакала в рукав свитера. Ну, или закрывала лицо от фотографов.

— Это все?

— Так точно. Если только кто-то не спустился на парашюте на задний двор. И кстати, как им удалось так быстро сюда прискакать? — поинтересовался Нката по поводу репортеров.

— Меркурий помог либо «Энтерпрайз»[22]Вид итальянской пасты с острым перечным соусом. подбросил. Выбирайте.

— Мне бы так повезло. Я застрял в пробке перед Букингемским дворцом. Перенесли бы это дурацкое строение в какой-нибудь другой район? Стоит себе в самом центре и ничего не делает, только транспорту мешает.

— Некоторые члены парламента, — заметил Линли, — сочли бы это отменной метафорой, Уинстон. Но, боюсь, не мисс Боуэн. Давайте же с ней побеседуем.

Прежде чем впустить Линли, констебль у двери взглянул на его удостоверение. Внутри, у подножия лестницы, сидела в плетеном кресле девушка-констебль. Она разгадывала кроссворд в «Тайме» и поднялась, держа в руке словарь-тезаурус, когда вошли Линли и Нката. Девушка провела их в гостиную, переходившую в столовую. Там был накрыт стол: стыли в своем соусе бараньи котлеты с мятным желе, горошком и картофелем. Сервировано было на двоих. Стояла открытая бутылка вина. Но ничего не было ни съедено, ни выпито.

Через распахнутые французские окна открывался вид на внутренний дворик. Вымощенные терракотовой плиткой дорожки и широкие, ухоженные клумбы окружали маленький фонтан, из которого слабой струйкой била вода. За зеленым кованым столом слева от французских окон сидела в сгущавшихся сумерках Ив Боуэн. Перед ней лежала открытая папка, а сбоку стоял бокал, до половины наполненный вином рубинового цвета. Еще пять папок стопкой лежали на соседнем стуле.

— Министр Боуэн, Нью-Скотленд-Ярд, — сказала девушка-констебль, ограничившись данным представлением. Когда Ив Боуэн подняла глаза, констебль попятилась и нырнула назад в дом.

— Я разговаривал с мистером Сент-Джеймсом, — сказал Линли, когда представился сам и представил детектива-констебля Нкату. — Нам придется откровенно с вами поговорить. Это может причинить вам боль, но другого пути нет.

— Значит, он все вам рассказал.

Ив Боуэн не смотрела ни на Линли, ни на Нкату, который достал свой блокнотик в кожаном переплете и взял на изготовку карандаш, выпустив нужную длину стержня.

— Да, — ответил Линли.

— И что из этого вы уже сообщили прессе?

— Не в моих привычках общаться со средствами массовой информации, если это вас волнует.

— Даже когда они гарантируют анонимность?

— Мисс Боуэн, я не заинтересован в разглашении ваших тайн. Ни при каких обстоятельствах. Более того, у меня вообще нет к ним никакого интереса.

— Даже денежного, инспектор?

— Совершенно верно.

— Даже если вам предложат больше, чем вы зарабатываете как полицейский? Разве хорошая взятка—в три или четыре месячных оклада, например, — не станет хорошим стимулом для пробуждения такого интереса?

Линли скорее почувствовал, чем увидел обращенный на него взгляд Нкаты. Он знал, чего ждет от него констебль: резкого ответа инспектора Линли на оскорбление, нанесенное его порядочности, не говоря уже об ответе лорда Ашертона на более серьезное оскорбление его банковского счета.

— Мне интересно узнать, что случилось с вашей дочерью, — только и сказал он. — Если ваше прошлое с этим связано, в конце концов оно станет достоянием общественности. Так что советую приготовиться. Осмелюсь заметить, это будет не так страшно, как то, что уже произошло. Мы можем об этом поговорить?

Она смерила его оценивающим взглядом, по которому ничего нельзя было прочесть, но, видимо, пришла к какому-то решению, потому что чуть опустила подбородок, что могло сойти за кивок, и сказала:

— Я позвонила в полицию Уилтшира. Вчера вечером мы ездили туда на опознание.

— Мы?

— Мой муж и я.

— Где мистер Стоун?

Ив Боуэн опустила веки. Взялась за бокал, но пить не стала.

— Алекс наверху, — ответила она. — Наглотался успокоительных. Увидев Шарлотту… Честно говоря, я думаю, что всю дорогу до Уилтшира он надеялся, что это не она. По-моему, ему даже удалось убедить себя в этом. Поэтому когда он наконец увидел ее тело, его это подкосило. — Она придвинула к себе бокал по стеклу, служившему столешницей. — Мне кажется, что наше общество сильно переоценивает мужчин и недооценивает женщин.

— Никто из нас не знает, как отреагирует на смерть, — заметил Линли. — Пока не столкнется с ней.

— Полагаю, это правда. — Она чуть повернула бокал, глядя, как всколыхнулось его содержимое. — Полицейские в Уилтшире знали, что она утонула, но больше ничего нам не сказали — ни где, ни когда, ни как. Особенно последнее, что показалось мне довольно странным.

— Им приходится ждать результатов вскрытия, — объяснил ей Линли.

— Первым позвонил сюда Деннис. Заявил, что видел сюжет в новостях. — Лаксфорд?

— Деннис Лаксфорд,

— Мистер Сент-Джеймс сказал мне, что вы подозревали его в причастности к этому.

— Подозреваю, — поправила его Ив. Она оставила в покое бокал и принялась приводить в порядок лежавшие на столе бумаги, выравнивая стопку замедленными, как у лунатика, движениями. Не находится ли и она под действием седативных средств, подумал Линли. — Насколько я понимаю, инспектор, в настоящий момент нет свидетельств того, что Шарлотту убили. Это верно?

Линли не хотелось облекать свои подозрения в слова, несмотря на виденные фотографии.

— Только вскрытие сможет сказать нам, что же случилось, — ответил он.

— Да. Разумеется. Официальная линия полиции. Я понимаю. Но я видела ее тело. Я… — Она нажала пальцами на столешницу, так что кончики пальцев побелели. Мв Боуэн с минуту молчала, и в эту минуту до них ясно донесся приглушенный говор журналистов, находившихся не так далеко — на Мэрилебон-Хай-стрит. — Я видела все тело, а не только лицо. На нем нет ни единого кровоподтека. Нигде. Никакой значительной отметины. Ее не связывали. Не утяжеляли тело грузом. Она не боролась с человеком, державшим ее под водой. Какой вы делаете из этого вывод, инспектор? Мой вывод — это несчастный случай.

Линли не стал ей возражать. Ему было любопытно посмотреть, к чему придет в своих рассуждениях Ив Боуэн.

— Мне кажется, у него произошла осечка, — сказала она. — Он намеревался держать ее, пока я не сдамся его требованию о публичном признании. И затем он отпустил бы ее, не причинив вреда.

— Мистер Лаксфорд?

— Он не убил бы ее и не отдал бы такого приказа. Она нужна была ему живой, чтобы обеспечить мое сотрудничество. Но где-то он прокололся. И она погибла. Она не знала, что происходит. Могла перепугаться. Видимо, поэтому она сбежала. Это совершенно в духе Шарлотты — сбежать. Возможно, она мчалась со всех ног. В темноте. По незнакомой местности. Она даже не знала, что там есть канал, потому что никогда не была в Уилтшире.

— Она умела плавать?

— Да. Но если она быстро бежала… Если она бежала, упала, ударилась головой… Вот что вполне могло случиться.

— Мы ничего не исключаем, мисс Боуэн.

— Значит, вы и Денниса не исключаете?

— Как и всех остальных.

Она перевела взгляд на свои бумаги, которые выравнивала.

— Больше никого нет.

— Мы не можем прийти к такому заключению, — сказал Линли, — не рассмотрев досконально всех фактов. — Он выдвинул один из трех других стульев, стоявших вокруг стола. Кивком велел Нкате сделать то же самое. — Я вижу, вы взяли работу домой.

— И первым вы рассмотрите этот факт, да? Почему младший министр сидит спокойненько в своем саду, обложившись работой, в то время как ее муж — который даже не является отцом ребенка — лежит наверху, убитый горем?

— Полагаю, на вас огромная ответственность.

— Нет. Вы полагаете, что я бессердечна. Это же самое логичное объяснение, не так ли? Ведь вы должны оценить мое поведение. Вы должны задаться вопросом, что я за мать. Вам нужно найти похитителя моей дочери, и, на ваш взгляд, я вполне могла организовать похищение сама. Иначе как бы я могла сидеть тут над бумагами, словно ничего не произошло? Я же не похожа на тех, кто будет искать утешения в лихорадочной деятельности, лишь бы не рвать на себе волосы от горя. Не так ли?

Линли наклонился к ней, положив ладонь рядом с ее ладонью — на стопку бумаг, и сказал:

— Поймите меня. Не каждое мое замечание — приговор, мисс Боуэн.

Он услышал, как она судорожно сглотнула.

— А в моем мире это так.

— Вот о вашем мире нам и надо поговорить. Пальцы Ив Боуэн сжались, словно она хотела смять документы. Похоже, ей понадобилось некоторое усилие, чтобы снова расслабиться.

— Я не плакала. Она была моей дочерью. Я не плакала. Он смотрит на меня, ждет моих слез, потому что тогда мог бы утешить меня, а пока их нет, он совершенно потерян. Ему не на что опереться. Не за что даже ухватиться. Потому что я не могу плакать.

— Вы все еще в шоке.

— Нет. И это хуже всего. Не быть в шоке, когда все от тебя этого ожидают. Врачи, родственники, коллеги. Все они ждут, чтобы я хоть каким-то образом выказала материнскую скорбь, чтобы они знали, что делать дальше.

Линли понимал, что нельзя составлять мнение о члене парламента на основании одной из бесконечного числа реакций на внезапную смерть, которых он навидался за многие годы. Верно, что не такого поведения он ожидал бы от матери, чья десятилетняя дочь была похищена, держалась в заточении и затем была найдена мертвой, но он знал, что недостаток эмоций не показатель ее равнодушия. Еще он знал, что Нката помечает это для отчета, потому что констебль принялся писать, едва Ив Боуэн заговорила.

— Мы проверим мистера Лаксфорда, — сказал ей Линли. — Но я не хочу заниматься им, не исключив других возможных подозреваемых. Если похищение вашей дочери было первым шагом на пути устранения вас из политики…

— Тогда нам надо подумать, кто еще, кроме Денниса, был в этом заинтересован, — закончила она за него. — Правильно?

— Да. Нам надо об этом подумать. А также о страстях, которые могли стать для кого-то мотивом. Ревность, алчность, политические амбиции, месть. В оппозиции вы никому не помешали?

Ив коротко, иронически улыбнулась.

— Враги в парламенте сидят не напротив предмета своей антипатии, инспектор. Они сидят позади него, с остальными членами партии.

— Чтобы легче нанести удар в спину, — заметил Нката.

— Совершенно верно. Да.

— Ваше восхождение к власти совершилось относительно быстро, так? — спросил у члена парламента Линли.

— За шесть лет, — ответила она.

— С вашего первого избрания? — Когда она кивнула, он продолжал: — Вы быстро выучились. Другие годами сидят на задних скамьях.

— Я не первая, кто в продвижении наверх опережает старших. Это вопрос таланта, равно как и амбиций.

— Согласен, — сказал Линли. — Но кому-то столь же амбициозному, считающему себя столь же талантливым, могло очень не понравиться, что вы через его голову получили пост в правительстве. Это чувство могло перерасти в сильное желание увидеть вас поверженной. В результате разоблачения личности отца Шарлотты. В таком случае мы ищем человека, который тоже присутствовал в Блэкпуле на конференции тори, где была зачата ваша дочь.

Наклонив набок голову, Ив Боуэн внимательно рассматривала Линли, потом с некоторым удивлением проговорила:

— Он действительно все вам рассказал, да? Мистер Сент-Джеймс?

— Я же сказал, что разговаривал с ним.

— Я почему-то думала, что он опустит интимные подробности.

— Я не имел бы шанса продвинуться вперед, не зная, что вы с мистером Лаксфордом были в Блэкпуле любовниками.

Она подняла палец.

— Сексуальными партнерами, инспектор. Кем бы мы ни были, но мы с Деннисом Лаксфордом никогда не были любовниками.

— Называйте как хотите, но кто-то знает, что произошло между вами. Кто-то, кто подсчитал…

— Или подсчитала, — вставил Нката.

— …или подсчитала, — согласился Линли. — Кто-то, кто знает, что в результате появилась Шарлотта. Кто бы ни был этот человек, он находился тогда в Блэкпуле, он, вероятно, таит на вас злобу, он, очень возможно, хочет занять ваше место.

Ив Боуэн задумалась.

— Первый, кто хотел бы занять мое место, — это Джоэл, — сказала она. — Он ведет большую часть моих дел. Но вряд ли он…

— Джоэл? — переспросил Нката, держа наготове карандаш. — Пожалуйста, фамилию, мисс Боуэн?

— Вудуорд, но он слишком молод. Сейчас ему двадцать девять лет. Он не мог присутствовать на конференции в Блэкпуле. Разве что приехал с отцом.

— Кто это?

— Джулиан. Полковник Вудуорд. Он председатель ассоциации моих избирателей. Многие десятилетия работает в партии. Не знаю, был ли он в Блэкпуле, но мог быть. Следовательно, мог и Джоэл. — Она взяла бокал, но пить не стала, а, обхватив его ладонями, говорила, глядя в него. — Джоэл мой помощник. У него есть политические амбиции. Иногда у нас бывают расхождения во мнениях. Но все равно… — Она покачала головой, отметая такую мысль. — Не думаю, что это Джоэл. Никто не знает, где я и зачем, лучше него. Он также знает все про Алекса и Шарлотту. Поневоле. Это входит в его обязанности. Но совершить такое… Как он мог это провернуть? Он же находился в Лондоне. На работе. Все это время.

— И в выходные? — спросил Линли.

— Что вы имеете в виду?

— Тело нашли в Уилтшире, но это не означает, что со среды Шарлотту держали в Уилтшире. Она могла быть где угодно, даже здесь, в Лондоне. Ее могли переправить в Уилтшир в выходные.

— Вы хотите сказать, после того, как она умерла, — произнесла Ив Боуэн.

— Не обязательно. Если ее держали в городе и место по каким-то причинам стало ненадежным, ее могли перевезти.

— Тогда тот, кто ее перевозил, должен знать Уилтшир. Если ее прятали там до того… до того, что случилось.

— Да. Прибавьте к уравнению и это. Кто-то из присутствовавших на конференции в Блэкпуле. Кто-то завидующий вашему положению. Кто-то имеющий на вас зуб. Кто-то знакомый с Уилтширом. Джоэл подходит? А его отец?

Она смотрела на свои бумаги, потом внезапно начала их перебирать, бормоча;

— Джоэл упомянул при мне… в четверг вечером… он сказал…

— Этот Вудуорд связан с Уилтширом? — уточнил Нката, прежде чем записать.

— Нет. Не Джоэл. — Она порылась в бумагах. Сложила их и сунула в папку. Вытащила другую папку из стопки на соседнем стуле. — Это тюрьма, — сказала она. — Она ему не нужна. Он неоднократно просил о встрече со мной по поводу этой тюрьмы, но я отмахивалась от него, потому что… Блэкпул. Конечно, он был в Блэкпуле.

— Кто? — спросил Линли.

— Алистер Харви. Столько лет назад, в Блэкпуле. Я брала у него интервью для «Телеграф». Я попросила об интервью… он был только что избран тогда в парламент, откровенный и дерзкий. Красноречивый. Умный. Интересный. Любимчик партии. Предрекали, что его быстро назначат заместителем министра иностранных дел и что в течение пятнадцати лет он станет премьер-министром. Поэтому мне нужен был биографический очерк. Он согласился со мной побеседовать, и мы договорились о встрече. В его номере. Я ни о чем таком не подозревала, пока он ко мне не подъехал. Вы только что все обо мне узнали, сказал он, а, как говорится, мера за меру, поэтому я тоже хочу узнать вас поглубже. Кажется, я рассмеялась. Во всяком случае, я и не подумала изобразить непонимание, чтобы его не задеть. Просто ненавижу подобные заходы со стороны мужчин.

Она нашла, что искала, во второй папке, вытащенной из стопки.

— Это тюрьма, — сказала Ив Боуэн. — Проект разрабатывается уже два года. Она будет дорогой, оснащенной по последнему слову. Содержаться в ней будет три тысячи человек. И если Алистер Харви не сможет остановить строительства, ее воздвигнут на территории его избирательного участка.

— Который находится? — спросил Линли.

— В Уилтшире, — ответила она.

Согнувшись в три погибели, Нката поместил свое длинное тело на пассажирское сиденье «бентли». Он снова принялся писать, опираясь одной ногой о тротуар и пристроив блокнотик на колене.

— Оформите это в нечто читаемое для Хильера, — сказал ему Линли. — Отнесите ему утром. По возможности не встречайтесь с ним. Он собирается следить за каждым нашим шагом, а мы постараемся держать его на расстоянии.

— Ясно. — Нката поднял голову, окинул взглядом фасад дома Ив Боуэн. — Что вы думаете?

— Сначала Уилтшир.

— Харви?

— Это отправная точка. Там им займется Хейверс.

— А мы здесь?

— Мы будем копать. — Линли припомнил все, что сообщил ему Сент-Джеймс. — Начинайте искать двойные связи, Уинстон. Нам надо знать, кто связан с Боуэн и одновременно с Уилтширом. У нас уже есть Харви, но это гладко до неправдоподобия, не так ли? Поэтому проверь Лаксфорда, Вудуордов. Проверь Чэмберса, учителя музыки Шарлотты, поскольку он видел ее последним. Проверь Магуайр, домработницу. Отчима — Александра Стоуна.

— Думаете, он не настолько убит, как хочет представить мисс Боуэн? — спросил Нката.

— Я думаю, возможно все.

— Включая участие Боуэн?

— Проверьте и ее. Если Министерство внутренних дел ищет место для строительства в Уилтшире новой тюрьмы, оно посылало комиссию для изучения местности. Если Боуэн входила в состав комиссии, она имеет представление о тамошних местах. Она могла присмотреть там укромный уголок, где приказала спрятать девочку, если сама стоит за похищением.

— Тут возникает большой знак вопроса, старик. Что она собиралась выгадать?

— Она политическая фигура, — сказал Линли. — И ответ на этот вопрос лежит в сфере политики. Чем она могла поплатиться, видно невооруженным глазом.

— Если бы Лаксфорд опубликовал этот материал, ей бы каюк.

— Так мы призваны думать, верно? Вся каша заварилась из-за того, что она теряет, и, по словам Сент-Джеймса, все до единого действующие лица — за исключением учителя музыки — подчеркивали это с самого начала. Поэтому будем держать это в голове. Но обычно невредно бывает направиться по пути, на который нам не столь активно указывают. Так что давайте попробуем выяснить, что член парламента Боуэн приобретает.

Нката закончил писать, поставив четкую точку. Тоненькой ленточкой-закладкой отметил страницу и убрал блокнот и карандаш в карман. Выбравшись из автомобиля, он еще раз окинул взглядом фасад дома младшего министра, у которого стоял, сложив руки на груди, одинокий констебль.

Наклонившись к открытому окошку машины, он отпустил последнее замечание:

— Грязное может оказаться дельце, а, инспектор?

— Оно уже грязное, — ответил Линли.

Крюк, сделанный Барбарой Хейверс для заезда в Готорн-лодж в Гринфорде, привел ее на шоссе М-4 значительно позже часа пик. Однако, как она вскоре обнаружила, время не играло абсолютно никакой роли. Столкновение перед самым Редингом между «рейндж-ровером» и грузовиком, перевозившим помидоры, превратило скоростной поток в процессию, почтительно движущуюся по алой слякоти. Увидев бесконечную ленту красных огоньков, уходящую за горизонт, Барбара переключила скорость, нашла по радио станцию, сообщившую ей, что творится впереди, и настроилась ждать. Перед выездом она посмотрела карту, поэтому знала, что может оставить автостраду и при необходимости попытать счастья на шоссе А-4. Но о том, чтобы прорваться на ее развалюхе к обочине, даже мечтать не приходилось.

Барбара ругнулась. Она выберется из затора лет через сто, а ее желудок требовал к себе немедленного внимания. Барбара знала, что перед выездом ей следовало хоть немного перекусить. Но тогда ей было не до ужина. Сунув в дорожную сумку несколько смен белья и зубную щетку, она ринулась в Гринфорд, чтобы перед путешествием в Уилтшир сообщить матери Великую новость. Она возглавит свою линию расследования! Ей поручили кое-что поважнее доставки лорду Ашертону сэндвичей с пятого этажа, и Барбаре не терпелось поделиться с кем-нибудь этой радостью.

Сначала она попытала счастья с соседями. По пути к своему коттеджу, напоминающему жилище гномов и стоящему в глубине сада в Итон-Виллаж, она остановилась перед квартирой первого этажа в здании в эдвардианском стиле, чтобы поделиться новостью. Но ни Халиды Хадии — восьмилетней подружки и неизменной спутницы Барбары в вылазках на природу, походах в зоопарк и прогулках на катере до Гринвича, — ни ее отца Таймуллы Азара не оказалось дома, чтобы с подобающим восторгом отреагировать на перемену в ее служебном положении. Поэтому она сложила в сумку брюки, пуловеры, белье и зубную щетку и покатила в Гринфорд к матери.

Миссис Хейверс и других обитателей Готорн-лоджа она нашла в алькове, служившем столовой. Все они сидели за круглым столом вместе с Флоренс Мейджентри — их содержательницей, их сестрой-сиделкой, их наперсницей, массовиком-затейником и ласковым тюремщиком, — которая помогала им собирать объемный «пазл». По картинке на коробке Барбара увидела, что в законченном виде должен получиться викторианский особняк. В настоящий момент он походил на развалины после авианалета.

Миссис Фло освободила для Барбары свое место, рядом с миссис Хейверс. Мать Барбары увлеченно собирала одну из стен и доверительно рассказывала миссис Солкилд и миссис Пендлбери, что сооружаемый ими домик в точности как тот, в котором она гостила во время своего пребывания в Сан-Франциско прошлой осенью. Далее следовало восторженное описание города, в котором она никогда не была, но мысленно она побывала везде и хранила с полдюжины альбомов, набитых туристическими проспектами, из которых миссис Хейверс аккуратно вырезала в качестве доказательств картинки.

— Мам? — позвала ее Барбара. — Я заглянула по пути в Уилтшир. Я работаю над делом.

— В Уилтшире находится Солсбери, — объявила миссис Хейверс. — Там есть собор. Разве ты не знаешь, что мы венчались в нем с моим Джимми? Разве я об этом не упоминала? Конечно, собор не викторианский, как этот очаровательный домик… — Она торопливо схватила очередной фрагмент «пазла», отпрянув от Барбары,

— Мам, — не отступала та, — я хотела сказать тебе, что в первый раз буду действовать самостоятельно. В расследовании. Инспектор Линли ведет дело здесь, а я буду вести на другом участке. Я. Я буду там за главную.

— У собора в Солсбери изящный шпиль, — более настойчиво продолжала миссис Хейверс. — Четыреста четыре фута высотой. Представь себе, самый высокий в Англии. И сам собор уникален, потому что был спланирован как единое здание и построен за сорок лет. Но сооружение — настоящая слава…

Барбара взяла мать за руку. Миссис Хейверс умолкла, вспыхнула и растерялась от неожиданного жеста.

— Мам, — проговорила Барбара. — Ты слышала меня? Я веду дело. Я должна уехать сегодня же, на несколько дней.

— Самое большое сокровище собора, — возобновила свой рассказ миссис Хейверс, — один из трех оригинальных экземпляров Великой хартии вольностей. Только представь. Когда мы с Джимми были там в последний раз — в тот год мы праздновали нашу тридцать шестую годовщину, — мы всё ходили и ходили по соборной площади, а потом пили чай в милой чайной на Эксетер-стрит. Чайная была не в викторианском стиле, не в пример этому очаровательному домику, который мы собираем. Этот домик — особняк из Сан-Франциско. В точности как тот, в котором я останавливалась прошлой осенью. Сан-Франциско — очаровательное местечко. Вверх-вниз по холмам. Замечательные трамваи. А мост Золотые ворота, когда туман поднимается… — Она вырвала свою руку из руки Барбары и пристроила на место фрагмент «пазла».

Барбара следила за матерью, видя, что краем глаза та наблюдает за ней, не имея ни малейшего понятия, кто же сидит рядом.

— Я недостаточно часто приезжаю, да? — спросила у миссис Фло Барбара. — Она же меня узнавала. Когда мы жили вместе, она всегда меня узнавала.

Миссис Фло сочувственно хмыкнула.

— Разум — это тайна, Барбара. Вы не должны винить себя за то, что со всей очевидностью вам неподвластно.

— Но если бы я приезжала чаще… Ведь вас она всегда узнает, правильно? И миссис Солкилд. И миссис Пендлбери. Потому что видит вас каждый день.

— Вы не можете видеть ее каждый день, — сказала миссис Фло. — И вы в этом не виноваты. И никто не виноват. Так уж устроена жизнь. Когда вы начинали работать детективом, вы же не знали, что ваша мама дойдет до такого состояния, верно? Вы же пошли на эту работу не для того, чтобы ее избегать, не так ли? Вы следовали своему призванию.

Но она была рада, что с ее плеч сняли бремя, в которое превратилась для нее мать, призналась себе Барбара. И эта радость была вторым по величине источником чувства вины. Первым были неизбежные промежутки времени между ее визитами в Гринфорд.

— Вы делаете все, что можете, — сказала миссис Фло.

Правда состояла в том, что Барбара знала — не всё.

И вот теперь на шоссе, зажатая между похожим на улитку фургоном и работающим на дизельном топливе грузовиком, она думала о своей матери и о собственных неосуществленных надеждах. Чего, положа руку на сердце, она ожидала от своей матери в ответ на свое сообщение? Я возглавляю участок расследования, мама. Чудесно, дорогая. Открой шампанское.

Что за дурацкая мысль. Барбара нашла в сумке сигареты, одним глазом настороженно поглядывая вперед на дорогу. Закурила, наполнила легкие табачным дымом и в одиночестве отпраздновала приятную мысль об относительной свободе действий. Естественно, она будет работать с местным отделением уголовной полиции, но отчитываться будет только перед Линли. А поскольку он будет благополучно сидеть в Лондоне, сражаясь с Хильером, самое существенное достанется ей: место обнаружения тела, оценка вещественных доказательств, результаты вскрытия, поиск тайника, где могли держать ребенка, прочесывание местности в поисках потенциальных улик. И сам похититель. Она была полна решимости установить его личность раньше, чем Линли. Ее положение открывало для этого больше возможностей, и если она преуспеет, то сразу выйдет в дамки. Время по-вы-ше-ния, сказал бы Нката. Вот и славно, подумала она. Она и так уже засиделась в сержантах.

Барбаре наконец удалось съехать с М-4 чуть западнее Рединга и попасть прямо на А-4 и далее на прямую дорогу, ведущую к городку Мальборо, к югу от которого лежал Вуттон-Кросс. Там в полицейском участке у нее была назначена встреча с полицейскими Амсфордского отделения, назначенными на данное дело. Барбара уже здорово опаздывала и, въехав в конце концов на крошечную автостоянку позади приземистого квадратного кирпичного здания, являвшегося полицейским участком Вуттон-Кросса, она гадала, не сбросили ли они ее уже совсем со счетов. Участок был темным и казался необитаемым — не самая необычная ситуация для деревни после захода солнца, — и единственным автомобилем, кроме ее собственного, оказался престарелый «эскорт», почти в столь же плачевном состоянии, что и ее малолитражка.

Она припарковалась рядом с «эскортом» и вышла из машины, толкнув дверь плечом. Потянулась, разминая затекшие мышцы, и призналась, что в работе бок о бок с инспектором Линли имелись неотъемлемые преимущества, не последним из которых был его роскошный автомобиль. Когда мышцы начали обретать подвижность, она подошла к запертой задней двери участка и вгляделась в пыльное стекло.

За дверью находился коридор, который вел в переднюю часть здания. Двери по обе стороны коридора стояли открытыми, но ни одного светового квадрата на полу не было.

Наверняка они где-то оставили записку, подумала Барбара. И обследовала прямоугольник бетона, служивший задним крыльцом, чтобы убедиться — ничего не сдуло ветром. Найдя только смятую жестянку из-под «пепси» и три использованных презерватива — безопасный секс, конечно, замечательно, но Барбара не могла взять в толк, почему его поборники так и не совершили прорыва от защиты самого акта до защиты окружающей среды после акта, — Барбара направилась к главному входу. Здание стояло на пересечении трех дорог, сходившихся в Вуттон-Кросс, лицом к деревенской площади, в центре которой высился памятник какому-то малоизвестному королю, выглядевшему ужасно несчастным из-за того, что его увековечили в еще более малоизвестной сельской местности. Он печально взирал на полицейский участок, — меч в одной руке, щит в другой, — его корона и плечи были щедро заляпаны голубиным пометом. Позади короля, через улицу, находился паб «Герб короля Альфреда», идентифицируя монарха для тех, кто мог сложить вместе два и два. Ночной бизнес в пабе процветал, если судить по музыке, рвавшейся из открытых окон, и перемещавшимся за стеклами фигурам. Барбара наметила паб как вполне закономерное место поиска своих коллег, если главный вход в участок никуда ее не приведет.

Так и оказалось. Аккуратно отпечатанное объявление на двери информировало, что в нерабочее время следует звонить в полицию Амсфорда. Барбара все равно нехотя постучала в дверь, на тот случай, если следственная группа целенаправленно ждала ее и решила прикорнуть. Когда свет в ответ не зажегся, Барбара поняла, что ей ничего не остается, как бросить вызов толпе и музыке в «Гербе короля Альфреда».

Она терпеть не могла в одиночку заходить в паб. Барбару всегда нервировал тот момент, когда все глаза устремляются на вновь вошедшего, быстро его оценивая. Но ей придется привыкнуть к оценивающим взглядам, не так ли, если она собирается руководить уилтширской линией расследования. А какая разница, где начинать? В «Гербе» так в «Гербе».

Она уже пошла через дорогу, автоматически потянувшись к своей сумке за сигаретами, чтобы немного подбодрить себя никотином. Потянулась она впустую. Остановилась как вкопанная. Ее сумка?..

Она в машине, сообразила Барбара, и, мысленно восстановив свои действия в качестве суперкапитана уилтширской команды, поздравила себя с тем, что, стремясь поскорее вручить свои верительные грамоты и приступить к командованию, она, как помнилось, оставила дверцу машины открытой, сумку — в машине, а ключи — очень удобно — в замке зажигания.

— Черт побери, — пробормотала она.

Барбара быстро развернулась и заторопилась в обратном направлении. Завернув за угол полицейского участка, она прошагала по дорожке, обогнула мусорный контейнер и вышла на крохотную парковку. Вот когда она возблагодарила небо за свою бесшумную в кроссовках поступь.

Потому что какой-то мужчина в темной одежде нырнул по пояс в ее малолитражку и, насколько могла видеть Барбара, прилежно рылся в ее сумке.