Онлайн чтение книги Великан Иеус
VIII

На следующее утро, чуть ли не с самого рассвета, я стал готовиться к маленькому празднику по случаю окончания работы.

Первым делом я спустился на нижнюю площадку и позвал к себе в гости дядюшку Брада. Старик всегда был для меня добрым соседом и другом, и я пригласил его прийти ко мне на лужайку к полудню вместе со всеми его пастухами и даже со всем стадом. Мне хотелось в этот день сделать почин моему лугу.

Пригласив старика, я побежал в долину за матерью и сестрами.

— Ну вот, — сказал я, входя в дом, — работа окончена. Я довёл её до конца, не истратив ни гроша из тех денег, что оставил отец. Теперь они нам понадобятся, чтобы завести стадо и построить хороший, настоящий домик. Но я хочу, чтобы и дом, и стадо, и луг — всё было у нас общее, до тех пор пока сестры не вздумают выйти замуж. Тогда мы всё поделим поровну. А пока что собирайтесь! У меня тут лошадь с повозкой. Я везу кое-какие припасы для праздничного обеда. Доедем до самого подножия горы. Я хочу, чтобы вместо флага вы подняли сегодня букет наших горных цветов на площадке Микелона!

Когда перед нашими глазами открылась лужайка, мать и сестры подумали, что видят сон.

Посреди луга была раскинута палатка. Лёгкий дымок поднимался над нею длинной голубоватой струёй и таял в небе.

В палатке, у очага, хлопотал дядюшка Брада вместе с несколькими соседскими девушками, которых я мимоходом тоже пригласил на свой праздник. Они жарили на обед тетёрок и горных куропаток, готовили сливочный сыр. А я привёз с собою вина, кофе, сахару и сдобного хлеба.

Коровы дядюшки Брада рассыпались по всему лугу и с такой жадностью щипали траву, как будто хотели доказать нам, что трава на площадке Микелона и впрямь лучшая в горах.

Молодые пастухи устроили стол и скамейки из еловых чурбанов и наскоро обтёсанных досок. Всё это было проще простого, но, украшенное свежими цветами и листьями, казалось таким весёлым, нарядным, праздничным.

Большой букет из рододендронов и дикой гвоздики висел на шнурке возле шеста, на который он должен был взлететь вместо флага. Я хотел, чтобы мать подняла его собственными руками над нашей площадкой.

Для меня был тоже приготовлен подарок, которого я вовсе не ожидал. Дядюшка Брада пригласил одного своего приятеля, который хорошо умел играть на волынке, и после обеда мы устроили настоящий бал. Сестры веселились от всего сердца и плясали до упаду.

Мать, плача от радости, подняла на мачту букет цветов. А Магеллона, счастливая и гордая, отвезла к насыпи последнюю тачку камня.

Все были веселы, а потому дружелюбны и добры. А может быть, и наоборот: потому и веселы, что добры и дружелюбны.

Никто не напился допьяна, хотя вина я не жалел. Вы ведь знаете, наши горцы учтивы в обращении и умеренны в еде и питье.

Вечером я проводил своих домой. А на другой день мать торжественно вручила мне деньги на покупку скота и на постройку дома — того самого, в котором мы с вами теперь сидим. Она согласилась каждое лето жить со мной на площадке. И в самом деле, добрую половину тёплой поры она проводит с нами в горах, а другую половину — внизу, в нашем домике.

Ну, а мы с сестрами с весны до холодов живём здесь безотлучно, и нам всегда грустно, когда осенние бури прогоняют нас вниз, в долину. Кажется, мы последние уходим с гор осенью и первые возвращаемся сюда весной.

Охотнику здесь настоящее раздолье — дичь не переводится. Случается, что и его милость медведь пожалует в наши края. Ну что ж, мы принимаем его как следует и находим ему подходящее местечко у себя в кладовой.

Правда, когда мы только что переселились сюда, нам порядком досаждали волки, но мы их так проучили, что они больше и не показываются.

Наше пастбище теперь ещё лучше, чем было прежде. Скот, откормленный на площадке Микелона, славится по всем окрестным долинам и даёт мне такой доход, что я даже смог прикупить соседний клочок земли. Он достался мне недорого, потому что был совсем заброшен и запущен, но мы, не жалея рук, поработали на нём, и теперь земля там не хуже нашей. С будущего года наш выгон станет побольше — стало быть, и стадо можно будет увеличить...

— Ну вот вам, дорогой мой гость, и вся моя история, — закончил Микель. — Простите, если она вам наскучила. Сначала, по правде говоря, я боялся, что вы не примете её всерьёз, и это меня немножко смущало. Но когда я увидел, как серьёзно вы слушаете, я смутился, пожалуй, ещё больше.

— А знаешь ли, дорогой Микель, — сказал я, — о чём я думал, подсчитывая в уме удары твоей кирки и число тачек с камнем, вывезенных тобою? Сначала о том, как жаль, что таким сильным людям судьба мешает в наше время проявить свою могучую волю в делах более значительных, чем то, которое ты совершил. Потом мне пришло в голову, что всем нам, кто бы мы ни были и чем бы ни занимались, приходится сворачивать на своём пути горы и дробить камни, но далеко не все так мужественны и терпеливы, как ты. Наконец, третья моя мысль была о том, что всю эту пятилетнюю войну с каменным великаном, в сущности, ты вёл не ради своего будущего благополучия. Нет, по-моему, ты работал так упорно и самоотверженно потому, что считал своим долгом отвоевать у мёртвого камня землю, которая может быть плодородной и цветущей. И, кроме того, тебе хотелось сделать это в память твоего бедного отца, который так любил этот клочок земли. Вот ты и прогнал великана Иеуса с площадки крестьянина Микелона!

— Ну, спасибо на добром слове, — сказал Микель. — Всё это так и было. Вы точно в книге прочитали. Но было и ещё кое-что... Я, по правде говоря, должен поблагодарить вас...

— Меня? Да ведь я не успел сделать для тебя ровно ничего хорошего!

Микель улыбнулся и покачал головой.

— А помните, — спросил он, — что вы сказали про меня однажды моему отцу? Вы сказали: «Этот мальчик заслуживает лучшей участи. По глазам видно, что у него ясный ум и смелое сердце». Я сберёг в своей памяти эти слова, и почём знать, не им ли я обязан тем, что захотел стать человеком?