Глава 6

Онлайн чтение книги 11/22/63
Глава 6

1

Тот же непрерывно куривший таксист приехал за мной следующим утром. Когда он высадил меня у «Тит Шеврон», кабриолет стоял на прежнем месте. Я этого ожидал, но все равно ощутил облегчение. На этот раз я надел серый неприметный пиджак спортивного покроя, купленный в «Мейсоне». Во внутреннем кармане лежал новенький бумажник из страусиной кожи с пятью сотнями долларов. Тит подошел ко мне, вытирая руки, как мне показалось, все той же тряпкой.

– Утро вечера мудренее, и, проснувшись, я решил, что беру его.

– Это хорошо. – Он кивнул, а потом изобразил на лице сожаление. – Но у меня с утром та же история, мистер Амберсон, и, проснувшись, я понял, что вчера солгал вам, сказав, что могу поторговаться. Знаете, что я услышал за завтраком от жены, когда мы ели оладьи с беконом? Она сказала: «Билл, ты будешь чертовым дураком, если продашь этот «санлайнер» дешевле, чем за три с половиной сотни». Собственно, она сказала, что я уже чертов дурак, раз назвал такую низкую цену.

Я кивнул, словно и не ожидал ничего другого:

– Ладно.

На его лице отразилось изумление.

– Вот что я вам скажу, мистер Тит, – продолжил я. – Я могу выписать вам чек на триста пятьдесят долларов – хороший чек, здешнего отделения «Хоумтаун траст». Можете им позвонить и получить подтверждение. Или могу дать вам триста долларов наличными, которые прямо сейчас достану из кармана. Меньше бумажной волокиты. Что скажете?

Он улыбнулся, продемонстрировав на удивление белоснежные зубы.

– Скажу, что в Висконсине знают, как торговаться. За триста двадцать я прибавлю наклейку и временный номерной знак на четырнадцать дней.

– Триста десять.

– Ох, не заставляйте меня мучиться от стыда. – Но он не мучился, а наслаждался. – Добавьте пятерку, и по рукам.

Я протянул руку.

– Триста пятнадцать меня устроят.

– Заметано. – На этот раз он пожал мне руку, не вспомнив о масле. Кивнул на будку. Сегодня милашка с конским хвостом читала «Конфиденшэл». – Заплатите той молодой даме, которая, так уж вышло, моя дочь. Она выпишет вам квитанцию. Когда закончите, подъезжайте, и я прикреплю наклейку. Добавлю и бак бензина.

Через сорок минут я сидел за рулем «тряпичного форда» пятьдесят четвертого года выпуска, теперь принадлежавшего мне, и ехал на север, к Дерри. Я учился водить на автомобиле с механической коробкой передач, так что проблем не возникло, но впервые ехал на машине с переключателем скоростей на рулевой колонке. Поначалу это казалось странным, однако как только я к этому привык (потом еще пришлось привыкать к включению дальнего света левой ногой), мне понравилось. И Билл Тит оказался прав насчет второй передачи: на ней «санлайнер» летел как ветер. В Огасте я остановился только для того, чтобы сложить верх. В Уотервилле за девяносто пять центов отлично пообедал мясным рулетом, получив заодно кусок яблочного пирога с шариком мороженого. По сравнению с этим обедом толстобургер стоил целое состояние. Я ехал, подпевая «Скайлайнерс», «Коустерс», «Дел-Викингс», «Элегантс». Светило теплое солнце, ветер ерошил мою новую короткую стрижку, платная автострада (согласно рекламным щитам, «Дорога “Миля-в-минуту”») принадлежала практически мне одному. Все мои сомнения словно утонули в коровьем пруду вместе с мобильником и мелочью будущего. Я пребывал в превосходном настроении.

Пока не увидел Дерри.

2

Что-то было не так с этим городом, и, думаю, я понял это с первого взгляда.

Когда автострада «Миля-в-минуту» скукожилась до двух полос с заплатанным асфальтом, я свернул на шоссе 7, где-то в двадцати милях севернее Ньюпорта поднялся на холм – и увидел Дерри, громоздившийся на западном берегу Кендускига под дымным облаком, поднимавшимся из множества труб целлюлозных и текстильных фабрик, работавших на полную катушку. Через центр города тянулась неровная зеленая полоса. С такого расстояния она напоминала шрам. Вокруг этого неровного зеленого пояса простирались исключительно оттенки серого и черного, а небо над городом желтизной напоминало мочу, спасибо выбросам из всех этих труб.

Я проехал мимо нескольких придорожных ларьков, где продавали овощи и фрукты. Люди, стоявшие за прилавками и глазевшие на мой автомобиль, больше напоминали кровосмесительных уродов из фильма «Освобождение», чем фермеров Мэна. Когда я миновал последний ларек, с надписью «ПРИДОРОЖНАЯ ТОРГОВЛЯ ПРОДУКТАМИ БАУЭРСА», большой беспородный пес, похожий на внебрачного бульдожьего отпрыска, выбежал из-за корзин с помидорами, составленных друг на друга, и помчался за мной, лая, пуская слюну и пытаясь ухватить зубами задние колеса «санлайнера». В зеркало заднего вида я заметил, как к нему подошла худая женщина в комбинезоне и принялась лупить штакетиной.

В таком городе родился и рос Гарри Даннинг, и я возненавидел Дерри с первого взгляда. Без какой-то конкретной причины – возненавидел, и все. Центральный торговый район расположился в котловине между тремя крутыми холмами, и там я сразу ощутил клаустрофобию, словно попал на дно колодца. Мой вишнево-красный «форд» слишком выделялся на улице – отвлекающий (и нежеланный, судя по взглядам, которые он притягивал) цветной мазок на фоне черных «плимутов», коричневых «шевроле» и грязных автофургонов. Через центр города протекал канал, черная вода чуть не выплескивалась через замшелые бетонные стены.

Я нашел место для парковки на Кэнал-стрит. Час стоянки стоил пять центов. Я забыл купить шляпу в Лисбон-Фоллс, и через два или три магазина увидел нужный. Назывался он «Выходная и повседневная одежда. Самая изящная галантерея центрального Мэна». Вряд ли у него были конкуренты.

Я припарковался перед аптекой и, выйдя из «санлайнера», остановился, чтобы прочитать объявление в витрине. Каким-то образом оно обобщало чувства, которые я испытывал к Дерри – глубокое недоверие, ощущение едва сдерживаемой жестокости, – лучше, чем что-либо еще в этом городе, где я прожил почти два месяца. Мне не понравилось все, за исключением нескольких человек, с которыми довелось познакомиться. Объявление гласило:

МЕЛКОЕ ВОРОВСТВО – это НЕ ХОХМА, НЕ ПРИКОЛ и НЕ ЗАБАВА! МЕЛКОЕ ВОРОВСТВО – это ПРЕСТУПЛЕНИЕ, И МЫ ПОДАДИМ В СУД.

НОРБЕРТ КИН,
ВЛАДЕЛЕЦ и УПРАВЛЯЮЩИЙ.

И я ни на секунду не усомнился, что тощий мужчина в очках и белом халате, смотревший на меня через витрину, и есть мистер Кин. На его лице не читалось: Заходи, незнакомец, пройдись по торговому залу и купи что-нибудь, хотя бы стакан газировки с сиропом. Эти суровые глаза и поджатые губы говорили другое: Уходи. Для таких, как ты, здесь ничего нет. Какая-то часть меня твердила, что это выдумки, но я знал: это правда. Ради эксперимента я приветственно вскинул руку.

Мужчина в белом халате не ответил.

До меня дошло, что канал, который я видел, проходит под расположенным в котловине центром города и сейчас я прямо на нем и стою. По вибрации тротуара я чувствовал ногами бег воды. Неприятное ощущение, будто часть земной тверди размягчилась.

В витрине «Выходной и повседневной одежды» стоял мужской манекен в смокинге, с моноклем в глазу и школьным вымпелом в пластмассовой руке. На вымпеле я прочитал: «“ТИГРЫ” ДЕРРИ ЗАГРЫЗУТ “БАНГОРСКИХ БАРАНОВ”!» Подумал, что это уж чересчур, хотя мне нравится боевой дух школьных команд. Побить «Бангорских баранов» – куда ни шло… Но грызть их?

Всего лишь оборот речи, сказал я себе и вошел.

Продавец с висевшим на шее сантиметром направился ко мне. Он был одет не в пример лучше меня, но в свете тусклых потолочных ламп его кожа отливала желтизной. У меня возникло нелепое желание спросить: Вы продадите мне красивую соломенную летнюю шляпу, или лучше сразу катиться к чертовой матери? Но тут он улыбнулся, спросил, чем может мне помочь, и все вроде бы вернулось в привычную колею. Искомый предмет нашелся, и я приобрел его за три доллара семьдесят центов.

– Жаль, что походить в ней вам удастся очень короткое время, до наступления холодов, – вздохнул он.

Я надел шляпу, поправил ее перед стоявшим за прилавком зеркалом.

– Может, в этом году нас ждет долгое бабье лето.

Осторожно, почти извиняясь, он изменил наклон шляпы. Буквально на чуть-чуть, но я перестал казаться деревенщиной, приехавшим в большой город, а превратился… ну, в элегантно одетого путешественника во времени из центрального Мэна. Я поблагодарил продавца.

– Пустяки, мистер?..

– Амберсон. – Я протянул руку. Он коротко и вяло пожал ее. По ощущениям, его ладонь была присыпана тальком. Я едва поборол желание вытереть руку о пиджак.

– В Дерри по делам?

– Да. А вы местный?

– Живу с рождения, – ответил продавец и вздохнул, словно здешняя жизнь – тяжелая ноша. Исходя из моих первых впечатлений я предположил, что, возможно, так оно и есть. – Чем занимаетесь, мистер Амберсон, если не сочтете мой вопрос бестактным?

– Торговля недвижимостью. Но пока я здесь, хочу заодно найти моего давнего армейского друга. По фамилии Даннинг. Имени не помню, но мы обычно называли его Скип.

Скипа я придумал на ходу, а вот имени отца Гарри Даннинга правда не знал. В своем сочинении Гарри перечислил имена братьев и сестры, но мужчину с молотком называл исключительно «мой отец» или «мой папа».

– Боюсь, ничем не смогу вам помочь, сэр. – Голос продавца звучал отстраненно. Нас больше ничего не связывало, и, пусть магазин пустовал, он хотел, чтобы я ушел.

– Что ж, возможно, вы поможете мне в другом. Подскажите лучший отель в городе.

– Конечно же, «Дерри-таунхаус». Пройдите назад по Кендускиг-авеню, поверните направо, потом вверх по Подъему-в-милю, это часть Главной улицы. Отель вы узнаете по каретным фонарям.

– Подъему-в-милю?

– Так мы его называем, сэр. Если у вас больше нет вопросов, у меня дела в подсобке.

Когда я вышел из магазина, небо начало темнеть. И это очень четко отпечаталось у меня в памяти: в сентябре и октябре пятьдесят восьмого года, которые я провел в Дерри, вечер, казалось, всегда наступал раньше положенного.

Через один магазин от «Выходной и повседневной одежды» я увидел «Спортивные товары Мейкена», где проводилась «ОСЕННЯЯ РАСПРОДАЖА ОРУЖИЯ». Двое мужчин целились из охотничьих карабинов, а пожилой продавец в галстуке-шнурке (на шее-тростинке) одобрительно на них смотрел. На другой стороне канала теснились бары для рабочего люда, из тех, где можно купить пиво и стопку крепкого за пятьдесят центов, а музыкальные автоматы «Рок-Ола» всегда играют только кантри. Назывались они «Уголок счастья», «Источник желаний» (завсегдатаи, как я потом выяснил, называли его «Ведром крови»), «Два брата», «Золотая стойка» и «Сонный серебряный доллар».

У последнего стояли четверо «синих воротничков», дышали послеполуденным воздухом и смотрели на мой кабриолет. Каждый с кружкой пива и сигаретой. Лица затенены козырьками твидовых кепок. На ногах – большие рабочие ботинки неопределенного цвета, которые мои ученики две тысячи одиннадцатого года называли говнодавами; трое – в подтяжках. Бесстрастные взгляды впились в меня. Я подумал о дворняге, которая бежала за моим автомобилем, лая и пуская слюну, потом пересек улицу.

– Господа, какое тут разливают пиво? – спросил я.

Молчание. Когда я уже отчаялся получить ответ, Бесподтяжечник сподобился разлепить губы.

– «Буд» и «Мик»[45]Сокращенные названия популярных марок пива «Будвайзер» и «Микелоб»., какое еще? Ты откуда?

– Висконсин.

– Вот радость-то, – пробурчал другой.

– Поздновато для туристов, – добавил третий.

– Я в городе по делам, но подумал, что могу поискать старого армейского друга, раз уж я здесь. – Нет ответа, если не считать таковым окурок, брошенный одним из мужчин на тротуар и затушенный плевком размером с небольшую мидию. Тем не менее я продолжил: – Его зовут Скип Даннинг. Кто-нибудь из вас, часом, не знает Даннинга?

– Охота целоваться со свиньей? – осведомился Бесподтяжечник.

– Простите?

Он закатил глаза, уголки его рта опустились, выражение лица однозначно говорило, что перед ним тупица, которому уже не суждено поумнеть.

– В Дерри полно Даннингов. Загляни в чертов телефонный справочник. – Он направился к двери бара. Его команда последовала за ним. Бесподтяжечник открыл дверь, пропуская их, повернулся ко мне.

– Что в этом «форде»? Восьмицилиндровый?

– «Уай-блок», – ответил я таким тоном, будто знаю, о чем говорю.

– Едет быстро?

– Вполне.

– Тогда, может, тебе сесть в него и подняться на холм? Там есть отличные кабаки. Эти бары – для рабочих. – Бесподтяжечник говорил со мной холодным тоном, с которым я так и не свыкся, хотя постоянно сталкивался с ним в Дерри. – На тебя тут поглядывают. И возможно, будут не только поглядывать, когда закончится смена на «Страйре» и «Бутильере».

– Спасибо. Вы очень добры.

Холода во взгляде не убавилось.

– Ты вообще не понял, да? – бросил он и скрылся в баре.

Я вернулся к кабриолету. С этой серой улицы, пропитанной промышленной вонью, в начавшем угасать дневном свете центр Дерри казался чуть привлекательнее мертвой шлюхи на церковной скамье. Я сел за руль, выжал сцепление, завел двигатель и ощутил сильное желание уехать отсюда. Вернуться в Лисбон-Фоллс, подняться через «кроличью нору» и предложить Элу Темплтону найти другого парня. Только он бы не смог, верно? Его силы иссякли. Да и время подходило к концу. Так что я для него – последний патрон охотника, как говорят в Новой Англии.

Я поехал вверх по Главной улице, увидел каретные фонари (они зажглись в тот самый момент, когда я их заметил) и свернул на разворотный круг перед отелем «Дерри-таунхаус». Пятью минутами позже получил ключ от номера. Так началось мое пребывание в Дерри.

3

К тому времени как я распаковал свои новые вещи (часть оставшихся наличных перекочевала в бумажник, остальные – за подкладку чемодана), мне уже захотелось поесть, но прежде чем спуститься в ресторан и пообедать, я заглянул в телефонный справочник. И мое сердце упало. Мистер Бесподтяжечник оказал мне не слишком теплый прием, но насчет Даннингов оказался прав: их хватало с лихвой, что в городе, что в четырех или пяти поселках, тоже включенных в справочник. Набралось почти на целую страницу. Наверное, не следовало этому удивляться, потому что в маленьких городках некоторые фамилии множатся, как одуванчики на июньской лужайке. За пять лет преподавания английского и литературы в ЛСШ мне пришлось иметь дело с двумя десятками Старбердов и Лемке. Среди них встречались родные братья и сестры, а также двоюродные, троюродные и так далее. Они женились друг на друге и плодили новых Старбердов и Лемке.

Прежде чем отправиться в прошлое, мне бы выкроить время, чтобы позвонить Гарри Даннингу и узнать, как звали его отца… Это бы все упростило. Я бы и позвонил, если бы Эл меня не заворожил. «Но, – подумал я, – так ли все сложно?» Не требовалось быть Шерлоком Холмсом, чтобы найти семью с детьми, которых звали Трой, Артур (он же Тагга), Эллен и Гарри.

С этой подбодрившей меня мыслью я отправился в ресторан отеля, заказал обед из морепродуктов и получил моллюсков и лобстера размером с навесной лодочный мотор. От десерта отказался в пользу пива, которое решил выпить в баре. В прочитанных мной детективах бармены зачастую являли собой бесценный источник информации. Хотя, разумеется, если работник «Таунхауса» ничем не отличается от прочих моих знакомцев в этом городе, мне ничего не обломится.

Предчувствия не оправдались. За стойкой полировал стаканы молодой крепкий парень, коротко стриженный, с круглым лицом.

– Что я могу вам предложить, друг?

Слово на букву «д» мне определенно понравилось, и я широко улыбнулся в ответ.

– «Миллер лайт»?

На его лице отразилось недоумение.

– Никогда о таком не слышал, но у меня есть «Хай лайф»[46]Марка пива..

Разумеется, он не слышал о «Миллер лайт», потому что его еще не изобрели.

– Прекрасно. На секунду забыл, что нахожусь на Восточном побережье.

– Откуда вы? – Он скинул крышку открывалкой и поставил передо мной заиндевелый стакан.

– Из Висконсина, но какое-то время побуду здесь. – Хотя бар пустовал, я понизил голос, чтобы наладить доверительные отношения. – Занимаюсь торговлей недвижимостью. Хочу тут что-нибудь приглядеть.

Он уважительно кивнул и наполнил мой стакан, прежде чем я успел протянуть руку к бутылке.

– Вам повезло. Бог свидетель, здесь много чего продается, и по большей части дешево. Я и сам уезжаю. В конце месяца. Переберусь в город, где поменьше злобы.

– Да, с радушием здесь не очень, но я думал, это обычное для янки дело. В Висконсине мы более дружелюбные, и чтобы это доказать, я угощу вас пивом.

– На работе никакого алкоголя, но я могу выпить колу.

– Валяйте.

– Премного благодарен. В спокойный вечер так приятно пообщаться с джентльменом. – Я наблюдал, как он делает колу: наливает в стакан сироп, добавляет содовой, помешивает. Затем отпивает маленький глоток, чмокает губами. – Люблю сладкое.

Внушительный живот служил наглядным подтверждением.

– Разговоры о том, что янки заносчивые, – чушь собачья, – продолжил он. – Я вырос в Форк-Кенте, и более дружелюбного городка вам не сыскать. Когда туристы из Бостона и той части штата Мэн, что примыкает к Массачусетсу, приезжают к нам, мы их чуть ли не целуем при встрече. Там я закончил школу барменов, потом отправился на юг зарабатывать деньги. Это место мне приглянулось, жалованье предложили неплохое, но… – Он огляделся, никого не увидел, однако все равно понизил голос. – Хотите правду, Джексон? Этот город смердит.

– Я понимаю, о чем вы. Все эти фабрики.

– Если бы только это. Оглянитесь. Что вы видите?

Я выполнил его просьбу. Увидел мужчину, похоже, коммивояжера, сидевшего в углу со стаканом виски с лимонным соком, – и больше ничего.

– Негусто.

– Так здесь всю неделю. Жалованье хорошее, потому что нет чаевых. Пивные в центре города процветают, а к нам кто-то заглядывает по пятницам и субботам, в остальные же дни – пустота. Те, кто мог бы позволить себе прийти сюда, пьют дома. – Он еще понизил голос и теперь почти шептал: – Лето выдалось плохим, друг мой. Местные стараются все замять… В газете об этом особо не писали… Но здесь творилось что-то ужасное. Убийства. Минимум полдесятка. Дети. Недавно одного нашли на Пустоши. Патрика Хокстеттера, так его звали. Совсем разложившегося.

– На Пустоши?

– Это болотистая низина, что тянется через центр города. Вы, вероятно, видели ее, когда подлетали.

Я приехал на автомобиле, но все равно понял, о чем он.

Бармен округлил глаза.

– Так вас интересует эта недвижимость?

– Не могу ответить на этот вопрос. Если пойдут разговоры, мне придется искать новую работу.

– Понимаю, понимаю. – Он выпил половину стакана, потом подавил отрыжку, прикрыв рот рукой. – Но я надеюсь, что все сложится. Ее должны засыпать. Там только болотная жижа да комары. Вы окажете городу услугу. Вдохнете в него новую жизнь.

– Других детей тоже там нашли? – спросил я. Мрачное настроение горожан, которое я почувствовал по приезде, могло объясняться шныряющим по Дерри серийным убийцей детей.

– Насколько я знаю, нет. Говорят, некоторые из пропавших лазили туда, потому что там находятся большие насосные станции, перекачивающие сточные воды. Я слышал, что под Дерри много канализационных коллекторов, большинство построили во время Великой депрессии, и никто в точности не знает, где они проходят. Сами знаете, какие они, дети.

– Любители приключений.

Он энергично кивнул:

– Верно, Эвершарп[47]Идиома, берущая начало от радиовикторины «Берешь или оставляешь» (1940–1950), которую спонсировала компания по производству механических карандашей и авторучек «Эвершарп». Во время викторины постоянно повторялся лозунг «Пиши “Эвершарп”». В силу одинакового произношения слов «right» и «write» появилась вышеуказанная идиома.. Некоторые говорят, что это бродяга, который перебрался в другое место. Другие утверждают, что убийца – местный, переодевавшийся клоуном, чтобы его не узнали. Первую из жертв – в прошлом году, до моего приезда сюда – нашли на пересечении Уитчем и Джексон. Без руки. Его звали Денбро. Джордж Денбро. Бедный малый. – Бармен многозначительно посмотрел на меня. – Нашли рядом с одним из водостоков, через которые вода сбрасывается в Пустошь.

– Господи.

– Вот именно.

– Однако, как я заметил, вы использовали прошедшее время.

Я уже собрался объяснить, о чем речь, но, вероятно, этот парень на уроках английского языка слушал так же внимательно, как и в школе барменов.

– Вроде бы убийства прекратились, постучим по дереву. – Он постучал по стойке. – Может, тот, кто это делал, собрал манатки и убрался. А может, этот сукин сын покончил с собой, иногда они так поступают. И это хорошо. Но маленького Коркорэна убил не маньяк в наряде клоуна. Клоуном, совершившим это убийство, оказался, не поверите, его отец.

И я приехал в Дерри, чтобы предотвратить аналогичное преступление. Выходило, что это скорее судьба, чем совпадение. Я глотнул пива.

– Неужели?

– Будьте уверены. Дорси Коркорэн, так звали мальчонку. И знаете, что отец сделал с четырехлетним малышом? Забил насмерть безоткатным молотком.

Молотком. Он сделал это молотком. Я старался изображать вежливый интерес – во всяком случае, надеялся, что на моем лице читается вежливый интерес, – но чувствовал, как по коже бегут мурашки.

– Это ужасно.

– Да, и это еще не… – Бармен замолчал, посмотрел за мое плечо. – Налить вам еще, сэр?

Он обращался к мужчине, прежде сидевшему в углу.

– Мне нет. – Тот протянул долларовую бумажку. – Сейчас пойду спать, а завтра отсюда свалю. Надеюсь, в Уотервилле или Огасте помнят, как заказывать скобяные товары. Сдачу оставь, купишь себе «десото»[48]Модельный ряд автомобилей компании «Крайслер».. – Он вышел с опущенной головой.

– Видите? Идеальный пример того, что мы имеем в этом оазисе. Один стаканчик, потом в постель, еще увидимся, до скорого. Если так пойдет и дальше, в этом городишке останутся одни призраки. – Бармен выпрямился в полный рост и попытался расправить плечи, круглые, как и все остальное. – Но мне-то что? Первого октября я уйду. Пока-пока. Счастливо оставаться, до новой встречи.

– Отец этого мальчонки, Дорси… Других он не убивал?

– Нет, у него железное алиби. Теперь я вспомнил, не отец, а отчим. Дикки Маклин. Джонни Кисон с регистрационной стойки – он, вероятно, оформлял вам номер – рассказывал мне, что Дикки раньше приходил сюда и выпивал, но его перестали пускать в бар: он попытался снять официантку и начал буянить, когда она послала его понятно куда. После этого, как я понимаю, он пил в «Стойке» или в «Ведре». Там принимают всех.

Бармен наклонился ко мне так близко, что я смог уловить аромат «Аква велвы».

– Хотите узнать худшее?

Я не хотел, но понимал, что надо. Поэтому кивнул.

– В этой несчастной семье был еще старший ребенок. Эдди. Он исчез в июне. Испарился. Ушел, подевался неизвестно куда, если вы понимаете, о чем я. Некоторые думали, что он убежал от Маклина, но любой здравомыслящий человек понимает: тогда пацан объявился бы в Портленде, или в Касл-Роке, или в Портсмуте. Десятилетний малец не может слишком долго не попадаться никому на глаза. Если вы хотите знать мое мнение, Эдди Коркорэн тоже познакомился с молотком, как и его младший брат. Маклин просто в этом не сознался. – Бармен улыбнулся, внезапно и лучезарно, отчего его лунообразное лицо стало почти красивым. – Отговорил я вас от покупки недвижимости в Дерри, мистер?

– Это вопрос не ко мне, – автоматически ответил я, думая о другом. Слышал ли я прежде о маньяке, убивавшем детей в этой части Мэна? Может, видел по телику, глядя в него одним глазом и прислушиваясь к звукам на улице: не идет ли моя поддатая жена, пошатываясь после очередного «выхода в свет»? Вроде бы да, но точно я о Дерри помнил только одно: наводнение в середине восьмидесятых уничтожило полгорода.

– Не отговорил?

– Это не ко мне.

– Не к вам?

– Видите ли, я всего лишь посредник.

– Что ж, удачи вам. Сейчас в городе не так плохо, как прежде… В прошлом июле люди зажимались, как Дорис Дэй[49]Американская певица и актриса. На экране не позволяла никакой фривольности. Дело дошло до того, что в конце 1960-х критики и репортеры окрестили Дорис «всемирной старой девой». в поясе верности… Но до процветания еще топать и топать. Я парень дружелюбный и люблю дружелюбных людей. Потому и сматываюсь.

– Удачи и вам. – Я поднялся, положил на стойку два доллара.

– Ой, сэр, это очень много.

– Я всегда приплачиваю за хороший разговор. – Если честно, приплатил я за дружелюбное лицо. Разговор меня только встревожил.

– Что ж, спасибо! – Он просиял, протянул руку. – Я не представился. Фред Туми.

– Рад познакомиться с вами, Фред. Джордж Амберсон. – Его рукопожатие мне понравилось. Никакой присыпки.

– Хотите совет?

– Само собой.

– Пока вы в городе, остерегайтесь заговаривать с детьми. После этого лета незнакомому человеку, обратившемуся к ребенку, придется объясняться с полицией. Или его могут побить. Вполне вероятно.

– Даже если он не в костюме клоуна?

– В этом и беда. – Улыбка погасла, он побледнел и нахмурился, став похожим на горожан Дерри. – Когда вы надеваете клоунский костюм и резиновый нос, никто понятия не имеет, что под ними.

4

Я думал об этом, пока старинный лифт, потрескивая, поднимал меня на третий этаж. По всему выходило, что Фред Туми говорил правду. И что удивительного, если еще один отец примется охаживать семью молотком? Да ничего. Скажут: «Очередное подтверждение того, что Дерри – это Дерри». И пожалуй, будут правы.

Когда я входил в номер, мне в голову пришла по-настоящему жуткая мысль: а если за следующие семь недель я изменю ситуацию так, что старший Даннинг убьет Гарри, вместо того чтобы оставить его хромоногим кретином?

Этому не бывать, заверил я себя. Я этого не допущу. Как сказала в 2008-м Хиллари Клинтон: «Я ввязываюсь в это, чтобы победить».

Да только, разумеется, она проиграла.

5

Наутро я позавтракал в ресторане «Риверсайд» на первом этаже отеля. Компанию мне составлял только коммивояжер, которого я видел прошлым вечером. Он сидел, уткнувшись в городскую газету. Когда ушел, оставив газету на столе, я тут же ее схватил. Меня не интересовала первая страница, посвященная бряцанью оружием на Филиппинах (хотя и возникла мысль, а может, Освальд сейчас именно там), поэтому я сразу раскрыл раздел местных новостей. В 2011-м я постоянно читал «Льюистон сан джорнал», и в ней последняя страница этого раздела всегда называлась «Дела школьные». Здесь распираемые гордостью родители могли увидеть имена своих детей, если они в чем-то где-то победили, или отправились в поход, или участвовали в субботнике по уборке мусора. Имейся аналогичная страница в «Дерри дейли ньюс», я, возможно, отыщу одного из детей Даннинга.

Но последнюю страницу в «Ньюс», увы, отвели под некрологи.

Я просмотрел спортивные сводки, прочитал о грядущем футбольном матче, «Тигры Дерри» против «Баранов Бангора». Трою, согласно сочинению уборщика, исполнилось пятнадцать. Пятнадцатилетний парень вполне мог входить в команду, но наверняка не в стартовый состав.

Я не нашел Даннингов в статьях о предстоящем матче и, хотя внимательно прочитал небольшую заметку о детской футбольной команде («Тигрятах»), не встретил восьмилетнего Артура Даннинга по прозвищу Тагга.

Заплатив за завтрак, я поднялся в свой номер, сунув позаимствованную газету под мышку, думая о том, что детектив из меня никудышный. И вот какая мысль пришла мне в голову после того, как я сосчитал Даннингов в телефонном справочнике (девяносто шесть): Интернет, на который я всецело полагался и который принимал как само собой разумеющееся, заковал меня в кандалы, а то и вообще превратил в калеку. Как бы я отыскал семью Даннингов в 2011 году? Скорее всего набрал бы «Тагга Даннинг» и «Дерри» в адресной строке моего любимого поисковика. Нажал бы клавишу «ввод» – и «Гугл», Старший Брат двадцать первого века, позаботился бы об остальном.

Но в Дерри пятьдесят восьмого компьютеры занимали небольшой жилой микрорайон, а местная газета ничем не могла помочь. Что же оставалось? Я вспомнил совет профессора социологии из колледжа, ехидного старикашки: Если во всем облом, сдавайся и иди в библиотеку.

Я пошел.

6

Во второй половине дня, обескураженный (по крайней мере на данный момент), я медленно продвигался вверх по Подъему-в-милю. Немного задержался на пересечении Джексон и Уитчем, чтобы взглянуть на водосток, рядом с которым маленький мальчик по имени Джордж Денбро потерял руку и жизнь (если верить рассказу Фреда Туми). Когда я поднялся на вершину холма, сердце колотилось и мне было тяжело дышать. Не потому, что потерял форму: сказывался грязный вонючий воздух.

Я ощущал разочарование и… испуг. Конечно, мне еще хватало времени, чтобы разыскать семью Даннингов, и я не сомневался, что смогу обзвонить всех перечисленных в телефонном справочнике, если до этого дойдет, даже с риском вызвать подозрения у отца Гарри, ходячей бомбы с часовым механизмом, – но я начал осознавать, откуда у Эла взялось ощущение, будто что-то работает против него.

Я шагал по Канзас-стрит и так глубоко задумался, что не заметил, как дома справа закончились. Земля теперь круто уходила вниз в зеленое, болотистое буйство, которое Туми назвал Пустошью. Только хлипкое, выкрашенное в белый цвет ограждение отделяло тротуар от склона. Я положил руки на перила, всмотрелся в изумрудное царство внизу. Разглядел поблескивающие озерца мутной стоячей воды, высоченные, почти доисторические камыши, заросли колючих кустов. Чахлые деревья боролись за место под солнцем. Я не сомневался, что найду внизу ядовитый плющ, мусор, вполне вероятно, шалаши каких-нибудь бродяг, а также тропы, которые знали только местные подростки. Искатели приключений.

Я стоял и смотрел, но ничего не видел, ушел в себя, слышал, едва осознавая, музыку… что-то такое с духовыми инструментами. Думал о том, как мало продвинулся за это утро. Ты можешь изменить прошлое, говорил мне Эл, но это не так легко, как кажется.

Что же это за музыка? Что-то веселое, заводное. Оно навело меня на мысли о Кристи, о наших первых днях вместе, когда она кружила мне голову. Когда мы кружили голову друг другу. Ба-да-да… ба-да-дэ-ди-дам… Может, Гленн Миллер?

Я пошел в библиотеку, чтобы ознакомиться с протоколами переписи. Последняя общенациональная перепись проводилась восемью годами ранее, в 1950-м, и могла зафиксировать только троих из четырех детей Даннингов: Троя, Артура и Гарольда. Эллен, которой в год убийств исполнилось семь, еще не родилась. И разумеется, я нашел бы адрес. Конечно, за прошедшие восемь лет семья могла переехать, но в таком случае кто-нибудь из соседей подсказал бы мне куда: городок-то маленький.

Однако протоколов переписи в библиотеке не оказалось. Библиотекарь, очень милая женщина по имени миссис Старрет, объяснила, что протоколам, по ее мнению, самое место в библиотеке, но городской совет по какой-то причине решил, что они должны храниться в муниципалитете. И все бумаги перевезли туда в 1954 году.

– Звучит не очень, – улыбнулся я. – Вы же знаете, как говорят: с муниципалитетом не повоюешь.

Ответной улыбки от миссис Старрет я не дождался. Она старалась помочь, выказывала радушие, но и в ней чувствовалась настороженная сдержанность, как и во всех остальных, встреченных мной в этом странном городе. Фред Туми являл собой то самое исключение, которое подтверждает правило.

– Ну что вы такое говорите, мистер Амберсон. В протоколах национальной переписи нет ничего секретного. Отсюда вы прямиком пойдете в муниципалитет и скажете начальнику канцелярии, что вас послала Реджина Старрет. Ее зовут Марша Гуэй. Она вам поможет. Хотя протоколы, думаю, хранятся в подвале, а это, конечно же, неправильно. Прежде всего сырость, да еще, возможно, мыши. Меня это не удивит. Если возникнут какие-нибудь проблемы – любые проблемы, – возвращайтесь сюда и скажите мне.

Я пошел в муниципалитет, в вестибюле которого увидел плакат: «РОДИТЕЛИ, НАПОМИНАЙТЕ СВОИМ ДЕТЯМ, ЧТО ОНИ ДОЛЖНЫ ИГРАТЬ ТОЛЬКО С ДРУЗЬЯМИ И НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С НЕЗНАКОМЦАМИ». Несколько человек стояли в очереди к различным окошкам (большинство курили – само собой). Марша Гуэй приветствовала меня смущенной улыбкой. Миссис Старрет позвонила ей заранее и, не сомневаюсь, пришла в ужас, узнав от мисс Гуэй, что протоколов переписи пятидесятого года больше нет, как и всех документов, хранившихся в подвале муниципалитета.

– В прошлом году шли ужасные дожди, – поведала мне мисс Гуэй. – Целую неделю. Канал вышел из берегов, Нижний город – так старожилы называют центр, мистер Амберсон, – затопило. И все в Нижнем городе. Наш подвал почти месяц напоминал Большой канал в Венеции. Миссис Старрет права, эти протоколы не следовало забирать из библиотеки, и никто, похоже, не знает, почему их забрали и кто отдал такое распоряжение. Я очень сожалею, мистер Амберсон.

Тут уж я не мог не испытать то, что ощущал Эл, когда пытался спасти Каролин Пулин: я словно находился в тюрьме с эластичными стенами. И что теперь? Ходить по местным школам в поисках мальчишки, похожего на шестидесятилетнего уборщика, который только что вышел на пенсию? Или сосредоточиться на семилетней девочке, которая могла рассмешить одноклассников до колик? Надеяться, что кто-нибудь крикнет: Эй, Тагга, подождешь меня?

Дельная мысль. Особенно с учетом висевшего в вестибюле муниципалитета плаката, предупреждавшего родителей об опасных незнакомцах. Если я хочу привлечь внимание полиции, лучшего способа не найти.

Одно я знал точно: из «Дерри-таунхаус» надо съезжать. По ценам пятьдесят восьмого года я мог жить там неделями, но пошли бы разговоры. Я решил просмотреть объявления и найти комнату, чтобы снять на месяц-другой. Повернулся к Нижнему городу, остановился.

Ба-да-да… ба-да-дэ-ди-дам.

Точно Гленн Миллер. «В настроении» – композиция, которую я знал очень хорошо. Заинтригованный, я пошел на звуки музыки.

7

Хлипкое ограждение привело меня к небольшой площадке для пикника, расположившейся между Канзас-стрит и склоном, уходившим в Пустошь. На площадке стояли каменный мангал для жарки мяса и два столика, плюс ржавая урна. На одном из столиков возвышался переносной проигрыватель с большой черной пластинкой на семьдесят восемь оборотов.

На траве танцевали неуклюжий подросток в очках с обмотанной изолентой дужкой и совершенно фантастическая рыжеволосая девочка. В ЛСШ мы называли таких «междулетки». Но танцевали они по-взрослому. Причем не просто дергались под быструю музыку – танцевали свинг. Они зачаровали меня, но при этом… что? Испугали? Скорее да, чем нет. Практически все время, проведенное в Дерри, меня не покидал страх. Однако тут я столкнулся с чем-то еще, чем-то значимым. Словно оказался на пороге какого-то открытия. Или всматривался (сквозь тусклое стекло[50]«Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло…» – Первое послание к коринфянам, 7:12., вы понимаете) в механизм мироздания.

Потому что я встретил Кристи в классе свинга в Льюистоне, и мы учились танцевать, в том числе и под эту композицию. Позже, в наш лучший год, шесть месяцев до свадьбы и шесть после, мы танцевали на турнирах, один раз заняли четвертое место (по словам Кристи, «первое среди прочих») на Новоанглийском соревновании по танцам в стиле свинг. Нашей песней была чуть замедленная версия «Буги шуз» «Кей-Си энд Саншайн бэнд».

Это не совпадение, думал я, наблюдая за ними, парнишкой в джинсах и футболке с круглым вырезом под горло и девчонкой в белой блузке навыпуск и вылинявших красных капри. Потрясающие волосы собраны на затылке в конский хвост – точно так же делала Кристи, когда мы выступали на турнирах. Только она надевала длинные белые гольфы и классическую юбку с пуделем[51]Широкая одноцветная юбка из фетра, обычно с аппликацией, изображающей французского пуделя..

Это не может быть совпадением.

Они исполняли танец из «Все кувырком», ту разновидность свинга, что зовется линди. По замыслу это быстрый танец – его исполняют со скоростью молнии, если хватает сил и грации, – но парочка двигалась медленно, потому что разучивала шаги. Я видел каждое движение изнутри. Знал их все, хотя не танцевал свинг уже лет пять, а то и больше. Партнеры идут вместе, взявшись за руки. Он чуть наклоняется и бьет по воздуху левой ногой. Она делает то же самое. Оба сгибаются в талии, словно собираясь разойтись в разные стороны, отдаляются друг от друга, по-прежнему со сцепленными руками. Потом она резко поворачивается, сначала налево, потом направо…

Но с обратным поворотом у них не вышло, и она плюхнулась на траву.

– Господи, Ричи, ты никогда не сделаешь это правильно! Боже, это безнадежно! – Однако она смеялась. Потом легла на спину, уставившись в небо.

– Я осень извиняюсь, мисс Скавлетт, – пронзительно заверещал парнишка голосом пиканинни[52]Пренебрежительное прозвище чернокожего ребенка., который к политкорректному двадцать первому столетию давно уже отправили на дно морское, крепко привязав к чугунному ядру. – Я всего лишь необразованный деревенсина. Но я буду уситься етому танцу, даже если он вышибет из меня дух!

– Если из кого и вышибет, так это из меня, – ответила она. – Ставь пластинку сначала, пока я не потеряла… – Тут они оба увидели меня.

Странный момент. В Дерри существовал некий незримый барьер. Я буквально видел его. Местные находились по одну сторону, чужаки (вроде Туми, вроде меня) – по другую. Иногда местные выходили из-за барьера, как миссис Старрет, библиотекарь, возмущенная передачей в муниципалитет протоколов переписи, – но если ты задавал много вопросов или заставал кого-то врасплох, он сразу же прятался.

А тут, пусть я и свалился как снег на голову, детки не спрятались. Их лица остались совершенно открытыми, полными любопытства и интереса.

– Извините, извините, – первым заговорил я. – Не хотел вас пугать. Услышал музыку, а потом увидел, как вы танцуете линди-хоп.

– Вы хотите сказать, пытаемся танцевать линди-хоп, – поправил меня парнишка. Помог девушке встать. Поклонился. – Ричи Тозиер, к вашим услугам. Мои друзья говорят: «Ричи-Рич – подзаборная дичь», – но что они понимают?

– Приятно с тобой познакомиться, – ответил я. – Джордж Амберсон. – И тут у меня вырвалось: – Мои друзья говорят: «Джорджи-Джордж – морщинистый морж», – но они тоже ничего не понимают.

Девочка, хохоча, уселась на одну из скамеек. Парнишка вскинул руки и завопил:

– Странный взрослый выдал классный прикол! Круто-круто-круто! Прэ-э-элестно! Эд Макмейхон, что у нас есть для этого удивительного человека? Что ж, Джонни, сегодняшний приз в телевикторине «Кому вы доверяете» – полный комплект энциклопедии «Британника», пылесос «Электролюкс», чтобы всасывать все, что…

– Бип-бип, Ричи. – Девочка вытирала катившиеся из глаз слезы.

Вернулся пиканинни:

– Я осень извиняюсь, мисс Скавлетт. Не пвиказывайте отхлестать меня плетьми! У меня с пвошлого ваза швамы не зазили.

– Кто вы, мисс? – спросил я.

– Бевви-Бевви, я живу на ели, – ответила она и вновь захохотала. – Извините… Ричи – дурак, но мне прощения нет. Беверли Марш. Вы не местный, да?

Это все отмечали сразу.

– Нет, и вы двое, похоже, тоже. Вы – первые встреченные мной деррийцы, которые не выглядят… угрюмыми.

– Да уж, это угрюмый городишко, – ответил Ричи и снял с пластинки иглу. Она давно уже крутилась по последней дорожке.

– Как я понимаю, люди особенно тревожатся о детях. Обратите внимание: я к вам не подхожу. Вы на траве, я на тротуаре.

– Что-то они не больно тревожились, пока продолжались убийства, – пробурчал Ричи. – Вы знаете об убийствах?

Я кивнул.

– Я остановился в «Таунхаусе». Один из сотрудников мне рассказал.

– Да, теперь, когда с убийствами покончено, они озаботились благополучием детей. – Ричи сел рядом с Бевви, которая жила на ели. – А когда детей убивали, и бровью не вели.

– Ричи, бип-бип, – повторила Бевви.

На этот раз парнишка скверно сымитировал Хамфри Богарта:

– Но это же правда, шладенькая. И ты знаешь, что это правда.

– С этим покончено, – сообщила мне Бевви. Очень серьезно, словно официальный представитель Торговой палаты. – Они просто не знают, что с этим покончено.

–  Они  – это горожане или взрослые вообще?

Она пожала плечами, как бы говоря: Какая разница?

– Но вы знаете.

– Если на то пошло, мы знаем, – ответил Ричи. С вызовом посмотрел на меня, однако глаза за чиненными очками блестели маниакальным смехом. И у меня сложилось впечатление, что смех этот никогда их не покидал.

Я шагнул на траву. Они не убежали, вопя во весь голос. Более того, Бевви пододвинулась (толкнув локтем Ричи, чтобы он последовал ее примеру), освобождая мне место. Получалось, что они либо очень храбрые, либо очень глупые – однако эти ребята никак не выглядели глупыми.

Затем девочка задала два вопроса, которые меня огорошили:

– Я вас знаю? Мы вас знаем?

Прежде чем я успел ответить, заговорил Ричи:

– Нет, не в этом дело. Просто… ну, как бы это сказать… Вам что-то нужно, мистер Амберсон? Ведь так?

– Честно говоря, да. Кое-какие сведения. Но как вы это узнали? И как вы узнали, что я не опасен?

Они переглянулись, между ними прошел какой-то сигнал. Конечно же, я не мог знать, какой именно, но кое-что точно уловил: они чувствовали, что я не просто приехал из другого города… И не боялись в отличие от Желтой Карточки. Совсем наоборот: их это влекло. И еще я подумал, что эти симпатичные бесстрашные ребятки могли бы рассказать о кое-чем интересном, если бы захотели. Я до сих пор гадаю о чем.

– Просто вы неопасный, – ответил Ричи и посмотрел на девушку. Та согласно кивнула.

– Вы уверены, что… плохие времена… закончились?

– По большей части, – ответила Беверли. – Все должно стать лучше. Я думаю, для Дерри плохие времена закончились, мистер Амберсон… Но это гиблое место… Во многих смыслах.

– Допустим, я скажу… чисто гипотетически… что на горизонте маячит еще одно плохое событие? Похожее на то, что случилось с маленьким мальчиком по имени Дорси Коркорэн?

Они поморщились, словно я ущипнул их за то место, где нервы подходят к самой коже. Беверли повернулась к Ричи и что-то шепнула ему на ухо. Не могу утверждать, что именно, она шепнула быстро и тихо, но вроде бы я услышал: Это не клоун. Потом Беверли вновь посмотрела на меня.

– Какое плохое событие? Вроде того, когда отец Дорси…

– Не важно. Вы не должны этого знать. – Пора приступать к главному. Они могли мне помочь. Не знаю, с чего я так решил, но я был в этом уверен. – Вы знаете детей по фамилии Даннинг? – Я начал загибать пальцы. – Троя, Артура, Гарри и Эллен? Только Артура еще зовут…

– Тагга, – перебила Беверли. – Конечно, мы его знаем, он ходит в нашу школу. Мы разучиваем линди для школьного конкурса талантов, который проводится накануне Дня благодарения…

– Мисс Скавлетт, она уверена, сем раньше насинаешь практиковаться, тем лутьсе, – вставил Ричи.

Беверли Марш его словно и не услышала.

– Тагга тоже записался на конкурс. Он собирается спеть под фонограмму «Плюх-Плюх»[53]Песня американского певца, актера и музыканта Бобби Дарина.. – Она закатила глаза. Это у нее получалось отлично.

– Где он живет? Вы знаете?

Они знали, это точно, но ни один не произнес ни слова. Они собирались молчать, если буду молчать я. Это читалось на их лицах.

– Допустим, велика вероятность того, что Тагга не сможет выступить на конкурсе талантов, если за ним не приглядеть. Его братья и сестра тоже. Вы можете в такое поверить?

Они опять переглянулись, будто общались без слов. Времени на это ушло много, наверное, секунд десять. Такие взгляды свойственны влюбленным, но эти междулетки до любви еще не доросли. Впрочем, свойственны они и друзьям. Близким друзьям, которым пришлось что-то пережить вместе.

– Тагга и его семья живут на Коссат-стрит, – наконец ответил Ричи. Так я, во всяком случае, услышал.

– Коссат?

– Да, – кивнула Беверли. – С двумя «с».

– Понял. – Оставался один вопрос: станут ли они болтать о нашем разговоре на границе Пустоши?

Беверли смотрела на меня, пристально и тревожно.

– Мистер Амберсон, я знаю отца Тагги. Он работает в «Супермаркете на Центральной». Милый человек. Всегда улыбается. Он…

– Этот милый человек больше не живет дома, – вмешался Ричи. – Жена выгнала его.

Она повернулась к нему, ее глаза широко раскрылись.

– Тебе сказал Таг?

– Нет. Бен Хэнском. Таг сказал ему .

– Он все равно милый человек, – тихим голосом возразила Беверли. – Всегда шутит и все такое, но руки в ход не пускает.

– Клоуны тоже много шутят, – напомнил я. Они подпрыгнули, словно я вновь ущипнул их за нервный узел. – Но милыми от этого не становятся.

– Мы в курсе, – прошептала Беверли. Она смотрела на свои руки. Потом вскинула глаза на меня. – Вы знаете о Черепахе? – Последнее слово прозвучало как имя собственное.

Я уже собрался сказать, что знаю черепашек-ниндзя, но предпочел промолчать. До появления Леонардо, Донателло, Рафаэля и Микеланджело оставалось еще несколько десятилетий. И я лишь покачал головой.

Она с сомнением посмотрела на Ричи. Он – на меня, потом вновь на нее.

– Но он хороший. Я практически уверена, что он хороший. – Она коснулась моего запястья. Холодными пальцами. – Мистер Даннинг – милый человек. И если он больше не живет дома, это ничего не значит.

Тут она попала в десятку. Моя жена ушла от меня, но не потому, что я оказался плохим.

– Это верно. – Я поднялся. – Я еще какое-то время побуду в Дерри, и мне не хотелось бы привлекать к себе внимание. Вы сможете никому об этом не рассказывать? Я понимаю, что прошу о многом, но…

Они переглянулись… и расхохотались.

Беверли отсмеялась первой.

– Мы умеем хранить секреты.

Я кивнул:

– Я в этом уверен. Готов спорить, несколько накопилось за это лето.

Молчание.

Я ткнул пальцем в сторону Пустоши:

– Играли там, внизу?

– Одно время, – ответил Ричи. – Теперь нет. – Он отряхнул джинсы. – Приятно поговорить с вами, мистер Амберсон. Глядите в оба. – Мальчик замялся. – В Дерри надо быть начеку. Сейчас, конечно, стало лучше, но я не думаю, что все будет, вы понимаете, совсем хорошо.

– Спасибо. Спасибо вам обоим. Может, когда-нибудь у семьи Даннингов тоже появится повод поблагодарить вас, но если все пойдет так, как я рассчитываю, они…

– …Ничего не узнают, – закончила за меня Беверли.

– Именно. – И, вспомнив фразу Фреда Туми, я добавил: – Верно, Эвершарп. Вы двое тоже берегите себя.

– Обязательно, – ответила Беверли и снова захихикала. – Привет моржу.

Я отсалютовал, прикоснувшись к полям новой соломенной шляпы, и двинулся прочь. Но внезапно мелькнувшая мысль заставила меня остановиться и повернуться к ним.

– Этот проигрыватель подходит для тридцати трех оборотов?

– Для долгоиграющих пластинок? – спросил Ричи. – Нет. Вот наш домашний хай-фай подходит, а у Бевви – так, детская игрушка на батарейках.

– Думай, что говоришь, Тозиер! – вскинулась Бевви. – Я копила на него деньги! – Она повернулась ко мне. – У него две скорости, семьдесят восемь и сорок пять оборотов. Только я потеряла пластиковую штуковину для установки сорокопяток, поэтому можно крутить только пластинки на семьдесят восемь.

– Сорок пять тоже подойдет, – кивнул я. – Поставь пластинку снова, но на сорока пяти. – Уменьшать скорость для разучивания шагов в свинге нас с Кристи научили на занятиях танцами.

– Папаша сбрендил, – прокомментировал Ричи, однако передвинул рычажок и опустил иглу на пластинку. Судя по звуку, оркестранты Гленна Миллера закинулись куаалюдом[54]Сильное успокаивающее средство со снотворным эффектом..

– Ладно. – Я протянул руки к Беверли. – Ричи, смотри внимательно.

Она доверчиво взялась за мои руки, глядя на меня снизу вверх широко раскрытыми веселыми глазами. Я задался вопросом, где и кем она будет в 2011 году. Если, конечно, доживет. А при условии, что доживет, будет ли помнить странного мужчину, который задавал странные вопросы и однажды, солнечным сентябрьским днем, станцевал с ней под замедленную версию «В настроении»?

– Вы уже проделывали все это медленно. Сейчас будет еще медленнее, но вы сможете сохранить ритм. И времени хватит для каждого шага.

Время. Много времени. Пусти пластинку снова, но на замедленной скорости.

Я потянул Беверли на себя, за руки, позволил податься назад. Мы оба наклонились, как люди, находящиеся под водой, ударили по воздуху левыми ногами, а оркестр Гленна Миллера играл: Ба-а-а-а… да-а-а-а… да-а-а-а-а… ба-а-а-а-а… да-а-а-а-а… да-а-а-а… ди-и-и… дам-м-м-м-м. На той же замедленной скорости, словно заводная игрушка, пружина которой почти что распрямилась, Бевви крутанулась налево под моими поднятыми руками.

– Стоп! – воскликнул я, и она замерла, спиной ко мне. Наши руки оставались сцепленными. – Теперь сдави мне правую руку и напомни, что идет следом.

Она сдавила, потом крутанулась в обратную сторону и двинулась вправо от меня.

– Класс! Теперь я должна нырнуть под вас, а вы – вытащить меня назад. Потом я переворачиваюсь. Мы это делали на траве, чтобы я не сломала шею, если не получится.

– Эту часть я оставлю вам. Я слишком старый и переворачивать теперь могу только гамбургеры.

Ричи вновь вскинул руки со сжатыми кулаками.

– Круто-круто-круто! Этот странный взрослый выдает еще один классный…

– Бип-бип, Ричи, – прервал его я. Конечно же, он расхохотался. – Теперь пробуй ты. И разработайте сигналы рук для всех движений, что сложнее двух притопов на местных танцульках. Если и не выиграете конкурс талантов, все равно выглядеть будете хорошо.

Ричи взял Беверли за руки, и они начали танцевать. Сблизились, отодвинулись, пошли с вращением Беверли налево, потом с вращением направо. Она нырнула ногами вперед между расставленных ног Ричи, ловкая, как рыбка. Потом Ричи вытянул ее назад. Закончила она эффектным переворотом, приземлившись на ноги. Ричи снова взял ее за руки, и они все повторили. Во второй раз вышло лучше.

– Мы сбились с ритма, когда я вытаскивал тебя, – пожаловался Ричи.

– Вы не собьетесь, когда пластинка будет крутиться с нормальной скоростью. Поверь мне.

– Мне нравится, – ответила Беверли. – Словно смотришь на все через увеличительное стекло. – Она поднялась на цыпочки и повернулась на триста шестьдесят градусов. – Я чувствую себя актрисой Лореттой Янг в начале шоу, когда она выходит в развевающемся платье.

– Меня кличут Артур Мюррей, я из Миз-У-У-У-ри, – прокричал Ричи. Он тоже выглядел крайне довольным.

– Сейчас я увеличу скорость, – предупредил я. – Помните ваши сигналы. И выдерживайте ритм. Все дело в ритме.

Оркестр Гленна Миллера играл нежную мелодию, детки танцевали. На траве рядом с ними танцевали их тени. Отодвинулись… сблизились… наклон… пинок… вращение влево… вращение вправо… между ног… обратно и переворот . До совершенства далеко, и с шагами еще следовало разобраться, но смотрелись они неплохо.

Чего там. Смотрелись они прекрасно. Впервые с того момента, как я поднялся на вершину холма и увидел Дерри, громоздящийся на западном берегу Кендускига, я ощутил себя счастливым. И чтобы это чувство оставалось со мной подольше, ушел от них, на ходу повторяя древний совет: не оглядывайся, никогда не оглядывайся. Сколько раз люди говорили себе эти слова, после того как на их долю выпало что-то исключительно хорошее (или исключительно плохое)? Полагаю, много. И совету этому обычно не следовали. Люди созданы, чтобы оглядываться. Именно для этого у нас в шее шарнир.

Я прошел полквартала, потом оглянулся, думая, что они смотрят мне вслед. Они не смотрели. Танцевали. И это было замечательно.

8

В паре кварталов по Канзас-стрит находилась заправочная станция «Городская служба». Я зашел в офис, чтобы узнать, как пройти на Коссат-стрит, с двумя «с». Из ремонтной мастерской доносились гудение компрессора и жестяное дребезжание поп-музыки, но офис пустовал. Меня это вполне устроило. Потому что рядом с кассовым аппаратом я увидел кое-что более полезное: металлическую стойку с картами. В верхнем отделении лежала карта города, грязная и одинокая. Первую страницу украшал фотоснимок невероятно уродливой пластмассовой статуи Пола Баньяна. С топором на плече, он, подняв голову, улыбался летнему солнцу. Только Дерри, подумал я, может поклоняться пластмассовой статуе мифического лесоруба.

За заправочными колонками стоял газетный лоток. Я взял экземпляр «Дейли ньюс», чтобы вложить в него карту. Положил пятак на стопку газет, где уже скопилась кучка мелочи. Не знаю, как с честностью, но с доверчивостью в пятьдесят восьмом все было в порядке.

Согласно карте, Коссат-стрит находилась в той же части города, что и Канзас-стрит, в каких-то пятнадцати минутах неспешной прогулки от автозаправочной станции. Я шагал под вязами, еще не тронутыми «голландской болезнью», которая практически полностью уничтожит их в семидесятых. Пока они зеленели, как в июле. Дети проезжали мимо меня на велосипедах, играли в камешки на подъездных дорожках. Небольшие группы взрослых собирались на автобусных остановках, местонахождение которых отмечали белые полосы на телеграфных столбах. Дерри занимался своими делами, а я – своими, мужчина в неприметном пиджаке спортивного покроя и новой летней соломенной шляпе, чуть сдвинутой на затылок, мужчина со сложенной газетой в руке. Такой мог искать дворовые или гаражные распродажи. Или хорошие жилые дома, может, общественные здания, продающиеся по дешевке. Такой мужчина не должен был выглядеть посторонним.

Во всяком случае, я на это надеялся.

По обеим сторонам обсаженной зелеными изгородями Коссат-стрит выстроились старомодные новоанглийские дома-солонки. На лужайках вращались разбрызгиватели. Мимо меня пробежали два мальчика, перебрасывая друг другу футбольный мяч. Какая-то женщина мыла автомобиль-универсал. Волосы она забрала наверх и завязала платком. С нижней губы свисала неизменная сигарета. Иногда женщина направляла струю на собаку, которая с лаем отскакивала прочь. Коссат-стрит выглядела идеальным местом для натурных съемок какого-нибудь телесериала из жизни маленького городка.

Две маленькие девочки крутили скакалку, в то время как третья безо всяких усилий подпрыгивала, пропуская ее под ногами, и пела: «Чарли Чаплин во Франции щас! Смотрит, как дамы танцуют у нас! Салют капитану! Салют королю! И всех вас, конечно, я тоже люблю!» Скакалка стукала-стукала-стукала по мостовой. Я почувствовал на себе взгляд. Женщина с платком на голове перестала мыть автомобиль. Замерла со шлангом в одной руке и большой намыленной губкой в другой. Наблюдала, как я подхожу к играющим девочкам. Но я обогнул их по широкой дуге, и женщина вернулась к прерванному занятию.

А я ведь сильно рисковал, заговорив с этими детишками на Канзас-стрит, подумал я. И сам себе не поверил. Вот если бы я прошел слишком близко от девочек… Да, тут бы меня ждали крупные неприятности. Однако Ричи и Бев были своими в доску, я это понял, как только их увидел, да и они приняли меня за своего. Одного поля ягоды.

Мы вас знаем?  – спросила девчушка. Бевви-Бевви, которая жила на ели.

Коссат-стрит заканчивалась тупиком, упираясь в большое здание, Вестсайдский оздоровительный центр. Он не работал, а на заросшей сорняками лужайке стояла табличка с надписью «ПРОДАЕТСЯ МУНИЦИПАЛИТЕТОМ». Такой объект, несомненно, представлял интерес для любого уважающего себя охотника за недвижимостью. В двух домах от центра, по правую руку, маленькая девочка с морковными волосами и веснушчатым личиком каталась взад-вперед по асфальтовой подъездной дорожке на велосипеде с двумя маленькими дополнительными колесиками. Она распевала вариации одной фразы: «Бинг-бонг, я услышала гонг, динг-донг, я услышала гонг, ринг-ронг, я услышала гонг…»

Я направлялся к оздоровительному центру с таким видом, будто больше всего на свете хотел рассмотреть его вблизи, но краем глаза продолжал наблюдать за маленькой Рыжевлаской. Она раскачивалась из стороны в сторону, словно пытаясь понять, как далеко сможет отклониться, прежде чем перевернется. Судя по поцарапанным голеням, в эту игру она играла не в первый раз. Фамилии на почтовом ящике я не увидел. Только номер дома: 379.

Я подошел к табличке «ПРОДАЕТСЯ» и записал всю информацию на газету. Потом развернулся и зашагал в обратном направлении. Когда проходил мимо дома 379 (по другой стороне улицы, уткнувшись в газету), на крыльцо вышла женщина. И мальчишка. Он жевал что-то завернутое в салфетку. А в свободной руке держал духовушку «Дейзи», которой менее чем через два месяца попытается испугать разбушевавшегося отца.

– Эллен! – крикнула женщина. – Слезь с него, пока не свалилась! Иди в дом и возьми булочку.

Эллен Даннинг слезла с велосипеда, бросила его на бок и побежала к дому, во все горло крича:

– Синг- сонг , я слышала гонг!

Пряди ее волос, не такого красивого оттенка, как у Беверли Марш, мотались из стороны в сторону.

Мальчик, который, повзврослев, напишет сочинение, пронявшее меня до слез, последовал за ней. Мальчик, которому предстояло выжить.

При условии, что мне не удастся все изменить. Но теперь, когда я увидел их, реальных людей, живущих реальной жизнью, получалось, что другого выхода у меня нет.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином Litres.ru Купить полную версию
Пролог 18.03.16
Часть I. Переломный момент
Глава 1 18.03.16
Глава 2 18.03.16
Глава 3 18.03.16
Глава 4 18.03.16
Часть II. Отец уборщика
Глава 5 18.03.16
Глава 6 18.03.16
Глава 7 18.03.16
Глава 8 18.03.16
Глава 6

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть