Онлайн чтение книги 47
Суббота, 21 сентября

Это был обычный день. В десять утра меня разбудила соседка и попросила мясорубку.

Знаете, когда утром в субботу к тебе стучится странная женщина в грязном домашнем халате, смотришь на нее в дверной глазок и понимаешь, какую глупость ты сделал, встав с постели и развеяв сладкое пробуждение. И в тот самый момент, когда можно смело возвращаться в постель, ты вдруг зачем-то произносишь: «Кто там?»

– Здравствуйте, это ваша соседка! – послышался глухой голос с обратной стороны двери.

Я нехотя открыл дверь. Передо мной стояла очень старая женщина. Ее неряшливый вид вызывал брезгливость, а растрепанные волосы и неухоженное морщинистое лицо подчеркивали сумасшедшинку в глазах. Глубокие складки вокруг глаз и на щеках давали понять, что она любит улыбаться и, скорее всего, незлой человек. Оттянутые мочки ушей и обвисшая шея также выдавали почтенный возраст. Худые пальцы постоянно поправляли воротник грязного халата и суетливо убирали за ухо выпавшую из растрепанной прически прядь седых секущихся волос.

– Здравствуйте! – ответил я, язвительно улыбнувшись. – Какими судьбами вы к нам?

– Простите, что так рано беспокою, но вы не могли бы одолжить мне мясорубку на денек? Если она у вас есть, конечно.

Соседка мило улыбнулась, при этом ее вставная челюсть достойно удержалась во рту и не выпала на мои тапочки.

– Конечно. Вот только ее надо ополоснуть.

Я направился к кухонному шкафу, ругая себя за излишнюю услужливость.

– Знаете ли… – я начал рыться в кастрюлях, гремя ими и перекладывая друг на друга. – Я ею не пользуюсь, поэтому она немного пыльновата.

Смахнув с мясорубки пыль, я направился в прихожую, но, подойдя к открытой двери, обнаружил, что соседки и след простыл. Я вышел на лестничную площадку, но и подъезд был пуст. В недоумении вернувшись в квартиру, закрыл за собой дверь. Мясорубку положил в прихожей в полной уверенности, что старушка еще вернется, и прошел на кухню. Налил себе сок и несколько минут спустя направился в спальню, предвкушая сладкие потягивания и остаток субботней дремоты под теплым одеялом.

Сок мне выпить не удалось. Открыв дверь, я вскрикнул: у моей кровати, мило улыбаясь и оглядывая спальню, стояла соседка. От неожиданности при виде взъерошенной старухи я выронил стакан.

– Вы очень чистоплотный человек, – заявила она. – Приятно иметь такого соседа! А кто эта женщина на фотографиях? Никогда не видела ее с вами…

Она взяла ближайшее фото в рамке со столика у кровати.

Я был взбешен. Выхватив фотографию и повысив тон, напомнил этой беспардонной старухе, что мясорубка ждет ее на пороге, что был очень рад помочь и теперь говорю «до свидания»!

Соседка развернулась и вышла из комнаты, трясясь и продолжая улыбаться. Мне же остались благодарность и кошачье дерьмо на ковре, отлипшее от ее тапок.

О, если бы вы знали, как быстро и тщательно я убирал эту гадость! Брезгливо осмотрев относительно чистый ковер, я подытожил: настроение испорчено. Если, конечно, не произойдет что-нибудь хорошее. Но ничего хорошего не предвиделось, это было очевидно.

Суббота, мой самый любимый день недели! Именно в субботу сердце трепещет в предвкушении воскресенья. Именно в субботу мозг начинает расслабляться. Именно в субботу ты счастлив! Потом наступает воскресенье, и с раннего утра ты понимаешь, что жизнь – дерьмо, что через двадцать часов или меньше наступит сраный понедельник. Снова рабочая неделя и преклонение перед тупостью шефа. Притворство, будто ты не догадываешься, чем он занимается в кабинете со своей «невинной» секретаршей. Лица коллег, измученные нескончаемыми бытовыми неурядицами и погруженные в серость будней настолько, что даже цвет кожи соответствует их настроению.

«Но сегодня суббота. Нужно забыться и насладиться этим. Суббота, суббота, суббота… Никто не испортит мне сегодняшний день!» – думал я, лежа в своей постели в десять тридцать утра.

Было пасмурно. Небо, затянутое темной пеленой, не пропускало ни единого лучика света. Завывал ветер, сгоняя хлопья туч в одно целое, чтобы пролить море слез на этот серый и без того унылый город. У природы двадцать первого сентября было отвратительное настроение, и мое было ему под стать. Мне это нравилось.

Слякоть всегда приходит с размышлениями о вечном, оттеняя одиночество привкусом пессимизма. Я словно ждал чего-то, ждал с беспокойством, тревогой и странной рассеянностью.

Желудок требовал завтрака. Я встал с постели и, не надевая халат, направился на кухню.

14:52

На кухне явственно ощущался запах, точнее, много оттенков, смешавшихся в один, въевшихся не только в занавески и сиденья стульев, но даже в стены. Здесь пахло всеми когда-либо приготовленными завтраками, обедами и ужинами. Это был потрясающий домашний аромат, содержавший в себе целую энциклопедию воспоминаний. Ведь каждый ужин – это маленькая вечерняя история, рассказанная друзьям за бокалом вина. Каждый обед – короткая история, рассказанная второпях самому себе, ведь нужно многое успеть до окончания дня. Ну а завтрак – это непроснувшаяся мысль, которая мучает тебя еще с ночи и исчезает с первым глотком горячего чая.

Я наслаждался ароматом прошлого, пока не привык к нему и не перестал чувствовать.

Холодильник порадовал лишь йогуртом. Съев его, я наполнил пивную кружку холодным кофе и рухнул в кресло, наслаждаясь неторопливым началом дня. Меньше всего мне хотелось сейчас думать о завтра.

«Просто суббота, просто я, просто один». Или лучше так: «Просто суббота и просто я… И все равно один».

Надо же, совсем один… Я не ищу жалости к себе. Это просто факт. И, когда осознаешь свое одиночество как данность, становится страшновато. Вы, конечно, скажете: «Все в жизни можно изменить!» Да, наверное. Легко рассуждать, но нелегко менять. Нелегко начинать с нуля и вот так взять и привыкнуть к кому-нибудь. Непросто радоваться солнцу, которое светит, но не греет, а если греет, то не тебя, а когда тебя, то случайно. И даже если не случайно, то ненадолго… Нелегко желать что-то изменить, если так прирос к привычному.

Нелегко, но, наверное, возможно. Вот я и улыбаюсь, пытаясь хоть так изменить свою жизнь!

Наверняка утомил вас философскими раздумьями. Знаю – и не претендую на гениальность написанного. Если вы походя не перевернули страницу и все еще читаете эту книгу, то вы терпеливы, и спасибо вам за это! Можете мне поверить, сейчас я улыбаюсь оттого, что вы внимательны ко мне, и благодарен за восприятие моей маленькой правды. Я ведь пишу, как могу, начитавшись разных книг значительно более профессиональных рассказчиков. И слава богу, что среди нас есть гении, рядом с которыми витает то вдохновение, которое и побуждает нас на такое сумасбродство, как, например, написание книги.

Но вернемся в ту субботу.

Ничего интересного не происходило ни в обед, ни во время ужина. Целый день я просидел наедине со своими мыслями и лишь поздно вечером решил прогуляться поблизости от дома. Я закутался в теплый плащ, прихватил зонт и вышел на улицу.

Прохладный ветер резвился с деревьями, как ребенок. В свете фонарей тени качающихся ветвей выглядели очень причудливо. Дождя не было, но пахло осенью, и этим свежим воздухом невозможно было надышаться. Терпкий запах пара от остывающего асфальта вперемешку с дымом от сгоревших листьев – все это тоже осень, запахи детства…

Когда-то я, как и сотни других мальчишек, бежал в школу, по дороге поджигая горки опавших листьев, оставленных дворником. Как давно это было!

Я вспомнил многое, медленно шагая по улице. Вспомнил старую беззубую училку по математике, похожую на мою соседку. Бедная женщина, как же мы над ней издевались! Вспомнил молодых маму с папой, их глаза, сиявшие от каждой моей пятерки.

«Это мой сын!» – говорил отец, прижимая меня к себе.

Вспомнил, как зимним утром не хотелось вставать и идти в школу. В такие моменты я мечтал быть неизлечимо больным. Ведь они не ходят в школу! Сейчас смешно, а в то время я молил лишь об одном:

– Еще пять минут. Пять минут! – и снова засыпал.

А проснувшись, с закрытыми глазами шел в ванную и, умывшись двумя пальцами, толком не почистив зубы, ковылял завтракать. Потом надевал выглаженную мамой школьную форму, натягивал на пятки туфли, с вечера начищенные мною до блеска под присмотром отца, и нехотя топал в школу, никогда не опаздывая. А о том, чтобы прогулять урок, не было и речи! Сколько мне было тогда? Лет восемь…

Ветер игриво подул навстречу. Кажется, он заметил меня, а я был не против почувствовать его свободу. В такие минуты забываешь обо всем, шагая по листьям и наслаждаясь их увядающей красотой. Совсем как люди – они тоже не хотят умирать.

Я остановился и оглянулся. Мой дом остался далеко позади, пора было идти обратно. Развернувшись, я направился назад, вдыхая всей грудью аромат вечера, играющий на белых клавишах моих воспоминаний.

23:47

…Лет восемь, девять, неважно, вернее, не это было важно. Самое интересное началось, когда мне исполнилось десять лет! В день рождения мы накрыли огромный стол, собрались родственники, друзья родителей. А главное – пришел весь мой класс.

Я очень готовился. Мама в честь праздника купила мне костюм, состоявший из бежевой жилетки, бежевого пиджака, бежевых брюк, светло-бежевой рубашки и огромной ярко-синей бабочки. Признаюсь, бабочка мне сразу не понравилась, тем более что носки и туфли были коричневыми. Мне это показалось чертовски безвкусным, и я по глупости сказал это маме, чем расстроил ее до слез. Мне хватило ума не снять бабочку и, рассмотрев себя в зеркало со всех сторон, заявить, что все-таки стиль «что надо»! А мама лишь улыбнулась в ответ, не объясняя мне, сколько сил было потрачено на то, чтобы накопить денег на этот костюм. Позже, во время праздника я «случайно» испачкал бабочку кремом, и от нее пришлось отказаться. Вот тогда костюм понравился мне по-настоящему.

Мой десятый день рождения был потрясающим! Я помню его обрывками, но в душе сохранилось то состояние безграничного, настоящего счастья! С того дня прошло много лет, но и по сей день я ни разу не испытывал такого почти сумасшедшего удовольствия.

Были конкурсы, песни, я вставал на кресло и с выражением читал стихи. Друзья следовали моему примеру, и каждый хвастал своими талантами. А потом мама вынесла торт с десятью свечами, и я задул их все сразу!

И вот праздник завершен. Гости разъехались по домам, а я, уставший и счастливый, принялся распаковывать подарки. Мама на кухне гремела посудой, а папа передвигал сдвинутые к столу стулья в гостиной. Я же сидел у себя в комнате и с жадностью рассматривал тетради для школы, наборы карандашей, книжки с пожеланиями бывшему хозяину от неизвестно кого, по невнимательности передаренные мне.

Помню, как на следующий день не пошел в школу. Законно, с разрешения родителей весь день пропадал во дворе с соседскими мальчишками, хвастаясь огромным биноклем, который подарил мне папа. А вечером, вдоволь наигравшись, я, уставший и чумазый, но бесконечно счастливый, взбирался по лестнице домой, где меня любили и ждали. Еле стоя на ногах, вымыв руки, ноги и лицо, не слыша слов мамы о том, что пора ложиться на бочок, я рухнул в постель и уснул самым крепким сном в своей жизни.

Следующее утро началось как обычно: я еле встал с постели, умылся, позавтракал и вышел из дома в восемь тридцать. По дороге в школу, в автобусе вдруг пришла странная мысль: «Мне уже десять лет, и я не заметил, как они пролетели. Бо́льшую часть из них я даже не помню. Еще каких-то десять лет – и мне будет двадцать. Плюс еще десять – и тридцать, сорок, пятьдесят…»

Я был совсем ребенком, но осознание того, что жизнь когда-нибудь закончится, сильно напугало меня. Я вдруг понял, что все хорошее поздно или рано прекратится, уступая место неизведанному, а потому страшному, тому, что все мы называем смертью.

В школу я приехал в дурном настроении, но, как всегда, вовремя. Положил учебники на угол парты и уселся в ожидании учителя, глядя сквозь одноклассников, которые сходили с ума, прыгая по классу. И тут произошло то, что изменило мою жизнь навсегда и мигом выбило дурные мысли из головы, заставив забыть обо всем на свете.

Сквозь шум и гам скрипнула дверь, и на пороге появилась Она! В эту секунду все вокруг исчезло, так же, как затихло мое сердце.

Следом вошел преподаватель, и все мигом успокоились. Учитель представил классу новенькую, но я уже ничего не слышал, словно с головой окунулся в морские глубины. Она стояла неподвижно и слегка улыбалась, а затем не спеша направилась к моей парте.

Ее длинные темные локоны, тяжелые на вид, развевались, словно ветер, заблудившийся в школьных стенах, играл только с ними. Огромные, чуть испуганные глаза растерянно глядели по сторонам, но направлялась Она именно ко мне! Я опьянел от предвкушения и, затаив дыхание, ждал. Она подошла, смущенно улыбнулась и села рядом, бросив еле слышное:

– Привет.

В этот миг я был готов провалиться сквозь землю и, глядя на учителя, натянутый как струна, боялся задеть Ее даже боковым зрением.

Начался урок, а в моей голове был сумбур. Я не воспринимал ни единого слова преподавателя, хоть и глядел только на него. Вдруг Она наклонилась ко мне и шепотом спросила:

– Ты так и будешь сидеть, как истукан, или все-таки начнешь писать?

Я вздрогнул и повернулся.

Ее лицо было рядом с моим, и мы случайно коснулись друг друга носами. Она тихо засмеялась, а я, чувствуя, как кровь приливает к моим щекам, и стараясь сосредоточиться, взял ручку и начал писать. Мой нос все еще ощущал Ее прикосновение, и это было восхитительно!

Я подошел к своему подъезду, оглянулся на пустынную, темную улицу и посмотрел на часы: 00:15.

Похолодало. Ветер гонял листья. Фонари, уныло склонившись, рассматривали лужи, а я шагнул в теплый подъезд, закрыл за собой дверь и прошептал: «До свидания, суббота».

В подъезде было темно. Я поднялся на пятый этаж, вслепую нащупал замочную скважину и открыл входную дверь. В квартире тоже не было света, и выключатель не реагировал. Я закрыл за собой дверь, снял обувь, плащ и прошел в комнату, по пути вспоминая, где у меня могут быть свечи. Порывшись в шкафах, нашел несколько штук и там же нащупал коробок спичек. Затем на ощупь налил себе сок и уселся в любимое кресло.

В мерцании свечей привычная квартира выглядела иначе, словно я находился не у себя дома. Тишина и полумрак снова погрузили меня в воспоминания, и я, наслаждаясь уютом, продолжил свое грустное путешествие по закоулкам памяти в неисправимо-счастливое прошлое.

…Она была божественна! Пусть это звучит громко, я готов повторять это тысячи раз. В Ней сочетались неподдельная мудрость и детская наивность, красота души и безупречная внешняя красота. Все это сплелось в одной женщине, ставшей моей первой и, как оказалось, единственной любовью. В тот миг, когда Она вошла в класс, я вдруг понял, что это часть меня. Как же я жил без Нее целых десять лет? И уже тогда я знал точно, что отныне мы будем вместе.

С высоты прожитых лет я все больше восхищаюсь Ею, искренне не понимая, как десятилетняя девочка могла настолько ощущать меру – в общении, флирте, в высказываниях, во всем! Стоит ли говорить, что под Ее чары попал не только я?

Помню, была ранняя весна, темнело быстро, и в один из таких вечеров я возвращался домой. За воротами школы меня поджидали четверо старшеклассников, эдаких местных бандюганов. Один из них подошел ко мне вплотную и, теребя спичку во рту, велел никогда больше не подходить к Ней. А для большей убедительности хорошенько меня отдубасил и разорвал старый дипломат.

Тогда, лежа на земле и чувствуя вкус крови во рту, я был счастлив. Мне льстило, что они считали меня своим конкурентом и что Ее симпатия ко мне была очевидна.

Отлупили меня, надо сказать, прилично. Две недели я пролежал дома с сотрясением мозга, проклиная каждый час, проведенный без Нее. Пока в один из скучных дней в мою комнату не вошла мама:

– Сынок, тут к тебе пришли… – в ее голосе была растерянность.

На пороге стояла Она с огромной коробкой шоколадных конфет в руках.

– Привет! Я очень… – Она замялась. – Как ты? Лучше?

С тех пор мы не расставались.

Школа осталась позади, началась взрослая жизнь: первый курс института, уверенный шаг к высшему образованию. Мы все так же были вместе. И хотя прошел не один год с момента нашей встречи, моя любовь к Ней становилась все сильнее. Но, с вашего позволения, я не стану рассказывать все и перелистну несколько страниц своей жизни.

Я знал Ее почти всю свою жизнь, но, когда решил сделать предложение, почувствовал себя самым нерешительным идиотом, не сумевшим произнести ни единого слова. Она сидела напротив и улыбалась. Я же, как мальчик, не мог даже взглянуть Ей в глаза. Так мы и просидели несколько минут.

– Дай мне подумать, – нарочито серьезно произнесла Она. – Ммм… Пожалуй, я согласна.

А я так и не произнес ничего и просто смотрел, наслаждаясь Ее красотой и нашим счастьем.

Дальше – пышная свадьба. Мне пришлось проститься со своим стареньким автомобилем, а родители достали последние сбережения, оставшиеся после продажи небольшой квартиры на окраине города.

Мы были оглушены счастьем. Лучистые глаза родителей со слезами радости, пьяные выкрики друзей и завистливые взгляды подруг – все было незабываемо. Фейерверк улыбок и красоты! Затем первая брачная ночь, плавно перетекающая в медовый месяц… Все как у людей и даже лучше, поскольку в дальнейшем быт совершенно не исковеркал наши отношения. Все происходило с точностью до наоборот: с каждым часом, днем, месяцем, годом мы влюблялись друг в друга сильнее, и секунда разлуки стала равносильна пытке!

«Она не может иметь детей». Слова специалиста звучали как смертный приговор. Мы оба прошли обследование повторно, но результат был тот же. Я долго не верил, и в глубине души что-то нашептывало мне: «Ошибаются». Но после нескольких тщетных попыток остатки надежды сменились страшной депрессией.

Спустя время возникла мысль взять приемного малыша, но я не представлял чужого ребенка в нашей семье. Мне нужна была только моя кровинка – моя и любимого человека. Я так и не сумел перешагнуть этот барьер, добивая злосчастным эгоизмом собственную семью.

– Ты разлюбил меня? – спросила Она однажды.

– Нет.

– Я хочу тебе верить, – я слышал в Ее голосе опустошенность.

– Я тоже хочу верить себе.

– Но ты перестал верить в меня.

Я молчал, и мне было больно оттого, что Она права. Мы стали отдаляться друг от друга, хотя боялись этого всем своим существом.

– А помнишь, как ты поцеловал меня в первый раз? – Она неуверенно улыбнулась.

– Да, – я готов был разорвать себя в клочья за холод ответов.

– Я тоже помню. Помню всего тебя. Каждый твой взгляд, каждый вздох.

Я лежал в темноте в нашей постели и старался не заплакать. Она наверняка это чувствовала.

– Ты у меня один, но я смогу жить без тебя, если буду точно знать, что ты счастлив. Если решишь так – я пойму. Это правда.

Мне было трудно дышать. Горло опухло, и я больше не мог сдерживать слезы, стараясь хотя бы не всхлипывать. Я плакал тихо, сжав зубы и еле дыша, зажмурив глаза, не двигаясь ни единой мышцей, словно в судороге, держа эмоции в клетке под названием «я». Зная, что Она нуждается в понимании в тысячу раз больше, чем я, зная, что Она уже не может плакать, я продолжал молчать. Как мне хотелось обнять Ее! Как хотелось расцеловать мою жизнь, сосредоточенную в Ней, как хотелось… Но я не смог даже разжать кулаки, впиваясь ногтями в кожу все сильнее, чтобы хоть как-то наказать себя… Какой я был дурак! Бог мой, за что я так с Ней?

Спустя годы боль утихла, и мы, истощенные стрессами, вернулись в прежнее русло, насколько это было возможно. И вдруг, словно луч солнца средь пасмурного неба, произошло то, что сделало меня самым счастливым человеком на земле: Она была беременна, и это было похоже на сказку. Я долго не верил, а после был готов кричать об этом во весь голос! Мы словно вступили в новую жизнь, где краски казались ярче. И по ночам, лежа в кровати, обнимая самых дорогих мне людей (теперь Она была не одна, внутри нее спал маленький человечек, свернувшись в комочек), я думал: «Как много мне дала судьба! У меня прекрасные родители, и я нашел свою любовь, когда мне было всего десять лет, а ведь многие не находят ее за всю жизнь. И вот теперь, несмотря на приговор врачей, судьба сделала мне настоящий, сверхъестественный подарок!» Я был безгранично благодарен Богу и столь же безгранично растерян.

«Неужели заслужил?» В своей жизни я познал настоящее счастье и благодарен за это Небесам.

Она умерла шестнадцать месяцев назад, на седьмом месяце беременности.