Онлайн чтение книги Клинок из черной стали A Blade of Black Steel
Глава 8

София потеряла все: мужа, деревню, империю, демона и даже свою дорогу. И тем не менее она ухмылялась, словно маньяк в детском приюте, потому что у нее осталась месть. Двадцать семь кавалеристов, уничтожавших Курск, стояли перед ней, скованные цепями, в ожидании ее суда. И да, наказание она для них придумала что надо.

Ядовитый дым, словно болотные испарения, все еще клубился над промерзшим полем боя, но здесь, в самом центре, в его покрове образовалась брешь, явив темные облака наверху и еще более темное нечто внизу.

Как и все другие Врата на Звезде, они казались чем-то почти обычным – абсолютно ровное отверстие, пробитое в толще земли. Их можно было бы принять за озеро с черной маслянистой водой, если бы не создаваемое ими ощущение чуждости всему миру смертных: снежные хлопья темнели, не долетая до поверхности, и либо испарялись с шипением, либо скукоживались в мелкие градины. Самое то, чтобы взбодрить пожилую вдову хмурым утром. Она поймала себя на том, что оглядывается по сторонам, и вспомнила, что Мордолиз сбежал; жаль, ему бы понравилось зрелище.

– …Тем больше причин исчезнуть на время, понимаете? И если бы вы могли показать мне, где это случилось, ведь Диг ничего не помнит… Ух ты!

Врата сделали то, что не удалось Софии, – заставили заткнуться тапаи Пурну и пашу Дигглби, надоедавших ей всю дорогу. Озера сверкающего полуночного мрака, одновременно манящего и отталкивающего, всегда производили на смертных сильное впечатление, но это озеро затмило собой прочие, раскинувшись во всю ширь долины. В самом деле «ух ты!».

– Значит, все, кто не вернулся из боя и не найден мертвым… попали туда? – произнес Дигглби тем приглушенным тоном, который появляется у большинства людей поблизости от чего-то священного… или чего-то пугающего.

– Да, Врата проглотили их в один миг. – София с запозданием вспомнила, что ей следовало придать голосу скорбную интонацию: двое друзей ее спутников, Хассан и Дин, до сих пор не нашлись, как и тысяча других кобальтовых. – Но есть надежда. Может быть, с ними там ничего не случилось.

– Правда? – Судя по голосу, Пурна не поверила.

– Ну хорошо, есть самая чуточка надежды, – поправилась София. – Во многих песнях говорится о людях, исчезнувших во Вратах и неожиданно объявившихся где-нибудь еще. Такое случается.

– Чепуха, – проворчал Дигглби, но это была оптимистичная чепуха.

– Маловероятно, конечно, но, как я уже сказала, такое случается. Я сама знаю несколько человек, побывавших там и вышедших невредимыми на другом краю Звезды.

София решила умолчать о том, что эти люди прошли сквозь Врата особым способом, воспользовавшись помощью демонов, в отличие от тех, кто просто вдруг обнаружил Изначальную Тьму у себя под ногами. Любой здравомыслящий человек предпочел бы верную смерть попаданию во Врата, и сама София не была исключением… По этой причине она и пришла сюда сегодня.

– Но как ни увлекательна наша беседа, мне нужно заняться делом. А вы можете уйти или остаться – при условии, что не будете отвлекать меня.

– У вас найдется еще пара минут? – снова начала Пурна.

По отчаянным взглядам, которыми девушка обменялась с Дигглби, София поняла: эта парочка догадывается, зачем пленников привели к краю Врат, и надеется отговорить ее. Если бы она не знала, что сделали имперцы со всем населением ни в чем не повинной деревни, сама бы сочла предстоящее слишком жестокой забавой.

– Я хочу сказать, что вы капитан, и если прикажете солдатам обождать, они будут только рады…

– Вам уже пора, дети, – не без сочувствия сказала София. – Будете лучше спать, если уйдете прямо сейчас.

Дигглби не требовалось уговоров, он с готовностью двинулся назад, к цепочке пленных и охранников, но Пурна ухватила его за золотистую косу. Казалось, паша сейчас рванется, словно ящерица, и убежит прочь, оставив вместо хвоста клок волос, но он обернулся к Софии и выдохнул с таким напором, что хватило бы паруснику переплыть озеро Юсифуг. Дав знак командиру конвоя, София с удовлетворением наблюдала, как пленных выстроили вдоль кромки Врат, в считаных шагах от обрыва.

В лагере, за частоколом, эти люди были такими же смирными, как и остальные пленные имперцы. Что бы ни сделали с ними перед битвой цеписты, внушив безумную жажду крови, теперь азгаротийцы выглядели совершенно растерянными и безвольными – глупые телята, никогда в жизни не противившиеся приказам. Привести их сюда было легче, чем загнать отару в овин. Однако теперь, когда пленные увидели результат ритуала Цепи, выражение на их лицах стало меняться. Как будто эти люди вдруг очнулись от долгого сна. Одни поспешили отдалиться от Врат, насколько им позволили оковы, другие в смятении озирались по сторонам, третьи упали на колени, четвертые завопили хриплыми голосами, требуя ответа на вопрос: что здесь, во имя Падшей Матери, происходит? Это преображение глубоко поразило и кобальтовых охранников, и обоих аристократов, но лишь воодушевило Софию; она как раз и хотела, чтобы приговоренные забеспокоились и поняли, что их ожидает. По крайней мере одна, более сильная сторона ее натуры хотела этого; другая, слабая, сама была шокирована жутким замыслом, и тонкий внутренний голос протестовал все громче. Это отвратительное, тошнотворное чувство – когда разрываешься между раскаянием за преступление, которого еще не совершила, и горячим желанием его совершить.

– Друзья! – воскликнула она и громко хлопнула в ладоши. – Как приятно видеть вас здесь!

Некоторые из пленников продолжали дико озираться, но большинство обернулось к ней.

– София, нельзя ли хоть немного… – зашептала Пурна, но София предупредила грозным взглядом, что девушка тоже угодит во Врата, если осмелится еще хоть раз перебить ее.

– Не уверена, что меня официально представляли вам, хотя мы давние друзья с вашим полковником. Точнее говоря, с обоими полковниками.

По шеренге пробежал ропот, и София всмотрелась в лица; здесь были девушки и мужчины средних лет, юноши и толстозадые матроны; все выглядели так, будто их милю тащили волоком по неровной земле. Мундиры грязны, эполеты оборваны… Не стоит ли в этом строю подонок, что всадил пику в спину убегающему мальчишке? Ей и сейчас, спустя год, казалось, что руки липкие от крови Пао Пастушка. Она остановила взгляд на женщине с грубыми чертами лица, сохранившей выправку лучше всех остальных.

– Я капитан София из Кобальтового отряда, ранее жила в Курске. Не могу выразить, как счастлива снова встретиться с героическими кавалеристами Пятнадцатого полка. Я мечтала об этом с прошлой осени, с того самого дня, когда вы уничтожили мою деревню. Вашему полковнику и сослуживцам, не дожившим до этой минуты, несказанно повезло. А вас ожидает возмездие, имя которому – Кобальтовая София, вдова Лейба Калмаха.

Даже те, кто рыдал и стучал зубами от страха, теперь смотрели на нее. Выпученные глаза, отвисшие челюсти. Из огня да в полымя, да, сволочи? Женщина, за которой наблюдала София, побледнела и посмотрела под ноги… то есть на Врата. София хорошо знала это выражение лица – еще миг, и сурового воина, каким считала себя эта женщина, стошнит от ужаса и отвращения.

– Чушь собачья! – донесся с дальнего конца шеренги крик пожилого солдата, старше даже Софии, с седой, торчащей во все стороны бородой. Он посмотрел ей прямо в глаза и повторил: – Чушь собачья!

Хотелось просто подойти и дать в зубы, но тогда пришлось бы встать между Вратами и шеренгой пленных, а этого определенно не следовало делать. Она ограничилась насмешливым поклоном.

– Холодный Кобальт, единственная и неповторимая, призрак из вашего преступного прошлого, – проговорила она, выпрямившись. – Полагаю, как раз ты можешь помнить меня с тех времен, когда Доминго гонялся за мной по всей империи. Или ты поступил на военную службу, уже пребывая в старческом маразме, и знаешь Софию только по байкам, что обо мне рассказывают?

– Нет, мне хорошо знакома твоя мерзкая рожа! – прокричал старик, и вены на его шее вздулись от напряжения. – Я помню тебя, Кобальтовая София, можешь не сомневаться! И повторяю еще раз: чушь собачья!

– Ах вот как?

Что-то холодное шевельнулось в груди Софии, как будто клубок ледяных питонов пробудился от зимней спячки в своем гнезде.

– Ты годами терзала Звезду, прикончила больше людей, чем я видел за семьдесят лет жизни, а теперь скулишь из-за нескольких паршивых крестьян? Ты уготовила нам судьбу много хуже смерти за это ужасное преступление, хотя сама со своими кобальтовыми трусами совершала злодеяние вдвое ужаснее каждый день перед завтраком! – Он сорвался на визг. – Ты несешь чушь, холодная стерва! Ты лжешь! Ты сама – обман! Такой же, как и раньше, – в камзоле, но без порток!

Он расхохотался густым, хриплым смехом, напоминающим кашель, так что выступили слезы, и потряс кулаком в браслете наручников.

Это была неправда. Неправда! София никогда не уничтожала без причины целые деревни, как сделали с Курском, не поднимала на пики невинных жителей… Но разве невинные не погибали? И на войне, и после, когда София стала королевой, – все ее попытки прекратить жестокие забавы аристократов и разделить богатство империи между ее гражданами обернулись трудовыми лагерями и еще худшими злодеяниями в провинциях. Узнав об ужасах, творимых от ее имени, она задумала новые реформы, но к тому времени тысячи людей уже заплатили жизнью за ее небрежение и ошибки. Поэтому преемница и явилась однажды за головой Софии… В конце концов людям Индсорит выпала такая же судьба, какую кавалеристы Пятнадцатого полка уготовили жителям Курска. Так что этот азгаротийский старый пень не сказал ничего нового.

Но в душе уже затянулся холодный узел, такой тугой, что распутать его будет непросто. И ко всему прочему, старик, сам принимавший участие в той резне, сейчас смеется ей в глаза.

– Благодарение небесам… преступники наконец-то пойманы! – прохрипел он, задыхаясь от хохота. – Холодная София… спешит на помощь! Чушь собачья!

София была спокойной женщиной, очень спокойной. Но Пурна даже не успела понять, что произошло. Чужая рука выхватила у нее из кобуры пистолет, взвела колесцо и направила ствол на болтуна. Пурна выкрикнула имя Софии, Дигглби благоразумно отскочил в сторону, и только старик продолжал хохотать, даже после того, как грянул выстрел.

Дым мгновенно рассеялся, вернее, его засосало во Врата, и София увидела, что она все-таки заставила старика замолчать, но не совсем так, как хотела. Он упал от резкого рывка цепи, связывающей его с другим солдатом, в которого Холодный Кобальт и попала по ошибке. Она не смогла определить, кто это был, мужчина или женщина, – от выстрела лицо превратилось в кровавую кашу.

– Перезаряди, – проворчала София, протянув дымящееся оружие Пурне. Из пистолета она всегда стреляла хуже, чем из лука, но не настолько, чтобы промахнуться два раза подряд, тем более с такого расстояния. – Быстрее!

– Это так похоже на тебя! – завопил старик, глядя на упавшего солдата. – Ее там вообще не было, тупая ты задница! Она недавно завербовалась, не успела провести в Пятнадцатом даже пяти месяцев. Но ты все равно убила ее! «Возмездие, имя которому – Кобальтовая София»! Ты еще хуже нас, ведь мы только исполняли приказы, а ты – отдавала их!

София прикрыла внезапно зачесавшиеся глаза и глубоко вдохнула. «Остановись! – взмолился внутренний голос. – Остановись, пока не поздно!» Но она попыталась отмахнуться от сомнений, задушить растущую ненависть к себе. Она не обязана ни с кем обсуждать справедливость своих действий, даже с собой, не говоря уже об имперских головорезах. Она пришла сюда, чтобы исполнить клятву и отомстить за Лейба, Пао и всех остальных. И что бы ни болтал перед казнью этот приговоренный, ей не нужна кровь ради крови – если женщина, которую она случайно застрелила, не участвовала в резне, значит София виновна в ее смерти и будет носить этот камень на душе до конца своих дней. В довесок ко всему прочему.

– Я справедливый человек! – воскликнула она и поежилась, очень уж жалко прозвучали ее слова. – И я не хочу наказывать тех, кто не был в Курске. Того, кто поступил на службу позже, я отпущу!

Она поняла свою ошибку еще до того, как заговорил первый солдат, и, конечно же, вскоре они загомонили хором:

– Я там не был!

– И я тоже!

– Меня только что перевели в кавалерию!

– Мы пришли сюда позже! Позже!

– Клянусь здоровьем багряной королевы, я никогда не был в Курске!

– Заткнитесь! – рявкнула София.

То, что еще недавно казалось триумфом, мгновенно обернулось поражением, когда большинство солдат объявило о своей невиновности. Вероятно, все они лгут. Они не могли не…

– Всем молчать!

– В чем затруднение? – снова заговорил старик с бородой, забрызганной кровью его товарища. – Раз ты была там и утверждаешь, что Пятнадцатый в чем-то виноват, то должна легко опознать преступников!

– В жопу! – пробормотала София, пытаясь утопить неуверенность в воспоминаниях о том, как Эфрайн Хьортт с важным видом разгуливал по двору ее дома, держа в руках холщовый мешок с отрубленной головой ее мужа. Но это не помогало – заветная мечта о мести превратилась в кошмар, где она сама оказалась пленницей, осужденной исполнять приговор, который ее больше не радовал. – В жопу все это!

– Давайте обождем, София, – заворковала Пурна, положив руку ей на плечо. – Вернемся в лагерь и допросим каждого, узнаем наверняка, кто из них…

– Слишком поздно, – устало произнесла София. Холодная, желчная, наполненная ненавистью часть ее души отчетливо понимала, что сдастся, если промедлит еще хоть мгновение. – Слишком поздно для всех нас. Солдаты, начинайте! Сбросьте их!

Кобальтовые конвоиры выглядели не намного счастливее пленников, но, будучи дисциплинированными солдатами, подчинились приказу и начали теснить азгаротийцев к Вратам. Пленные пытались сопротивляться, но у большинства дух был сломлен или ослаблен вчерашним колдовством цепистов.

Как только их сапоги приблизились к краю Врат, над стонами и воплями обреченных прозвенел властный голос:

– Прекратить! Ваш генерал приказывает: стоять!

Все так и сделали. Охранники, пленные, парочка аристократов и София дружно обернулись и увидели Чи Хён, скачущую верхом сквозь дым; вслед спешила свита. Еще дюжина лошадей, громко стуча копытами, появилась с фланга, они несли седоков с такой скоростью, что едва не угодили во Врата, но в последний момент отвернули от грозной черной бездны.

– Во имя всех рогатых богов, что за мерзость вы задумали?! – воскликнула Чи Хён, спрыгивая с коня.

– Вам прекрасно известно, что я задумала.

Холод в душе Софии растаял, превратившись в раскаленную магму ярости, сомнения и чувство вины сгорели дотла в пламени гнева. Но вопреки этому огню, а может, и благодаря ему София сумела придать голосу предельную вежливость и спокойствие:

– Я обещала вам свою помощь и советы в обмен на одну безделицу: возможность отомстить тем, кто убил дорогих мне людей. И сейчас происходит как раз то, о чем мы договорились, генерал.

– Я не разрешала убивать пленных!

Чи Хён еще не научилась скрывать свои эмоции так же хорошо, как София. Со временем она освоит этот трюк, если только не вынудит Холодный Кобальт столкнуть ее в пропасть, а так и случится, если маленькая паршивка решила отказаться от своих слов. Не обязательно прожить полжизни среди демонов, чтобы приобрести вкус к власти.

– Думаете, я не вижу разницы, капитан?

Самообладание Софии поднялось еще на несколько ступеней, к полному спокойствию, и это было на диво приятное ощущение.

– Уговор есть уговор. Они мои, принцесса.

– Прошу вас, София! – Чи Хён подошла так близко, что София ощущала несвежий запах саама из ее рта и различала белые пятнышки между ярко-красными жилками, сеткой покрывающими глаза. – На нас движется Таоанский полк. Если мы будем обращаться с полковником Хьорттом и остальными заложниками так, как предписывает «Багряный кодекс», то сможем договориться о перемирии или хотя бы выиграть время. Но если казним, на хрен, всех пленных, таоанцы не согласятся на переговоры. Они нападут, как только узнают!

– Так позаботьтесь, чтобы ваши люди не проговорились, – ответила София.

Лицо Чи Хён застыло. София наклонилась к девушке и, почти касаясь губами уха, прошептала:

– У тебя нет выбора, принцесса. Они отправятся во Врата, и если ты, сучка, вякнешь еще хоть слово, я сброшу тебя вслед за ними и заберу твой отряд. Думаю, эти продажные вояки только обрадуются, что ими будет командовать настоящая Кобальтовая королева, а не драная демонами соплячка, больше думающая о мире, чем о войне.

Глаза Чи Хён мгновенно утратили дерзкий блеск и сделались огромными, словно блюдца. Умная девочка, сразу поняла, что на Софию лучше не давить. Плечи генерала поникли, она потерянно кивнула и повернулась к ожидающим ее приказа охранникам. София надеялась отложить это объяснение до конца казни, но теперь мосты сожжены и можно продолжать…

– Арестуйте капитана! – крикнула Чи Хён своим телохранителям, совсем еще желторотым птенцам, не решавшимся даже посмотреть в глаза Софии. – И отведите солдат Пятнадцатого полка обратно в лагерь. В Кобальтовом отряде с пленными так не обращаются.

Телохранители стремительно шагнули вперед, но София была еще быстрей. Возможно, она и не успела бы добраться до Чи Хён, если бы решила напасть на нее. Однако София бросилась не к генералу, а к ближайшему пленному, только что услышавшему о неожиданной отсрочке казни. Ошеломленная улыбка мелькнула на детском лице с размазанными по щекам слезами. И не успела пропасть с губ, как София толкнула азгаротийца плечом в бок и тот свалился во Врата.

Как она и рассчитывала, когда парень исчез в глубине Врат, цепь, соединявшая его с другими пленными, резко натянулась. Второй солдат с отчаянным криком скользнул в темноту, третий напряг все силы, кровь хлынула из-под наручников, сапоги уперлись в раскисшую землю; он тяжело дышал, не в состоянии даже завопить от страха. И только теперь, когда чей-то кулак врезался в перекошенный рот Софии, она сообразила, что оглушительный визгливый хохот, разносившийся над всем этим действом, принадлежал ей самой.

Тряхнув головой, София снова рассмеялась, потому что по милости небес этот неумелый удар нанес не кто-то из телохранителей, а сама Чи Хён. Девчонка взвыла от боли и запрыгала на месте, вцепившись здоровой рукой в искалеченную, которой она сдуру дала по зубам Софии.

Охрана, вместо того чтобы позаботиться о своем генерале, бросилась на помощь пленным, безуспешно состязавшимся в перетягивании каната с самими Вратами. Хрустнув суставами пальцев, София шагнула вперед, чтобы преподать Чи Хён последний урок. Долго же пришлось Холодной Софии ждать момента, когда Кобальтовый отряд вернется под ее начало.